Вечное

19

Неделя куда-то девалась. Словно в бездну канула. Я написала заявление в школу и устроила детям тьмы внеплановые каникулы.

Мы занимались ерундой: играли в магический бой по визору, мухлюя напропалую, строили многоярусные шалаши из мебели, подушек и пледов. Смеялись, когда Копатя придавило подушками, и он там выл на одной ноте, как сирена аварийного оповещения, пока накосячивший с закрепляющим проклятием Лайм не отрыл его на свет. Кошак, я про себя решила считать морфа котом, мог и сам прекрасно выбраться, но тоже, наверное, решил вести себя как нормальный кот. Продолжил так себя вести. Может, для моего спокойствия и, скорее всего, временно.

Играли в леденцовые сферы. Лайм придумал. Доска была настоящая, а вместо фишек — конфеты. Те, что сваливались за край доски, нужно было ловить ртом. В итоге. Копать и Дара маялись животами от обжорства. Обоих поила желудочной настойкой. Дара от нее икала и ради хохмы пускала носом радужные пузырьки. Ей хорошо удавались заклинания, связанные с мороками и разного рода иллюзиями.

Всю эту неделю, она не надевала свои наушники. Даже когда возилась с бусинами на ковре в кабинете рядом с камином, пока я готовила доклад для выступления. Дочь рассыпала бузины-сферы с нитки и раскладывала их в разном, одной ей понятном порядке. Иногда улыбалась, иногда хмурилась. Длинные затейливые тени, будто отброшенные пламенем, мерцали вокруг нее. Отражения. Как этот кабинет отражение другого, в доме в Леве-мар. Как дом, выросший из зерна алтарного камня — отражение семейного гнезда Ливиу.

Я зря боялась, что некому будет ходить к корням и разговаривать с крылатыми душами предков. Явление морфа тому подтверждение. Рикорд Лайм Холин — не только некромант, но темный ведьмак. Как? Да так же, как я.

Еще мы кексы пекли. Не только чтобы поесть, но и для удовольствия. Специально кривые. И одну партию с сосиской. Для Копатя. Но в итоге слопали ее сами, а коту достались шоколадные. Дара с таинственным видом умыкнула несколько самых кривобоких, упаковала в два жутенького вида и цвета одинаковых пакета и выбегала к воротам, куда должен был, судя по сообщению на домашнюю сеть, прибыть курьер. Можно бы и магдоставкой, но дочь решила, что кексы — штука хрупкая.

Мы с Лаймом понимающе ухмылялись, а Лайм еще и хихикнул, когда не нашел в кучке оставшихся кекс с сюрпризом. Он засунул в один конфетку “Взрывной лимон”. Мне попалась такая во время игры в леденцовые сферы. От моих гримас дети попадали на пол и ногами дрыгали, хохоча и повизгивая.

Дети учили меня правильный суп варить. Потом мы полдня отмывали кухню, потом несколько часов отмывались сами. Копать бегал от ванной к ванной и выл. Ему было страшно, что такие перспективные и щедрые соседи по жилплощади полезли в отвратительную воду. Или подпевал? Мы повесили в коридор по уху и гудку и хором вопили песню про кентавра с русалкой.

Собирали из всех Лаймовых сваленных в кучу некроконструкторов разных монстров и заставляли их бегать наперегонки. Даже Дара одного подняла и вполне уверенно привела к финишу. Первой. Посрамив и Лайма, у которого все с полпинка вставало и бегало, и меня, опытного, смею полагать, некроманта-практика и без малого магистра.

Это оказалось так обидно, что я дулась. Оба ребенка в целях утешения пришли мне на ночь сказку читать и чуть не передрались за то, какую именно. Лайм хотел про принцессу-ворона, Дара про крысиного короля. Я ужаснулась, что с такими сказками рискую вовсе не уснуть, поэтому мы просто пошвырялись подушками, чуть не придавив кота. Одна из подушек нечаянно, или с помощью недодавленого беся, порвалась, и теперь моя комната в неярком свете уличных светсфер походила на усыпанное живым, чуть шевелящимся снегом ристалище. Дому было щекотно от перьев, и он пытался их стряхивать.

