Вкус победы

Глава 16

Выражение спокойствия, которое репетировала Эллин, одеваясь в привычную рабочую одежду, исчезло, когда она вышла из своей комнаты решительным шагом и увидела, что одна в номере. Джошуа не было.

Завтрак, очевидно принесенный недавно, был накрыт на одного. Мэннерс, видимо, отзавтракал раньше. Удивляясь, куда мог уйти Джошуа до девяти часов утра, Эллин потянулась к наполовину опустошенной тарелке с бисквитами. Они были холодными, но все еще мягкими. Значит, он ушел не больше часа назад.

Пламя под кофейником было маленьким, и Эллин принялась за завтрак. Одиночество оказалось неожиданным сюрпризом. Когда Эллин собиралась выпить третью чашку кофе, к ней наконец присоединился ее предприимчивый муж. Он без стука вошел в номер, держа под мышкой газету «Балтимор Сан».

– Ты поела? – спросил Мэннерс вместо приветствия, удобно устраиваясь на кресле рядом с Эллин. – Хорошо. А то после этого ты можешь потерять аппетит, – он расчетливым жестом швырнул газету, которая упала ей на колени.

Эллин нахмурилась и отставила чашку, подозрительно посмотрев на его спокойное лицо.

– Ничего неожиданного, – добавил он ей в поддержку. – Данные общественных корреспондентов и знакомство с Райфом.

Эллин нахмурилась, потому что его высказывание можно было истолковать двояко, но решила, что сейчас неподходящий момент для ответа. Газета была важнее, чем дальнейший спор. Эллин взяла газету. Ей не потребовалось долго искать статью и заголовок, о которых говорил Джошуа.

Эллин быстро просмотрела статью, как будто поспешность могла облегчить ее терзания. Ярким событием дня была сама свадьба с колкой ссылкой на Джошуа Т. Мэннерса и Дж. Дж. Мэннерсов из его рода. Эта статья обрисовала в общих чертах, в уместных консервативных неопределенных выражениях, что его невеста» Кэмерон из рода Кэмерон из Филадельфии, «сомнительной характеристики», как известно из «достоверных источников». Эллин с ненавистью швырнула газету на пол.

– Будь он проклят! – прошептала она. – Будь проклят!

– Успокойся, Эллин, – нежно успокаивал ее Джошуа, складывая руки на груди и раскачиваясь в кресле. – Будет довольно-таки легко положить конец скандалу.

– Как? – спросила она. – Это ведь легко для тебя, не так ли, Джошуа? Это игра. Развлечение. Это моя репутация, черт побери!

Как она его презирала!

Мэннерс не обратил внимания на ее вспышку.

– Мы просто будем вести себя как добропорядочная чета, с любовью и осмотрительностью. А я объясню этим газетам и любому другому, что не потерплю клеветы насчет моральных качеств моей жены. В настоящее время, – поддразнивая ее, Джошуа улыбнулся, как будто действительно собирался насладиться этим случаем, – я со своей стороны переоценил Райфа Симмса.

– Я презираю тебя, – бросила она ему в лицо, и ее сердце бешено заколотилось. – Ты не лучше, чем он, и я не хочу думать о… о моей репутации, зависящей от твоих прихотей.

– Ты бы предпочла, чтобы она по-прежнему зависела от прихотей Райфа? – резко сказал он, явно желая закончить на этом, но не добавил: «А ведь это можно было устроить», – хотя его взгляд выразил эту мысль.

В ответ Эллин встала, опрокинув стул.

– Я собираюсь в Пимлико проведать Шейка, – заявила она, свирепо глядя на него.

Он подпер кулаком щеку, затем подбородок, набираясь терпения.

– Я думаю, ты не поняла меня, – расставляя слова отчетливо произнес он, как будто говорил с ребенком. – Я сказал: «с любовью и осмотрительностью». Отныне, дорогая жена, мы повсюду будем ходить вместе.

– Ах, в самом деле? Интересно, – прохладно заметила Эллин, – осмелился бы ты взять меня туда, где был этой ночью?

Но ее триумф был скоротечным. Он посмотрел ей в глаза, и его отеческий взгляд сменился выражением сожаления. Жалость была вторым чувством среди эмоций, которые были для нее непостижимыми. Снова разозлившись, Эллин сжала кулаки в складках костюма, страстно желая ударить Джошуа. Его губы тронула мимолетная улыбка, как будто он догадался об этом желании.

– Давай, Эллин, – позвал он негромким голосом. – Поедем навестим Шейка.

