Вкус победы

Глава 18

Победа была одержана в Прикнессе. Джошуа вел Эллин на круг победителей под рев огромной толпы зрителей. Она увидит, как награждается вера. Они дошли до круга, а там, верхом на Шейке, облаченный в черно-зеленые шелка, восседал Райфорд Симмс.

Джошуа вскочил на кровати в занимающемся бледно-розовом свете зари в своей комнате, где он заснул на диване. Это был сон. Его глаза уставились на неясный силуэт перед ним. Вначале он подумал, что это часть другого сна, но видение вдруг заговорило:

– Джошуа! – настойчивым шепотом скомандовало оно. Это Эллин звала его.

Джошуа протер глаза кулаками. После их краткой восхитительной интерлюдии вчера вечером, он не смог закрыть глаз, чтобы не увидеть это выражение откровенного желания на ее чертовски красивом лице и не смог протянуть к ней руки, распахнутые в ожидании объятия. Ему только что удалось задремать после тяжелой ночи, и вот она здесь, и вот она будит его.

– Джошуа! – повторила Эллин чуть громче. В ее обращении была нетерпеливость.

Он усиленно помотал головой.

– Сколько времени? – сонно проворчал Джошуа.

– Шесть часов, – бодрым голосом ответила Эллин. – Я должна проверить, готов ли Шейк бежать в скачках сегодня.

Сегодня. Прикнесс. Туман в его голове рассеялся, и Мэннерс увидел ее в истинном свете. На Эллин он увидел костюм, а на ее лице спокойное деловое выражение, не выдающее никаких признаков вчерашней нежности. «Возможно, – кисло подумал Джошуа, – ему это тоже приснилось. Нет, – решил он, в конце концов, вставая. – Если бы это был сон, то у него был бы более приятный исход».

– Дай мне пять минут, – сказал Джошуа, направляясь в свою комнату.

Через шесть минут он вернулся, позаботившись об утреннем туалете, и добавив красную фланелевую рубашку и рабочую обувь к своим голубым джинсам. Джошуа застал ее стоящей возле окна и смотрящей на улицу отсутствующим взглядом. Он с болью вспомнил о вчерашнем вечере. «Я не могу любить тебя. Я не люблю». Его охватило непреодолимое желание подойти к ней сзади и обнять, может быть, убрать этот аккуратный локон темных волос с шеи и заменить его поцелуем…

Боже, что с ним происходит? – думал он, ужасно недовольный собой. Она ясно выразила вчера свои чувства. Или нет? Он сам понятия не имел, как очутился рядом с ней. Что это за власть, которую она имела над ним?

Эллин удивленно повернулась к нему, и он, смутившись, понял, что положил руки на ее плечи. Она легонько отстранилась, ее лицо было взволнованно.

– Боже мой, ты напугал меня! – упрекнула Эллин Джошуа, прижимая руки к груди.

– О чем ты сейчас думала? – спросил он, и его руки безвольно опустились.

Она вздохнула:

– Шейк должен бежать, Джошуа, – выдохнула Эллин, снова выглядывая из окна. – Что я скажу Мисси? Что бы сказал Берт?

Он припомнил множество случаев, когда она говорила ему о его самонадеянности. Невольно Джошуа почувствовал, что из его горла вот-вот вырвется смешок.

– Есть старая поговорка, – сказал он ей, припомнив что-то из своей молодости, – о том, что надо иметь спокойствие, чтобы принимать то, что не можешь изменить, иметь мужество, чтобы изменить то, что можно изменить, и иметь ум, чтобы чувствовать между ними разницу. Нет ничего такого, что ты могла бы сделать и не сделала, и ничего такого, что тебе не надо было делать, но ты бы сделала. Теперь все зависит от Шейка, не так ли?

Эллин посмотрела на него с выражением, которое свидетельствовало о том, что она полностью согласна с ним.

– Что? – настойчиво спросил Джошуа, не сдержав своего любопытства. – Что случилось?

Эллин слабо улыбнулась, и из-за темных туч показалось солнце.

– Иногда Вы бываете прекрасным человеком, мистер Мэннерс, – сказала она ему с некоторым удивлением.

