Великолепие шелка

Глава 3

Бродхерст, дарованный первому лорду Линвиллу юным королем Эдуардом VI, представлял собой внушительное поместье, опоясанное стенами, простиравшимися на мили и мили кругом по плодородным кентским равнинам. В главной усадьбе располагалось массивное здание из местного серого камня, увенчанное множеством башенок. Возведенное после Реставрации на месте норманнской крепости, разрушенной пуританами в 1645 году, и перестроенное пятым графом Линвиллом в современном ему георгианском стиле, оно насчитывало сорок комнат, в каждой из которых имелись изысканной работы фризы и полированные панели, украшенные впечатляющей коллекцией фламандских гобеленов шестнадцатого века. К центральному корпусу величественного сооружения подступали с обеих сторон ярусные сады, заложенные командой итальянских архитекторов. К искусственному озеру, в котором между водяными лилиями чинно плавали ручные лебеди, спускались от дома террасами зеленые газоны. Выше обширного розария размещались беседки и конюшни, поросшие травой загоны для лошадей, фруктовый сад, помещения для сушки хмеля и плантации этого растения, входившие составной частью в обширное бродхерстское хозяйство.

Фрэдди Форстон Линвилл, выйдя из отделанной золотом Утренней комнаты на маленькую застекленную веранду, скользнул рассеянным взглядом по заботливо ухоженному парку и весело рассмеялся, когда его взору предстала небольшая каменная часовня, примостившаяся среде буков на дальнем берегу озера, где два дня назад нашли свой приют останки старого графа.

– Неужели ты собрался лишить меня того, что по праву принадлежит мне? – возгласил он громко. – При жизни твоей я немало претерпел от тебя, дорогой мой дедуля, по теперь, почив вечным сном, ты не сможешь уже мешать мне поступать, как захочется!

Его охватило веселье. Неужели его дед и впрямь ожидал, что он позволит смиренно ускользнуть состоянию Линвиллов в руки этой крошки, Чины Уоррик, которая если и может претендовать на фамильное имя, то лишь потому, что ее бабушка, леди Делия Линвилл, приходилась графу сводной сестрой?

Прихлебывая из чашки, которую он держал в руке, сдобренный вишневой наливкой чай, Фрэдди вернулся обратно в Утреннюю комнату и остановился полюбоваться картиной Ван-Дейка, висевшей над облицованным розовым мрамором камином. И тут же начал прикидывать, какую цену могут назначить за нее оценщики. Однако он недолго ломал голову над данным вопросом. Для того чтобы выяснить это, будет бездна времени впереди, решил лениво Фрэдди и тут же переключился на другую, более важную в данный момент тему – на предполагаемую женитьбу его на кузине.

Хотя большую часть вчерашнего дня он провалялся, нежась, в постели, его времяпрепровождение тем не менее нельзя было назвать абсолютно праздным. Он был занят тем, что размышлял о своей будущей невесте и решал, с чего и как начинать осуществление своего замысла. Не сомневаясь в успехе, он, однако, должен был учитывать то обстоятельство, что Чина горюет по поводу смерти своего дядюшки. И хотя Фрэдди не был намерен соглашаться на всякие там отсрочки со стороны девушки на том основании, что граф всего три дня как в гробу, он все же не собирался грубо и нетерпеливо препятствовать ее изъявлениям собачьей преданности по отношению к дяде. Гораздо разумнее расположить ее к себе нежными словами и уверениями в своей дружбе и затем непременно, любыми путями вытянуть из нее обещание выйти за него замуж. Когда же состоится их бракосочетание – до прочтения завещания или после, – не столь уж и важно, после помолвки она не сможет уже отвергнуть его предложение.

Услышав шуршание кринолинов в вестибюле, Фрэдди обернулся. От него не ускользнуло, что Чина, завидев его, отпрянула назад.

– Ты торопишься куда-то, кузина? – произнес он томно.

Она минуту помедлила, прежде чем подойти к нему. Встреча с ним крайне удивила ее, ибо не в привычках Фрэдди было подниматься так рано. Поскольку же он провел вчера весь день в постели, она надеялась, что избавлена от выяснения отношений со своим кузеном по крайней мере до полудня. Увидев, однако, что удача в данном случае не сопутствует ей, девушка решила, что лучше всего при сложившихся обстоятельствах поприветствовать его тоном, в меру любезным и в то же время выражающим недоверие и упрек.

– Черт побери, у меня такое впечатление, будто ты не расположена сейчас встречаться со мной, – заключил он, не сводя с нее взора, и был весьма раздосадован, когда она, судорожно вздохнув, взглянула на синяк, украшавший его висок.

Вероятно, этот-то ничего, казалось бы, не значащий взгляд девичьих очей и подстегнул тщеславие Фрэдди, побудившее его тотчас отбросить в сторону тщательно вынашиваемый им план и импульсивно и необдуманно приступить к осуществлению своего замысла, хотя нельзя исключать и того, что в данном случае могла сыграть свою роль и искренняя вера его в то, что ни одной женщине не устоять перед его байронической внешностью. Следует учитывать также и то обстоятельство, что он ощутил неодолимую потребность немедленно дать выход обуревавшим его чувствам при виде этого маленького рыжеволосого создания – стройной, невыносимо очаровательной девушки, стоявшей перед ним в глухом черном утреннем платье и с приоткрытым ртом.

