Великолепие шелка

Глава 11

Распухшая от слез Чина говорила так, что ее слов почти нельзя было разобрать. Когда она изложила все же истинную причину своего горя, Этану пришлось бороться с совершенно неуместными в данном случае приступами смеха. Однако взгляд на ее горестно склоненную голову помог ему унять свое веселье, место которого тотчас же заступил гнев.

– Всемогущий Бог, неужели это все, что вас волнует, мисс Уоррик?

Чина резко отшатнулась от него, словно он ее ударил. В ее глазах появилось выражение горечи и разочарования. И ему пришлось взять себя в руки, чтобы не выдать охватившего его чувства сострадания. Он вовсе не собирался ни переживать за нее, ни давать повод подозревать его в нежном к ней отношении, хотя стоило только оказаться ее тоненькому телу в непосредственной близости от него, как он ощутил в своей душе удивившую его самого теплоту.

– Понятно, что для вас было большим потрясением узнать, к какому сорту людей принадлежал ваш отец, – заключил он после минутного молчания, скрестив на груди руки. – И вдвойне неприятно было натолкнуться совершенно неожиданно на зримое свидетельство его образа жизни.

– Кажется, подобный образ жизни вам весьма близок! – заметила Чина холодно, с бешенством встречая его взгляд.

– Я никогда не виделся ни с одним из моих отпрысков, – произнес он весело, – или хотя бы слышал краем уха, что у меня таковые имеются, но уверяю вас, что буду чувствовать себя столь же отвратительно, как и вы, если один из них вдруг постучится в мою дверь.

– Неужели? – спросила Чина, однако это был риторический вопрос, так как она сразу же повернулась к нему спиной. Ее плечи горестно поникли.

Этан разглядывал ее. Она стояла рядом с кустом шиповника, обильно усыпанным цветами и создававшим для ее рыжих волос чудесный фон. Вокруг нее вились в воздухе' всевозможных тонов и оттенков бабочки. При виде всего этого ему подумалось вдруг, что красота, которую он счел столь необычной еще в утонченном окружении Бродхерста, здесь, в этой тропической обстановке, среди буйных зарослей, производила и вовсе ошеломляющее впечатление. Данная мысль породила в нем странную волну злости, и он, нахмурившись, отрывисто сказал:

– Ваш отец был человеком, мисс Уоррик, и у него были определенные потребности, как и у любого другого мужчины.

– Это не давало ему права заводить себе любовницу-китаянку, – проговорила она осуждающе, вновь повернувшись к нему.

– Я вовсе не защищаю его, – молвил Этан примирительно. – Я просто предполагаю, что, возможно он не был счастливым человеком. Бадаян – довольно уединенное место, и за исключением рабочих на нем обитают только Уоррики. Вполне можно допустить, что он страдал от одиночества.

Чина сжала губы.

– Он не должен был чувствовать себя одиноким человеком: у него была я. Он, однако же, позволил матери отослать меня вон!

«Ах вот в чем загвоздка», – подумал Этан Бладуил, почти с жалостью глядя в ее заплаканное лицо. Рэйс Уоррик разочаровал свою дочь по крайней мере дважды: во-первых, отправив ее в Англию и, во-вторых, погибнув, не дождавшись ее возвращения. И худшее подтверждение его заурядности заключалось в этом чертовом наличии незаконнорожденного ребенка.

– Вам очень хорошо известно, – заявил он резко, – что англичанин, проживающий за рубежом, всегда отсылает своих дочерей на родину для получения образования.

– Я вовсе не ребенок, которого вы можете успокоить пустыми словами, капитан, – произнесла Чина с достоинством, не желая признавать содержавшейся в его высказывании правды. Белла и Дотти Харлсон, например, также были отправлены на родину из тех же самых соображений, хотя Люцинда и утверждала, что это произошло только потому, что девочки были слишком подвержены разным болезням, распространенным в индийском климате. Создавалось впечатление, что никто не собирался честно признаваться в том несомненном факте, что в английских колониях шла настоящая борьба за достойных мужей для дочерей, причем крайне жестокая, и основным оружием в этой борьбе считались хорошее воспитание и великолепные манеры отпрысков, лишь в этом случае они могли рассчитывать на удачную партию.

Мысль о том, что Мальвина руководствовалась теми же соображениями, когда посылала ее в Европу, как громом поразило Чину. Неужели она должна была страдать все эти ужасные годы в семинарии Оливии Крэншау только потому, что мать надеялась таким образом повысить шансы своей дочери заполучить добропорядочного мужа?

– В конце концов нет ничего удивительного в том, что вы предпочитаете скорее оправдать измену моего отца, чем осуждать его за низость и не благородность, – объявила Чина капитану с явными признаками раздражения. – Все вы, мужчины, одинаково эгоистичны и самоуверенны сверх всякой меры! А что касается той девочки... она, она... Боже правый, что же нам с ней делать? – Лицо ее неожиданно сморщилось.

Этан, глядя на нее с равнодушным видом, прислонился к невысокой каменной стене.

– Почему бы вам просто-напросто не выбросить ее в море? Большинство туземцев именно так избавляются от нежеланных детей. Если волна ее не поглотит, то уж акулы непременно позаботятся о ней.

Чина, побледнев, непроизвольно отступила на шаг назад.

– О! – закричала она. – Как можете вы говорить подобные вещи? Или шутить так ужасно? Мы же должны ей помочь, разве не ясно вам это? Сейчас ее растят ткачихи, и она весь день находится в закрытом полутемном помещении. А ей нужны солнечный свет и хорошая еда.

Этан не мог на этот раз удержаться от смеха. Интересно, сможет ли он разгадать когда-нибудь эту рыжеволосую загадку? Да и захочет ли?

– До чего же презабавное вы существо! – заметил он, отсмеявшись и не обращая никакого внимания, на негодующее выражение ее лица. – Сперва вы, можно сказать, проклинаете человека, которого, надо полагать, любили больше всех на свете, а потом тут же готовы прижать к груди его маленького ублюдка.

– Не смейте называть ее так! Мама говорила что ребенка зовут...

