Вампир и девственница

Глава 3

— Обычно ты не так одеваешься на пробежку, — прокомментировал Карлос, когда Робби прошелся по комнате.

Робби хмыкнул и направился на кухню. Он уже выпил одну бутылку крови, когда впервые проснулся, чтобы он не был очень голоден. Это была всего лишь предосторожность на случай, если он действительно встретится с греческой богиней.

Иногда старая добрая похоть вызывала в нем жажду крови, и он не хотел, чтобы его клыки выскакивали и пугали ее.

Он налил себе полстакана и разогрел его в микроволновке.

Карлос вошел в кухню.

— У тебя влажные волосы. Ты принимал душ перед пробежкой? Сегодня он не собирался бегать. Он не хотел приходить к ней домой весь в поту, тем более что пот вампиров обычно был немного розоватого цвета, как и их слезы. Он предположил, что это происходит от постоянной диеты крови.

— Я собираюсь прогуляться.

— Ах. Полуночная прогулка. Звучит замечательно, — Карлос посмотрел на него с ухмылкой. — Пожалуй, я присоединюсь к тебе.

— Нет.

— Я люблю гулять по пляжу.

Отвали.

Карлос рассмеялся.

— Я знаю, что ты надеешься увидеть ее.

— Я знаю, что ты знаешь, — Робби достал из микроволновки свой стакан крови и залпом выпил его.

— Я также знаю, что из сада пропала красная роза.

Робби приподнял бровь.

— Ты проводишь инвентаризацию всех цветов? Карлос усмехнулся.

— Я положил глаз на эту розу. Я собирался отдать его кому-нибудь, но ты меня опередил.

Робби на мгновение задумался, что же задумал Карлос, но воздержался от расспросов. Тони о утверждала, что он гей, но Иен не согласился.

Когда они были здесь, на острове, Робби слышал, как они десять минут спорили по этому поводу, а потом бросились в спальню, чтобы помириться. Он бегал два часа, а когда вернулся, они все еще мирились.

Он мысленно застонал. Его друзья-вампиры, Иен, Жан-Люк и Джек, были безумно счастливы со своими смертными женщинами, но он сомневался, что сможет, когда-либо испытать такое счастье. Во-первых, нужно было найти женщину, которая смогла бы полюбить существо ночи.

Затем вставал вопрос о доверии. Откуда ему знать, чем она занимается днем? Он не сможет вынести еще одного предательства от женщины, которую любит. А что, если он ей надоест, и она решит проткнуть его колом, пока он спит мертвым сном? И тут возникала последняя проблема, которая беспокоила его больше всего. Любовь к вампиру была смертным приговором. Он не понимал, как его друзья могут смириться с мыслью, что однажды им придется буквально убить своих жен, чтобы преобразить их. Что же это была за любовь? Так какого же черта он делает? Он поставил пустой стакан в раковину.

— Это была плохая идея.

— Чувак, только не трусь.

Он бросил на Карлоса раздраженный взгляд.

— Не страх заставляет меня задуматься. Она невинная смертная. Она заслуживает лучшего, чем я.

— Да, потому что ты отвратительный, пустивший слюни монстр, который разорвет ей глотку и бросит ее мертвое тело в море.

Робби напрягся.

— Ты хочешь, чтобы я разбил тебе нос? Я не причиню ей вред.

— Именно. Иди к ней, мучачо.

Робби взглянул на свою одежду. В конце концов он выбрал несколько поношенные джинсы, темно-зеленую футболку и темно-синюю толстовку с капюшоном, подбитую зелено-синим тартаном клана Маккей. Его волосы были завязаны кожаной лентой.

— Я не выгляжу слишком небрежным? — Ты отлично выглядишь. Иди за нее, тигр.

Робби фыркнул. Странные слова от вер- пантеры. Он быстро вышел из дома, прежде чем успел передумать. Вместо того, чтобы спускаться по каменным ступеням, он просто спрыгнул с края скалистого утеса и аккуратно приземлился на галечный пляж внизу. Даже в тусклом свете Луны в три четверти он разглядел скалу под названием Петра примерно в полумиле к северу. Он телепортировался туда, потом обошел ее и оказался на пляже в Грикосе.

И что он собирался сказать? Он сомневался, что она захочет услышать о его любимой теме — какие мечи лучше всего, подходят для разных ситуаций.