Дети давно отправились по комнатам, а я так и лежала на своей развороченной постели. Смотрела на иногда взмывающие в полосках света перья и думала… ни о чем не думала. Мне было хорошо. Ну, почти. Не хватало только…

— Фу-у-у, Копать, проваливай, — угрожающе зашипела я.

Шушер, обиженный в лучших чувствах, прыгнул с постели на туалетный столик, разбросав упитанным задом флакончики и баночки, и только потом — на пол и за дверь.

Завтра. Завтра мне придется выступать перед полным залом мужей и дам разной степени учености и лояльности. Сопроводительный доклад готов. Умопомрачительный брючный костюм для выступления готов. Решимость наличествовала. Ну, почти. Не хватало только…

Чего именно, я додумать не успела. Задремала. И проснулась от того, что что-то сверкнуло. Затем меня обняли и, подышав в макушку, легонько туда же поцеловали. Это был не Холин. Это был…

— Тьен Эфар, ты совсем крышкой потек? — вздохнула я. Шевелиться было лень, а Альвине — теплый и уютный. Как Копать, только больше. За ноги не цапал, ушей не грыз и когтей в филей на вонзал, только

— Чхи… Чих… Доброй но… Чхи!

Он даже чихал красиво.

— Платочек?

— Это не простуда, это перья. А что здесь было?

— Эпическая битва. А что ты здесь делаешь?

— Пришел тебя обнять. Тебе было нужно, а я могу. А еще…

— Холина позлить? — Я затылком чуяла, что он лыбится от уха до уха и глаза шкодные, как у кота. — Обычно в дверь приходят.

— Мы достаточно близко знакомы, чтобы можно было пренебречь этими нудными условностями. Я давно не видел тебя, искорка, а тут такой шанс.

— Ага, мчался, теряя тапки.

— М-м-м… Тапок на мне не было.

Я напряглась. И поворачиваться стало как-то неловко. Все же сейчас ночь и мало ли откуда этого ушибленного тьмой эльфа могло принести.

— На тебе хоть что-то есть?

— Я не настолько пренебрег условностями, — тихонько и очень мелодично рассмеялся Эфарель. — На мне страшно целомудренная пижама и халат. А тапок нет. Я читал. В постели. В тапках в постель было бы слишком, не находишь?

Я подобрала коленки поближе к себе. Альвине подтянул на мне одеяло, подтыкая по бокам.

— Ты очень заботливый, тьен Эфар, — завистливо вздохнула я.

— Я же прекрасная мать, забыла? А теперь я кое-что сделаю, и ты мне позволишь, хорошо? Дай мне руку. А лучше обе. Вот так.

Я оказалась лежащей на его плече, а он обнимал меня поверх одеяла, прижавшись гладкой щекой к виску и переплетя свои идеально красивые длинные пальцы с моими. На моей правой руке темнела царапина. Свежая. Заживает и чешется, через пару часов и следа не будет. Я ведь капельку чудовище. Бывает полезно, особенно если в доме… кот.

— Это много-много света, — тихо говорил Альвине, делясь частью бесконечного, — и немного тепла, огонек. Свет без тепла ничего не значит. И поверь, я не так альтруистичен, как ты, возможно, думаешь. Я сейчас не только отдаю, но и беру. Тебе нужна уверенность в завтрашнем мероприятии, мне тоже. Очень. В том, что я задумал и что пытаюсь осуществить. Это равнозначный обмен. Но очень приятный. Ты веришь в меня, а я — в тебя.

Меня обволакивало. Было похоже на мою бархатную тьму с синими искрами, но наоборот. Живой теплый свет, пушистый, как разбросанные по комнате перья.