Чина нахмурилась, подумав, что «Черная Жемчужина Востока» не очень-то удачное имя для девочки, даже если вместо него употреблять его китайский эквивалент. Лучше найти для нее что-нибудь другое, особенно если она и вправду будет воспитываться в английском доме, где ни при каких обстоятельствах не могут быть приняты в качестве имен подобные чужеземные прозвища.

– Ее зовут Джем, – наконец сказала девушка запальчиво, придумав это в самую последнюю минуту. «Джем», или «Самоцвет», – неплохая замена «Жемчужины», – решила она. – И я сама прослежу, чтобы ее воспитывали как настоящую Уоррико.

– Неужели? – На лице Этана не осталось и следа веселья. – А вы подумали о том, что скажет на это ваша мать?

Чина упрямо поджала губы.

– Я знаю, что отец наверняка бы не захотел, чтобы она росла в туземной деревне, и, несомненно, позаботился бы о ней, будь он жив.

– Как быстро вы беретесь решать проблемы за человека, которого только что провозгласили похотливой свиньей! – изрек безжалостно Этан, решив, что нужно как можно скорее выбить у нее из головы подобную дурь, чтобы Мальвина Уоррик даже не заподозрила ничего.

Чина, подняв на него глаза, заявила твердо:

– Я была не права, когда говорила такое о своем отце, ведь это все неправда. Да и не имеет никакого значения, каким он был человеком. – Ее сузившиеся в щелочки глаза смотрели на капитана с явной враждебностью. – И почему это я должна перед вами оправдываться? Все это вас не касается!

– Однако вы сами рассказали мне обо всем, – напомнил он ей мягко.

«К сожалению, это так», – подумала Чина и решила поскорее сменить тему разговора, прежде чем она окончательно выйдет из себя.

– А что вы делаете здесь, на Бадаяне, капитан? – спросила она холодно. – Насколько я помню, у вас было дело в Джакарте?

– Все это так, – ответил он с усмешкой. – Однако я случайно узнал, что человек, с которым мне надо было встретиться, неожиданно умер несколько месяцев назад.

– Какое несчастье! – заметила Чина едко. – Воображаю, что его нашли в сточной канаве с ножом в спине.

– Между прочим, так оно и было, – сказал Этан, в глазах которого внезапно появилось нечто, что заставило Чину воздержаться от дальнейших резких суждений. Она вспомнила с чувством неприязни, что жизнь Этана Бладуила столь же далека от ее собственной, как луна от Бадаяна. Она относилась к числу людей, которые уважают законы, в то время как Этан Бладуил их не признает. Она не стремится ни к чему другому, как только жить простой жизнью здесь, на этом острове, на котором она родилась, тогда как ему доставляет удовольствие скитаться по морям, испытывая постоянно, судьбу.

В Этане Бладуиле была некая темная сторона, и Чина, взглянув в эти бледно-голубые глаза, с дрожью подумала, что не хотела бы никогда иметь с ним какое бы то ни было дело.

– Если уж вам так хочется знать, – произнес Этан таким тоном, как будто она была избалованным ребенком, который уже успел ему порядком надоесть, – я провел последние две ночи на Баринди, острове недалеко от Саравака, в качестве гостя тамошнего султана Азара бин Шавеха. Мы играли в пачиси, к которой его величество питает особое пристрастие. Ему крупно не повезло. Когда же он захотел вернуть свой проигрыш, я решил, что самое мудрое, что смог бы я сделать, – это побыстрее прервать свой визит. К тому же вы, наверное, помните причину моего появления здесь?

Чину охватила паника, ибо она вовсе не ожидала видеть его здесь так скоро. Господи помилуй, что она сможет сказать Дэймону?

– Надеюсь, ваш брат уже знает о том, что он должен мне заплатить?

– Разумеется, знает, – ответила Чина едва слышно, ненавидя капитана за то, что в глазах у него промелькнули веселые искорки. – А почему бы и нет?

– Две сотни фунтов – огромная сумма, мисс Уоррик. Я просто хотел удостовериться, что ваш брат в курсе дела.

Чина почувствовала, как предательская краска ударила ей в лицо, однако произнесла упрямо:

– Дэймон выплатит все, что положено.

– Вот и хорошо. В таком случае не проводите ли вы меня к нему?

Злобно взмахнув юбками, девушка повела его по направлению к дому. Подойдя к зданию, она кивнула старому Аль-Хаджу, и тот открыл им дверь. Плечи она старалась держать как можно прямее, дабы продемонстрировать всем своим видом абсолютное спокойствие, призванное скрыть испытываемые ею страхи и опасения. Господи помилуй, если бы только нашлась у нее минутка переговорить предварительно с Дэймоном! Впрочем, какая разница, решила вдруг она с печалью в сердце. А что, если капитан Бладуил, проявив на этот раз тактичность, не станет действовать с обычным нахальством?.. Однако надеяться на такое – все равно что считать, будто луна сделана из сыра!

Дэймон Уоррик был заметно встревожен, когда его сестра проскользнула в кабинет с человеком, имевшим репутацию отщепенца, однако он сразу же поднялся со своего места и приветствовал гостя крепким рукопожатием.

– Очень любезно с вашей стороны посетить нас, сэр, – сказал он официальным тоном. – Мне бы очень хотелось поблагодарить вас за то, что вы доставили Чину в Азию. Прошу вас, садитесь... Чина, будь так любезна, позвони, чтобы принесли прохладительные напитки.

– К сожалению, я прибыл сюда не просто для того, чтобы отдать визит вежливости, – произнес мягко капитан Бладуил, и его слова заставили Чину опустить руку с колокольчиком.

Дэймон жестом указал на кресло, которое стояло напротив его письменного стола.

– Ах, если это деловой визит, то я догадываюсь, что он как-то связан с путешествием моей сестры из Англии?

Этан разместился в кресле.

– Так оно и есть.

Опустившись на стул возле двери, Чина, стиснув зубы, призвала себя к молчанию.

– Если быть точным, – продолжал Этан все так же ласково, – то он связан с оплатой переезда мисс Уоррик из Лондона в Сингапур.

Дэймон поднял брови.

– Неужели ее кузен не заплатил за нее вперед? Этан отрицательно покачал головой.

