Виннипегская Стена и я (ЛП)

Глава 4

Часто, когда у тебя плохой день, ты не знаешь, что он станет еще хуже, пока не становится слишком поздно; ничего не происходит, когда ты уже оделась, съела завтрак, вышла из дома, и уже поздно возвращаться домой и притворяться больной... и бам! Сигналы ударяют тебя прямо в лицо, и ты знаешь — твой день сразу стал дерьмовым.

Я проснулась в пять утра, раньше, чем обычно, потому что весь день пройдет в делах; от кофеварки исходил приятный аромат; будильник надрывался самой отвратительной мелодией, которая в нем только запрограммирована. Я приняла душ, надела широкий ободок, чтобы волосы не падали на лицо, нацепила тонкие красные подрезанные штаны, блузку с короткими рукавами, балетки и очки.

Два моих телефона, ноутбук и планшет до сих пор вместе лежали на кухонном столе. Я собрала свои вещи, налила кофе в кружку-термос и вытащила свою задницу из квартиры, а небо до сих пор оставалось сонным.

Я умудрилась дойти до парковки, когда все начало выходить из-под контроля. На мне были чертовы балетки. Квартирный комплекс был слишком дешевым, чтобы снаружи работали фонари, так что на замену шины у меня ушло в три раза больше времени, чем обычно, и в процессе я испачкала свои штаны. Я уже опаздывала, так что не вернулась переодеться.

К счастью, оставшуюся часть пути я проехала без происшествий. Ни в одном из домов, которые окружали жилище моего босса, не был включен свет, так что мое обычное место у дома в четыре тысячи квадратных метров оказалось пустым. Я зашла через входную дверь, отключила охранную сигнализацию и направилась прямиком на кухню, когда наверху загремели трубы.

Я надела фартук, который висел на крючке в углу кухни, потому что одного пятна за два часа было достаточно. Вытащила фрукты из морозилки, капусту и морковь, которые помыла и приготовила вчера, достала из холодильника, высыпала в измеритель тыквенные семечки из стеклянной емкости на стойке и закинула все это в блендер за пять сотен долларов, который располагался на кухонной стойке.

По утрам, когда он не уезжал из дома на тренировки, он выпивал большой смузи, немного занимался дома, а после приступал к «нормальному» завтраку. Если двухлитровый напиток можно считать закуской.

Смешав ингредиенты, я разлила смесь в четыре больших стакана и поставила порцию Эйдена перед его любимым местом у кухонного островка. Затем достала два яблока и положила их рядом со стаканами со смузи. Как по часам, грохот на лестнице предупредил меня, что Виннипегская Стена направляется сюда.

Между нами существовала рутина, которая не нуждалась в словах.

Второй сигнал о том, что сегодня не мой день, показал хмурый взгляд на лице Эйдена, но мое внимание было слишком сильно сфокусировано на мытье блендера, чтобы это заметить.

— Доброе утро, — произнесла я, не оглядываясь.

Ничего. Я до сих пор не отказалась от приветствий, даже если знала, что он не ответит; мое воспитание не позволило бы мне.

Так что я делала свои дела, мыла грязную посуду, пока мужчина напротив меня сидел на стуле и пил свой завтрак. Затем, когда был готов, он нарушил тишину низким, сонным и хриплым ото сна голосом.

— Какие планы на сегодня?

— У тебя в девять интервью на радио.

Он проворчал, что знает об этом.

— Люди из новостей со второго канала приедут сегодня.

Еще ворчание, но это было произнесено с еще меньшим энтузиазмом.

Я его не винила; но и не понимала, зачем его менеджер вовлекал во всю эту публичность в местных новостях. Одно дело, когда он давал интервью в гостинице в комнате для журналистов после игры или в раздевалке, но в собственном доме? Весь вчерашний день я провела за уборкой в гостиной и на кухне, готовясь к этому.

— Потом у тебя официальный обед в центре, на который нас пригласила организация, куда ты жертвуешь деньги. В прошлом месяце ты сказал, чтобы я все подтвердила, — после того, как я произнесла эти слова, я смерила его взглядом, наполовину ожидая, что он передумает и не пойдет.