Что бы там ни было, факт остается фактом, Фрэдди, не в силах сдерживать себя, схватил Чину за руки и тут же – кстати, весьма опрометчиво – сделал ей предложение. И получил отказ!

Однако он и мысли не мог допустить, что Чина и в самом деле способна отвергнуть его. А неуверенный тон ее, вызванный потрясением, которое она испытала, услышав о намерении кузена жениться на ней, он приписал обычной девичьей скромности и ею же объяснил и полученный им отказ. И посему повторил свое предложение. Но снова, причем куда решительнее, чем в первый раз, был поставлен на свое место.

– Мне очень жаль, Фрэдди, – заявила Чина вполне определенно, стоя перед Фрэдди с побледневшим лицом. – И скажу честно, меня глубоко тронуло твое желание позаботиться обо мне после смерти моего дядюшки, но я намерена вернуться домой в Бадаян, у меня нет причин оставаться здесь и дальше.

– Нет причин? Чина, дорогая, а разве я недостаточная причина?

Высвободив осторожно свои руки, она произнесла рассудительно:

– Нет, Фрэдди. Прости меня, но ты ведешь себя несерьезно. Надеюсь, тебе и самому это понятно.

– Ах, оставь! – взорвался он. – Если ты отказываешь мне из-за того, что произошло позапрошлой ночью, то обещаю, что больше никогда не стану обращаться с тобой как обычный насильник. Я поступил тогда непростительно гадко. Но почему, черт возьми, ты так смотришь на меня?

– Выходит, ты все знал? – прошептала Чина, пораженная своим открытием.

– Разумеется! Неужели ты и вправду подумала, что я расскажу безнадежному зануде Вестону или кому-то еще, что из-за тебя я оказался на полу? Или о том, почему ты хватила меня кочергой?

Чина испуганно уставилась на него. На устах Фрэдди заиграла улыбка – спокойная, как у сытого тигра, одновременно не сулящая ничего хорошего.

– Я бы мог отправить тебя в тюрьму за покушение на мою жизнь, дорогая, но, поразмыслив, решил, что вина за случившееся ложится на меня одного: ты не пошла бы на такие крайности, не напугай я тебя до полусмерти.

– Очень мило с твоей стороны!

– А разве не так? И я не вижу причин, почему бы нам не позабыть этот неприятный инцидент, после того как ты согласишься выйти за меня замуж.

– Но я вовсе не собираюсь выходить за тебя замуж, – проговорила Чина твердо.

В ответ он засмеялся легко и беспечно.

– Ты что, забыла, что ты еще несовершеннолетняя и потому не вправе принимать такие решения?

– Нет, я не забыла, – сказала Чина. В ее глазах появился огонек, который мог бы насторожить любого, кто знал ее по-настоящему. – А вот ты, судя по всему, забыл, что мои родители еще живы, и если бы даже я и захотела вдруг выйти за тебя замуж – к чему я, однако, никак не стремлюсь, – то все равно не смогла бы сделать этого без их согласия.

– Похоже, так оно и есть, – признал Фрэдди после минутного раздумья. Он был уязвлен тем, что, откровенно говоря, совершенно упустил из виду данное обстоятельство, Чина, которая уже была сыта этим странным, неприятным для нее диалогом, решительно положила их беседе конец, сдержанно кивнув кузену головой и молча удалившись.

«Надо же такому случиться!» – думала он в бешенстве. Фрэдди, наверное, окончательно лишился рассудка, если рассчитывает, что она согласится когда-нибудь выйти за него замуж. Его поведение только усилило ее уверенность в том, что Анна права и что чем быстрее она покинет Англию, тем лучше. А пока что ей следует уповать только на то, что она сумеет все же убедить Фрэдди, что нет никакого смысла настаивать на этом браке, что бы он ни говорил, что бы ни делал, это все равно ни к чему не приведет.

Однако она глубоко заблуждалась относительно Фрэдди. Чувствуя себя униженным и оскорбленным и твердо решив, несмотря ни на что, довести до конца дело, ее кузен вернулся к себе в комнату. А полчаса спустя он вновь появился внизу и в резких выражениях велел подать ему экипаж. Когда же распоряжение его было выполнено, он обратился к кучеру с несколькими краткими указаниями и затем разместился со вздохом на кожаных подушках, приготовившись провести дневное время в местечке под названием Тунбриджский источник в компании некоего подозрительного типа по имени Джек Вейр, недавнего обитателя Ньюгетской тюрьмы. Их встреча состоялась в одном малолюдном притоне, удаленном от главных почтовых трактов, и длилась она недолго. В конце ее Джек Вейр получил внушительную сумму денег, после чего оба джентльмена разъехались в разных направлениях.

– Собираешься прогуляться верхом? – полюбопытствовал Фрэдди, повстречав свою кузину в сводчатом фойе главного холла на следующее утро. Погруженный в чтение газеты, он не сразу заметил ее, и только шелест бархата по каменному полу заставил его поднять голову. Пульс его учащенно забился. Он увидел, что она снова нарядилась в ту самую отделанную черными лентами амазонку, которую не надевала с тех пор, как старик заболел.

– Я подумала, что неплохо бы покататься немного на Бастиане, – ответила Чина.

– Ну что ж, проветрись, кузина, – проговорил он непринужденно нарочито фамильярным тоном и снова уткнулся в газету. Чина, чувствовавшая себя теперь гораздо лучше, нежели в прежние дни, подобрала юбки и выбежала из дома. Если уж Фрэдди смог выбросить из головы давешнее, столь неприятное для нее объяснение и вести себя так, как будто ничего не случилось, то уж она и подавно сумеет сделать то же самое!