Когда они приехали в конюшню, то сразу стало очевидно, что что-то не так. Возле стойла жеребенка, как плакальщики вокруг гроба, толпилась небольшая группка конюхов и разного обслуживающего персонала конюшни. При виде этого и Эллин, и ее муж пустились вперед, но Джошуа опередил ее. Как только он оттолкнул стоявшего последним наблюдателя, его догнала Эллин, задыхаясь от быстрого бега.

– Шейк! – с ходу позвала она. – Где Шейк? Что случилось?

В ответ угрюмый сторож распахнул ворота стойла: ее величественный жеребец лежал, распростершись на соломе. Радость от того, что он здесь, сменилась тревогой, когда она с плачем присела на колени возле его головы.

– Он заболел вчера вечером, – озабоченно объяснил ночной сторож. – Не ел. Стоял очень тихо и потом… рухнул, похоже от слабости.

– Почему не послали за мной тотчас же? – требовательно спросила Эллин, с ненавистью глядя на всех по очереди.

– Это должно быть понятно, – кратко заметил Джошуа, довольно тихо, чтобы слышала только она, и присел возле Шейка, чтобы обследовать его глаза. – Никто не хотел тревожить нас в первую брачную ночь.

Испуганная его объяснением, она уставила свой сердитый взгляд на него, но он продолжал осматривать Шейка, не обращая на нее внимания.

– Вы послали за врачом? – спросила Эллин, снова повернувшись к конюхам.

Кто-то из них энергично кивнул.

– Около часа назад, – пояснил ночной сторож.

– Что он ел? – Джошуа окинул взглядом встревоженных, но беспомощных служащих. Один из них принес пригоршню корма. Джошуа взял его и обследовал: обнюхал и даже попробовал варево на вкус. Эллин погладила шею Шейка, который был весь в испарине, с ожиданием посмотрела на мужа.

Джошуа нахмурился, потом поднес корм к морде Шейка. Шейк жалко посмотрел на корм и вяло опустил голову на колени своей хозяйки.

– Джошуа? – Эллин для успокоения посмотрела на своего мужа, но не нашла утешения на его мрачном лице.

Доктор прибыл через час. Это был утомленный человек неопределенного возраста, и самым запоминающимся во всем его облике был старомодный, плохо сидевший на нем костюм и плохо выбритое лицо. Казалось, он нервничает, так как его глаза бегали туда-сюда, от взволнованных наблюдателей к несчастному животному. Доктор осмотрел Шейка, который на этот раз оказался менее сговорчивым, чем другие, осматривающие его. Эллин стояла рядом, расстроенная и беспомощная, пока Джошуа не указал ей рукой на стул.

Если доктор и пришел к каким-то заключениям во время обследования, то он сразу не подал вида. Вместо этого он стал задавать вопросы.

– Что ел Шейк? Какой у него был стул? Как он себя вел?

Эллин подробно осветила все физиологические функции организма Шейка, не обращая внимания на смущение наблюдающих. Без всяких эмоций врач достал из чемоданчика большую коричневую бутыль.

– Колики, – кратко пояснил он. – Давайте ему вот это. Одна чашка на галлон воды, и следите за тем, чтобы он пил побольше жидкости, – посоветовал доктор. – И держите его в тепле.

– Сколько он будет… – вопрос Эллин оборвался, она испугалась ответа на него.

– Все не так плохо. Он поправится через несколько дней.

– Но он должен бежать в Прикнессе послезавтра! – воскликнула Эллин, ухватившись за свободно болтавшийся рукав доктора.

Доктор посмотрел на нее так, как будто у нее выросла вторая голова.

– Не этот конь.

Когда доктор ушел, Эллин почувствовала, что у нее сердце в пятки ушло. Нет! Это несправедливо! Она слышала, что вокруг все снова засуетились, но не могла сдвинуться с места. Эллин с ужасом думала об этом. Вот к чему свелись все ее планы и жертвы.

Джошуа наблюдал за удаляющимся доктором со смешанным чувством. Он подошел к Эллин и обнял ее за плечи в надежде утешить* Она посмотрела на него так, как будто потеряла своего второго друга на этой неделе.

– Ох, это я виновата, – услышал Мэннерс, как она прошептала с надрывом в голосе.

– Это не твоя вина, Эллин, – мягко ответил Джошуа, желая, чтобы она повернулась к нему, как это было несколько дней назад в подсобке, где убили Берта. Эллин и впрямь повернулась к нему, но не потеряла самообладания. Подозрение исказило ее прекрасное лицо.