– Там имелись кое-какие особые обстоятельства помешавшие ему сделать это.

– Это правда, Чина? – обратился Дэймон к сестре.

– Да, все так, – подтвердила она внешне спокойно, пытаясь изо всех сил сохранять самообладание, что было совсем нелегко, поскольку насмешливые глаза капитана неотрывно смотрели на нее. – Я получила письмо от мамы, извещавшее о смерти отца, в тот самый день, когда корабль Этана Бладуила должен был выйти в море. У нас просто не было времени.

– Понимаю, – сказал Дэймон и нетерпеливо заерзал. Примерно через час ему предстояло встретиться с прибывшей на Бадаян группой китайских купцов, и он не собирался тратить много времени на такое пустячное дело, в котором речь шла наверняка о каких-нибудь несчастных нескольких фунтах. И потому, протянув руку к верхнему ящику своего стола, спросил, чтобы покончить со всем этим: – Не хотите ли вы немедленно получить чек, капитан Бладуил? – Чина, услышав эти слова, откинулась с облегчением на спинку стула. – Боюсь, что здесь, на острове, у меня не найдется наличности. Но вы же понимаете, это ничего не меняет. Итак, сколько я вам должен? Десять фунтов вас устроят?

– Боюсь, что причитающаяся мне сумма несколько превышает только что названную, – ответил Этан ровным тоном.

Дэймон нахмурился.

– А сколько же в таком случае? Двадцать? Тридцать? Сорок?

– Двести.

Горячая волна краски прокатилась по лицу Дэймона Уоррика, захватив не только угловатые скулы, но и самую макушку, на которой красовался зачесанный по тогдашней моде хохолок.

– Вы, должно быть, сошли с ума!

– Эта та сумма, которую назвала мне мисс Уоррик перед своим отъездом.

Дэймон сжал губы, и Этан подумал, что, наверное, он унаследовал свой характер от матери, ибо от Уорриков в нем обнаруживалось очень мало. Этот вялый подбородок и пухлые белые руки говорили о слабости и легкой внушаемости характера. И Этан невольно начал удивляться, почему в сидевшей рядом с ним девушке так много одухотворенности и огня, в то время как в ее брате наблюдается явный недостаток и того, и другого.

– Боюсь, что не совсем вас понимаю, – проговорил Дэймон, глядя вопросительно в застывшее лицо своей сестры.

Этан услужливо ухмыльнулся.

– Разрешите мне объяснить.

– Ах нет, прошу вас, – остановила его Чина и, зашуршав решительно своими шелками, приблизилась к столу брата. – Увы, Дэймон, это правда. Я так хотела поскорее попасть домой, что эта сумма не казалась мне в тот момент столь уж огромной.

– И это все, что ты можешь сказать? – спросил он недоверчиво, видя, что она явно не собирается продолжать свои объяснения. Чина, закусив губу, кивнула.

– Ну, в таком случае подумай... – начал было Дэймон, но капитан, поднявшись с кресла, перебил его:

– Прошу прощения, сэр, но мне совершенно очевидно, что вам двоим есть о чем поговорить наедине.

Он уже понял, что Чина еще ни слова не сказала брату о гнусном поведении Фрэдди по отношению к ней. А так как в намерения капитана вовсе не входило из-за каких-то там сантиментов снижать означенную сумму, он не счел возможным для себя задерживаться здесь более и наблюдать, таким образом, за неприятной для Чины сценой.

– Может, я заеду к вам в другое, более подходящее время? – произнес он отрывисто и, бросив взгляд на склоненную голову Чины, тотчас же отвернулся, ибо ощутил внутри знакомое досадливое чувство. А затем, завершая свой монолог, добавил: – Не стоит звать слугу, я прекрасно найду дорогу и сам.

Когда он вышел, в воздухе повисло напряженное молчание. Дэймон, который принялся мерить комнатку беспокойными шагами, как запертое в клетку животное, вдруг резко остановился перед Чиной, снова усевшейся на стуле.

– Мне хотелось бы узнать, что за сумасшествие заставило тебя предложить этому человеку две сотни фунтов? – спросил он холодно. – Двадцать фунтов я могу еще себе вообразить, учитывая, что ты была расстроена известием о смерти Рэйса, но две сотни? Где, черт побери, я смогу, по-твоему, достать такую сумму? Чина покраснела.

– Ты хочешь сказать, что не заплатишь ему?

– Разумеется, нет! Неужели ты считаешь меня последним идиотом?

– Но, Дэймон, я дала ему слово!

– Дискуссии здесь неуместны! – отрезал Дэймон грубо. – Этот человек всего лишь интриган и вообще нечестивец! Надо быть настоящим мерзавцем, чтобы воспользоваться тем обстоятельством, что ты слишком неопытна и не имела поэтому ни малейшего представления о сумме, которую предлагала! Две сотни фунтов, Чина! Две сотни! Да на эти деньги даже лондонский джентльмен сможет прожить безбедно в течение года, а то и дольше. Надеюсь, ты ничего не подписывала?

– Нет, – ответила Чина просто. – Я не видела в этом необходимости. Наверное, тебе самому ясно, что выплатить эту сумму – дело чести.

– О какой чести ты говоришь? – фыркнул Дэймон. – Ты что, совсем слепа и глуха? Или шесть лет семинарии совершенно лишили тебя рассудка? Неужели тебе никто не разъяснил, что за человек Этан Бладуил? Неужто ты не слышала, какой репутацией пользуется его корабль?

– Помнится, я слышала кое-что о клипере, которым он когда-то владел, – произнесла она нерешительно, поскольку Дэймон ждал от нее ответа.

Чина вовсе не собиралась рассказывать брату, что, помимо всего прочего, Этан Бладуил занимался еще нелегальной торговлей с Китаем. Однако это ничего не меняло. Дэймон, судя по всему, был прекрасно осведомлен о прошлом капитана, и то, о чем он ей говорил в течение следующих нескольких минут, заставило ее пожалеть, что она не может сию же минуту заткнуть уши и убежать из комнаты.

Дезертир? Убийца? Организатор государственного переворота против некоего безвредного правителя одного из африканских островных королевств, устранение коего повлекло за собой гибель множества невинных людей?