Тупица. Когда дело доходило до разговоров с женщинами, у него совершенно не было практики.

Оливия минут пятнадцать размышляла над тем, что надеть, хотя ее выбор был строго ограничен теми немногими вещами, которые она взяла с собой. В конце концов она выбрала джинсы и мягкий свитер. Затем она закрепила свои непослушные волосы на затылке заколкой.

Когда она поудобнее устроилась во дворе, бабушка уже крепко спала. Она зажгла три свечи на столе под виноградной беседкой. На стул она положила старую биту для крикета, которой бабушка выбила ковры.

Она надеялась, что бита ей не понадобится, но работа в Бюро научила ее, что внешность может быть обманчивой. При первой встрече с Отисом Крампом она была удивлена тем, насколько безобидным и обычным он выглядел. Под этой приятной внешностью скрывалось чудовище, которое изнасиловало, пытало и убило тринадцать женщин.

Она вытолкнула его из своих мыслей. Это было время, чтобы восстановиться и излечиться. Он был всего лишь заданием, не более того, и она с этим покончила. С ним покончено.

Она могла только молиться, что он покончил с ней.

Она вернулась в дом, чтобы приготовить себе чашку горячего чая. Выйдя из кухни, она прихватила розу и унесла ее с собой. Вернувшись во двор, она стала ждать. И ждать. Она допила чай и оставила чашку на столе.

Откинувшись к стене, она провела пальцами по бархатным лепесткам роз. Со стебля были убраны шипы, так что ее тайный поклонник, похоже, был очень внимателен. Она надеялась, что это был тот самый таинственный бегун. Но где же он? Может быть, она пришла слишком рано. А может быть, он покинул остров, и эта роза была его способом попрощаться. В конце концов, в последнюю неделю ноября заканчивался туристический сезон. А может быть, он ей просто померещился. После того, как поимеешь дело с конченым отбросом человечества в лице Отиса Крампа, ее подсознание может пытаться компенсировать это, создав образ красивого, благородного героя.

Она вздохнула. Столько лет занятий психологией оставили в ней склонность все анализировать. Ей просто необходимо расслабиться и почувствовать запах роз. Или одной розы, в частности. Она подняла ее к носу и улыбнулась.

Ее внимание привлекла фигура, приближающаяся с юга. Она посмотрела в телескоп, и ее сердце дрогнуло в груди. Это был он! Он был настоящим.

Он сегодня не бежал. Вместо этого он быстрым решительным шагом направился к ней. Он приветственно поднял руку, и ее сердце сделало еще один сальто. В телескоп она видела, что он смотрит прямо на нее. У него определенно было хорошее зрение.

Она подошла к стене и помахала рукой в ответ на его приветствие. Он тут же перешел на бег трусцой, и ее сердце колотилось все быстрее с каждым шагом, приближавшим его. Его глаза, казалось, ни на секунду не отрывались от ее. Он внимательно смотрел на нее, и от этого у нее загорелись щеки. Был ли он возбужден и привлечен? Или он уже жалел о своих действиях? Она открыла свои чувства, чтобы уловить его.

Ничего. За все свои двадцать четыре года она ни разу не встречала человека, которого не смогла бы прочитать. Она закрыла глаза и сосредоточилась, наморщив лоб.

Ничего.

Она открыла глаза, чтобы убедиться, что он настоящий. Да, он был почти перед ней. Но почему она его не чувствует? Она всегда знала, что чувствуют люди. Она всегда знала, когда они лгут.

Боже мой, это было ужасно. Откуда ей знать, с каким человеком она встречается? Как она могла доверять всему, что он скажет? Вспышка паники пронзила ее, и она подумала о том, чтобы убежать в дом.

Но тут она увидела его лицо. Он остановился на пляже прямо под ней и пристально смотрел на нее снизу-вверх, словно не зная, что и думать. Что ж, значит, их было двое.

Она встретилась с ним взглядом, и мгновенная волна желания захлестнула ее. Он чуть не застал ее врасплох, упавшей на колени. Вау. Она схватилась за край забора, чтобы не упасть. Обычно она так не реагирует.

На самом деле, она не была уверена, как обычно реагирует. Она всегда концентрировалась на чувствах других людей, чтобы знать, как с ними справиться.