– Ты не думаешь, что его могли отравить? – спросила она.

Это было не обвинение. Это был просто вопрос.

Он покачал головой.

– Что можно выиграть, убив его? Или даже сделав больным? – логично размышлял Джошуа, надеясь ее утешить. – В его пище ничего не было. Вода свежая. И сторож был здесь всю ночь. Нет, Эллин, он не отравлен, просто болен.

Эллин вырвалась и пошла обратно к жеребенку с ужасным выражением лица, которое не ускользнуло от ее мужа.

Просто болен. Это было равносильно тому, как если бы он сказал: «Просто умер».

– Бедняжка Шейк, – пробормотала Эллин, опускаясь на колени, чтобы почесать больную голову. – Это я упустила тебя! Пожалуйста, постарайся! Что скажет Мисси?

Эллин снова посмотрела на Джошуа, и он с ревностью заметил, что ее лицо не выражало никаких чувств к нему.

– Я останусь здесь с ним, – сказала Эллин напряженным голосом, не совсем успешно пытаясь скрыть от него свое подавленное настроение. – Тебе нет смысла здесь тоже оставаться.

Джошуа подошел к ней поближе, не в силах удержать порыва убрать каштановый локон с ее щеки. Его восхитила нежность ее кожи, и он изумился, что она не отстранилась от него. Он нежно положил ее локон на плечо.

– Ты забыла, – через минуту сдержанно сказал Джошуа. – Шейк не только твоя проблема. Нет, милая моя. Ты моя жена и в радости и в горе, в болезни и в здоровье, – он улыбнулся при этих словах, понимая, что шутит только наполовину. – И я уверен, что забота о Шейке как раз относится к этому. Кроме того, мы должны остановить сплетни. Помнишь?

Эллин отвернулась, и Мэннерс догадался, что она не хотела, чтобы ей напоминали об этом. Кроме того, какое это будет иметь значение, думал Джошуа, наблюдая, как Эллин губкой вытирает с жеребенка испарину, если Шейк не будет участвовать в Прикнессе?

Он работал с Эллин все утро: вытирал, давал лекарства, чистил и наблюдал за Шейком. Джошуа казалось, что жеребенку после лечения стало даже хуже, чем было, и он сказал об этом. Эллин устало села на чистую солому и посмотрела на него с презрением.

– Джошуа, если ты не в состоянии подбодрить меня, то, может быть, сможешь помочь на деле, – сварливо сказала Эллин.

– Какие-нибудь предложения? – он вопросительно посмотрел на жену.

– Единственное, что мне приходит на ум, – ответила Эллин, глядя на жеребенка, – это то, что я хочу есть. Ох, – добавила она тоном, полным самого едкого сарказма. – Ты можешь совершить чудо? Ты ведь явно не согласен с диагнозом, поставленным врачом.

Ее красивые губки презрительно скривились. Джошуа вздохнул при таком упреке, невольно восхитившись ее самообладанием перед лицом новой непредвиденной неудачи, но не удивился этому.

– К вашим услугам.

Мэннерс вынырнул из конюшни, надеясь обдумать некоторые тонкости. Эллин хотела, чтобы произошло чудо. Возможно, с сомнением думал Джошуа, он сумеет ей угодить. Мэннерс был не согласен с оценкой доктора. Он и раньше видел лошадей в таком состоянии, но это ничего не имело общего с коликами. Джошуа несколько раз прокручивал это в мозгу, пытаясь найти подсказку. Он медленно и печально шел к продовольственному магазину, с горечью сознавая, что любимый жеребенок Эллин не побежит в Прикнессе. Она, конечно же, тоже понимала это, но и намеком не выдавала своего разочарования, которое, должно быть, чувствовала. Эллин просто подставила свои хрупкие плечи под третью, нет, уже четвертую беду, включая их брак, и боролась с ней, никогда не выпуская из виду единственной цели – сделать своего жеребенка чемпионом. Такой другой женщины просто не могло быть. Мэннерс раздумывал, не посоветоваться ли ему с несколькими знакомыми тренерами, которых он встретил в продовольственном магазине, о состоянии Шейка, но потом решил этого не делать. Лучше не распространять слухов о жеребенке из Рэпид-Сити. Достаточно было тех, которые ходили о его владелице. Набрав разной провизии, он пошел назад, не желая надолго оставлять Эллин и Шейка одних.