– Доброе утро, мисс! – Возле конюшни стоял седовласый мужчина в заношенном кожаном фартуке и держал под уздцы Бастиана. Дотронувшись вымазанными маслом пальцами до челки коня, он заметил с усмешкой: – Самое время прокатиться. Просто прогуляться куда лучше, чем проделывать длинный путь в Лондон, как это было два дня назад!

– Спасибо, Чонси, – промолвила мягко Чина, всегда относившаяся с большой симпатией к бродхерстскому старшему конюшему.

Натянув перчатки и ловко взгромоздившись в седло, она позволила слуге слегка подтянуть стремена и затем, тронув скакуна концом хлыста, отправила его рысью в сторону парка. Не прошло и минуты, как она уже исчезла из виду на окаймленной густыми зарослями дороге. Копыта Бастиана выбивали громкую дробь, от которой по утренней росе сыпались искры.

Резкий осенний ветер холодил щеки девушки, тяжелый запах последних предзимних цветов задувал в ноздри. Она чувствовала себя так, словно с плеч ее свалилась невероятная тяжесть. Ей казалось, что она освободилась наконец от воздействия, оказывавшегося на нее гнетущей атмосферой огромного дома, и от беспросветного отчаяния, которое отравляло' ее существование с того самого дня, когда Эсмунд Линвилл слег в постель, чтобы больше никогда не подняться с нее.

Бледное октябрьское солнце было на удивление теплым. Оно рассеивало застоявшийся еще кое-где туман и посылало золотые блики на беспокойную поверхность рукотворного озера. Чина, повернув Бастиана к водоему, поскакала по гравию искусно обложенной камнями дорожки. Взору ее открылась удивительная картина. Приложив ладонь к глазам и привстав в стременах, она увидела, как с воды взлетела, громко хлопая малиновыми крыльями, стая диких уток. Отвлеченная этим зрелищем, она ослабила на мгновение поводья и была посему застигнута врасплох, когда Бастиан, испугавшись, должно быть, шума, производимого крыльями птиц, проносившихся прямо над его головой, встал неожиданно на дыбы и бросился в ужасе прочь от озера. Наклонившись, чтобы потрепать коня по шее и попытаться таким образом успокоить его, Чина едва не вылетела из седла, ибо Бастиан мчался, закусив удила, с прижатыми к голове ушами и перейдя в паническом страхе с крупной рыси на безудержный, бешеный галоп.

Испуганная до предела Чина тем не менее не пыталась его остановить. Она прекрасно понимала, что у нее просто не хватит сил, чтобы заставить его повиноваться, и что ей не остается ничего другого, как только ждать, когда он сам замедлит свой бег, и надеяться, что сможет удержаться в седле, даже если он вдруг споткнется или, того хуже, угодит ногой в барсучью нору.

Из-под копыт Бастиана летела комьями развороченная земля, в глазах Чины рябило от бешеной скачки и мелькали какие-то зеленые и коричневые пятна. Шапочка соскочила с ее головы, и обретшие свободу волосы скатились золотой волной по обе стороны разгоряченных щек.

Почти в мгновение ока конь пересек раскинувшийся к западу от дома парк и теперь скакал, не разбирая дороги, по холмам. Не снижая скорости, он преодолевал опасные сырые низины и узкие прогалины и вихрем пронесся под низко нависшими ветвями высоченных столетних дубов. Затем в том же бешеном темпе промчал по обширным полям, уже вспаханным после жатвы, и устремился прямиком к древней, поросшей мхами стене, обозначавшей конец плодородных бродхерстских угодий и границу поместья. Это было высокое, чуть ли не в рост человека ограждение. Выложенное из раздробленных камней, оно образовывало на местности правильный многоугольник, отделявший вересковые пустоши от возделанных помещичьих участков. Чина знала, что простиравшаяся за стеной равнина была дикой, безлюдной и болотистой. Во многих местах на ней возвышались острые скалы.

С пересохшим от волнения горлом девушка резко дернула за поводья в отчаянной попытке образумить животное или хотя бы изменить направление его бега. Она понимала, что Бастиан легко может переломать себе ноги, когда, перемахнув на полной скорости через ограду, приземлится на неровную почву на другой стороне, и при падении раздавить ее своей тяжестью.

Внезапно поводья выскользнули у нее из рук. Она наклонилась вперед, чтобы схватить их снова, но не смогла. Теперь уж ничто не сможет заставить Бастиана повернуть в другую сторону, решила она, и посему, собравшись с духом, приготовилась к неизбежному.

Неподалеку, откуда-то из орешника, раздался выстрел. Он испугал обоих, и бешено мчавшееся животное, и девушку. Слегка оглушенный Бастиан неожиданно, буквально в нескольких дюймах от стены, изменил направление, задние ноги его, задрожав, стали подгибаться. Чина, которая приподнялась в стременах, чтобы спрыгнуть в подходящий момент, и была, таким образом, совершенно не подготовлена к подобному повороту событий, вылетела из седла и, перекатившись через голову лошади, рухнула на землю.

– Привет! Вы не ранены?

