Вдали от дома

Глава 9

Вскоре после Рождества Джейн, к собственному удивлению, получила приглашение на чай от миссис Гриффин. Ведь эта добрая дама до сих пор была враждебно настроена к Джейн или, по крайней мере, никогда не показывала, что одобряет нового директора.

Джейн знала, что не пойти неразумно. Ее была нужна поддержка миссис Гриффин. Миссис Гриффин главенствовала в их обществе в том, что касалось социальных и большей части гражданских дел. Это происходило вовсе не потому, что она богата; вообще-то женщина была небогатой вдовой. Но ее семья одной из первых поселилась в Полянах, и ее социальное положение не вызывало вопросов.

Джейн надела бежевый костюм, теперь заново отутюженный, шляпу и перчатки. Когда она вынула кошелек, в тон костюму, то нашла букетик завядших орхидей Тони. Тот самый, что она запихнула в день отъезда и забыла вытащить.

Последнее письмо от Тони она получила еще до Рождества, если не считать подарка, который он ей прислал. И она сама писала мало, потому что на праздники оказалась очень занята. Может быть, решила Джейн, она позвонит Тони накануне Нового года. Будет хорошо, если она поздравит его с праздником. Однако на Новый год у нее было назначено свидание, так что позвонить в другой город могло оказаться проблемой. Она пообещала Джеффу, что снова отправится с ним на обед и на танцы накануне Нового года.

Джейн понятия не имела, что приглашение от миссис Гриффин может оказаться связанным с ее свиданиями с Джеффом. У нее и в мыслях не было ничего подобного, когда она постучала по тяжелой парадной двери старомодным кольцом, чтобы объявить о своем приходе.

Появился большой пес и начал яростно лаять.

Миссис Гриффин сама открыла дверь. Она заговорила с псом, и тот улизнул.

— Он не укусит, — сказала она Джейн, здороваясь таким образом. Женщина протянула ей руку, но при этом улыбалась своей обычной холодной улыбкой и с явным неодобрением окинула острым взглядом черных глаз юную медсестру.

— Надо же, надо же, как мы сегодня разоделись! — пробормотала она, направляясь впереди Джейн в старомодную гостиную. Там стояла изысканно украшенная мебель и висели длинные драпировки, не пропускающие свет. Общий вид комнаты говорил о том, что ее приберегают для самых важных событий. — Вам не следовало брать на себя подобный труд, мисс Арден. Я забыла упомянуть о том, что это не вечеринка. Я думала пригласить к себе несколько человек, но все, знаете ли, так заняты на праздники. И потом, я подумала, что нам будет приятно немного поболтать наедине.

— Понимаю, — сказала Джейн, хотя она вообще-то не понимала, на что пытается намекнуть хозяйка дома. Неужели миссис Гриффин думала, что Джейн придет в форме? Или она сочла, что шляпа и перчатки неуместны при неформальном визите? И о чем они могли болтать, не считая дел, связанных с больницей?

— Устраивайтесь поудобней, — предложила хозяйка дома, указывая на диван, у которого были такие прямые и жесткие подушки, что Джейн, в высшей степени осторожно усевшись на его краешке, совершенно не могла расслабиться. — Я принесу чайный сервиз. У моей горничной сегодня выходной. Я думала, что мы предпочтем уединение, — слуги разносят сплетни, знаете ли. Прошу вас, снимите перчатки, мисс Арден, и, пожалуйста, извините меня. Я сейчас вернусь.

Джейн послушно сняла перчатки, попыталась откинуться на спинку дивана, чтобы, по крайней мере, выглядеть непринужденно. Она не могла не подумать о том, что сплетни разносили не только слуги. Насколько она знала, и миссис Гриффин этого не чуждалась.

Когда хозяйка дома вернулась, — Джейн показалось, что до ее возвращения времени прошло гораздо больше, чем та предсказывала, — она несла в руках действительно великолепный чайный сервиз. Джейн вскочила, чтобы помочь поставить его на мраморный низенький столик, и при этом нечаянно толкнула хрупкую вазу на приставном столике рядом с диваном. Ваза упала на пол и разбилась точно пополам.

— О, мне ужасно жаль! — Джейн захотелось провалиться сквозь ковер, крупно вышитый узором розового цвета. Ковер был достаточно плотным, чтобы не дать разбиться вазе, но та оказалось тонкой, как бумага.

— Как жаль, что разбилась именно эта ваза. — Миссис Гриффин не пыталась скрыть свое отношение к неловкости Джейн, которую дама сочла непростительной, грубой ошибкой. — Ей должно быть больше ста лет. Нет, нет, прошу вас, не поднимайте, — это сделаю я!

— Мне ужасно жаль, — оправдывалась Джейн. Она была уверена, что теперь миссис Гриффин придет к выводу, что она не только слишком молода для должности директора больницы, но и что не умеет вести себя в гостях. — Я очень надеюсь, что вазу можно склеить, раз она разбилась ровно на две половины.

Миссис Гриффин подняла вазу и теперь осторожно держала ее в руках, горестно качая головой.