«Ответ был прямо у него под носом, – размышлял Джошуа. – Какая-то элементарная вещь, которую они не учли».

Прошло более получаса с тех пор, как он ушел, но Эллин была поглощена все той же работой. Ему не надо было спрашивать о состоянии лошади. Состояние несчастного жеребенка не улучшилось. Его жена ничего не говорила, поэтому Джошуа стал выкладывать свои покупки на перевернутый бочонок.

– Я думаю, что нельзя ожидать быстрого действия этого лекарства, – осмелилась сказать Эллин. – Все же, я надеялась… что он немного поправиться к этому времени, – она прерывисто вздохнула, погладив холку на поникшей голове Шейка.

– Если бы здесь была Мисси или Берт, – ее голос с дрожью оборвался.

– Иди сюда и поешь немного, – позвал Джошуа, надеясь отвлечь свою жену.

Эллин посмотрела на него, и ее несчастное лицо неожиданно просияло улыбкой.

– Мисси тоже сказала бы что-нибудь в этом роде. Я помню, как она усиленно пыталась накормить меня в то утро, когда состоялся стипль-чез. В тот день, когда я с тобой познакомилась.

Если по какой-то причине Эллин вспомнила о знакомстве с Мэннерсом, как будто для нее это было так же важно, как и стипль-чез, то она об этом не сказала. Она бросилась помогать ему разворачивать свертки с едой, которые он принес, включая головку сыра, зачерствевший несвежий хлеб, несколько апельсинов и глиняный кувшин. Эллин откупорила кувшин и с подозрением принюхалась.

– Что это?

– Вино из ягод бузины, – ответил Джошуа, подавая ей стул. – Это лучшее, что я мог принести. Я знаю, ты бы предпочла шампанское…

Эллин нахмурилась. Так как он намекал на сцену в поезде, бросила сомнительный взгляд на кувшин и села. Она отломила кусок сыра и откусила его.

– Я не голодна, – сказала Эллин со вздохом.

– Но нельзя не соблазниться таким удовольствием, – ненавязчиво перебил Джошуа, опуская свое крепкое тело на солому. – Буханка хлеба, кувшин вина…

Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на нее, и не мог закончить стихотворение.

Эллин опасалась его взгляда и посмотрела на Шейка.

– Ты даже не подозревал, что мы здесь, в этом стойле, с Омар Хайамом, правда, заслуженный Шейк?

Мэннерс очнулся от чар, под которые нечаянно попал, не удивившись, что ей знакома эта фраза. Он протянул кувшин, который она грациозно приняла в руки и поднесла к губам, чтобы попробовать. Джошуа знал, что это не очень хорошее вино. Оно было приторно-сладким, но с привкусом горечи. Сделав два глотка, Эллин протянула кувшин обратно, закашлявшись до слез.

Он позволил себе усмехнуться, принимая кувшин из дрожащих рук.

– Принести тебе немного воды? – предложил Джошуа, вставая. – Больше не из чего выбирать.

– Это единственное, что ты можешь выбрать. Эллин покачала головой:

– Городская вода мне не подходит.

– Ой!

Осененный внезапной догадкой, Мэннерс подпрыгнул от радости, посмотрев на распростершегося жеребенка. Эллин вздрогнула в этот же момент.

– Городская вода! – как эхо повторил Мэннерс. Его переполняло чувство ликования, и он в восторге повернулся к ней.

– Эллин, ты сделала чудо!

Эллин тоже встала, вскинув от изумления свои красивые брови.

– Сделала что? – спросила она. – Джошуа, о чем ты…

Внутри его охватил смех, и он выплеснул его наружу, радостно схватив ее в объятия.

– Все утро я пытался вспомнить, где и когда я видел лошадей в таком состоянии, как Шейк.

И ты мне напомнила. Я не знаю, почему не подумал об этом раньше!

– Где? – сбитая с толку, она не противилась объятию.

– В Дакоте! – сказал Джошуа, обнимая ее за плечи. – Все лошади, которых мы привезли назад, где-то через неделю вот так же заболели. Мы перепробовали все, но в конце концов, они через неделю, или две, сами поправились. Потом мы вычислили это, когда купили у соседа пони.

– Какое отношение это имеет к Шейку? – Эллин взяла его за руки и безрезультатно трясла, пытаясь понять.

– Дело было в воде, Эллин! – он специально произнес его по слогам. – Твой жеребенок заболел от смены воды!

С минуту Эллин смотрела на него так, как будто он выжил из ума. Потом просияла.