Шейку, кажется, стало заметно лучше. Он ел и казался резвым, и рад был видеть свою любящую хозяйку. Джошуа с ревностью относился к тем знакам внимания, которые Эллин оказывала своему жеребенку. Он помог ей оседлать его, и они вместе вывели Шейка на тренировочный трек.

– Где Риллей? – вслух подумала Эллин, недовольно оглядываясь. – Он должен был ждать меня здесь. Как Шейк побежит без жокея?

Джошуа осмотрелся вокруг и, не увидев никого, кроме конюхов и тренеров, в ответ предложил ей:

– Почему бы тебе самой не управлять им? Ее удивленные зеленые глаза встретились с ним взглядом. Она улыбнулась с тем лихим и вызывающим выражением, которое ему так нравилось.

– Почему бы и нет? Джошуа помог ей взобраться.

– Вначале прогони его не спеша, – посоветовал он. – Я буду наблюдать, не видно ли каких признаков болезни.

В ответ Эллин кивнула и пустила шоколадного жеребенка легким галопом.

Джошуа во второй раз удивлялся, как лихо она управляет животным. Какая жалость, думал он, что Эллин сама не может быть жокеем Шейка. Ему приходилось видеть многих мужчин, которые в таком же положении не показывали таких навыков, и инстинкт был у них послабее.

– Он хочет бегать, – сообщила Эллин. – Я позволю ему это.

В самом деле, Шейк не на шутку разошелся. Не успел Джошуа пустить секундомер, и конь понесся по полю, как одержимый.

Время оказалось приемлемым для животного. Конечно, не самым лучшим, но оно значительно улучшилось по сравнению со вчерашним днем. Эллин рысью подогнала Шейка к барьеру, и ее зеленые глаза сияли надеждой.

– Минута четыре, – доложил Джошуа, не в силах скрыть улыбку. – Неплохо, принимая во внимание жокея.

– Или балтиморскую воду, – добавила Эллин, не обратив внимания, или сделав вид, что не заметила его колкость. Она спрыгнула, и Мэннерс взял Шейка под уздцы. – Он побежит. Он может не выиграет. – Эллин с обожанием посмотрела на жеребенка, потрепав его шею, от которой шел пар. – Но он побежит.

Джошуа облегченно вздохнул. Вопрос был решен.

– Конечно, – продолжала Эллин, – я бы хотела испытать его до скачек.

Она пошла к конюшне, на ходу снимая перчатки. Джошуа пошел за ней следом, ведя Шейка «на буксире» и чувствуя приближающуюся бурю.

– Нелегко будет уйти из клуба, – сказал он, предвосхищая ее реакцию.

– Из клуба? – повторила Эллин, как будто не поняла его. Джошуа с Шейком догнали ее, потому что она застыла на месте, как вкопанная.

– Из клуба, – подтвердил он, заставляя Эллин взять его под руку. – Нам важнее появиться на Прикнессе, чем Шейку участвовать в нем. Ты забываешь об этом.

– А ты никогда не упускаешь случая мне напомнить! – тяжело дыша, огрызнулась Эллин. – Я нужна Шейку, Джошуа. Я не думаю, что ты поймешь, но для меня это более важно, чем появиться в обществе.

– Ты не нужна Шейку, – возразил Джошуа, не посмев смеяться над ее чувствами. – Но тебе не надо бояться клуба. Я тебя буду защищать.

– Бояться? – ее смех звучал немного неестественно. – Мне?

– Да, тебе, – тихо ответил он, чувствуя, как теряет терпение. – Не будь такой упрямой. Конечно, ты боишься. Любой на твоем месте боялся бы. Любой в здравом уме, конечно.

– Ты подразумеваешь…

– Но я обещаю, – продолжал Джошуа, перебив ее. – Я не отойду от тебя ни на секунду. И не дам никому возможности нападать на тебя. Поэтому довольно этой чепухи о Шейке.

– Как будто меня волнует эта… общественная роль! – фыркнула Эллин. – Я… боюсь. А ты, – она презрительно усмехнулась… защищаешь меня. Я не знаю, что может быть абсурднее!

Джошуа почувствовал, как в нем распаляется гнев на ее фальшивую браваду. С какой легкостью она пренебрегает им! Презирает его защиту? Поделом будет, если Эллин показать, насколько ей нужна его защита. Усилием воли он погасил эту вспышку. Пока они оставляли ожившего жеребенка с конюхами, Джошуа успокоился. А по дороге в отель его уязвленное самолюбие вновь вспыхнуло. Он не помог ей выйти из кеба и получил некоторое удовольствие от звука догоняющих его шагов.