— Боюсь, ее уже не удастся склеить. Если ее починить, это погубит ее ценность. Однажды мне предложили семьдесят пять долларов за эту вазу. Жаль, что я не смогла себя заставить расстаться с ней. Но трещину не удастся скрыть никогда, и не важно, с каким мастерством ее склеят.

Джейн могла бы ей сказать, что ее родная мать как-то починила разбитую вазу — тоже фамильную драгоценность, передаваемую по наследству из рода в род, — так искусно, что никому бы никогда не пришло в голову, что ее когда-то разбили. Однако, казалось, было бессмысленно продолжать беседу на эту тему. Джейн жалела только об одном: что она так быстро вскочила на ноги, пытаясь проявить вежливость. Вообще-то она снова пожалела о том, что не смогла волшебным образом исчезнуть.

— Прошу вас, садитесь, — с холодной вежливостью предложила миссис Гриффин. Она осторожно отставила вазу в сторону, а сама уселась в кресло с высокой спинкой напротив дивана. — Мне просто необходимо выпить сейчас чашечку чаю. Мои нервы уже не такие, как раньше. Вам положить один или два куска сахара?

— Ни одного, спасибо. — Джейн предпочитала лимон, но его на подносе не оказалось. Она почувствовала, что ей тоже надо выпить чаю. Или даже чего-нибудь покрепче, например глоточек бренди, так частенько советовал ее дед. Для укрепления нервов. Это, без сомнения, потрясло бы миссис Гриффин. Она, вероятно, сказала бы своим друзьям, что новый директор — алкоголичка. Хотя Джейн, возможно, сейчас рассуждала несправедливо, потому что чувствовала себя неуютно.

— А я пью чай с двумя кусками сахара и со сливками.

Джейн могла бы на это ответить, что свидетельство тому налицо — широкая талия миссис Гриффин. Она ничего не сказала, хотя знала, что хозяйка дома снова составит о ней неблагоприятное мнение за то, что директриса не умеет вести непринужденную беседу.

Молчание Джейн не обескуражило миссис Гриффин, и та болтала без умолку. Она рассказала своей гостье о том, что семья Гриффин родом из Новой Англии, и похвасталась тем, что они оказались здесь в числе первых поселенцев, — вообще-то один из ее предков приплыл на «Мэйфлауэре».

Джейн пробормотала, что это действительно потрясающе. Она не удостоила миссис Гриффин рассказом о том, что один из ее собственных предков сражался в армии генерала Вашингтона.

Джейн подумала, что происхождением из Новой Англии можно объяснить то, что этот дом и обстановка — такие мрачные и старые, такие не похожие на обычные яркие дома местных жителей.

К тому же миссис Гриффин не любила жизнь на открытом воздухе, в отличие от большинства жителей Флориды. Она призналась юной медсестре, что старательно избегает солнечного света. От солнца у нее болит голова, и она думает, что солнечный свет очень вреден для женской кожи, а загар идет далеко не всем. Ее собственная кожа казалась такой белой по сравнению с черными волосами и глазами, что такой контраст даже наводил страх.

Джейн предположила, что легкий золотистый загар, который она приобрела — и которым так гордилась, — в глазах миссис Гриффин совершенно не подходил настоящей даме. Но Джефф как-то сказал, что загар ей идет, особенно, добавил он, по сравнению с ее белой формой.

— Я никогда не ем у себя на террасе, — объяснила миссис Гриффин, наливая очередную чашку чаю и настаивая на том, чтобы Джейн последовала ее примеру. Хотя на самом деле той совсем не хотелось больше пить. — Я не выношу жуков. Они такие антисанитарные. Полагаю, вы, как медсестра, со мной согласны.

Джейн согласилась с тем, что ей не очень нравятся жуки. По крайней мере, подумала она, у них нашлось нечто общее.

Но почему миссис Гриффин не начинала говорить о том, что было у нее на уме?

Джейн заметила, что рождественская вечеринка для детей была очень милой.

— Я так и поняла. — Черные глаза, похожие на пуговицы, засверкали, как будто невинное замечание Джейн предоставило миссис Гриффин желанную возможность перейти к интересующей ее теме. — Я так поняла, что Джефферсон Уоллес сыграл роль Санта-Клауса.

Судя по блеску черных глаз и особой интонации резкого голоса, Джейн сделала вывод, что миссис Гриффин было также известно о маленькой сценке у нее в кабинете, когда она помогала Джеффу надеть костюм. Мисс Тайлер, должно быть, все это невероятно преувеличила. Джейн почувствовала, что ее щеки заливаются румянцем, хотя произошедшее было совершенно невинным, это уж точно.

Однако она сомневалась, что ей удастся хотя бы отчасти убедить в этом миссис Гриффин. Она просто сказала: мол, да, Джефф оказался очень милым Санта-Клаусом; дети были от него в восторге.

Должно быть, она совершила какую-то ошибку. Возможно, не следовало называть по имени председателя правления. Потому что глаза миссис Гриффин засверкали еще сильнее, а ее тон стал резко осуждающим. Она резко поставила на стол чайную чашку и наклонилась вперед:

— И еще я так поняла, что вы и Джефферсон проводите вместе очень много времени, — я имею в виду за стенами больницы.