Он этого не сделал. Он кивнул как младенец, и такой кивок очень легко было не заметить

— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спросила я, просто чтобы убедиться. Я почти всегда сопровождала его в Далласе, но если я могу этого избежать, я сделаю это.

— Да, — сонно проворчал он в ответ.

Черт возьми.

— Ладно. Мы должны выехать в восемь, чтобы благополучно доехать.

Он поднял пару пальцев, признавая мои слова или соглашаясь, не важно. Пять глотков смузи спустя он встал и протянул мне пустые стаканы.

— Я буду в зале. Предупреди меня за пятнадцать минут до выхода, чтобы я успел принять душ.

— Будет исполнено, босс.

— Ванесса!

Я заглянула в зеленую комнату, в которой Эйден сидел до начала интервью, и нажала на отправку сообщения младшему брату, прежде чем убрать личный телефон в задний карман джинсов.

— Да, сэр, — крикнула я.

— Я хочу больше воды, — ответил он. Эйден сидел на краю дивана, занятый чем-то в своем телефоне. Он не отвечал на сообщения фанатов, пока я не начинала настаивать на этом, и не оплачивал собственные счета, и лично не публиковал что-то на социальных страничках. Это было моей работой. Что именно он делал, вне моего понимания.

Но меня не настолько это волновало, чтобы шпионить.

— Хорошо, скоро вернусь, — ответила я, пытаясь вспомнить, где видела комнату отдыха.

У меня ушло больше времени, чем планировалось, на поиск аппарата с напитками, потому что, конечно, ни одного работника радио не оказалось в коридоре, когда мне это было так нужно. Но я купила две бутылки на деньги, что были у меня, и нашла обратную дорогу в зеленую комнату.

— Ты ехала до самого Фиджи, чтобы достать воду? — резко спросил Эйден, когда я зашла. (Примеч. Имеется в виду архипелаг Фиджи, расположенный в южной части Тихого океана, к северу от Новой Зеландии).

Что?

Я нахмурилась и моргнула. Я сфокусировалась на своем боссе и том факте, что на диване, перпендикулярно ему, сидели две девушки, и я заметила сиськи в низком вырезе блузки и слишком много макияжа. О них я не беспокоилась. Мое внимание было сосредоточено на моем боссе. Моем временном боссе. «Временный босс», — напомнила я себе.

— Что-то не так? — спросила я аккуратно, стоя там и смотря ему прямо в глаза, а две девушки заерзали на своих местах, как когда ты ребенок, а родители твоего друга отчитывают его прямо перед тобой; это было неловко.

Он посмотрел мне в глаза, его ответ был больше похож на хлопок, чем на заявление.

— Нет.

Нет.

Зачем я вообще задала этот глупый вопрос? Правда. На мгновение, я подумала о том, чтобы держать рот на замке, но это плохое настроение устарело очень быстро. Его обычная раздражительность — это одно дело, но сейчас все совершенно иначе.

То, что он снова повел себя как козел в публичном месте не так страшно, потому что легко это все проигнорировать и забыть, так как я не знаю этих женщин в комнате и никогда их больше не увижу. То, что он сказал перед Кристианом, — это уже другая история.

Пригладив материал своего ободка, я смотрела только на покрытое щетиной лицо.

— Знаю, в мои обязанности не входит что-то говорить, но если ты хочешь о чем-то поговорить... — мой голос был грубым, гнев пронизывал каждый слог.

Все его внимание было сосредоточено на мне. Здоровяк выпрямился и положил телефон на свое бедро. На нем были надеты обычные мешковатые шорты и футболка.

— Ты права. Я плачу тебе не за твое мнение.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Я поборола ощущение, сжигающее мой пищевод, и взяла себя в руки. Я знала, каково это, когда к тебе придираются. Знала, каково это, когда с тобой обращаются, как с дерьмом, люди, о которых должна заботиться.

