Великолепие шелка

Глава 21

Получилось так, что именно Брэндон сумел ее найти. Превозмогая страх перед темнотой и неизвестностью, он часами шарил в душных закоулках, лазал по палубам, кишевшим китайцами, принуждал себя не поддаваться панике и говорил себе снова и снова, что капитан Бладуил не будет на него сердиться за то, что он нарушил свое обещание и покинул сестру, вместо того чтобы затаиться в потайной каюте, где было относительно безопасно. Он и сам бы не смог объяснить, что побудило его ослушаться Этана. Возможно, то было отчаяние, охватившее его при мысли о том, что в теперешнем положении вещей повинна исключительно его глупость. А может, просто не мог сидеть сложа руки, в то время как капитан Бладуил рисковал своей жизнью ради их спасения.

К счастью, у китайской команды корабля мандарина возникло немало забот с захваченным ею клипером «Орион», и нижние палубы самой «Звезды лотоса» охранялись по этой причине не столь уж и бдительно. При иных обстоятельствах Брэндону не удалось бы столь легко шнырять незаметно чуть ли не по всему судну. Большую помощь в его поисках оказало и то обстоятельство, что он рос и воспитывался в компании малайских детей, которые научили его взбираться по голому стволу кокосовой пальмы и нырять без страха в кампонгазь, поставленных на сваи хижин, возвышавшихся над линией прилива, потому что без всех этих навыков он никогда бы не смог укрываться в потаенных щелях или взбираться на потолочные балки, как только до его ушей доносился звук чьих-то шагов.

И если бы он не выучил кантонское наречие, общаясь со своими сверстниками из китайских деревень на Бадаяне, и не усовершенствовал свои знания этого языка с помощью старшей сестры, а потом и отца, то ни за что бы не понял, что говорил Хо Куанг Чен, сын мандарина и капитан пиратской лорчи. Отпрыск Ванг Тоха, которому и в голову не могло прийти, что маленький мальчик, притаившийся в тени, слушал его с широко открытыми глазами и замирающим сердцем, приказывал между тем отпереть кладовку и вывести из нее содержавшегося там под стражей пленника-варвара.

– Они уже обнаружили, что мы исчезли, – сказал он Этану заговорщическим шепотом, прозвучавшим особенно таинственно в непроглядной темноте коридора, ведущего к камбузу. – Ванг Тох просто взбесился, потому что Чина не подписала каких-то бумаг, и решил свести ее с нами – наверное, чтобы мы уговорили ее подписать. А я и не знал, что Чина тоже здесь! Они что, и правда собираются отрубить ей пальцы?

– От них всего можно ожидать, – проговорил мрачно Этан, не видя особых причин лгать ребенку. И в то же время счел возможным объяснить ему, что если они не разыщут Чину достаточно быстро, то ее ожидает судьба гораздо худшая, нежели потеря пальцев: узнав, что Этан Бладуил ускользнул, а его любимый старший сын лежит убитый в одном из трюмов корабля, Ванг Тох непременно выместит на ней всю свою ярость.

Этан попытался отогнать от себя эту мысль, но страх за судьбу девушки был столь велик, что он, сам того не заметив, высказал все же вслух свои опасения.

– Но я ведь знаю, где найти Чину! – воскликнул неожиданно Брэндон.

– Что?!

– Мне кажется, я знаю, где она.

Этан, резко повернувшись, схватил мальчика за плечо.

– Ну, и где же Чина?

– Я не совсем уверен. Я слышал, как тот человек со стрелами сказал, что она... Он назвал это... – Тут его голос осекся.

– Подумай, Брэндон, вспомни, что именно он говорил, – упрашивал Этан.

Мальчик нахмурил брови, в глазах его появились слезы.

– Мне очень жаль, капитан, но я не могу вспомнить. Я думал, что смогу, а на самом деле не могу. Он произнес что-то вроде «фан куай», и я...

– «Фан куай»? То есть «демоны»?

– Да. Он сказал, что ее держат там, где варвары поклонялись своим демонам, и что в том месте... Что бы это могло быть и почему вы смеетесь? Может, он имел в виду церковь?

«Только не это!» – подумал Этан, скривившись, ибо он никогда не числил себя среди особо верующих людей и, уж во всяком случае, среди тех, кто решил бы вдруг устроить на борту корабля молельню. Под варварскими демонами, как надеялся Этан, могли подразумеваться лишь изображенные на цветном витраже трое волхвов, приносящих дары младенцу Иисусу. Этот витраж Нэппи Кварлз выиграл в карты у одного пользовавшегося дурной славой шейха-араба – довольно удачливого торговца антиквариатом, драгоценными камнями и наркотиками, который обделывал свои делишки в основном в древних портовых городах на побережье Персидского залива и был известен как шейх Абдул Аль-Хасид.