Пока они шли по холлу, поднимались вверх по лестнице в номер, он не проронил ни слова. И только когда они оказались наедине, Джошуа заговорил:

– Будь готова через полчаса, – холодно сказал он, даже не взглянув на нее, и вошел в свою комнату, захлопнув дверь с такой силой, что она чуть не соскочила с петель.

Страх, он знал, заставлял загнанное в угол животное бороться. Но этого знания, оказывается, было недостаточно, чтобы вдохновить его на прощение. «Эллин была, как избалованный ребенок», – сердито подумал он, надевая свой костюм угольно-серого цвета. И нужен был гнев Божий, чтобы вселить в нее праведный дух. К несчастью, Боги были, в известной мере, избирательны к тем, на кого они ниспослали свой гнев или свое благословение. Богам, решил он, посмотрев в зеркало на завершенное творение, могла сегодня понадобится помощь от Джошуа Мэннерса.

Когда он вышел, ее не было в комнате. Джошуа посмотрел на карманные часы. Полчаса прошло.

– Ты еще не готова? – обратился он к ней с нескрываемой враждебностью в голосе.

– Ты иди, – последовал ответ, слишком спокойный, из-за двери. – Я же сказала тебе, что должна быть с Шейком.

Это был предел. Он стукнул кулаком по двери.

– Черт побери, Эллин, выходи оттуда! – взорвался Джошуа. – И если ты выйдешь не так одетой…

– Как ты смеешь кричать на меня! – вскипела она в ответ из-за закрытой двери. Ты женился на мне, а не купил. Я буду делать то, что хочу, а я хочу присматривать за Шейком.

Это было последней каплей. Намереваясь воспроизвести гнев Божий и показать его своей жене, Мэннерс ударил обутой ногой в дверь, сбив замок, за бесполезностью его функции – защищать честь.

При таком драматическом и бесцеремонном вторжении Эллин вцепилась в спинку кровати, широко распахнув от изумления еще горевшие презрением глаза. Она, как и он подозревал, была одета в свой костюм.

– Сними его немедленно, – отрезал Джошуа и в гневе повернулся к шкафу. Покопавшись в ее гардеробе, он выбрал голубое шифоновое платье и швырнул его на кровать.

– Надевай вот это и побыстрее. Потому что, если через пять минут ты не выйдешь, я приду и сам одену тебя.

– Ты не испугал меня, – дрожащим голосом сказала Эллин, пытаясь скрыть правду за этим утверждением.

– Эллин, не испытывай мое терпение, – предупредил Джошуа спокойно и отчетливо, приблизившись к ней. – Я пытался мягко обращаться с тобой, спокойно убеждал тебя, кричал на тебя. Ничего, кажется, не помогло, поэтому придется применить силу.

С молниеносной быстротой Джошуа схватился за лацканы двумя руками. Вдруг резким движением он разорвал их, как будто распростер крылья несчастной птицы. Материал затрещал, и через секунду на руках уже висели клочья. Эллин онемела от изумления и прижала оголенные руки к кружевному белому лифчику на груди. Но Джошуа не был доволен творением своих рук. Он быстро подхватил бледно-голубое платье, которое выбрал из гардероба, и нашел его вырез. Он набросил платье на ее голову, и юбка каскадом слетела вниз, как быстрый голубой водопад. Снизу Джошуа схватил юбку от костюма и тянул ее, пока не разошлись швы. Костюм превратился в воспоминание.

Когда снова показалось ее лицо, оно горело от унижения.

– Я думаю, теперь я справлюсь сама, спасибо, – дрожащим голосом сказала Эллин.

– Я не верю тебе. И в любом случае, не оставлю тебя здесь одну утешать свою оскорбленную гордыню, – он потянулся за рукавом, чтобы вдеть в него ее руку.

– Не трогай меня! – прошипела Эллин, пытаясь вырваться, но у нее ничего не получилось.

– Это, моя милая, полностью зависит от твоего поведения. Повернись.

Он сказал это таким голосом, что его невозможно было не послушаться. Когда Эллин поправила лиф и рукава, он застегнул его на спине, только немного повозившись с петлями и пуговицами. Застегивая верхние пуговицы, он подавлял желание придушить ее.