— Ты мастер прикидываться хуже, чем ты есть, Альвине Эфарель. Подозреваю, что все эльфы такие. Халатир тоже вначале меня кошмарил, а потом…

— Много ли ты знаешь эльфов, кроме меня и Фалмареля? Мы так же амбициозны, заносчивы и властолюбивы, как темные, так же жадны и готовы идти по головам, только делаем это не настолько прямолинейно и настырно, изящнее, тоньше, но так же настойчиво. У нас несоизмеримо больше времени, чтобы в конечном итоге прийти к нужному результату. Но нам точно так же хочется заполучить все поскорее. Нам хочется — сейчас. Сейчас побеждать, сейчас любить и жить сейчас, а не когда-нибудь потом. Я — ужасный торопыга, искорка. И сам себе подножек наставил, но ни о чем не жалею. Ни капли.

— Что происходит, тьен Эфар? Почему все это похоже на прощание?

— Может, в каком-то смысле, это так и есть?

— А как же?.. — я чуть шевельнула рукой, на которой золотом сверкала вязь браслета.

— Это — навсегда, мелиссе, ты же знаешь. И это долгое время избавляло меня от обязанности искать невесту. Отец вечно подсовывал каких-то унылых девиц.

— Ты врешь.

— Самую капельку, — улыбнулся эльф, и я слышала его улыбку внутри. — А теперь самый страшный секрет и только тебе. На самом деле это знак того, что ты принята в семью. И это всего лишь небольшая часть венчального обряда. Не весь он. Как несколько нот. Вступление, прелюдия… Я поделился с тобой кровью и светом, а ты приняла. Ты научилась слышать и звать, ты созвучна, ты близка, дорога мне бесконечно, и те, кто дорог тебе, так же важны для меня, потому что они в тебе отражаются. Как я отражаюсь в тебе, а ты — во мне.

— Тогда зачем ты в тот день, там, возле магмобиля…

— Ну, знаешь, мне ведь тоже бывает одиноко и любопытно, как было бы, если бы мы были вместе иначе, чем сейчас. И ты позвала. Голосом. Моим Голосом, отраженным в тебе многократно. И чьим-то еще. Мне недосуг было разбирать. Я был открыт и поддался. Любовь очень разная, у нее множество ликов, огонек, — мурашечно пошептал Альвине мне в волосы, — а тьма так привлекательна… И ты. Очень привлекательная. А завтра должна быть убойно прекрасна. Завтра важный день.

— О да. Очень. Я слышу, как ты хохочешь, тьен Эфар.

— Я приготовил ему подарок. Только не скажу какой. Магистр-тьма-Холин вполне может подслушивать. Он тот еще маньяк.

— Тогда я тоже не скажу, по той же причине, — зевнула я и сонно хлопнула глазами. — Это подло, Альвине. Опять втихаря поешь.

— Тебе нужно отдохнуть. Не забудь по вашему человеческому обычаю взять с собой что-нибудь синее, что-нибудь старое и что-нибудь взятое взаймы.

— Я же не замуж, я же магистра защищать.

— Это смена статуса, практически замуж. Вот, — эльф отпустил мои руки, повозился у себя на затылке, показал заколку с однорожьей головой и прицепил мне на макушку. — Это взаймы. Я потом обратно заберу. У меня таких больше нет. Извини, я ужасно невнимательный, чуть не забыл… У тебя чудная прическа. Новый парикмахер? Хороший?

И снова принялся хохотать внутри, беззастенчиво разобрав промелькнувшие образы. Мы только что находились почти что в тандеме, и ему это было легче легкого.

— Не смущайся, золотце, — тепло добавил он. — Хорошие мысли для сладких снов. А теперь спи.

— Тебя ведь тут не было, тьен Эфар? — пробормотала я, сопротивляясь из последних сил.

— Ни в коем случае, — шепнул коварный эльф, легонько коснувшись виска губами. — Лит’маре, хааллен таэр.