Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)

Глава двадцать пятая

Вера уже давно привыкла читать или писать, как только оставалась одна. Для этих занятий она старалась освободить от общественных обязанностей хотя бы позднее время. В этот вечер более чем когда-либо она хотела отдаться воспоминаниям. Целый день провести среди людей и непрерывно слушать более или менее банальные речи — от всего этого она очень устала.

Окончив вечерний туалет, она вернулась в будуар. Небольшая лампа около дивана была зажжена, а вся остальная комната тонула в полумраке. Это было ей по душе. Когда глаза отрывались от книги, ей не хотелось видеть ничего лишнего. Ничего, что отвлекало бы от череды воспоминаний. Она села на диван и взяла в руки том пушкинских стихотворений. В поэзии этого божественного поэта она искала утешение от прозы прожитого дня. Вечерний покой, окружавший Веру, был ей бесконечно дорог, ни один звук не нарушал его. Как долго читала Вера, этого она сама не знала. В той заоблачной выси, куда увлек ее поэт, время не существовало…

Но вот раздался легкий стук в дверь. Чтение так увлекло ее, что она не обратила на него внимания. Она продолжала читать, когда стук повторился сильнее. Нет, это не кажется ей, стучат на самом деле. Она прислушалась, но лишь на мгновение. Потом сказала громко:

— Кто там? Войдите.

Она испугалась своего собственного голоса, таким чужим и странным он показался ей в тишине комнаты. Дверь открывалась медленно, будто кто-то, пугаясь, не решался ее открыть. В дверях стояло белое привидение. Сердце Веры колотилось, мороз прошел по коже. Преодолевая страх, она еще раз спросила дрожащим голосом:

— Кто там?

— Это я, Вера, — прозвучал ответ.

— Это ты, Любочка? Так входи. Что случилось? Тебе что-нибудь нужно?

Вера поднялась и пошла Любочке навстречу.

— Мне нужно твое прощение, если только ты можешь меня простить! — воскликнула Любочка и упала к ногам Веры.

— Любочка, что с тобой? В своем ли ты уме? За что я должна простить тебя?

Испуганная внезапным появлением, Вера спрашивала быстро, не прерываясь. Она думала, что перед ней душевнобольная. Сопротивляясь, Любочка дала себя поднять и проводить до дивана. Но она не хотела сидеть вместе с Верой, опустилась рядом на пол и лицом, мокрым от слез, уткнулась в Верин подол.

Этот шаг покаяния Любочка совершила после тяжелой борьбы с собой. В тот момент, когда у нее не осталось больше сомнений, когда истинная природа Бориса предстала в своей отвратительной наготе и у нее открылись глаза, ее любовь умерла. Пробудилась совесть, и обманутая Любочка, как в зеркале, увидела всю мерзость совершенных ею поступков. Желание мести Борису, которое еще несколько часов назад неодолимо овладело ее сердцем, сменилось чувством раскаяния и подавленности. Похоронить в себе это сознание вины она была не в силах. Она должна была вымолить прощение у той, перед которой была так виновата. Только у нее Любочка могла получить отпущение грехов. Еще долго она не решалась поднять голову и взглянуть Вере в глаза.

— Успокойся, Любочка, и скажи мне, в чем дело. Я не понимаю причины твоего странного поведения.

— Я виновата перед тобой, Вера. Тяжелая вина лежит на мне, и ее сознание разрывает мне сердце. Простишь ли ты меня? Скажи хотя бы, что я могу надеяться на прощение.

— Ты ведь знаешь, что осуждать и приговаривать — не наше дело на этой грешной земле. В моих силах только успокоить твою совесть, и это я твердо обещаю. А прощает только Бог.

— Твои слова облегчают мне исповедь. Ты услышишь всю правду, Вера. Чтобы ее вынести, собери свои силы и призови на помощь все свое мужество.

И Любочка, по-прежнему стоя на коленях, рассказала Вере о своем романе. О том, как полюбила Бориса с первого взгляда, о том как на маскарадном балу он уверил ее в своей любви и вовлек ее, как свою помощницу, в заговор с целью сорвать помолвку Веры и Владимира. О том, как Борис распространял компрометирующие Владимира сообщения и сделал так, что эта клевета дошла до Веры. О том, как перехватывались и скрывались от Веры письма Владимира, где он беспрестанно просил о прощении за несправедливое подозрение, которое он высказал Вере в минуту отчаяния. И, наконец, о том, как Василий, слуга Бориса, подделал по его заданию письмо Владимира, в котором он будто бы отказался от Веры…

— Бедный Владимир, — тихо сказала Вера, — как могла я поступить так несправедливо и поверить в измену твоей любви?