Я не собираюсь плакать из-за Эйдена. Я не реву из-за людей, которые не заслуживают моих слез, и Эйден — особенно чертов Эйден — не будет человеком, который сломает меня. Не сейчас, никогда.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Он прав. Я его личный ассистент, и за это он платит мне, не важно, как сильно я сжимаю зубы. Скоро я ухожу. Больше он не будет моей заботой. Кусая внутреннюю сторону щеки, я заставляю себя переступить через это и задуматься о ситуации позже, и понимаю, что это самое тяжелое, что я когда-либо делала.

Я поставила две бутылки на стол, мое дыхание напоминало драконье, и спокойным, ровным голосом спросила:

— Тебе нужно что-то еще прямо сейчас?

— Нет, — пробормотал грубый мудак.

Я улыбнулась ему, даже если уверена, что мои ноздри раздуваются, и продолжила игнорировать женщин, которые встали на ноги. Мне не надо было спрашивать, чтобы понять, они сами себя пригласили сюда, и теперь жалеют о своем решении. Хорошо.

— Тогда я буду снаружи.

Я вылетела оттуда и, сжав кулаки, прижалась спиной к стене рядом с дверью. Секунду спустя появившиеся волшебным образом незнакомки покинули комнату, две темноволосые головы склонились друг к другу, пока они удалялись по коридору из моего поля зрения.

Не в первый раз женщины пытаются приблизиться к Эйдену, и им немедленно отказывают; в любом случае, меня подобное не волнует. Я была слишком зла, чтобы волноваться о ком-то, кроме придурка в зеленой комнате.

В чем, черт побери, его проблема?

Я не рассказала ему о множестве писем, которые он получил от злых фанатов из Сан-Антонио за то, что отменил раздачу автографов, — на них ему тоже плевать. В последнее время Тревор и Роб не разрывали наши телефоны. Проблем с сухожилием у него тоже не наблюдалось. Что тогда? У него было все, чего он хотел.

Что может быть не так в его личном маленьком мирке?

Это последний год его контракта, и он затягивал с разговорами о том, что хочет делать после, но у него есть варианты. Вероятно, слишком много вариантов, если такое возможно. Нет смысла сердиться из-за этого, по крайней мере, так рано. Эйден сфокусирован на настоящем, но я могу представить, что переживать о будущем он будет, когда пройдет уже половина сезона.

Так что же это может быть?

— Здравствуйте, мисс, — произнес голос из коридора, сопровождаемый взмахом руки. — Мы готовы для мистера Грэйвса, — сказал сотрудник радиостанции.

Я выдавила из себя улыбку и кивнула.

— Окей.

Прежде чем заглянуть в комнату, я стерла улыбку с лица и послала Миранде пустой, лишенный эмоций взгляд, в то время как все во мне бушевало при виде его лица.

— Они готовы.

После интервью поездка к дому Эйдена прошла в тишине и напряжении. Как только мы приехали, он исчез в спортзале без единого слова. В ожидании приезда съемочной группы я кипела внутри, пока снова со злостью подметала и мыла пол в гостиной и на кухне. Я знала, в том, что сделал Эйден, нет вины полов, но это единственное, что было под рукой, и на чем я могла выместить свое раздражение.

Я как раз занялась коридором, который шел от передней части дома к ванной и спортзалу, когда услышала Эйдена.

— Меня достало слушать, что, по твоему мнению, лучше для меня. Я сам знаю, что лучше для меня, — рявкнул знакомый голос Эйдена.

Эмм, что?

— Нет, послушай меня. Может, я переподпишу с ними контракт, может, нет, но не давай обещаний, которые я не собираюсь сдерживать, — продолжил Эйден, впрыскивая яд в каждую гласную.

Рассматривает ли он возможность покинуть Даллас?

— Не превозноси то, что ты сделал. У меня есть то, что есть, благодаря моей тяжелой работе, а не чьей-то еще, — добавил Эйден после короткой паузы.

С кем он разговаривает? С Тревором? Робом?

— Мне плевать, — прорычал Эйден секунду спустя.

После этого наступила тяжелая тишина, почти зловещая и крайне тревожная.