Вполне возможно, что шейх – обычный вор и пират, если говорить начистоту, – завладел витражом не совсем честным путем. Однако вещь эта оказалась уж слишком громоздкой и к тому же не представляла собой, на его взгляд, особой ценности, и он с радостью вручил ее одноглазому стюарду, почувствовавшему почему-то к ней необъяснимое влечение. Не обращая внимания на подтрунивания остальных членов команды, Нэппи гордо водрузил сие приобретение над своей койкой, украсив таким образом убогую тесную каморку, которую он был счастлив назвать своим домом.

Не исключено, что китайская команда «Звезды лотоса» – люди по натуре суеверные – признала изделие из цветных стекол за объект поклонения и, соответственно, испугалась сдвигать с места витраж, чтобы не прогневать обитающего в нем христианского демона, способного наслать на их головы многочисленные несчастья. Каюта Нэппи располагалась в конце того же коридора, что и бывшие апартаменты Этана, с тем чтобы капитан мог вызвать стюарда в любую минуту, и вполне возможно, что Ванг Тох приказал содержать в ней Чину до тех пор, пока она не подпишет документ, передающий ему право владения плантацией «Царево колесо».

– Господи помилуй, нужно проверить это, и побыстрее! – пробормотал Этан, не имевший понятия, откуда еще мог бы он начать поиски девушки.

В сопровождении удивленного и ничего не понимающего Брэндона он проник на кухню и несколько минут занимался тем, что приоткрывал крышки тяжелых деревянных бочонков, стоявших возле двери, принюхивался и пробовал на язык их содержимое, пока не нашел то, что искал.

– Соевое масло, – сказал он мальчику. – Дай-ка мне твою рубаху. Или нет, лучше носовой платок. Имеется он у тебя?

У Брэндона носовой платок был невероятно грязный, но вполне пригодный. Этан окунул его в масло, тщательно расправил, а потом намотал аккуратно на наконечник одной из стрел. Затем на всякий случай повторил процедуру, использовав на этот раз кусок марли со своей собственной повязки, который столь же тщательно закрепил на другой стреле.

Мысль, которая его занимала с тех пор, как он увидел Хо Куанг Чена, лук и стрелы, казалась ему до смешного простой и поэтому вызывала беспокойство за успех ее осуществления. Однако, не будучи уверен, что ему представится еще одна подобная возможность, он убеждал себя в исполнимости своего плана и отбрасывал прочь все сомнения, весьма обоснованные, кстати, поскольку исход его затеи зависел в значительной степени от многих случайностей. И еще старался не думать о том, что будет с Чиной и детьми, если что-то пойдет вдруг не так.

Он с трудом мог поверить в то, что до сих пор не была поднята тревога, но если все же самое невероятное оказывалось правдой и их отсутствие все еще не было замечено, ситуация, как он прекрасно понимал, могла измениться в любую минуту, и поэтому им надо было спешить.

Хотя Брэндон, судя по всему, очень устал, он без малейших жалоб неотступно следовал за Этаном. Когда же, свернув в очередное ответвление коридора, они оказывались в полной темноте, мальчик хватал капитана за руку. И так же, держась за него, ребенок крался вместе с ним мимо полуотворенных дверей кают, из которых доносилось похрапывание отдыхавших матросов.

Этан все более убеждался, что преклонный возраст Ванг Тоха, его лень и особенно нахальная уверенность в собственной непогрешимости оказали мандарину плохую услугу, о чем свидетельствовали почти полное отсутствие охраны на корабле и безалаберность тех стражей, которые все же находились на своем посту. Правда, нельзя было исключать и еще одно объяснение подобной ситуации, о котором Этан старался не думать, поскольку сама мысль о том, что Ванг Тох мог отправить большую часть своей команды на «Орион» в связи с неким непредвиденным развитием событий, вселяла в его сердце ужас.

Главное, вовремя сделать нужный шаг, внушал себе Этан. Раздумывать же над тем, что может вдруг случиться, нет никакого смысла, поскольку всего заранее Ае предугадать. Что же касается удачи, пока что не оставлявшей его, то следовало лишь надеяться, что она и впредь будет сопутствовать ему.

Предаваясь таким вот размышлениям, он вместе с Брэндоном поднялся по винтовой лестнице на верхнюю палубу и начал пробираться вдоль стены по слабо освещенному коридору к каюте Нэппи.

Здесь сильно чувствовался запах лампового масла и жареной рыбы, и Этану стало ясно, что Ванг Тох решил повременить немного с преданием своих узников пытке, предпочитая в данный момент понаслаждаться изысканной трапезой. Как отметил капитан с мрачным удовлетворением, охранники перед дверью мандарина стояли в расслабленных, неловких позах, что давало ему, надеялся он, определенные преимущества. Хотя в коридоре было почти темно и в воздухе висел дым от горевшего в светильнике масла, Этан вовсе не был уверен, что ему удастся проникнуть в каюту незаметно.

