Властный зов страсти

Глава 2

Лахлан Маклейн, вождь Колла, с досадой вздохнул: упрямица за всю ночь не произнесла ни слова с тех пор, как он, невзирая на протест, посадил ее верхом на свою лошадь, но все же главным было то, что операция по захвату Флоры Маклауд, самой пригожей наследницы в Шотландии, прошла успешно.

Эта признанная красавица, оставлявшая на своем пути разбитые мужские сердца, причинявшая хлопоты и неприятности, была предметом бесконечных сплетен при дворе и, судя по всему, оказалась достойна своей репутации.

Имя у нее тоже было подходящее: Флора. Ни дать ни взять древнеримская богиня цветов и весны, прекрасная роза, но… с шипами.

Да, что ни говори, красотка, и, слава Богу, больше похожа на Маклаудов, а не на Маклейнов из Дуарта. Изящный овал лица, большие синие глаза, крошечный, чуть вздернутый дерзкий носик, полные алые губы и длинные шелковистые золотистые волосы. А тело…

Черт возьми, такое тело просто создано для наслаждения мужчины!

Пытаясь выяснить, не скрывается ли еще одного кинжала в складках ее одежды, Лахлан не понимал, что пугает ее, до тех пор, пока Флора не запустила ногти ему в щеку. А ведь у него и мыслей не было о насилии!

Не было, пока он внезапно не ощутил в полной мере всех изгибов ее тела. Лишь когда сладостный алый рот и сладострастная грудь оказались в нескольких дюймах от него, в душе Лахлана возникло искушение поддаться чарам. Проклятие! Для того чтобы не испытать этого искушения, следовало бы стать чертовым евнухом!

Воспоминание об этом обольстительном теле, извивавшемся под ним, просыпалось с полной силой всякий раз, когда ее нежные ягодицы касались его паха при любом непредвиденном движении лошади: неудивительно, что эта ночь оказалась самой длинной в его жизни.

Бок нестерпимо болел, но Лахлан был возбужден до крайности, и плоть его отвердела как скала, словно он не видел женщины много недель.

То, что он так сильно желал Флору, не слишком его волновало: ни хорошенькое личико, ни даже красивое, роскошное тело не могли отвлечь его от цели, хотя и придавали всей задаче дополнительную пикантность.

В целом же Лахлан был готов на все, лишь бы защитить свой клан и семью.

Бок обжигала отчаянная, все усиливающаяся боль, и он скрежетал зубами, надеясь на то, что боль скоро пройдет. Хотя он наилучшим образом перевязал рану льняным лоскутом, сильная тряска на лошади усугубляла кровотечение. Слишком много крови он потерял, и ему еще очень повезет, если по прибытии в Дримнин он сможет держаться на ногах.

От Фолкерка они направились на запад, пересекли Ломондские холмы, огибая самые высокие вершины, и вскоре оказались в Шотландском нагорье.

Близился рассвет; роса сверкала на зелени долин и на поросших вереском пустошах. Земля полого и мягко поднималась к холмам с округлыми вершинами, открытыми взору.

Сколько бы раз горец ни возвращался домой, это зрелище не переставало волновать и трогать его.

Лахлан мало что знал о Флоре Маклауд. Она еще в детстве потеряла отца и жила с матерью в равнинной части страны, переезжая из Эдинбурга в замок Кемпбелл. Только иногда наездами она появлялась в горах, в замке Инверери. Ее сводный брат Рори несколько раз упоминал о ней, но обычно не в хвалебных тонах, с горечью признавая ее способность на каверзы. По-видимому, о чем бы он ни просил ее, Флора всегда отвечала отказом. Ее визиты в Данвеган были нечастыми, а все, что Лахлан о ней слышал, подтверждало ее репутацию при дворе. Похоже, все слухи оказались чистой правдой, так что называть ее чертенком или постреленком было бы преуменьшением.

Несмотря на усилия сидеть спокойно и неподвижно впереди похитителя, долгая ночь в седле в конце концов утомила Флору. По тому, как она осела и привалилась к нему, и по ее ровному дыханию, овевавшему его грудь, Лахлан понял, что девушка спит.

Хотя поверх платья на ней был плащ, он воспользовался сном красавицы, чтобы завернуть ее в плед и преградить доступ холодного ночного воздуха, окутав ее неким подобием кокона.

