Влечение

Глава 6

Благословенная темнота. Джесс пробиралась ощупью, вытянув перед собой руку. Роб откинул одеяло, чтобы дать ей лечь рядом. Она завозилась с поясом; наконец халат упал на пол. Плечам стало холодно.

Чужие — и все же такие родные объятия!..

— Я сам чуть не вошел в вашу спальню. Но побоялся: вдруг вы рассердитесь?

— Я проснулась. И поняла, что больше не усну.

Он поцеловал ее.

— Можно потрогать вот здесь?

— Да.

— А здесь?

— О да.

От него исходил аромат молодости, чистоты и непосредственности. Хорошо, что темно и он не видит ее морщин и припухлостей. Роб гладил немного рыхлое, но гладкое тело с нежной кожей, на которой, чуть только тронь, выступали синяки. Тонкий и необычайно сложный запах женщины кружил голову, вызывал желание зарыться в нее лицом, искать утешения, как у матери.

— Что тебе нравится?

— О, ничего сверхъестественного.

— Так?

— Да.

Она и сама дотронулась. Он стал жадно целовать ее лицо — от глаз до горла.

— А тебе что нравится? — прошептала она.

— Не убирай руку. Так, еще… Повернись на бок.

Некоторое время они обходились без слов. Запутавшись в одеяле, сбросили его вместе с простыней на пол. Чтобы не мешали.

— У тебя есть… где-нибудь в тумбочке… чем я мог бы воспользоваться?

Джесс засмеялась.

— Нет. В этом нет необходимости.

После развода она пару раз ответила на приглашение поужинать, но дальше легкого флирта дело не шло. Не возникало такого, как сейчас, неудержимого влечения.

— Не бойся, ничего не будет. У меня перевязаны трубы.

После рождения Дэнни она больше не захотела иметь детей. А теперь уже поздно. Да и глупо.

— Я имею в виду — от СПИДа. Как же быть?

— Никак. Продолжай в том же духе.

— Собственно, я знаю, что здоров… Хорошо… Вот так… И так!..

Джесс обвила его ногами. Господи, она уж и забыла, как это бывает! Сколько в этом силы… и нежности. И теперь заново училась любви, как выброшенная на песок амфибия вновь учится плавать, очутившись в родной стихии.

— Джесс! Ох, Джесс! Подожди… Нет… Да! А-ах!..

Она прижала к себе его голову. Волосы лезли в глаза и рот.

— Прости. Эй, ты улыбаешься? Не волнуйся. Минута — и я снова в форме.

— Вот что значит двадцать два года.

— Мне нравится, когда ты смеешься, — сказал Роб. — А теперь я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне и так чудесно.

— Нет, это нужно. Как лучше — руками или губами? Или давай вместе. Положи сюда руку. А я — сюда. Хорошо?

— Просто замечательно.

Однажды начав, они не могли остановиться. И так, и этак, то он сверху, то она. Ночь стала вечностью, спрессованной в часы и минуты.

— Еще!

— Как, прямо сейчас?

— Немедленно. Как можно скорее.

— Вот тебе! И вот! Подложи подушку. Что ты чувствуешь?

— Я чувствую себя, — ответила Джесс, — абсолютно голой. Телом и душой.

— Я тоже. А теперь помолчи.

Кровать оказалась тесной. Они перешли на пол, потом опробовали кресло у окна. Когда забрезжил рассвет, они увидели свое отражение в зеркальной дверце платяного шкафа. Их кожа блестела в полумраке; лица с одинаково распухшими губами и изумленно открытыми глазами стали, как две капли воды, похожими друг на друга.

— Уже день.

— Не хочу, чтобы наступал день. Может, на свету этого не случилось бы.

Он закрыл ей ладонью рот.

— Тс-с-с. Иди в постель.

— На мне живого места не осталось.

— Да уж. Кажется, мы переусердствовали.

— Просто обними меня.

— С удовольствием. Ты очень устала?

— Да. Но все равно я никогда не чувствовала себя такой живой.

— Я тоже. У меня как будто появилось шестое чувство. Нет, еще шесть чувств.

— Мне хочется спать, но я боюсь.

— Не бойся. Закрой глаза.

Она легла на бок, а он уютно пристроился сзади, повторяя изгибы ее спины и колен. Джесс почувствовала, как теплое дыхание Роба у нее на затылке становится все тише, глубже и равномернее. И они оба уснули.

Когда Джесс проснулась, на нее накатила знакомая волна отчаяния. Но ее тотчас смыла другая. Рядом дышало другое человеческое существо. Тоска и одиночество отступили, и она почувствовала себя почти счастливой.

Но это немыслимо! Мгновенное отрезвление заставило Джесс резко сесть на кровати. Как? Быть счастливой в постели с этим мальчиком?!

Роб открыл глаза. Она натянула на себя одеяло.

— Ты от меня прячешься? После всего, что было ночью? Жалеешь, что это произошло? Ведь произошло, правда? Или для тебя это ничего не значит?

— Значит.

Джесс оголила плечи. Приподнявшись на локте, Роб не отрываясь смотрел на нее.