Он почувствовал, как Брэндон потянул его за рукав.

– А как же вы собираетесь пробраться внутрь? – прошептал взволнованно мальчик.

Это был тот самый вопрос, который Этан задавал самому себе и на который пока не находил ответа. Однако неожиданно для самого себя он произнес уверенным тоном, словно для него давно уже все было ясно:

– Через чулан, соединенный с дверью каюты Нэппи. Туда стаскивали в былые времена мусор, корзины же с ним выносили через боковую дверцу, не тревожа при этом стюарда. Не думаю, чтобы нашим китайским друзьям было известно об этой каморке.

– Она, наверное, совсем крохотная, – предположил Брэндон и добавил с надеждой: – Может быть, я пойду вместо вас? Я ведь маленький и смогу бесшумно проскользнуть в нее.

После некоторого колебания Этан пришел к выводу, что лучшего и не придумать, тем более что у него, таким образом, появляется возможность следить за охранниками, чтобы прикрыть Брэндона, если они вдруг заметят его.

– Хорошо, иди, парень, – согласился он. – Только, ради Бога, не попадись никому на глаза!

Как только мальчишка проскользнул в узкий проход, который вел к дверце чулана, Этан, подняв нож, расположился в густой тени так, чтобы иметь все преимущества в случае схватки с противником.

Потянулись бесконечные минуты, а Брэндон все еще не возвращался. Охранники перед дверью Ванг Тоха по-прежнему пребывали в безмятежном расположении духа.

Пот прошибал Этана при мысли о том, какое множество непредвиденных случайностей может встретиться на пути к достижению заветной цели. А что, если дверь чулана заперта изнутри, со стороны каюты? Или, еще того хуже, ее заколотили по распоряжению китайского капитана «Звезды лотоса»? И если даже Брэндон проник в каюту Нэппи Кварлза, то не окажется ли так, что Чины там нет или – о чем невыносимо думать – она лежит на полу избитая и вся в крови: Хо Куанг Чен мог и солгать, когда говорил, что ей только собираются отрубить пальцы...

Этан в бессильном бешенстве сжал зубы. Брэндон отсутствует слишком долго, нашептывал ему внутренний голос. И когда он уже начал подумывать о том, чтобы самому отправиться в каюту Нэппи, до него донесся едва заметный скрип дверных петель.

Со стороны погруженного в полумрак прохода послышался тихий шелест, и сердце Этана замерло от счастья: он сразу понял, что это была Чина. Когда она приблизилась, он стремительно схватил ее за руки и прижал к себе. Она тяжело дышала. Бледность ее лица не могла скрыть даже вуаль, которую она накинула на голову. Этан, не спрашивая ее ни о чем, уже понял, что она, слава Богу, жива и невредима. Внезапно на него нашло какое-то затмение. Oh крепко обнял ее и начал гладить по голове. Чина, вздохнув, повернула к нему лицо.

Никто из них не проронил ни слова. И только заметив наконец Брэндона, Этан выпустил Чину из объятий и спросил его шепотом:

– Почему ты так долго?

Брэндон, с трудом переводя дыхание, протянул ему бутылку.

– Я нашел это в каюте Нэппи. Кажется, там бренди. Может быть, оно поможет смягчить вашу боль от раны в руке?

Этан чуть слышно засмеялся и взял из его рук бутылку. Потом, сделав всем знак соблюдать тишину, он повел их торопливо прочь из опасного места.

Когда они должны были вот-вот выйти на открытую палубу, чтобы глотнуть свежего ночного воздуха, случилось то, чего Этан давно уже ожидал и что тем не менее грянуло, как показалось ему, неожиданно. Наверху, где-то над их головами, раздался громкий топот ног, тревожно зазвучали резкие гортанные крики, и вслед затем все проходы и коридоры заполнили матросы, вопившие по-китайски, что сын человека императора убит, а варвары сбежали и прячутся где-то тут, на корабле.

Возвращаться назад было поздно, как и искать, где бы спрятаться, и Этану ничего не оставалось, как только подтолкнуть Чину и Брэндона по направлению к лестнице и, прикрыв их от случайного взгляда своим телом, молиться, чтобы они разобрали его отрывистые, произносимые шепотом указания и выполняли их как можно точнее. Задержавшись ровно настолько, чтобы убедиться, что никто их пока не заметил, он взбежал наверх по той же лестнице и, повернув от них в противоположную сторону, бросился бежать через палубу, чтобы укрыться между установленных в стойке бочек и свернутых парусов, громоздившихся возле одной из запертых дверей.

Он действовал очень быстро, не обращая внимания на доносившийся со всех сторон топот ног. Его чувства были предельно обострены, нервы напряжены в ожидании схватки. Если бы не страх за Чину и детей, он бы наверняка начал насвистывать сквозь зубы в предвкушении того момента, когда сможет наконец утолить сжигавшую его столько лет жажду мщения.