Дрожащими от бешенства пальцами Эллин приколола воротничок и брошь в виде камеи, вздрогнув от того, что поранила палец. Она яростно обсосала его, обратив на Джошуа самый хмурый свой взгляд, и прошествовала мимо такого же хмурого Цербера выбрав пару туфель для завершения ансамбля. Никто и никогда в жизни не ставил ее так быстро на свое место. Она хотела ударить Джошуа, но побоялась – он казался таким грозным, что мог ударить в ответ.

– Можешь идти, – выдавила Эллин, задыхаясь от ярости. – Под это платье нужна нижняя юбка, а в этом вопросе я тебе не доверяю. Я сомневаюсь, что Морган Меллет вообще их носит.

Джошуа засмеялся громким искренним смехом, что еще больше разъярило ее.

– Ну, моя милая миссис Мэннерс, – откровенно заявил он, и лицо его оживилось от радости. – Мне кажется ты ревнуешь!

– Ты невыносим! – закричала Эллин, и так как под рукой не оказалось воды, она швырнула в него свой кошелек.

Мистер и миссис Джошуа Т. Мэннерс приехали в Пимлико в самый разгар солнечного дня, сиявшие и удивительно довольные, как две воркующие голубки. Любящая жена была красива, а снисходительный муж вежливым и внимательным. Любому, кто их не знал, а единственными знающими была эта счастливая чета, Джошуа Т. Мэннерс казались истинным портретом супружеского счастья, опровергая неприятный случай, напечатанный до этого.

Они держались на переднем плане, откуда открывался вид на круг победителей в самом оживленном общественном месте. Наспех оформившуюся пару приветствовали и поздравляли все приходящие, и за ними следили очень внимательные и бдительные сплетники. Мэннерс успешно прошли осмотр, несмотря на отсутствие репетиции.

Блаженное выражение лица Эллин оживляли сверкающие зеленые глаза, но единственным человеком, который понимал истинный смысл этого блеска, был ее молчаливый смущенный муж. Только он знал, что этот блеск нацелен на него, как отравленные стрелы. Но он торжествовал и был доволен тем, что репутация Эллин спасена.

Начали делать ставки на Прикнесс. До этого момента Эллин принципиально делала вклады в каждую выигрышную совокупность ставок без сомнений.

Однако здесь, в Балтиморе, с такой потрясающей суммой для ставок, она не сомневалась в том, что ее можно проиграть из-за болезни животного.

Когда у ставочных окон собралась толпа, Эллин почувствовала на себе испытывающий взгляд Джошуа. «Пожалуйста, не говори ничего, – думала она, чувствуя, как ей свело скулы. К счастью, он ничего не сказал.

– Я ставлю на победу Шейка, Джошуа, – услышала она свой уверенный голос, который удивил даже ее саму.

– Все деньги?..

– Все!

Она услышала, как он сделал глубокий вздох, потом резкий выдох.

– Я сейчас вернусь.

Джошуа ушел, а она смотрела ему вслед, вдохновляясь его бодрой и уверенной походкой.

– Ах ты, Фома неверующий, – сказала она Берту – теперь ей казалось, что это было несколько веков назад. – Ах ты, неверующий Фома, – повторила она себе, проглотив ком в горле. – Ты подумай, что будет, если он станет чемпионом…

Но, Боже, если он проиграет? Если он проиграет?

– Дело сделано, – Джошуа, исполнив свою миссию, возвратился. Эллин не подняла глаз. Ее руки неподвижно лежали на коленях, и она чувствовала себя маленькой и одинокой. Джошуа сел рядом. Она не смотрела на него, но ей, бесспорно, было легче от его присутствия. Как будто понимая ее чувства, Джошуа подвинул стул поближе и положил твердую, вселяющую уверенность ладонь, на ее руку. Его рука была теплой и сухой. Вскоре ее пальцы сплелись с его пальцами, как виноградная лоза.

На треке участников соревнований выводили к стартовому входу. Встав, Эллин отпустила сжимавшую руку и напряженно смотрела на Шейка. Стало ли ему лучше? Не было ли у него рецидива?

Готов ли жеребенок из Дакоты, победитель в Луизвилле, представить себя должным образом перед тысячами зрителей, сделавших ставки?