Внезапно Лахлан ощутил непривычное стеснение в груди: такого с ним не случалось с самой юности. Он попытался отринуть этот приступ чувствительности, но в состоянии покоя этот чертенок казался таким… уязвимым. К счастью, боль в боку вовремя напомнила ему о том, что она сделала, однако даже при этом взгляд горца задержался на ее лице. Лишь когда Лахлану стало казаться, что он запомнил каждую его черточку и больше ему не требуется смотреть на нее, чтобы видеть эти длинные ресницы, покоящиеся на безупречной коже щеки цвета слоновой кости, нежные алые губы и длинные пряди вьющихся волос цвета бледного золота, в беспорядке падавшие на плечи, он опустил глаза и задумался.

Несколько раз, пока Флора спала, Лахлан склонялся к ее волосам, вдыхая их нежный аромат, похожий на запах свежих цветов, согретых солнцем. Все в ней было нежным и сладостно-женственным. Зачарованный совершенным изгибом бровей и изящной формой чуть вздернутого носика, он с трудом подавил желание провести пальцем по изгибу ее щеки и убедиться, что кожа все еще младенчески нежна…

Когда первые лучи солнца упали на бледные щеки Флоры, она приподняла голову. Лахлан гадал, сколько времени ей потребуется, чтобы осознать случившееся…

Прошло несколько томительных секунд, прежде чем Флора выпрямилась, стараясь восстановить дистанцию между ними, что было затруднительно, так как они сидели в седле.

Они проехали чуть дальше, и у северного края озера Лох-Нелл Маклейн приказал своим людям остановиться на отдых. Им предстояло еще много часов езды до того, как они достигнут Обана, где смогут сменить лошадей на бирлинн[2] и дальше плыть по коварным и предательским водам пролива Малл к замку Дримнин. Пока же им следовало поесть, напоить лошадей, а ему подлечить рану.

Сжимая зубы, Лахлан соскользнул с седла и помог спешиться своей спутнице, стараясь не двигаться слишком быстро. Он вцепился в седло, притворяясь, что занимается лошадью, а на самом деле пытался подавить приступ тошноты. Все обстояло хуже, чем он опасался, – кинжал Флоры нанес ему серьезный ущерб.

– Иди позаботься о себе, – бросил он, – но не отходи далеко.

Флора не двинулась с места.

– Кто вы и чего хотите от меня? Выкупа?

Острая боль в боку заставила Лахлана согнуться пополам.

– Не сейчас, Флора, – процедил он.

– Так вы знаете мое имя!

Горец пожал плечами и хотел отойти, но выражение лица красавицы остановило его. Ошибки не было: он не увидел в ней ни малейших признаков страха, скорее она казалась озадаченной.

– А что в этом такого?

– Что? Скажите, неужели человек может быть настолько глупым, чтобы похитить сестру Рори Мор Маклауда и Гектора Маклейна? – Флора окинула Лахлана долгим взглядом. – Мои братья убьют вас.

Губы горца искривились в язвительной улыбке.

– Я не собирался похищать тебя, моя красавица. Гектор не раз пытался меня убить, но не преуспел в этом, а Рори я считаю другом. Все же отчасти ты права: Рори придет в бешенство, когда узнает правду. Впрочем, у него есть основание поблагодарить меня…

Флора презрительно фыркнула:

– За что? За похищение сестры? Вы, должно быть, рехнулись!

Лахлан сжал зубы. Будь Флора его сестрой, он перебросил бы ее через колено и выпорол за то, что она попыталась с ним сделать.

– Ничуть. Я спас тебя от глупейшей ошибки, разве нет?

– Лорд Мюррей не… – начала Флора, но не закончила фразы. – Не знаю, о чем вы тут толкуете.

Лахлан взял ее за подбородок и заглянул в огромные, полные вызова глаза. Эти удивительные глаза в утреннем свете казались синими, как штормовое море.

– Ты отлично понимаешь, что я хочу сказать. Бежать, чтобы выйти замуж за ничтожного жителя равнин, – разве это не глупость?

– Откуда вам известно? – Она вскинула подбородок. – Впрочем, это не ваше дело.