Его щеки коснулось внезапно легкое дуновение ветерка, и он, подняв голову, внимательно посмотрел на вымпел, развевавшийся на главной мачте. На душе у него было тревожно, поскольку до рассвета оставалось совсем немного. Хотя небо все еще было усеяно звездами и вокруг стояла непроглядная темнота, он знал, что скоро ночной мрак сменится безжалостным утренним светом, который лишит их всяческих шансов не попасться в лапы Ванг Тоха.

Выскочив стремглав из своего укрытия, Этан поднес одну из стрел к фонарю, горевшему на стене надпалубной каюты, и обмотанная вокруг наконечника масляная тряпка вспыхнула ярким пламенем. Позади него на палубе раздались громкие крики, и капитан, с сердцем, стучавшим, как молот, натянул лук и выстрелил.

Стрельба из лука не числилась среди тех дисциплин, коим обучали в коркском приюте для сирот и подкидышей, да и сам Этан, ведя жизнь, типичную для торговцев и авантюристов, не имел возможности овладеть в полной мере этим искусством. И тем не менее все получилось так, как он и хотел: стрела пролетела через борт клипера и шлепнулась в воду, где и погасла с довольно громким шипением.

Тем же образом подготовив к выстрелу вторую стрелу, Этан оттянул тетиву, насколько хватило сил. Стрела взвилась высоко и, прежде чем упасть в море, прочертила на небе огненный след. Однако он не стал наблюдать за ее полетом, чтобы удостовериться в том, что огненную дугу не могли не заметить с борта «Ориона», поскольку палуба начала буквально сотрясаться от приближавшегося топота ног. Надеясь незаметно нырнуть в какую-нибудь щель, капитан инстинктивно пригнулся, и вовремя: стрела, пущенная на этот раз рукой мастера, просвистела возле самой его головы и воткнулась в стену каюты, возле которой он только что стоял. Пронзительно вопившая свора стремительно неслась прямо на него, и Этан, отбросив в сторону лук, побежал, надеясь отвлечь на себя внимание неприятеля и дать тем самым возможность Брэндону и Чине благополучно достигнуть условленного места.

Откуда мог он знать, что добраться туда окажется для них делом нелегким. Случилось так, что матросы, привлеченные светящимися стрелами, кинулись толпою как раз в их сторону, и им пришлось укрыться за деревянной скамьей возле какой-то стены. Прислушиваясь с замиранием сердца к грубым крикам вокруг, Чина дрожала от страха и, сама того не замечая, беззвучно молилась:

– Господи, спаси его!

– Не бойся, Чина, – придвинулся к ней Брэндон. – Он знает корабль лучше, чем кто-либо из них. Ему не составит труда спуститься к Филиппе и...

Чина закрыла ладонью его рот, поскольку увидела внезапно, как кто-то в чулках и туфлях на мягкой подошве остановился напротив их укромного места. В наступившей к тому времени полнейшей тишине она услышала быстрое, взволнованное дыхание Брэндона и еще сильнее зажала ему рот, стараясь ничем не выдать себя. Мгновение за мгновением проходило в томительном ожидании, но человек не двигался. Чина почувствовала, как у нее на затылке шевельнулись волосы, словно у загнанного в угол животного. Не в силах больше выносить мучительную неизвестность, она подняла голову и увидела прямо над собой смуглое изумленное лицо китайца, который как раз наклонился, чтобы заглянуть за скамейку.

Их глаза находились друг от друга на расстоянии нескольких дюймов. Чина заметила, как исчезло сквозившее во взоре китайца недоумение и как шевельнулись его челюсти. Понимая, что он вот-вот заорет, подавая сигнал тревоги, и что она должна во что бы то ни стало не допустить этого рокового для них крика, Чина инстинктивно схватила бутылку бренди, которую Этан отдал ей перед уходом, и со всей силы обрушила ее на лицо китайца, тотчас же окрасившееся кровью.

Завопив от боли, он набросился на нее, и тогда она ударила его снова. Бутылка на этот раз разбилась, и ее острые края, вонзившись китайцу в шею, перерезали ему горловую вену. Ощутив на своей руке тепло от брызнувшей на нее крови, Чина отбросила бутылку и заткнула уши, тщетно стараясь заглушить ужасный булькающий звук, вырывавшийся из груди китайца вместе с предсмертными стонами.

– Мы должны его спрятать! – едва слышно произнесла она, давясь от отвращения, как только тело прекратило в конце концов дергаться и застыло без движения. – Да побыстрее! Чтобы никто не увидел!

Чина потащила за одну ногу, а Брэндон – за другую. Когда же они наконец затолкали его под скамью, девушка крепко взяла Брэндона за руку и поспешила с ним через открытый участок палубы к нагроможденным на корме бочонкам, среди которых они и спрятались, – как раз ч том самом месте, где Этан велел им ждать его. Голова ее упала на руки, она едва могла дышать.