Нет, здесь что-то не так! Дэймон, должно быть, ошибается! Этан Бладуил, несмотря на всю ущербность присущей ему морали, просто не может быть повинен в столь ужасных злодеяниях!

– Боюсь, что может, – заверил ее Дэймон мрачно. – К тому же я уверен, что он совершил еще множество других не менее серьезных преступлений, только мы об этом не слыхали.

– А что, если потеряв свой корабль, он решил исправиться и вести отныне добродетельный образ жизни? – предположила Чина с надеждой в голосе. – Насколько я знаю, он доставил в последний раз товар в Англию на вполне законных основаниях.

– В данном конкретном случае так оно, возможно, и было, – допустил Дэймон. – Но что делать с остальными его деяниями? До меня доходили слухи, что он берется за сходную цену перевозить все, что угодно, – от контрабандного оружия и похищенных произведений искусства до рабов. Военные корабли неоднократно гнались за ним по пятам, на' него объявлялся розыск, но он слишком умен, чтобы попасться. Теперь ты понимаешь, – добавил он не без добродушия, – почему у меня никак не укладывается в голове, что ты и в самом деле обещала ему такую сумму.

Чина кивнула с несчастным видом и, подняв на Дэймона полные отчаяния глаза, спросила:

– Где же выход? Боюсь, что капитан Бладуил будет настаивать на том, чтобы ему заплатили, а он не из тех, кто способен ждать долго. К тому же из того, что ты мне только что рассказал, явствует, что он ни перед чем не остановится ради того, чтобы взыскать с нас свои деньги. – Она тяжело вздохнула. – А не станет ли этот человек угрожать нам?

– Станет, я в этом уверен, – с невеселым видом подтвердил Дэймон ее опасения.

Чина закусила губу.

– Как ты думаешь, что смог бы он практически предпринять в отношении нас?

– Например, добиться наложения ареста на имущество семьи в случае, если я откажусь заплатить ему положенную сумму.

Чина побледнела.

– Ему не удастся сделать это! Или не так?

– Если и так, то, я полагаю, мы смогли бы в случае чего обратиться в суд и победить, – произнес Дэймон раздраженно. – Однако это займет годы и потребует много денег. Не думаю, что Бладуил захочет так долго ждать. – В отчаянии он начал ерошить руками волосы. – Ну и ситуация, Господи помилуй!

– По-видимому, самым мудрым решением с нашей стороны было бы просто заплатить ему то, что причитается с нас, – проговорила Чина с расстановкой. – Ты сказал, что у нас нет денег, но, может быть, отец оговорил для меня хоть что-то в своем завещании или, на худой конец, назначил мне какое-то содержание?

– Мне очень жаль, Чина, Рэйс не оставил никакого завещания: он же не знал, что скоро его не станет.

– Ну а резервные фонды? Их-то он должен был иметь! – настаивала Чина.

Дэймон сокрушенно покачал головой.

– Вынужден огорчить тебя, милая: все наши деньги вложены в плантацию, и в настоящее время мы испытываем крайнюю нужду в наличных средствах. Этого и следовало ожидать, учитывая неожиданную гибель Рэйса. Весть об этом трагическом происшествии вызвала настоящую панику среди его кредиторов, и они ринулись к нам буквально наперегонки, спеша забрать назад предоставленные ему суммы. У нас с матерью не оставалось иного выхода, кроме как удовлетворить их требования. Мы же люди благородные, чтящие кодекс чести! – Он опять покачал головой и добавил мрачно: – А что касается Этана Бладуила, то, боюсь, мы у него в руках, и он понимает это.

– И что же ты теперь собираешься делать? – спросила Чина потухшим голосом.

Дэймон, нахмурившись, потер шею.

– Делать? Пожалуй, мне следует побороться с ним всеми возможными средствами. Законными, разумеется, хотя сомневаюсь, что капитану известно значение этого слова.

Чина сжала руки в кулаки.

– Не могу поверить, что он в самом деле способен пойти на такое!

– Не можешь поверить? – спросил Дэймон недобрым тоном. – Ты что, считаешь его героем, Чина? Рыцарем в сверкающих доспехах, который вызволил тебя из многолетней ссылки в Англии? Боюсь, что он набил тебе голову всякими глупыми фантазиями. Этан Бладуил – известный мерзавец и выскочка, и единственное, что для него имеет значение, – это деньги, а также все то, что всегда в цене.

– Надо полагать, ты прав, – молвила Чина с потерянным видом.

Она решила, что ни к чему в данной ситуации объяснять Дэймону, почему ей пришлось столь поспешно покинуть Англию, поскольку это все равно ничего не решало. Но зато дало бы Дэймону основание указать ей, и вполне справедливо, что Этан Бладуил, зная, в каком ужасном положении она очутилась, показал себя еще более бессовестным, неразборчивым в средствах человеком, чем было известно о нем до сих пор.

Поразмыслив подобным образом, девушка прошептала лишь:

– Мне очень жаль.

Дэймон слегка потряс сестру за плечо, чтобы она взяла наконец себя в руки.

– Ну-ну, не стоит себя винить во всем. Мне известно из достоверных источников, что Этан Бладуил успел одурачить за свою жизнь уже множество людей, которые были не только умнее тебя, но и прекрасно знали и о характере, и о повадках его. Но мы найдем выход из этого запутанного положения, обещаю тебе. Возможно, он окажется все же парнем разумным и согласится на меньшую сумму.

– Хотелось бы надеяться, что ты прав, – произнесла Чина печально, весьма сомневаясь в этом.

Видя, в каком встревоженном состоянии находится брат, Чина прониклась к нему состраданием и сочувствием. Несправедливо, что Дэймон вынужден платить за ее ошибку, и крайне дурно с ее стороны усугублять и без того плачевное финансовое положение их плантации, изымая изрядную сумму из стесненного бюджета семьи.

Чина решила сама поговорить с Этаном Бладуилом. Если уж она по собственной вине попалась в его капкан, то должна хотя бы попытаться самостоятельно, без чей-либо помощи, выпутаться из этой истории.