— Все, о чем я тебя прошу — делать то, что лучше для меня. Вот что ты должен делать. Ты работаешь на меня, не на команду.

Ну, кто-то был стервозным не только со мной сегодня. От этого мне должно было полегчать, но этого не произошло.

— Тебе не надо ничего помнить, — произнес спокойно Эйден, тон его голоса был холодным и контролируемым. — Не открывай свой рот; это легко. Ничего им не обещай. Даже не разговаривай с ними. Я говорю, чтобы ты слушал то, чего хочу я. Я плачу тебе за это, не так ли?

И на этом все закончилось.

Я, наверное, простояла около пяти минут, полностью замерев и прислушиваясь, но больше ничего не было сказано. Я стояла, прикованная к месту, дыша настолько тихо, насколько это было возможно, пока не поняла, что прошло достаточно времени, чтобы не издать подозрительных звуков.

— Увиливаешь от работы? — спросил Зак, свесив голову через верхний край перил.

Я замерла. Что, если Эйден подумает, что я подслушивала его разговор? Черт побери. Я закашлялась и невинно улыбнулась.

— Ты только проснулся? — я пыталась вести себя, как ни в чем не бывало.

— Сегодня мой выходной, — объяснил он, сбегая вниз по ступенькам.

— Разве у тебя выходной не каждый день? — поддразнила я, не желая, чтобы он отвечал. — Спроси, во сколько я проснулась этим утром, — произнесла я, опуская подбородок на ручку пылесоса.

— Я не хочу знать, милая, — он похлопал меня по плечу, проходя мимо на кухню. — Не хочу знать.

Я фыркнула и толкнула пылесос по твердому деревянному полу, а звуки копошения Зака на кухне составляли мне компанию, пока я думала о разговоре Эйдена. Он никогда не говорил об уходе из команды, и, полагаю, я не думала, что он это сделает.

Исходя из цифр его банковского счета — того, к которому у меня есть доступ — продление контракта несколько лет назад оказалось более прибыльным. Плюс, он стал только лучше. Он — лицо «Трех Сотен». Они дадут ему все, что он попросит, но кто, черт возьми, знал, что это? Точно не я.

Эйден каждый день должен петь хвалебные оды «Трем Сотням» за то, что они сделали для него, взамен на его навыки.

— Дом выглядит отлично, Золушка, — фыркнул Зак, прижимая миску к груди и прокрадываясь мимо меня, прежде чем я успела стукнуть его ручкой. Он бросился через дверной проем, который вел в гостиную. Секунду спустя включился телевизор.

Прежде чем я поняла, Эйден оказался в спальне, впервые за несколько месяцев одеваясь во что-то, кроме одежды для тренировок. В это время грузовик Второго канала парковался на другой стороне улицы. Быстро осмотрев все кругом, я убедилась, что дом выглядит чище, чем обычно. Когда прозвенел звонок, Зак унесся вверх по лестнице с выражением паники на лице.

— Я здесь не живу, — пробормотал он по пути, когда я дошла до двери и открыла ее.

Мужчина в костюме и два видеооператора стояли по другую сторону.

— Привет, входите, — поприветствовала я, приглашая их внутрь. — Эйден спустится через секунду. Хотите чего-нибудь выпить?

Трое мужчин внимательно осматривались кругом, пока я вела их в гостиную, где, как согласились продюсер и Тревор, снимать лучше всего. Я заметила, как видеооператор смотрел на стены, когда Эйден спускался вниз по лестнице. Я никогда не ощущала землетрясения, но, уверена, когда он на ступеньках, это можно измерить по шкале Рихтера.

Его фигура заполнила дверной проем гостиной — его руки и плечи выглядели эффектно в белой рубашке поло, в которую он каким-то образом влез, а штаны цвета хаки были сшиты специально для его огромных бедер. Я незаметно вышла из гостиной, не то чтобы я этого хотела, но знала, что должна. Даже если я зла на него, не значит, что я перестану выполнять свою работу.

— Вам что-то нужно, прежде чем вы начнете?

Его глаза блуждали повсюду, но на меня так и не посмотрели.