Лахлан рассмеялся, но тут же замолчал, почувствовав отчаянную боль в боку. Эта девчонка обладала немалой силой духа, и теперь ее следовало как можно скорее научить покорности. Ни один горец не потерпит неуважения, особенно от женщины.

– Такое упрямство недостойно придворной дамы.

Судя по ее виду, Флора была готова разразиться гневной тирадой, и, похоже, у нее в запасе имелось немало бранных слов, однако она принялась пристально его рассматривать.

– Откуда вы узнали, где я буду?

Лахлан пожал плечами.

– Вы меня выслеживали.

– Не стану этого отрицать.

– Но даже если вы следили за мной, откуда вам было знать, что это именно я вышла из дворца? Даже Лорд Мюррей не узнал меня, пока я не села в карету.

Лахлан усмехнулся. Не зря же он три ночи провел, карауля ее у ворот. Увидев женщину, проскользнувшую в карету лорда Мюррея, он сначала принял ее за служанку, однако что-то заставило его присмотреться внимательнее. Случайно он бросил взгляд вниз: из-под подола выглядывали изящные вышитые шелковые туфельки…

– Туфли. – Он наклонился ближе и понизил голос: – Когда станешь переодеваться в следующий раз, не поддавайся тщеславию.

Щеки Флоры вспыхнули, взгляд ее метнул в него сотни кинжалов. Ах, если бы она могла…

Круто повернувшись, Флора двинулась прочь, оставив горца заниматься раной.

– Не задерживайся надолго, – крикнул он ей вслед, – иначе я сам приду за тобой!

Флора притворилась, что не слышит.

Все пошло прахом из-за пары туфель, мрачно размышляла она, поддавая комки грязи кончиком растерзанной туфли. Горец прав, будь проклята его низкая душонка. Это нелепо, но у нее была слабость к обуви, и она просто не могла вынести мысли о том, что будет присутствовать на свадьбе в простых кожаных башмаках с деревянными подошвами.

Конечно, Лахлан это заметил: этот человек все замечал своими пронзительными глазами, будь он неладен!

В данный момент Флора была готова давиться овсяными лепешками, а кусок сушеной говядины, который Лахлан, предложил ей, оказался и вовсе неплох, но она слишком быстро его прикончила.

Флора присела на ствол поваленного бурей дерева, благодаря Бога за то, что получила небольшую передышку.

Опустив подбородок на руки, она уставилась на большой камень у края поросшего травой луга. Восходящее солнце чертило на земле причудливые тени, многочисленные камни, разбросанные здесь, как и повсюду в Шотландии, зачаровывали взор. Кое-кто говорил, что это наследие друидов, но большинство верило в то, что камни рассеяны феями.

Хотя обычно Флора не особенно: верила в суеверия, однако в этих камнях действительно угадывалось нечто волшебное, она даже не очень удивилась, когда на нее упала тень от живой скалы. Флора подняла глаза, чтобы увидеть, кто остановился возле нее. С устрашающим мечом за спиной подошедший походил на скандинавского бога войны, сошедшего на землю, чтобы сеять панику и разрушения.

– Съешь это. – Он протянул ей кусок говядины. – Больше до прибытия в Дримнин поесть не удастся.

Принимая еду, Флора благодарно кивнула.

– Ты нашла круг фей?

– Это вертикально стоящий камень?

– Нет. – Лахлан указал на окружавшие их скалы: – Ты сидишь как раз на границе этого круга.

Быстро вскочив, Флора убедилась, что камень, рядом с которым она только что сидела, один из тридцати низких валунов, образующих круг.

Лахлан усмехнулся:

– Да ты оказывается, суеверна!

Флора покачала головой:

– Не совсем так. Просто испытываю почтение к приметам, а в этом месте действительно есть нечто магическое.

– Это ведь горы – тут везде магия, куда ни глянь.

Маклейн прав, подумала Флора. Невозможно не поддаться красоте окружающей природы: холмы, озера и ослепительная зелень виднелись всюду, насколько мог видеть глаз.

Но все это обманчиво, как и люди, населяющие эти места. Все может измениться в несколько минут, и тогда это место станет холодным, жестоким и отчужденным.