Благодарение Богу, ранена она не была. Полежав какое-то время на спине и вглядываясь невидящими глазами в кусочек неба над головой, Чина наконец пришла в себя и с усилием поднялась на ноги. Платье, выпачканное грязью, порвалось в нескольких местах, лицо и волосы также были не в лучшем виде, однако девушка не думала об этом в данный момент. Повернув голову на звук голоса, она застыла от неожиданности, ибо увидела загорелую и обветренную физиономию не кого иного, как капитана Этана Бладуила.

Он сидел верхом на пегой кобыле с противоположной стороны стены и изучал ее с тем же самым выражением недоумения, как и она его. С минуту они молча разглядывали друг друга, пораженные непредвиденной встречей, а потом капитан Бладуил откинул назад голову и коротко расхохотался.

– Не будете ли вы любезны объяснить, что вы нашли столь веселого в едва не закончившемся трагично происшествии? – спросила Чина, выражая всем своим видом презрение.

– Тысячу извинений, мисс Уоррик! – спохватился Этан Бладуил. Веселое выражение исчезло с его лица. – Я совершенно не ожидал увидеть вас снова и к тому же при таких... таких необычных обстоятельствах.

– А как вы узнали мое имя? – поинтересовалась Чина, твердо помня, что она предусмотрительно не стала представляться ему во время их встречи на корабле, произведшей на нее самое неблагоприятное впечатление. Она была уверена, что, как ни абсурдно это звучит, тогда он не был столь высоким и вызывающе красивым, как сейчас.

Помня, что в тот раз он предстал перед ней в шокировавшем ее совершеннейшем дезабилье, уж не говоря о том, что в его каюте царил несусветный беспорядок, она никак не могла поверить в то, что за столь короткое время он смог приобрести поистине респектабельную внешность. И тем не менее это было так. В изящно скроенном пальто серо-сизого цвета и изысканных, подобранных в тон замшевых бриджах он смахивал на совершающего неспешную прогулку джентльмена. Шейный платок его, аккуратно повязанный, выглядел просто сияюще белым по сравнению со смуглым лицом, а каштановые волосы, которые, как она помнила, грязными прядями свисали ему на лоб, были теперь вымыты и тщательно расчесаны.

Несмотря на внешнюю элегантность, капитан Бладуил держался крайне непринужденно, что никак не соответствовало правилам поведения, установленным лондонскими денди тех дней, которые должны были бы, со своими кружевными гофрированными манжетами и до абсурда пышными жабо, просто поднять на смех его простоту. Приведенная в замешательство тем очевидным фактом, что он смог столь легко преодолеть невидимый барьер между ее миром и своим, Чина удивленно спросила:

– Интересно, а кого вы пришли повидать? Наверное, кого-то в Бродхерсте?

Этан, перемахнув спокойно на своей кобыле через пограничную стену, спешился и, не отвечая на вопрос, принялся разглядывать девушку. Потом достал из нагрудного кармана пальто чистый батистовый носовой платок и с его помощью стер с ее лица грязь, после чего потянул к себе ее руки и внимательно осмотрел оставшиеся на них глубокие красные ссадины.

– Ничего страшного, – заверила его Чина, высвобождая свои руки, и отступила от него на безопасное расстояние. Она ощутила странное волнение, когда он коснулся ее, но объяснила это легким головокружением после падения. – Окажите милость, ответьте все же на мои вопросы, капитан. Итак, что вы делаете здесь, в Бродхерсте? И как узнали мое имя?

– Но я бы хотел раньше услышать, как это вы ухитрились чуть не сломать себе шею, скача на этом неуправляемом животном, – произнес он, указывая на Бастиана, который уже успел перевести дыхание и теперь мирно пощипывал траву в нескольких шагах от них.

– Его испугала стая диких уток, если уж вам так надо это знать, – проговорила Чина тоном, ясно дававшим понять, что у капитана нет никаких прав учинять тут допрос.

Приступив к поискам своего ботинка, слетевшего с ноги во время падения, она не заметила странной складки, появившейся в уголках его губ, и точно так же не обратила внимания на наступившую внезапно напряженную тишину. Когда же она наконец подняла голову и, встревоженная затянувшимся молчанием, посмотрела на него с любопытством, он отвернулся и быстро наклонился, чтобы поднять маленький кожаный ботинок, валявшийся на траве как раз рядом с ним.

– Это то, что вы искали? – спросил он вежливо. Лицо Чины прояснилось.

– Да, благодарю вас! Не могу себе представить, как это он свалился.

Она протянула руку, но капитан Бладуил, и не думая расставаться с ботинком, пригласил ее жестом вместе с ним к ближайшему дереву. Девушка открыла было рот, чтобы выразить свое возмущение. Однако его веселый взгляд яснее ясного говорил ей, что ее недовольство и так не укрылось от него. И поэтому, пересилив себя, она лишь молча сжала губы, ей вовсе не хотелось, чтобы он снова разразился безудержным смехом.

Подойдя к указанному месту, Чина подобрала юбки своей амазонки и, протянув ногу к башмаку, целомудренно отвела взгляд от своей же собственной ноги, не желая лицезреть ее в столь неприличном виде, в те времена не полагалось обнажать свои ноги выше щиколоток, даже если они в чулках. Она очень надеялась, что капитан Бладуил поведет себя в данный момент как джентльмен. Преклонив колено, Этан услужливо надел на ее ножку ботинок, и так как его голова оказалась в непосредственной близости от нее, девушка не могла не заметить, что его пышные каштановые волосы по-мальчишески вьются вокруг ушей. Чувствуя, как волна краски заливает ее щеки, она незамедлительно отвернулась, твердо уверенная в том, что не к лицу юной особе делать такого рода открытия.