Для нее это было впервые. Она была в компании другого человека, но наедине со своими собственными чувствами. И она никогда не думала, что ее чувства могут быть настолько… сильным.

Может быть, они просто казались такими, потому что были изолированы. Или потому, что эта ситуация была для нее в новинку.

А может быть, он и был тому причиной.

Она с трудом сглотнула. Ей придется быть очень осторожной. Она понятия не имела, что он сейчас чувствует. И можно ли ему доверять. Как же нормальные женщины выживают в таких условиях? Это было ужасно.

И невероятно волнующе.

Он поднял руку.

— Добрый вечер.

Его низкий голос донесся до нее вместе с легким дуновением ветерка, который щекотал ее шею. От волнения у нее закружилась голова.

— Ты говоришь по-английски, деваха? Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться вслух. Его акцент был очаровательным.

— Ты шотландец? — Да. Ты же… американка? Она кивнула, все больше улыбаясь. Он улыбнулся в ответ, и в животе у нее зародилось волнующее чувство. Осторожно. Ты не знаешь, можно ли ему доверять.

— Я Роберт Александр Маккей, — он наклонил голову и наклонился вперед.

Он кланялся? Она подавила смешок и задалась вопросом, что же этот великолепный шотландец будет делать дальше.

Он выжидающе посмотрел на нее. Зеленые, отметила она с большим удовлетворением. Его глаза были зелеными, как она и надеялась. И хотя у него были густые темно-рыжие волосы, брови и бакенбарды казались более коричневыми.

— А ты? — спросил он.

— Да? Его губы изогнулись в полуулыбке.

— Прости за дерзкое предположение, но я думал, что у тебя есть имя, которым я мог бы называть тебя.

Она рассмеялась. В ее голове промелькнуло несколько предположений. Милая, любовь всей моей жизни, центр моей вселенной. Она была так увлечена им, что даже забыла представиться.

— Меня зовут Оливия. Оливия Сотирис.

— Ах. Тогда я ошибся насчет тебя.

— Что? — Я думал, что ты греческая богиня.

Она фыркнула. Какой льстец. И как жаль, что она не может сказать, лжет ли он. Она подняла розу.

— Ты оставил ее здесь? — Да.

— Где же? Его брови поднялись.

— Я оставил ее на ступеньках, придавив камнем. А почему ты спрашиваешь? Потому что ей нужно было знать, честный ли он человек. Ей нравился его низкий голос, но она была бы дурой, если бы влюбилась в мужчину только потому, что его голос был подобен музыке, а лицо и тело — прекрасной скульптуре. Она понюхала розу.

— Это очень мило. Спасибо.

— Не хочешь ли немного прогуляться со мной? Ее сердце ускоренно забилось.

— Я… я бы лучше осталась здесь. Ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь.

Его взгляд скользнул по скалистому утесу, разделяющему их, затем губы дрогнули.

— Я поднимусь по лестнице.

— Будь осторожен. Лестница очень крутая. И темно, — ее сердце бешено забилось, когда он исчез в узком лестничном колодце. Он уже поднимался наверх! Она посмотрела в сторону задней двери. Ее бабушка была одна и спала. Что делать, если она пригласила сюда убийцу? Она оставила розу на столе и схватила крикетную биту. Не только ее работа в ФБР сделала ее подозрительной. Еще в детстве она научилась быть осторожной, когда обнаружила, как часто люди лгут.

Он добрался до верха лестницы и остановился, указывая на крикетную биту в ее руках.

— Планируешь ударить меня? Он оказался выше, чем она предполагала. И его плечи были шире. Она согнула руки вокруг биты.

— Обычно я не разговариваю с незнакомыми людьми. Должна предупредить тебя, что у меня черный пояс по тхэквондо.

Его челюсть дернулась.

— Я не причиню тебе вред, деваха.

— Я знаю. Я тебе не позволю.

Он внимательно посмотрел на нее, затем его губы расслабились с намеком на улыбку.

— Ты такая же храбрая, как и красивая. Это очень редкое сочетание.

Ее сердце на мгновение замерло. Храбрая и красивая. То же самое ее дед сказал бабушке в день, когда они встретились.

— Я не хочу показаться грубой, мистер Маккей.

В наши дни женщина должна быть осторожна.