Место древних распрей и бесконечных убийств неизбежно хранит память о них. Здесь люди, возмужавшие в войнах, берут все, что хотят и когда хотят, не задумываясь о загубленных жизнях.

Такое случилось с ее матерью, а теперь и с ней. Ее похитили, как Персефону во время сошествия в Аид.

Разумеется, все обстояло иначе, когда Флора была ребенком. В тех немногих случаях, когда она виделась с братьями и сестрами, они рассказывали ей истории о том, как она убегала в холмы Данвегана. Ее отец умер, когда ей было пять лет; тогда она покинула Данвеган и больше туда не вернулась. Рори многократно пытался заставить ее возвратиться, но мать всегда находила предлог отказать ему, а вскоре у Флоры пропало желание возвращаться.

– Я предпочитаю города диким местам. – Флора выпрямилась и отвернулась от Лахлана.

Этот горский воин похитил ее ради собственных целей, ему не было дела до планов, которые он нарушил.

– Также я предпочитаю общество джентльменов компании варваров.

Лицо Маклейна обрело жесткое выражение.

– «Джентльмен» только что бросил тебя и позорно убежал, даже не оглянулся.

Флора вздрогнула: на самом деле предательство лорда Мюррея задело ее больше, чем она хотела показать.

– Уверена, что мой спутник торопился за помощью.

– А я думаю, он торопился спасти свою шкуру.

– Нет, вы не правы.

Флора и сама не понимала, почему пытается защитить лорда Мюррея, ведь ее гордость была задета: какой женщине хотелось бы, чтобы человек, только что собиравшийся стать ее мужем, оставил ее на милость банды головорезов…

Впрочем, они вовсе не головорезы: они Маклейны, и Флора надеялась, что это весьма существенная разница.

Лахлан взял ее за подбородок.

– Не рассчитывай на спасение, моя прелесть, от него оно точно не придет. Едва ли твой друг побежит в Эдинбург и будет вопить о неудачном побеге или о том, что он повел себя столь бесчестно. А теперь нам пора отправляться. Будь готова, когда я позову. – Он повернулся и отошел, оставив Флору в состоянии странного беспокойства. Вернувшись к своим людям, Лахлан подошел к краю берега, быстро сбросил плед, куртку и сапоги и стремительно вошел в воду.

Флора не могла отвести от него глаз, и дело было не в красоте, а в очевидной мужественности. Черты горца казались жесткими и резкими, словно были выкованы из железа. Правда, в одной рубашке и в узких кожаных штанах он показался ей не таким мощным, как прежде, но все равно оставался прямым и гибким, как лук, отчего выглядел еще более опасным.

Огромное ярко-алое пятно на рубашке Маклейна занимало место от подмышки до талии, и Флора без труда поняла его намерения: таким образом он пытался очистить рану, нанесенную ею.

Она прикусила губу. Должно быть, этот человек испытывает ужасную боль! Не желая поддаться чувству вины, Флора нашла камень, не входивший в магический круг, и, устроившись на нем, стала ждать.

Между тем воины, закончив ухаживать за лошадьми, стали разводить костер, и Флора нахмурилась, озадаченная их странным поведением.

Когда ее похититель вышел из воды, сел на берегу и начал натягивать сапоги, один из его людей по имени Аллан, передал ему бутыль. Горец принял ее и отпил большой глоток, после чего поднял рубаху и отвернулся, тогда как воин стал поливать жидкостью из бутыли его рану.

Грудь Флоры сжала судорога. Должно быть, боль была отчаянной, но она не заметила в лице горца никаких изменений.

Поняв причину, по которой развели костер, Флора поспешно вскочила. Еще ребенком она видела нечто подобное. Она неосознанно сжала руки, вспоминая то время, когда пыталась помогать на кухне и случайно опрокинула огромный железный котел с рагу, томившийся на огне. Не задумываясь, Флора схватила его и сильно обожгла руку. У нее на всю жизнь остался на ладони шрам от этого ожога. Она не могла себе представить, какую боль вызовет прикосновение раскаленного железа к открытой ране.

Один из воинов вынул кинжал и держал его над огнем, пока лезвие не раскалилось докрасна.

Другой попытался дать Лахлану палку, чтобы он сжал ее зубами, но тот отказался.