– Готова держать пари, что ты прав! – через минуту с энтузиазмом сказала она.

– Я знаю, что прав.

– Но что можно с этим поделать? – спросила Эллин, наконец отпустив его. – Знание – это не всегда сила.

– Сейчас уже, может быть, слишком поздно, – пробормотал Джошуа, снова осматривая глаза Шейка. – Я имею ввиду подготовить его к Прикнессу. Но можно попробовать. Нужно вскипятить всю воду, но ему не надо пить, пока не станет лучше. Судя по тому, как он выглядит, нам пока не нужно спешить.

На глазах у Эллин мэрилендец оживился. Он позвал конюхов, чтобы те принесли дров для костра и треножник, чтобы вскипятить чайник. Мэннерс взял все одеяла и вытряс их, развесив на двери конюшни, как флаги. Он даже начал вычищать стойло, попросив конюха принести свежего сена. Обескураженная таким всплеском энергии, Эллин опустилась на колени возле Шейка. Она возобновила уход за больным животным, наблюдая, как Джошуа проявляет организаторские способности, которые всегда, как она поняла, достигают результата.

Кормушку Шейка вымыли и выскоблили. Прописанное лекарство вылили на землю. Солому принесли и заменили проветренные одеяла. Треножник установили, и тут же большой черный котел с водой грелся на костре.

Все, что оставалось делать Эллин, так это наблюдать, как рабочие и ее муж справляются с задачами. Даже когда она попыталась помочь, Джошуа мягко приказал ей посидеть рядом с Шейком, хотя Эллин поняла, что он не хочет, чтобы она мешала. Оказавшись не у дел, так как у нее был мужчина, принявший на себя руководство всем происходящим, Эллин испытала смешанные чувства. Она почувствовала неожиданное облегчение от того, что могла разделить это бремя последнего несчастья с добровольным партнером. Но ей было обидно, что вмешавшийся в ее дела человек позволил взять бразды правления в свои руки. Пока был жив Берт, они делились мнениями, решениями и работали наравне. Дома она сама управляла пивной.

И так было всегда. Впервые Эллин задумалась над тем, что будет с пивной, когда она выйдет замуж за Билла, и быстро отбросила эти мысли. Лучше считаться с мужьями в порядке их поступления.

Одного на это время было вполне достаточно. И этот один, Джошуа Мэннерс, доказывал, что больше она не вынесет. Итак, как он предложил ей, Эллин наблюдала.

Но она наблюдала не за Шейком. Хотя она вытерла у жеребенка испарину, и даже спела ему. Эллин бросала свой взгляд на высокое, мужественное и сильное тело человека, который энергично руководил и сам выполнял работу, необходимую сейчас. Она наблюдала за игрой мускул сильных рук, за пульсом на спине и на плечах, который был виден, когда рубашка облегала тело. Эллин зачарованно смотрела на своего мужа. Его темные глаза метали молнии, когда он руководил конюхами, а мужественный выразительный профиль интриговал, когда Джошуа отдавал четкие приказания. Свои непослушные соболиные волосы Джошуа приглаживал рукой, время от времени пробегая по ним длинными пальцами, но одна прядь противилась, и Эллин самой захотелось пригладить ее. Несколько конюхов сняли пропотевшие рубашки, и Эллин поймала себя на мысли, что хочет чтобы Джошуа сделал то же самое, хотя она скорее умерла бы, чем предложила это сделать.

Было около семи часов, когда они увидели первые результаты своего труда. Шейк целый день пил понемногу новую воду и перестал потеть. Вдруг, встряхнув головой, с энергией, которую он обычно проявлял будучи здоровым, жеребенок оттолкнул пытавшуюся ему помочь Эллин и с трудом поднялся на ноги под восхищенные разбросанные аплодисменты своих опекунов. Джошуа быстро взял его под уздцы и пощупал шею и горло Шейка.

– Жар прошел, – сообщил всем Джошуа.

Сердце Эллин сильнее забилось от радости. Джошуа посмотрел в ее направлении и на минуту поймал взгляд зеленых глаз. Потом он порылся в кармане, вынул оттуда золотую монету, сунул ее в руку главному конюху и с улыбкой сказал:

– Это вам на бифштексы пообедать. Вы это заработали. А нам принесите просто пару бутербродов, идет?

Трое рабочих с радостью согласились. Кажется, они были чересчур довольны своими «чаевыми». Поблагодарив их обоих, троица исчезла в сумерках, оставив мистера и миссис Мэннерс наедине со своим пациентом.