– Благодарю вас, – произнесла Чина, постаравшись придать своему голосу как можно больше достоинства, когда капитан снова принял вертикальное положение. Отряхнув юбки, она подняла подбородок и посмотрела ему в глаза. – Ну а теперь вы ответите мне все-таки?

– Разумеется, – ответил он просто. – Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы повидать вас. Мне нужно поговорить с лордом Линвиллом.

У Чины от удивления поднялись брови.

– С моим кузеном?

Но тут ей пришлось отвлечься от этой темы. Не говоря ни слова, он поднял ее на руки и посадил на свою кобылу. Губы его при этом искривились в многозначительной усмешке.

– Зачем вы это сделали, капитан Бладуил? – спросила Чина ледяным голосом.

– Мне пришло в голову, что вы скорее всего предпочтете возвращаться домой верхом, а не пешком, – объяснил он учтиво, думая, однако, о том, что весит она слишком уж мало и что талия у нее такая тоненькая, что он может обхватить ее двумя ладонями.

– К счастью, я способна управлять своей лошадью, – заявила она решительно. – Так что нам ни к чему обмениваться конями.

В его глазах заиграли веселые нахальные искорки.

– Моя дорогая мисс Уоррик, а с чего вы взяли, что мы собираемся обмениваться лошадьми?

– Но вы же сказали...

– Я сказал лишь то, что вы, вероятно, предпочтете поехать верхом, потому что возвращаться пешком слишком долго.

Брови Чины снова поднялись.

– А почему это я должна возвращаться пешком? Он опять ухмыльнулся наглой усмешкой.

– Кажется, я забыл упомянуть, что ваша лошадь захромала. Возможно, она повредила себе сухожилие, когда пересекала болото.

Гнев Чины немедленно испарился. Теперь она и сама видела, что Бастиан, стоявший неподалеку с висевшими по бокам поводьями, поджимает левую заднюю ногу. Испустив вопль, девушка принялась слезать с седла, но только для того, чтобы цепкие, сильные пальцы капитана Бладуила безжалостно схватили ее за запястья.

– Нет никаких причин для беспокойства, моя дорогая крошка. Ваша лошадь доберется до конюшни следом за нами, и там уж займутся ею.

Его голубые глаза встретились с ее, и у Чины создалось не очень приятное впечатление, что он не даст ей слезть с коня: заставит ее, применив силу, оставаться в седле. «Интересно, что ему нужно от меня? – размышляла она со страхом. – Неужто травма Бастиана и впрямь столь уж серьезна?»

– Я вас уверяю, он оправится уже через пару дней, стоит только дать ему отдохнуть, – произнес капитан. – Ну а теперь не будете ли вы любезны, мисс Уоррик, позволить мне ехать верхом рядом с вами? Или я обречен шагать в такую даль пешком?

Чина сжала губы. Поставив вопрос таким образом, он фактически лишил ее возможности ответить отказом, если, конечно, она не хотела показаться грубой и бестактной. И к тому же он ведь хозяин лошади.

Девушка отвернулась от него, чтобы он не заметил на ее лице досадливого выражения.

Негромко крякнув, капитан Бладуил вскочил в седло позади нее.

Щеки Чины зарделись, когда она почувствовала, как крепко он прижал ее к себе, но тут внимание ее переключилось на длинноствольный пистолет, который он достал из кармана брюк и спрятал в дорожную сумку, притороченную к седлу.

– Так это вы своим выстрелом остановили Бастиана?

– Да, я. И вы просто в рубашке родились, что я смог это сделать, – изрек он мрачно. – Мне не оставалось ничего другого, не сделай я этого, он наверняка ринулся бы штурмовать эту стену.

Чина посмотрела на него, и он впервые заметил, что ее загнутые вверх ресницы словно посыпаны золотой пылью.

– В таком случае я должна поблагодарить вас за то, что вы избавили меня от серьезной опасности. – Девушка произнесла эти слова столь рассудительно, что он внезапно засомневался, а умеет ли она вообще смеяться или хотя бы улыбаться. Она между тем продолжала задумчиво: – Очень странно, что я не смогла остановить его сама. Обычно он очень спокойно относится к водяной птице в пруду и, как правило, не обращает на нее никакого внимания. Еще раз позвольте выразить вам свою благодарность за то, что вы вовремя пришли мне на помощь. Большое спасибо!

Этан вежливо наклонил голову и в душе разозлился на себя, ибо сердце его нежданно-негаданно екнуло в груди, когда он взглянул в ее гордое лицо. Господи помилуй, до чего же она молода! Почти ребенок! Ему следовало понять еще до того, как он отправился в Кент, что он просто ищет беду на свою голову, вмешиваясь в ее дела. Но теперь уже поздно сетовать по этому поводу, хорошо еще, что при нем его заряженный пистолет.

Капитан постоянно ловил себя на том, что его взгляд обращается то и дело к ее лицу, и испытывал при этом какое-то странное чувство.

Чина между тем вовсе не осталась слепа к тому обстоятельству, что Этан Бладуил находился в прекрасной физической форме. Особенно ясно ей стало это после того, как он, переведя лошадь в галоп, вплотную притиснулся к ней и она, по существу, просто вжалась в его могучее тело. Несмотря на то что погода стояла сырая и прохладная, он «к стал застегивать пальто, и Чине пришлось поневоле слушать мерное биение его сердца почти у самого своего уха. Хотя она, сознавая, сколь неприлично ей ехать так, пыталась неоднократно отстраниться от капитана, у нее ничего не получилось.

