Лучше, чем голые

Дэн старался не пялиться на моделей, когда те появлялись на подиуме в шоу «Лучше, чем голые», на них были надеты лишь коричневые вельветовые мини-юбки. Юбки были настолько короткими, что он мог видеть даже их белые трусики с оборками, напоминавшие те старомодные трусики для девочек из пятидесятых. Они так плотно облегали попки топ-моделей, что их ягодицы порой выскакивали из них. Вместо того чтобы сидеть в первом ряду, где Расти Клейн смогла найти ему место между Стивом Никсом и Ванессой Бикрофт, клевой драматической актрисой, Дэн стоял вдали от подиума в клубе на Харрисон-стрит и держал в руках блокнот, чтобы казаться похожим на литератора на случай, если вдруг Расти Клейн была неподалеку и втайне за ним наблюдала.

Шоу проходило под странную немецкую народную музыку, а на подиуме была разбросана солома. Маленькие мальчики, одетые в кожаные штаны, вели за собой блеющих белых коз, а рядом с ними вышагивали невообразимо высокие модели, чьи обнаженные груди покачивались.

«Скотство», — украдкой записал Дэн в своем блокноте. Козы загадили все вокруг, и он заметил, что в юбках моделей были сделаны разрезы. На их щеках блестящей голубой подводкой были нарисованы слезы. «Погубленные молочницы», — написал Дэн, пытаясь не ощущать свою инородность. Какого черта он делал здесь, на показе мод?

Над ним склонилась брюнетка, которой было слегка за двадцать, и попыталась прочитать то, что он писал.

— С кем ты? — спросила она. — «Нейлон? Тайм-аут?»

У нее была самая густая челка из тех, что Дэн когда-либо видел, а на глаза были надеты очки с заостренной оправой и инкрустированными фальшивыми бриллиантами на золотой цепочке.

— Почему ты не сидишь с остальными журналистами?

Дэн закрыл свой черный блокнот, прежде чем она успела что-либо прочитать.

— Я поэт, — сказал он значительно. — Меня пригласила Расти Клейн.

Похоже, женщину это не впечатлило.

— И что же вы опубликовали в последнее время? — недоверчиво спросила она.

Дэн сунул под мышку свой блокнот и погладил свои баки. Одна из коз отвязалась и спрыгнула с подиума. Четыре охранника побежали вслед за ней.

— Одно из моих стихотворений вышло в последнем номере «Нью-Иоркера». Оно называется «Шлюхи».

— Не может быть! — вырвалось у той. Она положила себе на колени бледно-лиловую кожаную сумку с лейблом «Лучше, чем голые» и извлекла из нее свой номер «Нью-Иоркера». Полистав немного, она нашла сорок вторую страницу.

— Ты не поверишь. Я прочитала это стихотворение по телефону всем своим подругам. Неужели это именно ты написал его?

Дэн не знал, что и сказать. Это была его первая встреча со своей почитательницей, и он был смущен и взволнован одновременно.

— Я рад, что оно вам понравилось, — скромно ответил он.

— Понравилось? — повторила за ним женщина. — Да оно перевернуло всю мою жизнь! Вы мне его не подпишете? — попросила она его, положив журнал ему на колени.

Дэн пожал плечами и достал ручку. «Дэниел Хамфри», — написал он рядом со своим стихотворением, но его подпись выглядела чересчур просто, поэтому он нарисовал под ней маленькую завитушку. Он подписался прямо на тексте рассказа Габриеля Гарсии Родеса, это показалось ему кощунством, но, по правде говоря, кому какое дело, если он ставил свой первый автограф. Теперь он знаменит, он настоящий писатель.

— Я вам так, так благодарна, — сказала женщина, забирая свой журнал, и благочестиво добавила шепотом, указывая на блокнот: — А теперь продолжайте писать и извините, что я вас побеспокоила.

Немецкая народная музыка плавно перешла в оперу, а маленькие мальчики ушли, уводя за собой коз. На подиуме в черных шерстяных накидках и переливчато-синих замшевых ботфортах появлялись модели со страусиными перьями в волосах. Они были похожи на героев «Властелина колец».

Резким движением Дэн принялся писать. «Добрые и злые волшебницы, — начертал он. — Охотятся на голодных волков. — Он погрыз конец ручки, а затем добавил: — Как хочется курить».

Загрузка...