Шейк выступал против восьми соперников, но слух о его болезни все же распространился. Две лошади, на которых поставила публика, не соревновались в дерби, поэтому нельзя было предвидеть, как они возьмут старт. Шейк был седьмым от столба, не в самой удобной, по мнению Эллин, позиции.

Трек был мягким из-за сырой погоды на этой неделе и затруднял быстрое движение. А из трех разных скачек – Кентуккского дерби, Прикнесса и Белмонта – в Прикнессе была самая короткая дистанция – миля и три шестнадцатых. Все это благоприятствовало Шейку.

Но Шейку, оправляющемуся после такой болезни? Прозвучал стартовый выстрел. Эллин сжалась, наблюдая, как лошадей выпустили из загона. Джек Риллей держал жеребенка с наружной стороны трека и только на повороте, чтобы сократить расстояние, подогнал его к внутренней стороне перегородки. К этому моменту Шейк уже вырвался на четвертое место, показывая силу и настроение, как и утром на тренировке. Не похоже было, чтобы он перенапрягся. После поворота Шейк сохранил эту позицию, опять выходя к наружной стороне трека.

Огибая большой поворот, жеребенок вышел вторым, и у него еще оставалась энергия для последнего рывка. Показавшись из-за поворота, Риллей отпустил поводья, и конь понесся вперед к линии финиша.

Даже если впереди трехлетнего Шейка ждали большие победы, ни одна из них не могла бы принести Эллин столько удовлетворения и радости, как тот момент, когда ее конь в шестнадцать ладоней высотой пересек линию финиша перед жеребцом, на которого многие возлагали надежды.

Смеясь, плача и бормоча что-то бессвязное, Эллин обхватила Джошуа за шею. Он охотно обнял ее. Даже если это объятие произошло благодаря Шейку, это все же было объятие. Соединение. Он неохотно прошептал ей на ухо:

– Эллин, нам надо сойти на круг победителей. Ему не пришлось напоминать ей о том, что произошло в Луизвилле.

В отличие от Черчиль Даунса, на почетном круге в Пимлико их приветствовали аплодисментами и радостными криками толпы зрителей. Эллин была слегка ошеломлена таким вниманием. Она видела вокруг море лиц, и все они смотрели на нее и на Шейка. Некоторые из них улыбались, другие просто смотрели с любопытством. Она вспомнила угрозу Райфа и подумала о том, сколько из этих людей прочло эту ничтожную статью в газете. Сколько из них пришло сюда, чтобы посмотреть на «блудницу», которую они раньше не видели.

Эллин вздрогнула при этой мысли и нерешительно подошла к своему жеребенку, обсыпанному маргаритками желтого цвета, чьи сердцевины делали их похожими на черноглазых Сюзанн.

– Вперед, милая, – Джошуа подтолкнул ее, подбодрив невыносимо гордой улыбкой. Эллин тоже попыталась улыбнуться, взяв Шейка под уздцы, и импульсивно поцеловала взмыленного жеребенка прямо в морду. Публика рассмеялась и сильнее зааплодировала, а Эллин отступила назад к мужу. Она почувствовала его руку на талии, как поддержку.

– Все в порядке, Эллин, я здесь, – прошептал он, и ей захотелось спрятать лицо у него на груди, как застеснявшемуся ребенку.

Публика настаивала. Эллин видела самые разнообразные лица, которые ей улыбались. Позади было ощутимое присутствие Джошуа. Фигура в миниатюре на Шейке была Джеком Риллеем. Шум был непрерывным и приглушенным, как звук моря в морской ракушке. Официальные лица начали презентацию, а Эллин не могла слышать их слов. Она видела их смеющиеся в морщинах глаза, их движущиеся губы и качающиеся головы. Потом она поняла, что сейчас упадет в обморок, и никто и ничто этого не предотвратит. Другой дух внутри нее закричал и умолял продержаться еще несколько минут. Все еще улыбаясь, Эллин искала обезумевшим взглядом поддержку у толпы. Холодные насмешливые голубые глаза встретили ее взгляд, огненно-рыжие усы неприятно дернулись – ей улыбалось лицо Райфорда Симмса всего в нескольких шагах от нее. Сжав поводья Шейка, Эллин, в конце концов, упала в объятия своего мужа.