При виде обнаженного тела Флору затошнило: даже с этого расстояния она могла видеть зияющую рану. Их с Лахланом глаза встретились, когда лезвие кинжала коснулось раны.

Шипение вызвало в груди Флоры судорогу, но, несмотря на отчаянную боль, Маклейн даже не вздрогнул: все это время он бесстрастно выдерживал ее взгляд.

А затем до Флоры донесся запах горелого мяса… Это было ужасно. Она отвернулась не в силах и дальше выдерживать вид этой пытки.

Ей надо как можно скорее выбраться отсюда, и это главное. Ее увезли в горы и теперь понуждали выйти замуж за неотесанного дикаря, но сейчас он был ослаблен раной, и для нее настало время бежать.

Флора начала медленно отступать, но тут Маклейн повернул голову, и она застыла на месте. Его голос прозвучал резко и уверенно:

– Сделай еще шаг – и пожалеешь об этом.

Нет, Маклейн вовсе не ослабел, и это только подтверждало, что в нем не осталось ничего человеческого.

К тому времени, когда путники достигли спускающихся к морю ступеней замка Дримнин, прошла еще одна ночь. Бок Лахлана болел, а в голове было такое ощущение, будто ее разрубили пополам боевым топором Аллана. Кровотечение остановилось, но, если сейчас не отдохнуть, лихорадка возобновится, и он знал об этом.

Пройдя вместе с Флорой через двор и поднявшись взерх по деревянной лестнице ко входу в главную башню замка, Лахлан испытал большое облегчение, поскольку в тепле башни почувствовал себя гораздо лучше.

Оказавшись в башне, Флора нетерпеливо огляделась, глаза ее засверкали.

– Где он? Я требую, чтобы вы отвели меня к своему лэрду.

– Требуешь? Берегись, малышка, и помни о своем положении здесь.

– Как я, пленница, могу об этом забыть? Меня похитила банда горских варваров.

Рука Маклейна взметнулась для удара, однако он заставил себя сдержаться.

– Мне не по нраву такие слова. Впредь воздержись от них.

Однако Флора и не думала сдаваться.

– Что, больно слушать правду?

Взгляд Лахлана выразительно скользнул по ее телу.

– Ты бы хотела, чтобы я поступил как варвар?

– Да как вы смеете…

– Не много есть вещей, которые я не посмел бы сделать, и тебе лучше помнить об этом.

Маклейн кивком отпустил своих людей, и они остались вдвоем.

– Кем вы себя возомнили? – продолжала хорохориться Флора.

Маклейн улыбнулся, но в улыбке его не было веселья.

– А кем ты меня считаешь? Теперь я твой хозяин.

Глаза Флоры широко раскрылись.

– Вы? Не может быть!

На этот раз Лахлану не составило особого труда догадаться по выражению лица девушки, о чем она думает. Он недостаточно отесан и не обладает любезностью придворного, чтобы быть лэрдом, и это чертовски верно: ему пришлось потратить слишком много времени, сражаясь с ее братцем, а также защищая свой клан от наводнений и голода в течение многих лет. Вот почему все знания, полученные им, были обретены на поле боя.

– Зачем вы привезли меня сюда? – не унималась Флора.

– Скоро узнаешь.

– Я никогда не стану вашей женой.

Уверенность, прозвучавшая в ее голосе, вызвала в нем ярость.

– Не припоминаю, чтобы спросил об этом, – возразил Лахлан холодно.

– Такой человек, как вы, берет не спрашивая.

– И какой же я человек? – спросил он с угрозой. Флора вскинула подбородок и встретила его взгляд, решительно отказываясь проявить страх и покорность.

– Вы похищаете леди, силой привозите в свой замок и…

– Ты была бы с ним несчастна.

– Не ваше дело – это мой выбор.

Лахлан пожал плечами. Она не стала отрицать, что ее брак стал бы ошибкой, и все же сердилась на то, что он не дал ему осуществиться.

Флора бросила на него недоверчивый взгляд из-под длинных ресниц.

– Значит, вы не собираетесь принуждать меня к браку с вами?

– Нет.

Она сморщила носик, будто не знала, верить ли ему.

– Выходит, дело в моем брате Гекторе? Вы собираетесь меня использовать, чтобы добраться до него!