– Для нас обоих будет гораздо лучше, если вы перестанете ерзать, – прозвучал вдруг его насмешливый голос прямо возле ее уха.

Чина замерла, придумывая ответ, однако в следующее же мгновение внимание ее было отвлечено видом нескольких всадников, скакавших во весь опор по вспаханному полю. Она тотчас узнала своего кузена Фрэдди, нескольких бродхерстских лакеев и Гилфрея, одного из конюхов.

– О, это они меня ищут! – воскликнула она.

– А почему вы так полагаете? – поинтересовался Этан.

– Потому что иначе Фрэдди никогда не поскакал бы вместе со слугами, он не выносит лошадей! Наверное, он увидел, что меня понес Бастиан, и решил прийти мне на помощь.

– Ессе signum, – произнес Этан тихо. – Вот оно – доказательство, как говорили древние римляне.

Девушка бросила на него испуганный взгляд.

– Что вы хотите этим сказать?

Он, не удостоив ее ответом, спросил лишь:

– Выходит, ваш кузен не ездит обычно верхом, мисс Уоррик?

– Если и ездит, то очень редко. Он предпочитает править упряжкой, хотя, бывает, и выезжает на охоту. А куда мы направляемся? Разве мы не поскачем им навстречу?

– Думаю, что нет, – проговорил Этан решительно и тут же повернул кобылу в узкую лощину, ведущую как раз в противоположном от мчавшихся всадников направлении. Там они надежно укрылись под сенью развесистых дубов. Верный Бастиан, хромая, неотступно следовал за ними. Вскоре в просветах между стволами голых, лишившихся уже своих листьев деревьев замелькала крыша бродхерстской усадьбы с ее многочисленными башенками и дымоходами. И тогда Этан направил к помещичьему дому кобылу и, пришпорив ее, вновь перевел коня на галоп, не обращая внимания на бурный протест со стороны Чины, которая просто кипела от возмущения.

– Надеюсь, вы понимаете, что ведете себя грубо и непристойно! – сказала она едко. – Как же смогу я теперь известить своего кузена о том, что со мной ничего не случилось?

Больше она не стала ничего говорить, поскольку увидела, что он все равно не слушает ее. Капитан, словно не замечая Чины, пристально вглядывался в лесную чащобу, начинавшуюся справа от дорожки. Услышав спустя какое-то время цокот копыт, она и сама повернула голову в том направлении и была поражена, разглядев среди деревьев Эли Чонси, бродхерстского конюшего, который протискивался сквозь заросли верхом на гунтере – одной из графских длинноногих верховых лошадей.

Заметив их тут, к своему изумлению, Чонси тотчас же резко натянул поводья и спрыгнул с коня. Двигаясь на удивление быстро и ловко для человека его возраста и комплекции, он бегом пересек тропинку и крикнул с тревогой в голосе:

– Вы не ушиблись, мисс?

– Будет весьма разумно успокоить вашу ищейку еще до того, как он подойдет ближе, – услышала она спокойное предостережение Этана.

Глаза Чины расширились, когда она увидела, что Чонси тащит с собой ружье – древнюю, но находившуюся тем не менее в исключительно хорошем состоянии кремневку, которая, очевидно, сохранилась у него с тех пор, когда он, будучи еще молодым человеком, охотился в обширных бродхерстских лесах вместе с таким же юным Эсмундом Линвиллом.

– Со мной все в порядке, Чонси, – сказала она торопливо. – Бастиан меня сбросил, но ничего серьезного. А что здесь происходит?

– Лорд Фрэдди был на террасе, когда увидел, как понес Бастиан, мисс. – Конюх не спеша подошел к охромевшей лошади и взял ее под уздцы. – Все мы бросились вас искать. Джон Холм сказал, что он видел какого-то странного парня где-то в районе Западных ворот. Так вот я и пошел туда посмотреть, но никого не нашел. – Затем, взглянув на Этана, Чонси обратился к нему. – А не вы ли это были, сэр?

– Может быть, и я, – невозмутимо произнес капитан. – Не могу сказать наверняка, что я вошел через Западные ворота, но так как описание дороги я потерял еще в Тунбридже, то, возможно, попал сюда не через центральный вход. – Его глаза сузились. – Однако у меня есть одно дело к лорду Линвиллу, и поэтому я попросил бы вас не наставлять на меня оружие.

– Знаете что, те, у кого дела с его светлостью, не рыщут по округе воровским образом, – продолжал Чонси, с подозрением глядя на Этана и не обращая внимания ни на жесткое выражение его лица, ни на то обстоятельство, что незнакомец придерживал руками мисс Чину на своей лошади и она позволяла ему это. – Настоящие господа открыто подъезжают в коляске к главным воротам и благовоспитанно ждут, пока о них не доложит хозяину мистер Вестон.

Этан вздохнул и, решив положить конец этой тягостной сцене, проговорил, устало растягивая слова:

– Милейший, я уже сказал вам...

– Ведите себя как пристало, – перебил его Чонси таким тоном, словно перед ним был упрямый, непослушный ребенок, а не вполне респектабельный человек. – Ссадите мисс Чину с лошади и отдайте мне пистолет, который, как я вижу, торчит из вашей сумки.