– Спасибо, Джошуа, – поблагодарила Эллин, стоявшая с другой стороны лошади, своего мужа, – похоже, что ты сотворил чудо.

Мэннерс рассматривал ее. Улыбка, которую он подарил конюхам, пропала. Ее место заняло выражение, которое Эллин не могла понять, но почувствовала себя необычайно уютно. В конце концов она не смогла выдержать этот взгляд и, чтобы скрыть свое смущение, обратила внимание на Шейка.

– Не стоит благодарности, – услышала Эллин тихий голос. Джошуа издал тяжелый вздох… и начал собирать разбросанные вокруг одеяла. Странным образом, желая оказаться рядом с ним, Эллин обошла вокруг Шейка и стала помогать ему трясти их.

– Ты действительно много знаешь о лошадях, да? – размышляла она, взявшись за другой конец одеяла, чтобы помочь сложить его.

– Как и ты, я обладаю многими талантами, – ответил Джошуа, складывая концы. – Может быть, я расскажу тебе когда-нибудь о них. Между прочим, я не давал гарантии, что Шейк теперь в полной безопасности.

– Нет, но ему уже лучше. Если завтра он сможет бегать… – она замолчала, подавая ему концы сложенного с ее стороны одеяла. Джошуа взял у нее одеяло, накрыв ее руки своими. Этот жест был удивительно интимным. У нее сжалось сердце, когда она с изумлением посмотрела на супруга.

– Эллин, не надейся на слишком многое, – предупредил он, и взгляд его стал очень серьезным. – Шейку еще далеко до выздоровления.

Эллин наморщилась, отдернув от него руки, и притворилась раздраженной. Она не хотела, чтобы Мэннерс догадался о ее скрытых чувствах, о том, что она очень надеется на поцелуй.

– Сегодня утром у тебя тоже было полно мрачных мыслей и предсказаний, насколько я помню, – напомнила она ему, глядя на одеяло, разделявшее их. – Шейк побежит, Джошуа! Он поправится! Он побежит!

«Откуда появилась эта уверенность?» – думала Эллин, пытаясь унять скачущее сердце. Это не имело никакого отношения к Шейку. Что с ней творилось?

– Послушай меня! – настаивал Джошуа. Он взял ее за плечи и легонько встряхивал на каждом слоге. – Шейк нездоров. Он не может бежать. Возможно, он не побежит в скачках. Я знаю, – его голос смягчился, и Мэннерс перестал встряхивать ее, но не выпускал, – что ты хочешь, чтобы он побежал, и я знаю, через что тебе пришлось пройти. Милая, ты должна понять…

– Понять? – повторила она, наконец встретившись с ним взглядом. – Ах, я понимаю. Я глупая женщина и возлагаю нереальные надежды на больную лошадь. Мне нужно, чтобы рядом был мужчина, который бы руководил делами, и который бы постоянно вдохновлял меня, как Райф…

Эллин закрыла рот рукой и покраснела от смущения. Кажется, она сказала больше, чем собиралась. Ошеломленный ее откровением, Джошуа ничего не ответил. Внимательно глядя на ее красивое взволнованное лицо, он думал о том, чего она еще не сказала, и неожиданно для себя почувствовал, что его руки уже обнимают ее, и что ее приоткрытый от изумления рот находится в нескольких дюймах от него.

– Я не Райф, Эллин, – услышал Джошуа свой умоляющий шепот. – Он губит тебя, он подтачивает тебя изнутри. Неужели ты этого не видишь? Он взял все самое прекрасное в твоей душе и превратил это в злость и недоверие. Не позволяй ему делать этого! Он не стоит этого, милая. Он никогда не был достоин тебя.

Эллин смотрела на него со странным выражением в глазах, с выражением, которое и напугало и взволновало его. Потом он целовал ее. Он изголодался по вкусу и мягкой упругости ее нежных губ, которых он так страстно желал…

Боже, он был влюблен в нее!

От этой мысли Джошуа резко отпустил Эллин. Он весь обмяк от потрясения, встретившись с ее остекленевшим взглядом.

– Оставь меня, – сказала она мрачным дрожащим голосом, отвернувшись.

Эллин выплеснула ему эти слова, как ведро ледяной воды. Он не смог ответить на них сразу.

– Не искушай меня, – наконец предупредил Джошуа полушепотом, спасаясь от нее бегством в дальний угол конюшни и бросаясь на солому.