— Да, ты совершенно права, — он медленно перевел взгляд с ее тела на ноги. Его губы приподнялись в полуулыбке, а взгляд вернулся к ее лицу.

Черт. Она не знала, стоит ударить его или раствориться в смущении. Часть ее была взволнована и польщена. Ее кожу покалывало, когда он рассматривал ее своими великолепными зелеными глазами. Но другая часть ее была нервной. Но другая ее часть нервничала. Она крепче сжала биту на случай, если он бросится на нее. Это было так тяжело — не уметь читать его эмоции. На секунду ей показалось, что его глаза потемнели, но он повернулся к телескопу и посмотрел в окуляр.

— Итак, Оливия, что привело тебя на Патмос? — Я в гостях у… родственников. Четыре дяди.

Они такие… огромные. Профессиональные борцы, — когда его губы дрогнули, она поняла, что он не купился на ее рассказ. — А что насчет тебя? — Отпуск. И восстановление сил. Я был… ранен, поэтому пытаюсь вернуться в форму.

Она взглянула на его мускулистое тело.

— Хочу сказать, тебе определенно удалось.

— Спасибо, что заметила.

Ее лицо вспыхнуло румянцем.

А как ты получил травму? Он замолчал, хмуро глядя на кафельный пол.

— Извини, — она прислонила биту к деревянной колонне виноградной беседки. — Тебе не обязательно об этом говорить… — Просто так получилось. Моя работа может быть опасной, когда он, а чем ты занимаешься? утешить его, заставить снова улыбнуться. — А я знаю! Ты тореадор.

Он с сомнением посмотрел на нее.

— Шотландский тореадор? — Да, с красной клетчатой накидкой. И маленькими блестками на твоем килте. Сводишь шотландских быков с ума.

Он усмехнулся.

— Нет.

Ее сердце сильнее забилось в груди. Было так приятно прогнать его хмурый взгляд. Она подошла к побеленному забору и встала рядом с ним.

— Тогда… ты укротитель львов? — когда он покачал головой, она продолжила: — Родео клоун? Заклинатель змей? — Нет, — он ухмыльнулся, а его зеленые глаза блеснули.

— Окей. Я думаю о морском котике.

— Я думаю, котики черные.

Она фыркнула.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Ты мог бы быть членом особой мачо-элитной группировки, защищающей человечество от коварного зла во всех его проявлениях, включая тройной чизбургер с беконом.

— Я могу с уверенностью сказать, что никогда не боролся с чизбургером.

— Конечно, но разве ты не сражался со злом? Он напрягся и снова нахмурился, глядя на море.

Кожу на ее затылке покалывало.

— Ты просто какой-то солдат.

Его грудь расширилась, когда он глубоко вдохнул.

— Да.

— Совершенно секретно? — прошептала она.

— Ты борешься с террористами? Он помедлил, прежде чем ответить.

— Можно сказать и так.

Она кивнула. Его нежелание говорить на эту тему окончательно убедило ее в том, что он говорит правду.

— Так ты сейчас в отпуске? — Да, — он положил руки забор, а затем некоторое время стучал своими длинными пальцами по штукатурке, прежде чем продолжить.

— Мой босс настоял, чтобы я взял небольшой отпуск.

Она моргнула.

— Да ты шутишь! Именно поэтому и я здесь.

Мой босс тоже хотел, чтобы я взяла отпуск.

Он повернулся к ней и с любопытством посмотрел на нее.

— И почему же? Чем ты занимаешься? Она не хотела обсуждать свою работу с преступниками. Она была здесь, чтобы уйти от всего этого. И кроме того, ей нравилось заставлять этого великолепного мужчину улыбаться.

— Ты был прав с самого начала. Я — греческая богиня. Зевс сказал мне взять отгул на тысячелетие или два.

Он улыбнулся, а глаза блеснули.

— Я так и знал. Один взгляд в твои глаза, и я могу упасть к твоим ногам.

Ее щеки запылали. Обычно она так не флиртовала. Обычно она была слишком занята анализом человеческих чувств. Внезапно она осознала, что раньше всегда была наблюдателем, а не участником событий. Это было ново и страшно, но так весело.

Она вздернула подбородок.

— Пресмыкаться нельзя. Богини находят это очень раздражающим.

Он медленно улыбнулся.

— Если я упаду на колени, то найду себе занятие получше, чем пресмыкаться.