– Теперь уже недолго, как ты думаешь? – спросил Брэндон, и его слова болью отозвались в сердце Чины, потому что в них явственно слышалась неуверенность.

– Да, – сказала она твердо и мысленно стала молиться, чтобы оно так и было. – У меня такое чувство, что нам осталось ждать совсем немного.

Однако ждать им пришлось очень долго, так долго, что Чина, дрожавшая все это время, – явно в каком-то нервном ознобе, поскольку ночь была теплой, – никак не могла избавиться от горестных мыслей, что Этан, наверное, уже мертв. Если то, что испытывала она по отношению к Этану, можно было назвать любовью, – а девушка знала, что это называется именно так, – то пробудившееся в ней светлое, радостное чувство принесло с собой такую невыносимую боль, что Чина вовсе не была уверена, что она столь уж благодарна судьбе за свою встречу с капитаном.

На корабле между тем воцарилась напряженная тишина, словно все замерли, ожидая, затаив дыхание, восхода солнца. Возможно, что и Брэндон почувствовал тревожность момента, потому что, зашевелившись, спросил:

– Как ты думаешь, он все еще здесь?

Чина посмотрела в темноту, туда, где за бортом клипера волновался невидимый океан.

– Кто?

– «Орион». Я думал, что мы увидим его отсюда. Этан сказал, что если он уйдет, то нам никогда...

– Не надо об этом, Брэндон, – прервала его Чина, поежившись.

– Но если мы не сможем...

– Тише! – прошептала она. – Кто-то идет! Девушка почувствовала, как по телу Брэндона пробежала дрожь, и крепче прижала брата к себе.

– Чина? Брэндон? Вы здесь?

У Чины от радости едва не выскочило сердце из груди, и на секунду ей показалось, что она навеки потеряла способность дышать. Потом она услышала, как Брэндон с облегчением вздохнул.

– Чина, это Этан! – произнес он, высвобождаясь из ее рук.

Девушка медленно, словно дошла до последний стадии изнеможения, поднялась на ноги. На руках у Этана спала Филиппа. Чина, молча выйдя из укрытия, взяла у него из рук девочку. Она не стала ничего говорить и даже смотреть в его сторону, чтобы не выдать голосом и выражением глаз свою любовь к нему, однако всеми клеточками своего существа ощущала близкое его присутствие и была вне себя от счастья, зная, что он жив и невредим.

– Это было ужасно? – начал расспрашивать капитана Брэндон. – Вам пришлось убить много плохих людей?

Взглянув наконец на Этана, Чина возблагодарила судьбу за то, что измученная Филиппа ухитрилась вовремя заснуть, потому что выражение его лица говорило ей, что ее сестра таким образом не увидела чего-то такого, о чем ему не хотелось бы вспоминать.

– Нам надо возвращаться на «Орион», – это все, что он сказал. – Они все еще ищут нас внизу, но не думаю, что мы сможем укрываться здесь до бесконечности.

– Но как мы вернемся туда? – спросила Чина с тревогой. – Они сразу же заметят нас, стоит нам только попытаться спустить на воду одну из шлюпок.

– Подождем до тех пор, пока нам не станет известно, что намерен предпринять Раджид, – проговорил угрюмо Этан. Капитан с трудом сдерживал себя, чтобы не схватить ее в охапку и не зарыться лицом в душистые мягкие волосы. Неожиданно, со щемящим сердце восторгом, он вспомнил о том, какие восхитительные часы провели они вдвоем в спальне кораллового дома.

Пожалев о том, что разговаривал с Чиной так сурово, он протянул ей руку, но девушка в этот момент как раз наклонила голову, чтобы посмотреть на спящую девочку, и поэтому не заметила его жеста. Этану, молча наблюдавшему, как заботливо Чина поправляет своей маленькой ручкой непослушные1 кудри Филиппы, вдруг показалось, что она сама выглядит немногим старше своей сестры, – настоящий ребенок, особенно в этой своей безразмерной рубашке и широких шароварах. Он ощутил такое жгучее, нестерпимое чувство любви, что должен был тотчас же отвернуться, чтобы не выдать себя выражением своего лица.

Внезапно до него дошло, что он совсем забыл о том, что время играет против них. О Боже, неужто он настолько измучился и ослабел, что упустил то мгновение, когда смог наконец разглядеть ее лицо в уже рассеивавшемся ночном мраке? И не обратил внимания на то, что далекий горизонт окрасился в угрюмый серый предрассветный цвет? Ванг Тоху наверняка уже доложили, что на палубах сбежавшие узники не обнаружены, и он, по всей видимости, отдал приказ вести поиски наверху, где, таким образом, им теперь не удастся укрыться. Словно в подтверждение его опасений, где-то вдалеке раздался скрежет поднимаемого люка, и над палубой прокатилось гулкое эхо множества шагов. Люди – множество людей – направлялись к тому месту, где скрывались они.