С раннего детства она была приучена сама себя защищать и посему, помедлив минуту в молчании, пришла к естественному заключению, что нужно как можно быстрее встретиться с капитаном и попробовать убедить его дать ей отсрочку. Может быть, корабль Бладуила все еще не поднял якорь, и ей удастся, таким образом, застать этого человека здесь?

– Куда это, черт побери, ты собралась? – спросил Дэймон, когда она поспешила вдруг к двери, но в ответ услышал только решительный шелест шелковых юбок и топот ее удалявшихся по кафельному полу шагов.

«Звезда Коулуна» действительно еще не отплыла, так как Этан Бладуил несколько задержался на веранде, пристроенной к задней стене дома. Его захватил вид устремившихся в поднебесную высь бадаянских гор и соседних островов, покрытых изумрудной зеленью. Сквозь ветви проглядывала ослепительная голубизна воды, искрившейся под лучами послеполуденного солнца. На берегу шумел прибой, намывая все новые песчаные косы, а в небе клубились грозовые облака, обещавшие к вечеру дождь.

Насвистывая негромко, Этан спустился вниз, в парк, и дружелюбно кивнул пожилому китайцу, который ровнял деревянными граблями покрытые битыми ракушками дорожки. Со стороны небольшого пруда, обрамленного зарослями цветущих растений, донеслись взрывы детского смеха. Движимый любопытством, он направился туда и увидел детей, которые разговаривали между собой взволнованными, веселыми голосами.

– Я же говорил, что у тебя ничего не получится! Девчонки всегда такие глупые!

– Можно, я еще раз попробую? Брэндон, ну пожалуйста!

– Ладно, давай! Возьми вот этот, он, наверное, лучше сработает.

Глядя на этих двух увлеченных игрой детей, которые бросали камешки по заросшей поверхности пруда, Этан не в силах был удержаться от смеха: ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что перед ним были Уоррики, хотя их буйные темно-рыжие кудри не шли ни в какое сравнение со сверкающим золотом волос Чины. Младшие представители рода Уорриков тотчас же повернули в сторону капитана головы. Девочка, которой было не более шести или семи лет, увидела его первой. Побледнев, она сперва прикрыла ладошками губы, а потом, несмотря на то что передвигалась с помощью костылей, бросилась в кусты, как испуганная антилопа.

– Филиппа, ты куда? – закричал мальчик и только тогда заметил высокого человека в парусиновых брюках, стоявшего чуть поодаль на дорожке. Предусмотрительно зажав в руке камешек, ребенок спросил настороженно: – Что это вы здесь делаете?

– Я приходил с визитом к вашему брату, – ответил Этан, приближаясь, и улыбнулся. – Меня зовут Этан Бладуил.

У Брэндона открылся рот.

– Капитан «Звезды Коулуна»? Тот самый, который привез Чину из Англии?

Его враждебность моментально испарилась, уступив место самому неприкрытому восхищению. В отличие от Горация Крила, который водил шхуны Уорриков между Бадаяном и Гонконгом, капитан Бладуил полностью соответствовал сложившемуся в голове у Брэндона идеалу истинного морского волка. Капитан Крил был тучным, неповоротливым человеком и к тому же ужасно старым, а Бладуил – стройным, сильным, по оценке мальчика, совсем еще молодым. Особенно понравилась подростку щегольская манера капитана носить голландскую рубашку не застегнутой у горла. И еще казалось ему, что, как положено то пиратам, о которых он читал в книгах, у капитана в кармане должен быть спрятан пистолет, а за голенищем сапога – длинный нож.

– Так вы приехали вместе с ней? На «Звезде Коулуна»? Я спросил Чину, возьмете ли вы нас с собой в Англию, когда поедете туда в следующий раз. И она сказала, что нет. А почему?

– Боюсь, что твои родственники не одобрят твой выбор корабля, – произнес капитан усмехаясь.

– Почему это? Я бы хоть сейчас поехал вместе с вами! Филиппа хочет увидеть королеву, а я – побывать в Бродхерсте. Чина рассказывала, какие там винные погреба и что за ними тянутся длинные туннели, в которых наши предки прятались от круглоголовых. Как вы думаете, они все еще существуют?

– Кто, круглоголовые или туннели?

Брэндон на минуту сконфузился, но потом в его глазах снова запрыгали веселые зайчики, которые живо напомнили Этану его сестру.

– Туннели, конечно! Круглоголовых больше не существует на свете!

– Брэндон! Брэндон, ты где?

Направившись торопливо к пристани в надежде перехватить там Этана, прежде чем он отплывет в Сингапур, Чина наткнулась на заплаканную Филиппу, которая бежала что было сил к дому и кричала, что за ней и Брэндоном из зарослей подсматривал какой-то чужой дядька. Прекрасно понимая, что незнакомцы очень редко встречаются на Бадаяне, в особенности те, кто разгуливает в одиночку, Чина поспешила к пруду, ни минуты не сомневаясь в том, что это и есть капитан Бладуил собственной персоной.

– Брэндон! – крикнула девушка снова.

– Я здесь, Чина! – услышала она в ответ. – Я здесь, около пруда!

Через минуту глазам Этана представилось ее бледное, взволнованное лицо, обрамленное растрепанными, ниспадавшими на спину волосами. Увидев его, она резко остановилась. Юбки обвились вокруг ее ног, с лица исчезло выражение тревоги.

– Посмотри, Чина! – снова закричал Брэндон, прежде чем она смогла бы, отдышавшись после пробежки от дома к пруду, заговорить. – Это капитан того самого Корабля, который привез тебя сюда! – В волнении он забыл имя капитана, однако со свойственной детям непосредственностью тут же нашел выход из положения и неустрашимо продолжил: – Ну, ты помнишь? Это тот, которого ты называла страшным бабником!

Кровь бросилась в лицо Чине с такой силой, что она, казалось, вспыхнула до корней волос. Ее руки конвульсивно вцепились в оборки юбки. Не в силах произнести ни слова, понимая, что любые извинения прозвучат в лучшем случае неубедительно, она заставила себя прямо и честно встретить веселый взгляд капитана. Так и стояла она с развевавшимися на ветру волосами и все еще тяжело дыша. Ничто в ее облике не выдавало бушевавшего в ней волнения. И в краткий сей миг Этан понял вдруг с пугающей ясностью, которая так редко встречалась в его безалаберной, неупорядоченной жизни, что он ее любит.