Она в первый раз прервала Любочку, которую слушала, охваченная ужасом. В этот вечер ей хотелось мечтать о прошлом, но мечты обернулись страшной правдой о ее несчастье.

— Продолжай, Любочка, — сказала Вера, когда та замолчала. — Я хочу знать всю правду.

Любочка не забыла ни одного слова из того, что говорил Борис. Ничего не скрыла от Веры. Только о сцене на острове не рассказала. К чему говорить о Дарье? Ей не хотелось еще одной напрасной жертвы.

— Когда я убедилась, — закончила Любочка свой рассказ, — что Борис меня больше не любит, а я сомневаюсь, что он вообще меня любил, будто пелена спала с моих глаз. Меня словно светом озарило, и в этом свете я увидела весь ужас своего преступления. Ведь я навеки погубила счастье твоей жизни. Отчаяние чуть не довело меня до безумия. Я хотела покончить с собой. Но внутренний голос сказал: «Пойди и смиренно признайся ей в содеянном, покайся — только она смягчит твою боль». И я пришла к тебе, Вера… Ты выслушала меня. Каков будет твой приговор?

Спокойствие Веры постепенно сменилось растущим возбуждением и тревогой.

— Ты в неистовстве, Любочка. У тебя лихорадочный бред. Должна ли, могу ли я верить твоим словам? Ужасно допустить, что ты говоришь правду!

Ее загубленная любовь, ее будущее, так преступно принесенное в жертву, — все призрачно предстало перед ее мысленным взором.

— Твои слова — плод больного воображения или новая низость. Только я виновата во всем случившемся… Я сама сделала нас, Владимира и себя, несчастными… Нет, я не верю тебе!

— Ты мне не веришь? — вскричала Любочка, вскочив на ноги. — Но ты должна мне поверить — у меня доказательства. — Она бросилась из комнаты, и Вера не успела ее удержать.

Тех нескольких минут, что Вера осталась одна, ей хватило, чтобы успокоиться и прийти в себя. Когда Любочка вернулась, держа в руке пакет с письмами, она нашла Веру спокойной, примирившейся с судьбой. Не было и следа той бури, которая только что бушевала в ней.

— Ты обвинила меня во лжи, Вера? — сказала Любочка. — Прочти эти письма, и ты убедишься, что я, к сожалению, говорила правду.

Вера взяла протянутые ей письма. Пока она их читала, Любочка снова склонилась к ее ногам. Окончив читать эти ужасные письма, Вера бросила печальный взгляд на кающуюся грешницу и сказала:

— Мы обе достойны сожаления, Любочка.

— Можешь ли ты простить меня? — спросила Любочка с новым взрывом отчаяния.

Но прежде чем Вера ответила, дверь вдруг тихо отворилась и в комнату вошел Борис. Он услышал Любочкины шаги, когда она поспешила за письмами, и, подозревая назревающую катастрофу, пошел вслед за ней в комнату жены.

— Слишком поздно! — крикнула Любочка входящему Борису. — Она все знает!

С поднятыми кулаками Борис подскочил к ней.

— Не верь ей, Вера. Она лжет!

Вера поднялась при его появлении и сделала шаг навстречу. Переполненная яростью к злодею, она встала перед ним величественная и сильная.

— Не лги, Борис Иванович, — сказала она размеренно и строго. — Доказательство твоей вины я держу в руках.

— Невозможно! Доказательств нет… И Вера поднесла письма к его глазам.

— Узнаешь свой почерк?

— Проклятая!.. — крикнул он. — Это мои письма. Эта дура их не сожгла!

— В нее вселился добрый дух, чтобы сорвать с тебя маску и разоблачить как предателя. Ты сделал меня жертвой своих корыстных целей, ты жестоко и бессовестно погубил мою юность, счастье моей жизни. Я узнала твой порочный нрав слишком поздно, когда неумолимый рок уже приковал нас друг к другу. Людской суд не для тебя. Божий суд когда-нибудь пробудит твою совесть и искупит твою вину. А я буду постоянным напоминанием об этом высшем суде. А сейчас уходи!