– Чина, – прошептал решительно Этан, подзывая девушку к себе, но она и так уже стояла рядом с ним, указывая рукой в темноту, где на фоне чернильного цвета воды вырисовывалась неясная огромная тень.

Сердце Этана как будто подпрыгнуло, и он лишь с огромным трудом сдержал рвавшийся из груди ликующий вопль: прямо на них надвигался «Орион», чьи мачты смутно проглядывали сквозь пелену густого предутреннего тумана.

– Они за нами плывут, не правда ли? – взволнованно зашептал Брэндон. – Чина, а ты что, не рада?

– Не знаю, – ответила она, с беспокойством взирая на капитана, который выглядел почему-то до странности спокойным. – Что происходит, Этан? Что-нибудь не так?

– Ложитесь! – коротко приказал он и толкнул Чину с Брэндоном за корзины. Только теперь он понял, почему Раджид в зашифрованном послании, переданном через девушку, упомянул о баке корабля. И все же он не верил глазам, видя на борту «Ориона» холодные черные жерла выстроенных в ряд артиллерийских орудий. «Неужели сейчас заговорят пушки?» – с сомнением спрашивал он сам себя. Ему было известно, что на корабле Тилера имелось шесть девятифунтовых орудий. Но как удалось узнать о них Раджиду и освободить из плена канониров, чтобы вести из пушек огонь?

Без всякого предупреждения из разверстых жерл вырвалось желтое пламя, и вслед затем донесся оглушительный грохот. Палуба под ногами содрогнулась и резко накренилась от ударов ядер. Целились метко, с таким расчетом, чтобы не причинить вреда маленькой группе людей на корме. Этан, поняв, что Раджид нарочно выжидал, когда «Орион» поближе подплывет к «Звезде лотоса» и развернется так, чтобы снаряды били по баку, не задевая кормы, засмеялся от радости.

– Прекрасно сделано, друг мой! – прошептал он. – Просто великолепно!

Брэндон начал что-то восклицать в страшном возбуждении, когда пушки после короткой паузы дали второй залп.

– Молодец, Раджид! – закричал Этан и расхохотался. Закачавшись, как пьяная, «Звезда лотоса» еще сильнее накренилась. На палубах поднялась сущая неразбериха: одни пытались лихорадочно загасить пламя, вспыхнувшее сразу в нескольких местах, другие карабкались по вантам в безуспешном стремлении ослабить главный парус, чтобы вывести корабль из-под огня.

Палуба грохотала от топота ног.

– Сейчас они повернут штурвал, – предупредил Этан и приложил палец к губам.

Бушприт описал дугу, огромный руль заскрипел и застонал, однако время уже было упущено. Пушки сделали свое, дело, и огонь, раздуваемый свежим утренним ветром, разгорался все сильнее и сильнее. Дети беспомощно кашляли от дыма, окутавшего палубы, на глаза Чины навернулись слезы.

С борта «Ориона» раздался третий и последний залп. Чина услышала пронзительные вопли матросов, которые посыпались с мачт, как перезрелые плоды с деревьев. Среди корзин, как раз возле них, плюхнулось покалеченное тело, и Филиппа, взвизгнув, уткнулась лицом в шею своей сестры и конвульсивно сжала ее руку.

– Чина! – услышала девушка голос Этана и, повернув к нему голову, увидела, что по лицу его пробегают отбрасываемые пламенем огненные всполохи.

– Там внизу нас ждет лодка, – произнес он быстро. – Может быть, попробуем забраться в нее?

У нее перехватило дыхание.

– Конечно! Но как добраться до нее? Наверняка нас сразу же заметят, как только мы попытаемся воспользоваться веревочной лестницей.

Этан успел уже продумать этот вопрос, как только увидел, едва поверив собственным глазам, нос маленькой лодочки, вынырнувшей из темноты, и сидевших в ней матросов, смотревших в их сторону.

– Я смогу спустить вас на веревке. Завяжем покрепче узлы, и можно будет ничего не бояться. Поскольку мы проделаем все это под прикрытием корзины, то, вполне возможно, нас и не заметят.

– Дети должны спуститься первыми, Этан, – произнесла Чина.

– Я сам спущу Филиппу в лодку, – сказал капитан Бладуил.

Все оказалось значительно проще, чем он полагал. Пламя, добравшись до главной палубы, жадно набросилось на веревки и мачты. Китайцы предпринимали неимоверные усилия, чтобы спасти от огня снасти и паруса. Убитые и раненные во время бомбардировки загромождали проходы, мешая работать остальным. И о сбежавших узниках уже никто не вспоминал.