Это открытие глубоко его потрясло, ибо он вовсе не относился к разряду мужчин, способных влюбиться в женщину значительно моложе себя и уж тем более в эту вот самую, такую рассудительную, темпераментную и вместе с тем на редкость беспокойную, которая вправе отослать его подальше, хоть на край света, вместе с его кораблем. Однако факт оставался фактом, и ему припомнилось тут же, как он чуть было голову не потерял, опасаясь за жизнь Чины Уоррик, когда Нэппи принес ему весть из «Райфлз-отеля» о том, что она стала жертвой напавших на них бандитов. Капитан пытался изо всех сил сосредоточить свое внимание на том неоспоримом обстоятельстве, что стоило только этой самой Чине Уоррик появиться в его жизни, как она доставила ему массу хлопот. Но вместо этого он думал совсем о другом – об отважной ее натуре. Этан невольно восхищался и тем, как, убедившись в бесчеловечном к себе отношении со стороны ее родственников и получив к тому же неожиданно сообщение о смерти своего отца, она, отбросив все страхи и сомнения, отправилась вместе с ним в Лондон. И тем, как храбро вступила она в единоборство со штормом ради того, чтобы принести воды больному ребенку. И тем, как она же, не побоявшись навлечь на себя гнев матери, решила, что незаконнорожденный ребенок не должен и впредь оставаться безродным созданием... Перед его мысленным взором замелькали бесчисленные образы ее: Чина смеется, Чина плачет, Чина читает ему лекцию об огромных преимуществах достойного, законопослушного образа жизни...

– Что вы делаете в саду, капитан? – спросила она сдержанно, подходя к нему вплотную по дорожке.

Ее раздражало сверх всякой меры, что он так вот запросто бродит без дела по ее личным владениям. Ей хотелось немедленно указать ему на выход, чего он, без сомнения, и заслуживал, однако она не могла обойтись с ним так грубо по той простой причине, что Брэндон, совершенно неожиданно для нее, произнес разоблачительно слова, которые нетрудно было расценить как оскорбление.

– Капитан? – снова произнесла она, почуяв неладное в том, что он вот так неподвижно стоит и смотрит на нее, странно нахмурив брови. Какое еще злодейство затевает он в этот момент?

По-видимому, никакое, потому что через минуту он улыбнулся своей нахальной улыбкой, которая ей была так хорошо знакома, и сказал:

– Нет необходимости взирать на меня столь недоверчиво, мисс Уоррик. Я просто шел через сад, направляясь к своему кораблю.

– Понимаю, – только и нашлась что ответить Чина. Казалось, она собиралась сказать еще что-то, но не произнесла ни слова, ибо чувствовала себя странно стесненной его присутствием, хотя и не знала, в силу чего.

– Поскольку вы, по всей видимости, испытываете гнев по поводу моего присутствия здесь, – проговорил Этан ласково, – то мне лучше всего, насколько я понимаю, тотчас же удалиться. – Губы его скривились при виде явного облегчения, которое отразилось на ее лице. – Однако прошу вас помнить о том, что ухожу я ненадолго.

– И на сколько же?

– Моя дорогая мисс Уоррик, вы меня удивляете! Как я понимаю, вы вовсе не относитесь к типу людей, которые страдают чрезмерным любопытством. – Заметив с удовольствием, как в ее глазах засветилась настоящая злоба, он добавил с легким полупоклоном: – Так что до скорого свидания! Повернувшись, он зашагал прочь, и битые ракушки захрустели под его башмаками. Филиппа, выглядывая вслед ему из-за юбок Чины, призналась честно:

– Мне он не нравится!

– Как и мне, – ответила Чина, покачивая головой, и повела обоих детей к дому.

Бригантина «Звезда Коулуна», покачиваясь на волнах, стояла на якоре в четверти мили от пристани Уорриков, ее свернутые паруса слегка хлопали на ветру. Хотя Этан, всходя на борт, насвистывал что-то сквозь зубы, – верный признак того, что он доволен собой, – на его одноглазого стюарда, который нетерпеливо ждал его возвращения, это не произвело никакого впечатления.

– Ну что, он там? Вы его видели? – набросился он на Этана, как только хорошенькая лодочка причалила к борту.

– Ты имеешь в виду Дэймона Уоррика? – спросил Этан бесстрастно, наблюдая, как матросы ставят паруса в ответ на приказ поднимать якорь. Сильный ветер уже успел смести с неба все облака, а вместе с ними и надежду на дождь ближе к вечеру, и солнце по-прежнему безжалостно палило на не защищенную тентом палубу. От жары на досках проступали капельки смолы, но Этан не обращал на это внимания. Это Азия, и он давно уже привык к ее безудержному зною.

– Да не его! – сказал Нэппи. – А этого чертового мерзавца Ванг Тоха! Мы заметили баркас с его хохлатым розовым драконом. Это суденышко рыскало все вокруг нас, а полчаса назад бросило якорь недалеко от берега. Неизвестно, на борту ли он сам, потому что никто еще с нее носа не показывал.

Этан взглянул на стюарда с несколько напряженным выражением лица.

– Нет, его я не видел, хотя Уоррик упоминал, что ожидает гостей. А ты уверен, что это его дракон? Нэппи состроил осуждающую гримасу.

– Он не изменился за последние пять лет, поэтому я не вижу, как тут можно ошибиться! Только мне непонятно, что общего у этого мерзкого китайца с Уорриками?

– Ну почему, мандарины тоже имеют вкус к бадаянскому шелку, – ответил Этан. Глядя поверх сверкающей воды, он размышлял над тем, что услышал от Нэппи.

– С братом мисс Уоррик не было никаких трудностей? – полюбопытствовал маленький стюард.

Этан наконец увидел шхуну, стоявшую на якоре возле кораллового выступа к востоку от острова. Она спокойно покачивалась на волнах, ее просоленные бока сверкали на солнце. Ошибиться относительно того, кому принадлежало это шелковое знамя, развевавшееся на ветру, было просто невозможно.