— Принеси им воды.

О, как мало ожиданий.

Я выдохнула, откинула манеры и добавила.

— Я уже собиралась это сделать. Ждала, пока ты спустишься.

Когда прозвенел дверной звонок, я нахмурилась и обошла Эйдена, гадая, остался ли снаружи член команды, чтобы покурить. Посмотрев в глазок, я увидела лицо, которое недавно видела в видео-чате.

Тревор.

Из всех людей в мире…

Открывая замок, я медленно приоткрыла дверь, но встала и загородила собой образовавшийся зазор.

— Ванесса, — поприветствовал меня сорокалетний мужчина.

Мои веки опустились.

— Тревор.

В костюме серо-стального цвета и волосами, зачесанными назад, он был похож на влиятельного спортивного менеджера, кем и был... и на кретина.

— Могу я войти? — он даже не потрудился произнести это как вопрос.

Может ли он? Хочу ли я этого? Нет. Но, учитывая двух его клиентов, которые тут живут, мне нечего сказать.

— Не знала, что ты в городе, — ответила я, когда он прошел мимо меня внутрь.

— Всего на день, — ответил он, беззаботно направляясь в гостиную.

Был ли он в городе, чтобы поговорить с командой об Эйдене? С ним ли Эйден разговаривал по телефону?

Отдаю Эйдену и Тревору должное, они оба вели себя так, будто и не спорили совсем недавно. Что за кучка притворщиков. Я удержалась от закатывания глаз и направилась на кухню, чтобы захватить достаточно бутылок воды для всей команды, Эйдена и Белого дьявола. Расставила бутылки на кофейном столике и пошла в ванную, чтобы пописать.

— Ван! — шепотом прошипел Зак, когда я была в коридоре.

Я отклонила голову назад и увидела, что он выглядывает из-за перил, и не могла не усмехнуться.

— Что ты там делаешь? — прошептала я, осматривая гостиную, чтобы убедиться, что никто не смотрит.

— Я умоляю тебя. Я буду любить тебя вечно, дорогая... — начал он.

От этого я застонала. Я знала, что отвечу согласием на все, о чем он собирался меня попросить, потому что он такой милый.

— Я не хочу спускаться туда, но я голоден. У меня в холодильнике два сэндвича, можешь принести их?

Я моргнула. Он не знает, с кем говорит? Я, носящая вещи?

— Дай мне секунду.

Он взмахнул руками у груди, прежде чем спрятаться за перилами. Что за дурень.

Когда я проходила мимо двери гостиной на кухню, то заметила, как команда устанавливала белые зонтики и яркий свет у диванов, пока мужчина в костюме разговаривал с Эйденом и Тревором. Я вытащила из холодильника два длинных сэндвича, все еще завернутые в вощеную бумагу, и поспешила с ними по лестнице вверх, захватив чипсы из сладкого картофеля. Я знала его. После сэндвича он снова проголодается уже через полчаса.

Конечно, Зак ждал меня наверху лестницы, прижавшись спиной закрытой двери гостевой спальни на достаточном расстоянии от лестницы, чтобы его не было заметно снизу.

Он засиял, когда увидел мое подношение. От меня не ускользнуло, что он до сих пор не оделся в повседневную одежду.

— Я люблю тебя, Ванни. Ты знаешь, что я люблю тебя?

Я подала ему его вещи.

— Ты это упоминал.

— Я люблю. Если тебе что-то понадобится, я твой верный слуга, — произнес он, смотря на лестницу, пока шептался со мной.

— Как насчет миллиона долларов?

Зак посмотрел на меня через плечо.

— Ну, все, кроме этого. У меня нет миллиона для себя. Я — бедный парень, лишь приживалец в этом доме.

Учитывая, что он, вероятно, зарабатывает раз в восемь больше, чем я, я бы не назвала его бедным. Но если сравнить его с Мешком Денег Виннипега в гостиной, я вижу смысл в его словах.

— Ты видел Ванессу? — донесся голос Эйдена с подножья лестницы.