Открыв рот от изумления и приготовившись дать достойный ответ, Этан почувствовал вдруг, что тоненькое тело Чины начало непроизвольно содрогаться в его руках. С минуту он сидел, не понимая, в чем дело. Когда же, приподнявшись на стременах и наклонившись вперед, он заглянул ей в лицо, то сперва был просто ошарашен, а потом взбешен, ибо увидел, что ее глаза сузились, а из приоткрытых губ вырывались судорожные всхлипы. Он едва поверил своим глазам: девчонка смеялась!

– Ну вот, – процедил он сквозь зубы, но более ничего не сказал, ибо был прерван смехом Чины.

– Все... все в порядке, Чонси, – произнесла она, с трудом сдерживая себя, чтобы не расхохотаться. – Это правда, что Бастиан понес меня, как правда и то, что капитан Бладуил подъехал вовремя, чтобы предотвратить несчастье. Он вовсе не разбойник и не контрабандист, но если вы полагаете нужным обезоружить его и задержать, то, разумеется, делайте это.

«Черт ее побери!» – подумал Этан со злостью и мрачно усмехнулся, когда она, не выдержав, залилась все же безудержным смехом. Неужели он заслужил такого рода благодарность за то, что спас ей, можно сказать, жизнь? Оказывается, он – всего лишь источник веселья для этой нахальной крошки и вынужден к тому же выслушивать оскорбления от этого дерзкого слуги, наставившего на него смехотворную хлопушку, одного взгляда на которую достаточно, чтобы сказать, что ее давно уже недостает отделу древностей при Британском музее!

Спешившись, капитан помог Чине спуститься на землю. Выражение его лица напоминало грозовую тучу, а испытываемое им крайнее раздражение вот-вот должно было прорваться наружу. Однако когда она протянула ему затянутую в перчатку руку, настроение его резко переменилось. К своему несказанному удивлению, он заметил в ее лице разительные изменения, коими она обязана была скорее всего смеху. Зеленые глаза пылали огнем, бледная, цвета магнолии кожа, раскрасневшись от внутреннего тепла, приобрела волшебный оттенок. Этан был поражен, обнаружив, что девушка оказалась вопреки его предположениям страстной натурой.

В невинном девичьем лице было что-то веселое и беззаботное. Отраженное в нем душевное состояние Чины передалось неведомыми путями и Этану, который, к своему вящему негодованию, не смог удержаться от улыбки.

– Итак, возвращаю ваше сокровище в целости и сохранности, – сказал он, обращаясь к грозному стражнику, и машинально сложил на груди руки. – Вы и теперь будете настаивать на том, чтобы я отдал вам пистолет?

– Э... может, я несколько поторопился, – вынужден был признать Чонси, поскольку понял уже, что если бы этот нахальный господин действительно имел какие-то гнусные намерения по отношению к мисс Чине, то мог бы осуществить их, когда они были одни. – Надеюсь, вы не истолкуете мое поведение превратно?

Этан энергично кивнул головой.

– Конечно же, нет!

Капитан понимал, что старый конюший вел себя так лишь потому, что был привязан к своей молодой госпоже. И все же сказал про себя, что с него уже хватит общения с этой парочкой и что он не имеет более ни малейшего желания заниматься делами девчонки, доставившей ему столько хлопот и волнений. А посему, решил моряк, ему незачем теперь встречаться с лордом Фрэдди Линвиллом, и самое лучшее, что он мог бы сделать сейчас, это исчезнуть, да побыстрее, – во всяком случае, еще до того, как повстречается с этим опасным джентльменом.

Возможно, так бы он и поступил с полным сознанием выполненного долга и предоставил решать судьбу Чины Уоррик беспристрастным божественным силам, если бы Эли Чонси не опустился вдруг на колени, чтобы осмотреть пораненные ноги коня. Глядя на широкую спину конюшего, Этан увидел, как тот дюйм за дюймом исследовал своими ловкими пальцами взмыленные бока животного.

Немного найдется людей, которые, бросив взгляд на свое прошлое, могут похвастать, что в важные, критические моменты своей жизни сумели, проявив должную осмотрительность, принять наилучшее решение или сделать разумный выбор, полностью и навсегда изменивший их судьбу. Большинство же крепки только задним умом. К представителям последней группы относился и Этан Бладуил. Переводя в задумчивости взгляд с облаченной в кожаную одежду фигуры Чонси на юную Чину Уоррик, взиравшую на него с вопрошающим выражением лица, он ощутил вдруг глубочайшее сострадание к самому себе, признав откровенно тот факт, что сознательно и по собственной воле вступил на опасный и безрассудный путь. Вмешательство в дела девушки лишало его – пусть и временно, как убеждал себя капитан, – возможности и впредь наслаждаться в полной мере свободой и поступать согласно порывам своей души.

Встав быстро между Чиной и ее захромавшей лошадью, удрученно понурившей голову, он, решив уточнить кое-что, обратился к конюшему:

– Мисс Уоррик считает, что ее лошадь испугалась уток на озере. У меня также нет сомнения в том, что именно из-за них лошадь повела себя столь странным образом.

Чонси, который, все еще стоя на коленях, внимательно ощупывал поврежденную ногу Бастиана, повернул свою седую голову и некоторое время молча разглядывал непроницаемое лицо капитана. В выражении его собственного лица воплотилась целая гамма не поддававшихся точному определению чувств. Молчание конюшего длилось недолго – до тех пор, пока он, переведя взгляд на побелевшее, встревоженное лицо Чины, не поднялся на ноги.