– Нет, никаких, – ответил он через мгновение, сжав за спиной руки. – Я просто уведомил его о том, что он обязан выплатить мне причитающиеся две сотни фунтов и что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы их получить.

– Выходит, вы ему угрожали?

– Наоборот, я был в высшей степени корректен. Вот молодой Уоррик, он действительно потерял самообладание.

– Прежде всего вам с самого начала не следовало соглашаться на эти деньги, – начал Нэппи сумрачно. – Неправильно было поступать так по отношению к мисс Уоррик.

– Она же сама предложила их, Нэппи, а я лишь согласился.

– Все равно вы не должны были поступать таким образом. Как будто она доставила нам так уж много хлопот!

Этан коротко рассмеялся.

– А разве это не так? Да в своем ли ты уме! Если сама мисс Уоррик и ее драматические выходки не кажутся тебе достаточно хлопотными, то вспомни о Люцинде Харлсон с этими ее самодовольными трюками или о ее жеманно хихикающих дочерях! Я уж не говорю про Джулию Клэйтон...

– Вы же сами вызвались доставить миссис Клэйтон на Яву, – заявил Нэппи решительным тоном, хотя в душе был весьма доволен тем, что капитан в последнюю минуту передумал и отправился на Баринди, оставив очаровательную вдову в Сингапуре.

– Не напоминай мне об этом, – произнес сухо капитан и покачал головой. – Никакое богатство в мире не соблазнит меня повторить подобный вояж.

– Вы не правы, – не унимался Нэппи. – Вам следовало бы взыскать с ее брата лишь несколько гиней и объявить ему затем, что вы полностью удовлетворены.

Голубые глаза Этана в упор уставились на него.

– Что это ты так с ней носишься, приятель? Даже если бы мисс Уоррик была хохотушкой и блондинкой, то есть именно такой, какие тебе обычно нравятся, то ты ведь теперь уже слишком стар, чтобы гоняться за юбками. Стало быть, дело не в этом?

– Не в этом, – согласился Нэппи, и по его тону было ясно, что, коснувшись этого предмета, Этан вступил на опасную почву. – Просто она не похожа на тех гарпий, которых я знавал в свое время. Она так нежна, и у нее такое доброе сердце! Но никто не замечает даже, как глубоко страдает она и сколь нуждается в друге.

Этан поднял брови, поскольку никогда не слыхивал подобных сантиментов от своего малоразговорчивого стюарда. Но ответить ему насмешкой он не мог, ибо сознавал, к великому своему огорчению, что попал под воздействие тех же самых чар. И это он-то! Он, который всегда сохранял голову и бескомпромиссно жесткое сердце во всех вопросах, касающихся женщин!

– У меня нет ни малейшего намерения снижать сумму за проезд мисс Уоррик, – вымолвил он наконец. Тон его был столь непреклонен, что Нэппи посмотрел на него с удивлением. – Две сотни фунтов, мой милый друг, не смогут полностью покрыть весь ущерб, который доставило мне это плавание.

– И что же вы намерены предпринять? – поинтересовался Нэппи. – Играть с мистером Дэймоном, как кошка с мышью? Я знаю, вам по душе подобные забавы.

– Я еще не решил окончательно, – оповестил его Этан.

– А китаец? Как вы собираетесь поступать с ним? – Нэппи кивнул в сторону баркаса.

– Что касается Ванг Тоха, – медленно ответил капитан, – то тут я полагаю, что мне придется нанести кое-какие визиты в Макао и узнать, что он поделывал в последние несколько лет и почему снова встал внезапно на моем пути. – Этан выругался сквозь зубы, досадуя в душе, что ему не удалось встретить Ванг Тох Чен Арна в элегантном кабинете Дэймона Уоррика. Это избавило бы их обоих – китайца и его, капитана Бладуила, – от многих неприятностей, которые непременно возникнут, если он повстречается вдруг с мандарином лицом к лицу.

– Он клялся, что убьет вас, как только вы попадетесь ему на глаза, – напомнил Нэппи мрачно.

– Тут он не оригинален. В том же самом клялись, может быть, еще дюжина разных персон за последние десять лет, – заметил капитан, пожав плечами. – А я, как сам видишь, все еще жив.

– Неизвестно, что будет завтра, – изрек задумчиво Нэппи. – Почему бы нам не отправиться в Сингапур и не забыть о том, что мы видели судно этого китайца, а? – Он с надеждой взглянул в по-прежнему бесстрастное лицо капитана, а затем с отвращением сплюнул через перила. – Черт побери, от вас никогда не услышишь ничего разумного! Ничего не изменилось: как было раньше, так и теперь! Вам лучше отправиться в постель, капитан Этан, пойти лечь баиньки!

– Боюсь, что у меня нет другого выхода, – ответил Этан, но Нэппи, исполненный негодования, уже покинул его.

– Хафиз, – обратился Этан через минуту к проходившему мимо персиянину, – принеси, пожалуйста, мою подзорную трубу.

Неожиданно для самого себя он почувствовал, как его сердце забилось быстрее, когда он поднес трубу к глазам и увидел маленький ялик, отделившийся от китайского судна. Гребцы дружно работали, и шлюпка быстро приближалась к уорриковской пристани. Настроив трубу на лодочку, Этан стал внимательно разглядывать высокого, тощего человека, который в застывшей позе сидел на корме. Солнце отсвечивало на смазанной маслом косичке, на рукаве красовался вышитый розовый дракон, который ясно указывал на принадлежность сего господина к дому Ванг Тоха. Поскольку же к груди он прижимал обеими руками толстенную книгу, Этдн предположил, что это, должно быть, один из счетоводов мандарина.

Труба позволила ему разглядеть совершенно бесстрастные лица трех других людей, также китайцев, сидевших в лодке, однако их покрытые богатой вышивкой платья выдавали в них негоциантов, действовавших самостоятельно, независимо от Ванг Тоха. Беспокойство, клокотавшее в душе Этана, перешло теперь в горькое разочарование.

– Человека императорского там нет, – послышался мягкий голос Раджида Али.