Как только я открыла рот, чтобы сказать, что я здесь, Тревор ответил:

— С каких пор я слежу за твоей булочкой? — его голос точно не был похож на шепот.

Этот мудак только что назвал меня толстой?

Взгляд Зака встретился с моим, будто он подумал о том же, о чем и я. Я нахмурилась и приложила указательный палец ко рту, чтобы сфокусироваться на подслушивании. По-видимому, я мазохистка, которой нравится делать то, что вызывает во мне гнев и боль.

— Она была здесь секунду назад.

— Я знаю, сейчас не время, но я найду тебе кого-нибудь другого, — произнес этот придурок. — Она сказала тебе, что уходит, так ведь?

Ворчливое согласие Эйдена пронеслось вверх по лестнице.

— Хорошо. Я скоро найду замену. Не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — ответил предатель, что слегка оскорбило меня.

— Я переживал, что ты плохо это воспримешь, — признался Тревор, но я была сосредоточена на том, что было сказано, и не заметила намеков, которые он оставлял своим выбором слов.

— Она может делать, что хочет, — ответил Виннипегская Стена холодным тоном, в котором не было ни одной эмоции, что подтверждало — он имел в виду именно то, что сказал.

Что за чертов мудак. Меня хоть кто-то ценит?

— Она все равно мне не нравилась, — продолжил адвокат дьявола.

Мне тоже Тревор не очень нравился, но, черт, разве не было более важных тем для обсуждения, чем говорить обо мне за моей спиной?

Эйден, с другой стороны, ворчал, и оскорбления продолжились...

— Может, я смогу найти тебе кого-то посимпатичнее. Что думаешь? — тон Тревора повеселел от его шутки.

Я ждала. И подождала еще немного, чтобы Эйден сказал ему заткнуться и заняться своей работой.

Но я ждала напрасно. Он не произнес ни слова.

И все, что я сделала для Эйдена...

Все...

Он позволит Тревору говорить такое обо мне? То есть, я полагала, что порядочный человек этого не позволит. Я никому не позволяла отзываться плохо об Эйдене, если это не мы с Заком сплетничали, но я поняла, что у нас есть на это право, так как он его сосед, а я его лакей.

Но весь разговор — этот момент — ощущался как предательство на самом высоком уровне.

Одно дело, что я его работник, но разве его совсем не заботит, что я ухожу? И, самое главное, он позволяет этому мудаку говорить обо мне? О том, как я выгляжу? Я никогда не появлялась на работе в неопрятном виде. Мои прямые, каштановые волосы, как правило, всегда хорошо выглядели, потому что я мало что с ними делала, и чаще всего они спадали мне на плечи.

Я красилась и старалась хорошо одеваться. Я не красавица, но и страшной тоже не была — ну, по крайней мере, я так не думала. И, конечно, у меня не нулевой размер, или третий, или пятый. Но Тревор, мать его, издевается надо мной? Надо мной? Чертова булочка?

Все это ударило по мне. Если я захочу завести парня, я могу получить парня, и он не будет выглядеть как Шрэк, черт побери.

Чертов мудак. Кем он себя считает? Начнем с того, что он не Киану Ривз.

Я смогла досчитать до двух, прежде чем подумала «к черту» и вышла из себя.

Что я здесь делаю? Прошли недели с тех пор, как я рассказала им, что ухожу. Эйден стал более властным и угрюмым, чем обычно. Холоднее. В данный момент я даже не могу списать все на его травму.

И вот я здесь, переживаю, убираю его дом, кладу шоколад на подушку, откладываю свои мечты, потому что чувствую себя виноватой, бросая его, и он даже не может сказать Тревору, чтобы тот не говорил обо мне гадости.

Я сглотнула и моргнула. Лишь раз. Встретилась глазами с Заком и обнаружила, что его челюсть сжата. Покусывая внутреннюю сторону щеки, я думала о том, что сказала себе у обочины с мусором. В тот день я начала выходить на прогулку. Даже делать пробежку. На прошлой неделе я получила зарплату.