Джейн почувствовала себя так, будто ей пришлось выступать свидетелем в суде. Румянец смущения проступил даже через золотистый загар. В то же время она осознала причину, которая стояла за этим приглашением на чай в дом миссис Гриффин.

— Я решила, когда мне рассказали о том, что происходит… Я считаю своим долгом, как старшей и опытной женщины, — и к тому же я прожила здесь так долго, — предупредить вас, мисс Арден, что вы себя ведете, скажем так, несколько неосмотрительно. Молодой женщине никогда не идет на пользу, когда о ней ходят слухи. Девушке так легко потерять свое доброе имя. А когда она занимает ответственную должность, как вы, ситуация становится гораздо хуже.

Джейн так разозлилась, слушая речь миссис Гриффин, что поняла: прежде чем что-то ответить, ей необходимо овладеть собой.

Вероятно, миссис Гриффин решила, что ее молчание — знак того, что Джейн признает себя виновной и ей нечего сказать в собственную защиту. Может быть, она также приняла яркий румянец на хорошеньком личике юной медсестры за очередной знак ее виновности. По мнению миссис Гриффин, мисс Арден была чересчур уж хорошенькой: этот мягкий оттенок светло-каштановых волос, и эти большие прозрачные карие глаза, и фигура, которой не нужны диеты. Такая особа представляла опасность для любого молодого человека. Поскольку мать Джефферсона Уоллеса была одной из ее лучших подруг, миссис Гриффин считала себя обязанной присматривать за ее сыном.

— Я уверена, что вы со мной согласитесь — для вас было бы гораздо лучше ограничить ваши отношения с Джефферсоном больничными делами. Мужчинам не всегда приходит в голову, что они могут поставить молодую женщину в сложное положение. Так что женщина сама должна позаботиться о защите своего доброго имени. И к тому же надо принять во внимание доброе имя больницы. А как подчеркнул доктор Андерсон на нашем первом заседании правления, ваше назначение на должность директора стало результатом того, что покойная мисс Джулия Фридмонт ясно выразила соответствующее пожелание.

Ее доброе имя, надо же! И еще вмешивает в это мисс Джулию, — Джейн была вне себя от негодования. Но она знала, что должна сохранять спокойствие. Не только ради себя самой, но и ради мисс Джулии и больницы.

Она сделала глубокий вдох:

— Я ценю ваш совет, миссис Гриффин. И ваше намерение выполнить свой долг, как вы его понимаете. — Джейн взглянула своими бездонными карими глазами в черные, похожие на пуговицы, глазки миссис Гриффин и не отвела их. — Однако я считаю, что способна самостоятельно принимать решения, которые касаются меня лично. В том числе моего поведения. Я так и поступаю, причем довольно давно. И моя родная мать безоговорочно мне доверяет. Как я полагаю, мне безоговорочно доверяла и моя дорогая мисс Джулия.

Меньше всего на свете я хотела бы обмануть их доверие, — продолжила Джейн, и на этот раз молчание хранила миссис Гриффин. — Я всегда была уверена в том, что то, чем я занимаюсь за стенами больницы, — исключительно мое личное дело. Так же как мое личное дело — выбирать себе друзей.

Я не хочу быть грубой, миссис Гриффин. — Джейн говорила холодно и твердо, не выказывая гнева, который испытывала. — Но пока моя совесть чиста, и я не позволяю ни посторонним интересам, ни друзьям мешать мне выполнять мои обязанности. Я и дальше стану встречаться с кем мне нравится и ходить туда, куда хочу. Что касается моего доброго имени, я никогда не сделаю ничего, чтобы его запятнать.

На этот раз Джейн пришлось сделать небольшую паузу, чтобы перевести дух. Но миссис Гриффин до сих пор, кажется, так и не обрела дара речи.

Джейн отставила в сторону чашку и встала на ноги, не поспешно и не неуклюже.

— Я уверена, миссис Гриффин, что вы не опустились бы до распространения сплетен. С вашей стороны было очень мило пригласить меня на чай. Но теперь мне пора возвращаться в больницу. Я сказала мисс Тайлер, что вернусь в пять часов.

Миссис Гриффин тоже встала, но при этом ударилась коленями о стол, отчего задребезжал серебряный сервиз. Поскольку Джейн направилась к двери, хозяйка дома последовала за ней.

Большой пес запрыгал вверх по ступенькам, когда Джейн открыла дверь. Каким светлым и чистым показался ей солнечный свет после этой мрачной комнаты и этого разговора, полного ужасных намеков. На этот раз пес не залаял, а завилял хвостом и позволил Джейн погладить себя по голове, как будто она была его старым другом.

Джейн заставила себя слегка улыбнуться и пробормотала слова благодарности за чай. Она не стала благодарить миссис Гриффин за совет. И поскольку хозяйка дома, кажется, до сих пор не пришла в себя, юная медсестра направилась прочь от дома.

Однако Джейн не очень была уверена в своей победе. Она не сомневалась в том, что со временем миссис Гриффин обретет дар речи. И она его использует, чтобы увеличить число сплетен о директоре больницы.