И хотя эта фраза, произнесенная по-арабски, прозвучала утвердительно, Этан тем не менее ответил:

– Да, его там нет. – И убрал трубу. – Я не удивлюсь, если он стал таким толстым, что не в силах покинуть Кантон. Наверное, он послал своего прихлебателя, чтобы тот оплатил шелк.

– Человек императора всегда любил наряды.

Этан так и прыснул от смеха, представив себе толстого Ванг Тоха, задрапированного в шелка. Ванг Тох Чен Арн, этот могущественный мандарин, запускал свои жирные пальцы практически в любую прибыльную сделку между материковым Китаем и «варварским Западом». Все, за что бы он ни брался, неизменно приносило ему барыши, и не было ни одного тайного общества, в котором не действовали бы активно его шпионы. И хотя он находился под подозрением и у китайцев, и у европейцев, его власть и богатство были таковы, что ни те, ни другие не могли шагу ступить без его одобрения.

– Я уверен, что они уже приметили наш флаг, точно так же, как мы – их, – добавил Раджид, кивнув в сторону развевавшегося на мачте «Звезды Коулуна» вымпела, где на черном поле был нарисован малиновый цветок лотоса. Только самый непосвященный мог сомневаться в том, что эти цвета указывают на кровопролитие и месть, которые и вправду были не чужды команде шедшего под таким стягом корабля. – Ванг Тох наверняка удивится, какое такое дело привело вас к Уоррикам.

– Да он, может быть, уже обо всем знает, – предположил Этан, и эта мысль заставила его самого нахмуриться.

– Нет-нет, по-моему, появление здесь его судна не имеет к вам никакого отношения, – возразил ненавязчиво Раджид.

Этан весело улыбнулся.

– Неужто ты забыл изречения Корана? Разве не сказано там, что все встречи, тем более такие, как эта, никогда не бывают случайными?

Что-то похожее на удовольствие промелькнуло в хищном лице Раджида Али.

– Даже если это и так, то, что ты будешь делать, зависит только от твоего сердца, а вовсе не от звезд.

– К черту всякие предопределения! – воскликнул Этан энергично, засовывая трубу за пояс. – Я не намерен никому пускать кровь!

Араб, по-видимому, был изумлен.

– А как насчет Ванг Тоха? Он вряд ли смирится с тем, что вы плаваете в этих водах. Аллах тому свидетель, что он будет, как последняя собака, вынюхивать в связи с вами любой намек на барыши и уж наверняка обратит особое внимание на сообщение его осведомителей о том, что у вас появились дела с Дэймоном Уорриком.

В лице Этана внезапно промелькнуло нечто, что нельзя было назвать приятным: как будто за вполне благопристойной внешностью обнаружилась сокровенная, невидимая в обычных условиях жестокая сущность его. Увидев это, Раджид Али удовлетворенно кивнул.

– Человек императора поступит не слишком мудро, если выберет войну, – заключил он.

– Да, – согласился Этан. Повернув голову, он начал рассеянно смотреть на искрящуюся поверхность воды, потом позволил своему взгляду скользнуть дальше, туда, где на крутом холме среди темных зарослей деревьев виднелась крыша плантаторского дома. – Это будет в высшей степени глупо с его стороны.

– Мы ждем ваших приказаний, капитан Бладуил! Этан, с задумчивым выражением лица, повернулся к своему первому помощнику. В разговоре с Нэппи он упомянул, что собирается плыть в Макао, однако на самом деле он и сам еще хорошенько не понял, стоит ли поднимать рукавицу, которую Ванг Тох Чей Арн собирается – а может, и не собирается – швырнуть ему в лицо. Разве те годы, что он занимался торговлей с Китаем, ничему не научили его? Разве не усвоил он правило, что в борьбе всегда следует нападать первым, без жалости и предупреждения, и исчезать прежде, чем прольется твоя кровь? Однако теперь он стал старше и, наверное, мудрее, а может быть, просто стремительность и безрассудство юности уступили место рассудительности, желанию избегать непредвиденных сложностей. В общем, что бы там ни было, он уже вел себя сдержаннее и осмотрительнее.

Может быть, Нэппи был совершенно прав, когда говорил, что прошлое надо оставлять для усопших. Так что нельзя исключать того, что Ванг Тох уже забыл о его существовании или по крайней мере не был заинтересован в том, чтобы воскресить старую вражду, которая наверняка не окупит связанных с ней хлопот.

– Вот что, парень, берем-ка курс на Сингапур! – приказал он Квентину Тэтчеру, одному из своих помощников.

– Есть, сэр!

Когда тот ушел, взгляд Этана снова упал на Раджида, который пристально смотрел на него темными, ничего не выражавшими глазами.

– У нас в Сингапуре какое-то дело? – вежливо осведомился араб.

– Разумеется, – ответил Этан со смехом и внезапно понял, чем следует заняться. – Султан Азар бин-Шавех отдал мне дом на окраине города, и, как думаю я, стоило бы взглянуть на этот подарок.

Темное лицо Раджида по-прежнему ничего не выражало.

– Выходит, вы с пользой провели те ночи в Баринди. Насколько я понимаю, вы вчистую обыграли его?

– Просто он оказался действительно плохим игроком.

– И вы выиграли у него дом? Усмешка Этана приобрела волчий оскал.

– У меня был еще выбор: или дом, или полдюжины наложниц.

– О Аллах, вот уж воистину соблазнительный дар! И вам бы разрешили выбрать их самому?

Этан засмеялся, и тотчас внутреннее напряжение оставило его.

– Да нет. Именно поэтому я и выбрал дом. Султан такой ловкий пройдоха, а у меня нет желания возиться с необученными амазонками, которых он, без сомнения, мне подсунет. Мне кажется, гораздо лучше иметь фешенебельный дом, откуда удобно наносить визиты проживающим в этом городе англичанам. Мы непременно должны посмотреть на него.

– Боюсь, что, став домовладельцем, вы превратитесь в респектабельную особу, – заметил Раджид, сверкнув при этом черными глазами. – Если вы пустите тут корни, то, без сомнения, захотите обзавестись женой и сыновьями, чтобы было кому идти по вашим стопам.

Этан прыснул от смеха.

– Если это и вправду тот самый случай, мой друг, значит, я оказался круглым дураком, что не выбрал наложниц.