И она повелительно указала на дверь. Необузданный характер Бориса уступил на мгновение столь сильному проявлению женского достоинства. Он ушел, не проронив ни слова.

Когда Вера осталась наедине с Любочкой, она снова опустилась на диван. Несколько минут молчания показались испуганной Любочке вечностью. И тогда Вера сказала спокойным, ровным голосом:

— Ты причинила мне огромное горе. К сожалению, не в твоих силах что-нибудь изменить. На твоей совести — несчастье двух людей!.. Но определить тебе наказание я не могу. Моя несчастная судьба — это испытание, посланное свыше. Я и в будущем приму ее со смирением и без ропота. Ты — только орудие этой высшей силы. Так было суждено… Ты не ведала, что творишь… Я прощаю тебя.

— Как ты добра, Вера! Чем я заслужила такое снисхождение?

И Любочка поцеловала ей руки.

— В будущем веди себя достойно, — сказала Вера. — А сейчас иди спать… Нам обеим нужен отдых. Возьми эти бумаги. Пусть память о прошлом всегда ведет тебя по пути добра.

Любочка с трудом поднялась и, шатаясь, пошла к двери.

Веру разбудили рано утром. Она еще спала глубоким сном и, едва открыв глаза, с трудом собралась с мыслями. Рядом с кроватью стояла горничная.

— Ради Бога, вставайте скорее, Вера Петровна. Случилось несчастье.

— Пожар в доме? — спросила Вера, которая после слов горничной быстро пришла в себя.

— Нет, — сказала горничная. — Но, боюсь, Любовь Степановна скончалась. Она неподвижно лежит на полу в своей комнате.

Не спрашивая больше ничего, Вера вскочила с кровати, накинула халат и помчалась на помощь, если помочь было еще не поздно. Она нашла Любочку лежащей на полу, одетой для выхода в пальто. Увидев, что ничем помочь нельзя, Вера заплакала. Потом, чтобы успокоить себя, она предположила, что это глубокий обморок. Вера тут же велела раздеть ее и положить в кровать. Кровать всю ночь оставалась застеленной. Спустя долгое время Вере показалось, что к Любочке возвращается сознание. Наконец она открыла глаза, но только на мгновение. Вера подумала, что сон благотворнее всего подействует на больную, и решила, что может уйти на короткое время. Выйдя из спальни и проходя через Любочкину комнату, она заметила беспорядок на ее письменном столе. Казалось, за ним недавно писали, и свет на столе еще не до конца погас. Вера подошла к столу, чтобы проверить, на месте ли бумаги, которые накануне вечером она отдала Любочке. Они не должны были попасть в руки Бориса или посторонних. Но от бумаг не осталось и следа. Вера не стала задерживаться с поиском и предположила, что Любочка сама скажет, где они спрятаны. От нее она хотела также узнать, куда она одна и так рано собралась идти.

Когда Вера вернулась через час, то получила от горничной, дежурившей около больной, тревожное сообщение. Будучи наполовину в бессознательном состоянии, Любочка металась в постели, произнося бессвязные фразы. Вера уже не сомневалась, что это сильная горячка, и это напугало ее. Она тотчас послала за доктором. Доктор нашел сильнейшее воспаление мозга и подтвердил опасность Любочкиного состояния.

Восемь дней и восемь ночей Любочка была между жизнью и смертью. Все эти дни Вера не покидала комнату больной. Никто, кроме врача, в комнату не допускался, так как в бреду Любочка непрерывно говорила об ужасной тайне и переживаниях последних лет. В ее словах звучали отчаяние и вопль души, и они разрывали сердце бедной Веры, которая была свидетелем этой внутренней борьбы и слышала речи больного сознания.

На девятый день горячка прошла. Любочка перестала бредить. Врач объявил, что временно опасность для жизни миновала. Но наступила ужасная слабость, и огонек жизни мог потухнуть в любой момент. Вера, как сестра милосердия, не отходила от больной, отдав ей все свое время.

К счастью, все эти дни она не видела Бориса. Он часто справлялся о здоровье Любочки, но не считал нужным приблизиться к комнате больной. Эта временная разлука, вызванная Любочкиной болезнью, устраивала обе стороны и облегчала после всего пережитого совместную жизнь под одной крышей.