Ветер внезапно прекратился, и дым повис над палубами густыми, тяжелыми облаками. Однако ни Этан, ни Чина, как ни тяжело им было дышать, не жаловались на это, так как не желали лишаться его спасительного покрова.

Веревка, наскоро размотанная с ближайшей бухты, было накрепко обвязана вокруг талии Филиппы, цепко обхватившей Этана за шею, и они начали спуск.

– Не бойся, – успокаивал он девочку, чувствуя, как она дрожит при виде черной воды, колеблющейся далеко внизу, и маленькой лодочки, удерживаемой на одном месте с помощью багра.

– А я и не боюсь, – заверила его Филиппа с детской непосредственностью. – Особенно с тобой. Чина сказала, что ты можешь все, а она никогда не врет.

Этан не нашел, что ответить на такие слова, и к тому же ему пришлось собрать все свои силы: рана на руке открылась, и веревка от крови стала скользкой, что уже само по себе создавало определенную опасность. Хотя Чина, точно выполнив его указания, сделала узлы с интервалами в четыре фута, ему все равно казалось, что он может сорваться в любую минуту, тем более что дополнительная тяжесть маленького тела, плотно прижатого к его собственному, тянула его вниз.

Этан вырос и возмужал на борту корабля, которому не раз пришлось побывать в разных переделках, и в совершенстве постиг искусство лазания по канатам и снастям еще в том возрасте, когда его сверстники ходили в коротких штанишках и протирали их за школьными партами. Однако он не спал толком уже в течение тридцати шести часов, и от его левой руки было теперь немного проку.

Принимая во внимание его физическое состояние и с какой высоты ему пришлось спускаться, можно было лишь удивляться, что он в конце концов благополучно достиг цели Этан понял, как шепчет Всевышнему благодарственную молитву, когда передавал Филиппу в руки их спасителей. В лодке находились два незнакомых Этану гребцами матрос по имени Франклин Чени – темноволосый парень с лицом, изрытым оспенными рубцами, с которым Этан уже успел провернуть в прошлом кое-какие дела и на которого, знал он, можно смело положиться.

Этан сразу же оценил мудрость Раджида, включившего Чени в состав спасательной экспедиции: матрос, не задав ни единого вопроса, молча взял на руки Филиппу и приказал завернуть ее в прихваченное специально для этой цели одеяло.

– Вам, возможно, понадобится это, капитан, – произнес затем Чени хриплым шепотом и вложил в руку Этана заряженный пистолет. – Мы будем прикрывать вас отсюда.

Засунув пистолет в карман, а концы веревки – за голенища своих сапог, Этан отдал несколько коротких распоряжений относительно того, что надо делать, если вдруг его заметят, и, ухватившись затем за веревку своими задеревеневшими и кровоточащими пальцами, полез по ней наверх.

То, что он, пребывая в крайне тяжелом состоянии, сумел все же подняться на борт корабля, можно было объяснить скорее Провидением, нежели его сноровкой, поскольку силы совершенно оставили капитана. Руки и плечи то и дело сводила судорога, дважды его ноги соскальзывали с пропитанной влагой дощатой обшивки корабельного борта, и он, болтаясь беспомощно в воздухе, ударялся о ее шершавую поверхность.

Когда наконец его голова появилась над Поручнем, Чина и Брэндон помогли ему перелезть через него.

– Теперь твоя очередь, парень, – сказал он Брэндону. – Надо спешить, чтобы не зажариться здесь живьем.

Этан начал опоясывать веревкой мальчика. Чина, прижимая к губам руки, молча наблюдала за действиями капитана. Как только капитан закончил приготовления, Брэндон исчез за бортом, весело махнув им рукой.

– Теперь твоя очередь, – произнес мягко Этан, когда по веревке был подан сигнал, что мальчик благополучно добрался до лодки. Ему не было необходимости торопить ее, поскольку она и сама видела, что пламя выходит из-под контроля людей, так что теперь каждый вздох причинял им обоим мучения.

Пока что им крупно везло: за все время, что они находились тут, их заметил всего один китаец, и то случайно, бросившись на корму в надежде глотнуть свежего воздуха, где Этан прикончил его без всяких угрызений совести.

Однако скоро должны были появиться другие, потому что здесь стояли контейнеры с питьевой водой, которая, несомненно, понадобится команде для борьбы с огнем, когда все прочие запасы воды будут исчерпаны.

Было невыносимо жарко, одежда Этана буквально клубилась от превращавшегося в пар пота. Посадив Чину на поручень, Этан начал было обвязывать ее веревкой, как вдруг рука его внезапно замерла.

– Прошу прощения, Чина, но в этом пока нет необходимости.

Ее глаза расширились.

– Что ты имеешь в виду?

– Я просто не позволю тебе спуститься вниз до тех пор, пока ты не дашь мне обещания выйти замуж за этого Стэпкайна.

– За Дарвина? – спросила она растерянно.