Это моя жизнь, и я выбираю, как провести ее, не правда ли? Разве я недостаточно сделала? Недостаточно вынесла? Недостаточно натерпелась?

Если я не мирилась с людьми, которые должны быть важны для меня, какого черта я мирюсь с теми, кто не важен? Жизнь — это то, что ты из нее сотворила, по крайней мере, это то, что отпечаталось во мне после книг из серии «Куриный бульон», которые мне доверил приемный отец, когда я стала подростком. (Примеч. «Куриный бульон для души» (англ. Chicken Soup for the Soul) — самая успешная в мире серия вдохновляющих реальных историй, каждая книга которой состоит из 101 короткого мотивирующего рассказа и эссе. Первая книга была написана всемирно признанным мотивационным спикером Джеком Кэнфилдом и его коллегой, мотивационным оратором, тренером и писателем Марком В. Хансеном. На сегодняшний день в серии более 250 книг). Когда жизнь преподносит лимоны, ты выбираешь, что сделать из них; и не всегда это должен быть лимонад.

Мысленно шлепнув себя по заднице, я кивнула единственному лояльному человеку в этом доме.

— Я ухожу отсюда.

— Ван... — начал говорить он, качая головой. Его вытянутое лицо напряглось.

— Не волнуйся. Они того не стоят.

Зак потер подбородок, а затем склонил голову в направлении лестницы.

— Выбирайся отсюда, прежде чем я попытаюсь надрать их задницы.

Я фыркнула, находясь на грани слез. Попытается надрать их задницы, как же.

— Звони мне и пиши. Хорошо?

— Ничто не остановит меня от этого, — заверил он меня, вытягивая кулак.

Думая о своих сестрах-психопатках, я наполнила свои вены каждой унцией заработанной тяжелым трудом уверенностью, которая была во мне, и стукнула его кулаком. Мы мгновение смотрели друг на друга, прежде чем обняться, лишь на секунду, никаких «прощай» и «увидимся позже».

Спускаясь по лестнице, я игнорировала пустые стены, на которые смотрела в последний раз. Голоса в гостиной почти заставили меня оглянуться, но это волновало меня не настолько, чтобы тратить энергию.

С меня хватит.

На кухне, я вытащила из сумки рабочий телефон, выудила связку ключей и сняла ключи от дома Эйдена, почтового ящика и почтовой ячейки. Оставив все эти вещи на кухонном островке, я потерла бровь тыльной стороной ладони, поправила очки в пурпурной оправе и проверила, ничего ли я не забыла. И снова, даже если и так, Зак мог бы завезти мне то, что осталось.

Я пригладила штаны руками и закинула ремень сумочки на плечо, нервное ожидание наполнило мои внутренности. Я делаю это. Я, мать твою, делаю это.

— Можешь выйти и купить мне перекусить? — спросил Тревор, неожиданно появившись на кухне, когда я обернулась, чтобы уйти.

Даже если я знала, что должна убить этот кусок дерьма добротой, я не могла так глубоко заглянуть в себя, чтобы повести себя как взрослая. Это последний раз, когда я мирюсь с его выходками; я больше никогда не увижу его снова. Аминь и спасибо тебе, Иисус.

— Нет, — ответила я с маленькой улыбкой на лице. — Булочка уходит прямо сейчас. Пожалуйста, скажи Эйдену позже, когда никого не будет рядом, что он может съесть свое дерьмо на завтрак.

Тревор от удивления раскрыл рот.

— Что?

Уходя в небольшом блеске своей славы, я помахала ему пальцами через плечо и покинула кухню. Когда я была уже у входной двери, то обернулась и заглянула в гостиную. Эйден сидел на диване и разговаривал с репортером. На краткий миг эти темные глаза встретились с моими через всю комнату, и я могла бы поклясться жизнью, что между его бровями сформировалась складка.

Открыв дверь прежде, чем отговорила себя от этого, я беззвучно прошептала:

— Я заслуживаю лучшего, мудак, — и убедилась, что он прочитал все по моим губам. Затем я подняла средний палец и махнула рукой на прощание.

Надеюсь, они оба заразятся сифилисом.