Ну вот и все. Ей понадобилось не много времени, чтобы сообразить это и понять часть его плана. У этой строптивицы есть не только красота и острый язычок, но и мозги.

Лахлан внимательно посмотрел на пленницу. Пожалуй, с ней следует проявлять осторожность. Если она узнает о его намерениях, это осложнит его задачу.

– Вас ждет разочарование, если вы думаете использовать меня в сделке с Гектором: я едва знакома с ним.

– Зато я знаю его достаточно хорошо.

Даже слишком хорошо. Много лет Лахлан и Гектор были готовы перегрызть друг другу глотки. Лахлану не было и десяти лет, когда Гектор использовал удобный случай и попытался захватить Колл. Дядя Лахлаиа, Нейл Мор, сумел отбить эту дерзкую атаку и отрубил головы Дуарту Маклейну и его приспешникам, а затем бросил их в реку.

Гектор этого не забыл и не простил, как не простил и своего поражения. С тех самых пор Лахлан постоянно сражался за то, что считал исконно своим.

В течение многих лет между двумя ветвями клана нарастало напряжение, но по-настоящему вражда возобновилась только несколько лет назад, когда Лахлан отказался пойти на поклон к Гектору и признать его главой более влиятельной ветви клана.

Разумеется, для Гектора стало делом чести ответить вторжением на земли Лахлана в Морверне.

– У Гектора есть кое-что мое. Теперь у меня есть кое что его, – холодно констатировал Лахлан.

– И что же у него? Ваша любимая собака?

– Нет, мой любимый замок.

Глаза Флоры широко раскрылись.

– Брекакадх на острове Колл?

– Именно. – Руки Лахлана непроизвольно сжались в кулаки.

– Но как это случилось, и почему вы не обратились к королю?

Лахлан стиснул зубы.

– Я так и поступил.

– И что же?

– Как видишь, ничего.

Флора пожала плечами:

– Все равно вы зря меня похитили. Мой брат давно зарился на Колл и не обменяет его на сестру, которую едва знает.

– Полагаю, ты недооцениваешь себя…

Лахлан слишком поздно понял свою ошибку: лицо Флоры словно застыло, а голос зазвучал приглушенно:

– Я знаю себе цену!

В ее словах крылось нечто значительное, но у Маклейна сейчас не было желания разгадывать эту загадку. Он добыл средство для достижения цели, и весь разговор.

Прежде чем Флора догадалась о его намерениях, горец поднял ее на руки и понес вверх по лестнице.

– Что вы делаете?

– Несу тебя в твою комнату.

– Зачем? Вы не должны этого делать, иначе ваша рана откроется.

– Да? А разве не ты мне ее нанесла? Меня удивляет твое беспокойство обо мне.

– Я… Я не хочу, чтобы вы истекли кровью.

– Я тоже. – Лахлан ногой распахнул дверь.

Замок Дримнин отчаянно нуждался в ремонте, и вид его комнаты сильно отличался от того, к которому привыкла Флора, но до тех пор, пока ему не удастся получить назад свое имущество, ей придется с этим смириться.

Маклейн осторожно опустил свою ношу на постель.

– Вы же не думаете, что я буду спать здесь? – Ужас, прозвучавший в голосе Флоры, только разжег его гнев.

– А где ты предпочла бы спать? – Лахлан придвинулся ближе, почти нависая над ней. – Может быть, в моей постели?

– Никогда!

Между ними повисло напряжение, чреватое взрывом, и, казалось, сгустившийся воздух уже начал потрескивать. Лахлан почти ощутил на вкус тепло ее губ, будто они раскрылись ему навстречу, нежные и сладостные. Его тело испытало томление, боль нараставшего желания… Он мог бы овладеть ею и прямо сейчас сделать ее своей, так сильно он ее желал.

Лахлан резко отстранился; его тело пульсировало от гнева и страсти. Он никогда не пользовался силой, чтобы получить желаемое, и не стал бы делать этого теперь вне зависимости оттого, насколько сильно искушение.

Все равно она будет ему принадлежать, и очень скоро, хотя еще не подозревает об этом.

Требование выкупа, направленное Гектору, даст ему время убедить Флору Маклауд выйти за него.

А если кто-нибудь попытается встать на его пути, пусть не рассчитывает на милосердие.