– Черт подери, мы уже столько раз обсуждали этот вопрос! – проговорил он нетерпеливо.

– О, Этан, я не собираюсь перечить тебе, – проговорила Чина с печалью в голосе. – Но Дарвин погиб. – Видя, что данное известие буквально потрясло его, она добавила: – Я не успела сказать тебе об этом раньше, потому что они неожиданно быстро разлучили нас с тобой. И к тому же я, совершенно забыла обо всем на свете, так как очень боялась за детей и... и за тебя.

Ее голос перешел в шепот, и последние произнесенные ею слова прозвучали едва слышно, но тем не менее так прекрасно расслышал их.

– Ты и впрямь боялась за меня? – спросил он недоверчиво, схватив ее за плечи так резко, что она вздрогнула.

Девушка кивнула головой, не глядя в его сторону.

– Так, может быть, в таком случае ты выйдешь замуж за меня, Чина? – произнес он несколько грубовато, что объяснялось исключительным страхом, что она ему откажет, или, того хуже, выкажет по отношению к нему отвращение, которое тут же отразится в блеске ее прекрасных глаз.

Но в глазах Чины, обращенных к Этану, не было ни следа презрения и насмешки: в них только проглядывало нечто, что и раньше замечалось не раз и что, возможно, содержалось в ее взгляде с самого начала и проявилось теперь в легком дрожании голоса, когда она тихо и без колебаний сказала:

– Да.

– О, любовь моя, моя дорогая любовь!

Заключив Чину в объятия, Этан принялся целовать ее в губы, и она отвечала ему взаимностью. Их поцелуи были нежными и неторопливыми, как будто они лежали в постели в пропитанной сандаловым ароматом спальне кораллового дома и впереди их ожидали только долгие часы свадебной ночи.

– Однако тебе пора, – сказал он ей наконец, оторвавшись от нее. Голос его звучал твердо.

– Ты говоришь так, словно решил остаться здесь, – промолвила испуганно Чина.

– Боюсь, что это так. Я не могу покинуть корабль до тех пор, пока не удостоверюсь, что Ванг Тоха нет более в живых.

– Но это же смешно! – чуть не задохнулась от возмущения Чина, и глаза ее вспыхнули гневом. – Какая теперь разница, жив он или мертв?

– Я не могу всю оставшуюся жизнь бояться оставить тебя без присмотра, зная вполне определенно, что, пока жив, он способен в любой момент причинить тебе зло, – резко заявил Этан. – Он по натуре своей коварен и беспощаден, а тут еще я убил его любимого сына. Теперь он, преисполненный жаждой мести, станет охотиться на нас. А я не желаю, чтобы моя жена только и делала, что скрывалась и пряталась от него, дрожа от страха, что он может в любую минуту напасть на ее след. Неужели тебе это не ясно, Чина? Неужели ты предпочитаешь такую жизнь?

– С тобой любая жизнь лучше, чем просто существовать без тебя! Прошу прощения, Этан, но если ты все же останешься здесь, то так же поступлю и я.

– Ради Бога, Чина, не будь идиоткой! Ты мне только станешь мешать!

– Каким образом? – с вызовом спросила она. – Ты же не можешь всерьез рассчитывать одержать верх в одиночку над всеми этими людьми? – Она тряхнула головой в направлении горящей палубы. – Кроме того, теперь уже поздно заниматься Ванг Тохом: пламя и без тебя справится с ним. Давай покинем корабль, пока еще не поздно!

– Прости меня, Чина, но я не могу. Она упрямо сжала губы.

– В таком случае я остаюсь с тобой.

– Черт побери! – взорвался он. – Сейчас не время для пустого геройства!

– Пустого?! – воскликнула она со слезами на глазах. – Разве это дурно с моей стороны, что я не хочу тебя потерять? Я не позволю Ванг Тоху отнять тебя у меня. Ни за что не позволю!

С минуту они смотрели друг на друга, как враги. Глаза Чины были преисполнены спокойного упрямства, взгляд Этана – бешеного гнева. Затем он молча поднял ее на руки, и, прежде чем она смогла что-либо сообразить, веревка обвилась вокруг ее талии, и капитан начал опускать девушку вниз.

– Этан! Прошу тебя!

– Сожалею, любовь моя, жизнь моя! – донеслись до нее сверху его слова. Что говорил он потом, она уже не слышала из-за раздавшихся неожиданно громких криков. Вглядевшись сквозь дым, Чина увидела мельком лицо Этана в окружении множества других лиц, китайских. Ей показалось, что там началась ожесточенная схватка. Веревка внезапно стремительно заскользила вниз.

Чувствуя, что она падает, не удерживаемая более никем, Чина закричала в ужасе и в то же мгновение ударилась головой о дно поджидающей ее внизу лодки. От боли перед глазами девушки запрыгали тысячи сверкающих искр, а затем все вокруг погрузилось в кромешную тьму.