Ее лицо пылало от жара. Становилось слишком жарко, чтобы справиться.

— Я работаю на ФБР, — выпалила она.

Его брови взлетели вверх.

— В самом деле? — Да. Мы занимаемся одним и тем же делом, мистер Маккей. Ловим плохих парней.

Он склонил голову набок, изучая ее.

— Где именно? — Канзас-Сити. А ты? — Там, где я понадоблюсь. Так что, у тебя в самом деле черный пояс по тхэквондо? Неужели он сомневался в ней? Она поставила руку на бедро.

— Меня основательно обучили самообороне, мистер Маккей.

В уголке его рта появилась ямочка.

— Мои друзья зовут меня Робби.

Ее сердце бешено колотилось.

— Ты называешь меня другом? — Да, — он протянул руку и коснулся пряди ее волос, выбившейся из пучка на затылке. — Твои волосы вьются от природы? — Боюсь, что так. С ними невозможно справиться.

— Мне нравится, — он потянул прядь, пока она не натянулась, а затем отпустил ее, и она отскочила обратно и пришла в обычную форму. Он усмехнулся. — Мужчина может часами играть с твоими волосами, — он прикоснулся к ее виску.

Судорожно сглотнув, она отступила назад.

— Я… я должна проверить, как там мои дяди.

Хочешь что-нибудь выпить? Горячий чай? Он опустил руку.

— Нет, спасибо.

— Я сейчас вернусь, — она бросилась в дом и быстро поставила воду закипать на плите. Курица, упрекнула она себя. Она должна была позволить ему прикоснуться к ней, может быть, даже поцеловать. Но как она могла доверять ему? Ее так тянуло к нему, но, насколько она понимала, он просто искал небольшую интрижку, чтобы оживить свой отпуск.

Она никогда не была из тех, кто предается интрижкам. Повзрослев и научившись распознавать ложь, она стала избегать всего, что попахивало неискренностью. Кроме того, она пробудет на острове всего две недели. Достаточно ли этого времени, чтобы наладить честные, значимые отношения? Неужели она осмелится даже попробовать это с мужчиной, которого не может читать? Неизвестность может быть пугающей, но и очень волнующей.

Она заглянула через оконное стекло в задней двери. Он все еще был во дворе и развлекался, глядя в телескоп. Робби Маккей, солдат в отпуске.

Интересно, насколько серьезно он был ранен? Она налила себе чашку чая и отнесла ее обратно во двор. Когда он улыбнулся ей, ее сердце дрогнуло. Она очень быстро падает.

Она села за стол и жестом пригласила его присоединиться к ней.

— Ты уверен, что я не могу принести тебе что-нибудь выпить или поесть? — Я поел перед тем, как прийти, — он сел рядом с ней.

Ей понравилось, как его рыжие волосы блестели в свете свечей. Они казались довольно длинными для солдата, но были аккуратно завязаны сзади.

— Как долго ты пробудешь на Патмосе? — Еще около трех недель, — он на мгновение заколебался, а потом продолжил. — Я готов вернуться сейчас, но мой босс не согласен. Он думает, что я был травмирован или что-то в этом Посттравматический синдром, Оливия отпила немного горячего чая. — Это очень распространенное явление среди солдат.

Он пожал плечами.

— Слишком много шума из ничего. Я знаю, что жизнь несправедлива. Так что нет смысла ныть об этом.

Она бросила на него обеспокоенный взгляд.

— Иногда бывает полезнее выговориться.

Подавление может привести к серьезным побочным эффектам в будущем, и я имею в виду не только эмоциональные всплески. Это может повлиять на твое физическое здоровье.

Он бросил на нее раздраженный взгляд.

— Я в полном порядке. И ад замерзнет прежде, чем я поговорю с проклятым психологом.

Она быстро втянула в себя воздух. Ее чашка качнулась в руке, и она поставила ее на стол.

Что не так? Все было не так. Ее сердце резко опустилось.

Ей следовало бы знать, что это не продлится долго.

Его глаза подозрительно сузились. Он вскочил на ноги и пересек двор.

— Черт возьми, — прошептал он. Он снова повернулся к ней, с ужасом глядя на нее. — Так ты психолог? Она медленно кивнула.

— Думаю, просто замерз ад.

Для них обоих.