– Я же, мисс, предупреждал вас уже тысячу раз, чтобы вы не садились на Бастиана, когда он устал! – начал старик ворчливо. – Разве утки смогли бы его так испугать, если бы до этого Гилфрей не гонял его по своим делам?

– Он серьезно повредил ногу? – спросила Чина с беспокойством.

– Ничего страшного, скоро он снова будет бегать, как прежде, – заверил ее Чонси и бросил многозначительный взгляд на Этана. – Так-так... Почему бы нам теперь не позволить капитану отвезти вас домой?

Но прежде чем Чина нашлась, что ответить, кусты за их спиной, затрещав, раздвинулись с шумом, и из них выехал на взмыленной гнедой лошади краснолицый молодой человек в малиновом пальто и бриджах.

Осадив коня тяжелой рукой, заставившей его замотать головой от боли, всадник посмотрел с откровенной неприязнью на дородного конюшего.

– Какого черта ты здесь торчишь, Чонси? Кажется, я тебе ясно сказал, чтобы ты разыскивал Чину!

Тут он заметил вдруг перепачканную грязью фигурку, стоявшую чуть поодаль от старого слуги. Лицо его побелело, упрятанные в перчатки руки конвульсивно сжали поводья, и лошадь, с впившимися в ее пасть до крови удилами, заходила боком, глухо и натужно фырча. У него был столь растерянный и перепуганный вид, словно он повстречался неожиданно для себя с привидением, – так по крайней мере показалось Этану, ощутившему внезапную тревогу. Капитан начал с интересом приглядываться к молодому человеку. Странная бледность, участившееся, нервозное дыхание, конвульсивные движения адамова яблока на горле и множество иных признаков его душевного состояния говорили о том, что он испытал настоящий шок.

– Это и есть, как я понимаю, ваш кузен? – произнес капитан, понизив голос, в ухо Чине, однако в наступившей тишине слова его прозвучали, как нарочно, громко и отчетливо.

И в тот же момент потрясение, написанное на бледном лице Фрэдди Линвилла, сменилось неописуемым гневом. Новоявленный хозяин Бродхерста счел вполне уместным при сложившихся обстоятельствах скрыть обуревавшие его в действительности чувства, набросившись на нахального незнакомца, что позволяло ему к тому же не смотреть какое-то время на Чину.

– Эй, вы! – крикнул он, обращаясь к капитану. – Какого дьявола вам нужно в моих владениях?

Если Фрэдди намеревался, обрушиваясь с бранью на Этана Бладуила, выиграть время, чтобы собраться с мыслями, то он глубоко заблуждался, потому что на мрачном лице моряка появилось в ответ на грубый окрик не сулившее ничего хорошего выражение, подействовавшее на Фрэдди, как удар хлыстом по лицу. Никто не произносил ни слова. В воцарившейся тишине зазвучали неестественно громко и звяканье лошадиной сбруи, и нервный стук копыт переминавшихся с ноги на ногу лошадей.

– Это капитан Бладуил, Фрэдди, – проговорила Чина, стремясь положить конец этой странно затянувшейся сцене. Ее испугало жесткое выражение вытянувшегося лица Этана Бладуила и неприятно поразила явная трусость, написанная на раскрасневшемся лице кузена.

– Я могу и сам представить себя, мисс Уоррик, – заметил ей мягко Этан и посмотрел на Фрэдди. – Насколько я понимаю, вы и есть новый граф Линвилл?

– Да, это я. – Упоминание графского титула произвело успокаивающее действие на расстроенные нервы Фрэдди, и он, к своему облегчению, обнаружил, что самообладание возвращается к нему вновь. – Но позвольте мне повторить свой вопрос, что вы здесь делаете, сэр?

– Я предпочел бы поговорить с вами об этом наедине. – Этан произнес эти слова тоном, в котором, несмотря на кажущуюся приветливость, слышалось нечто, заставившее его собеседника почувствовать себя крайне неуютно. – Надеюсь, это не вызовет с вашей стороны особых возражений?

– Ну что ж, как вам будет угодно, – ответил Фрэдди нервозно. – Однако у меня нет времени играть в какие бы то ни было игры. Насколько вам известно, моя кузина не в лучшем состоянии.

– Да-да, именно потому, что мисс Уоррик находится не в лучшем, как изволили выразиться вы, состоянии, я и оказался здесь, – продолжил Этан, делая на некоторых словах акцент. Занятно было наблюдать, как самодовольное выражение исчезает с наделенного холодной красотой лица, которое, несмотря на возраст его обладателя, уже несло на себе, как подумал Этан, отпечаток распущенного образа жизни, что особенно было заметно в брезгливом изгибе слишком полных губ и в обвисшей плоти щек, подпираемых туго затянутым галстуком.

– Боюсь, я вас не понимаю. Какое отношение имеете вы к моей кузине, сэр?

Этан не испытывал особого желания обсуждать эти вопросы в присутствии мисс Уоррик и тем более старого бродхерстского слуги, однако показная бравада Фрэдди Линвилла разозлила капитана, и он решил, что этот парень вполне заслуживает тех душевных мук, что терзают его, и даже более того. Глядя ему прямо в глаза – до чего же у него одурелый вид! – он произнес жестко:

– Я здесь в связи с двумя сотнями фунтов стерлингов, которые мисс Уоррик предложила мне несколько дней назад за то, чтобы я доставил ее на Бадаян.