Что-то в их позах, выражении лиц или, может быть, освещении пробудило в ней давнее воспоминание, такое яркое и живое, что на каких-то несколько секунд оно затмило действительность. Она была молода — двадцать с хвостиком; эластичная, как сейчас у Роба, кожа стала шоколадной от загара. Было время после полудня — самое жаркое на Средиземном море; клин из солнечных лучей, пробившись сквозь полуоткрытые жалюзи, делил комнату пополам, как рухнувшая колонна. Человек, лежавший рядом с ней в постели, приподнялся на локте. Его лицо предстало перед ней так ясно, словно они вчера расстались. Она погладила его черные волосы и сказала, что ей пора: ребенок вот-вот проснется.

И точно так же, как сейчас, она разрывалась между чувством вины и ощущением, что поступает правильно.

У Роба были длинные, до плеч, волосы. Джесс подавила в себе желание их погладить.

— Я собираюсь встать.

Она облачилась в халат. Ей хотелось кофе, тишины и времени, чтобы все обдумать.

У двери она обернулась.

— Я ни о чем не жалею.

Тогда, двадцать лет назад, она тоже ни о чем не жалела.

— Просто не знаю, что теперь делать. Я только что потеряла Дэнни и думала: все, что мне остается, это влачить унылое, размеренное существование, в котором не будет места ярким событиям или впечатлениям. Собиралась замкнуться в своей раковине и ждать, пока боль утраты не станет менее острой. Покой — вот все, на что я надеялась. И вдруг, — немного помолчав, продолжила она, — мне открывается правда о том, что тогда случилось. Это в корне изменило мое восприятие Дэнни… и многое другое.

Бетт! Нужно будет поговорить с ней. Но как начать?

— А теперь еще это. Не слишком ли стремительно после столь кратковременного знакомства?

— И ты решила дать задний ход? Неужели было бы легче, если бы ты прошла мимо двери? Или я притворился спящим.

— Не знаю. Нет. Это было бы нечестно. — Она тут же одернула себя: при чем тут честность? — Пойду вниз.

Мысленно она добавила: «И не ходи за мной. Дай прийти в себя».

Роб снова лег, закинув руки за голову. Резко обозначились трицепсы. Кожа на локте правой руки и на предплечье все еще шелушилась после гипса. Джесс отвернулась.

Она не могла отделаться от ощущения, что они уже ступили вдвоем на неведомую территорию. Даже захоти она, поздно отступать. Невозможно забыть то, что знаешь.

В ванной Джесс сняла халат и посмотрелась в зеркало. Она похудела; заметно выпирали ребра. Однако на животе и бедрах нарос лишний жирок. И тем не менее, решила она, зрелище отнюдь не отталкивающее.

У нее блестели глаза; выражение лица смягчилось.

«Эх, старушка!»— упрекнула она себя. Дать вскружить себе голову мальчишке двадцати двух лет, выделывать с ним то, что ты выделывала этой ночью!..

И не какому-нибудь мальчишке, а этому!..

Она прислонилась лбом к зеркалу и включила душ. Дыхание и пар, соединившись, замутили стекло, затуманили ее отражение.

В ней боролись шок, отвращение и необузданная, вызывающая, горьковато-сладкая радость.

Спустившись потом — в джинсах и рубашке — в кухню, она приготовила кофе и убрала тарелки, оставшиеся после вчерашнего ужина. Господи, как давно это было! Воспоминание о том, что произошло потом, вызвало прилив крови к щекам и шее.

Джесс села пить кофе. Она уже вызубрила все, что ему скажет. Они расстанутся, пообещав друг другу больше не видеться.

Сверху не доносилось ни звука. Может, он так же, как Дэнни, умеет засыпать по желанию — где угодно? На кровати Бетт…

Прошло немало времени, прежде чем она услышала шум воды в ванной. «А он не теряется, — подумала Джесс. — Чувствует себя как дома». Поджав губы, она встала из-за стола и принялась за посуду.

Прошло еще немало времени, прежде чем Роб спустился вниз. Джесс нервно стиснула кулаки; ногти больно впились в ладони.

Влажные волосы Роба выглядели темнее обычного. Он гладко зачесал их назад и стянул резинкой, открыв лицо. На выступающих скулах натянулась кожа. Он принужденно улыбнулся.

— Сейчас ты скажешь, чтобы я уходил.

— Да, что-то в этом роде.

Все-таки ледяного высокомерия он не заслужил. Если уж нужно указать ему на дверь, лучше сделать это повежливее.

— Слушай, Роб. Я не могу позволить тебе остаться не из-за Дэнни… Нет, что я говорю… конечно, из-за Дэнни… но еще и потому, что я гораздо старше тебя, и хочу только одного — чтобы меня оставили в покое. Я не могу дать тебе того, что тебе нужно, и…

— Джесс.

Он положил руки ей на плечи и, как бы она ни отворачивалась, заставил взглянуть ему в глаза.

— Не нужно так.

— Нет, я должна…

— Мы поможем друг другу.

Этими словами он застиг ее врасплох. Она перестала отворачиваться и прислушалась к тишине, в которой еще долго звучало эхо этих слов. Понятие взаимопомощи было велико и прекрасно; она укуталась в него, как в кашемировое одеяло. Мальчик прав. Они чувствуют одно и то же и нуждаются друг в друге.

Джесс опустила плечи. С минуту она балансировала на грани между желанием и тоской. И вдруг уткнулась Робу лицом в плечо и заплакала.

— Тогда оставайся.

— У тебя там, наверху, дверь вентиляционного шкафа слишком тяжела для петель, того и гляди сорвется. Хочешь, укреплю?

— Ладно. А я пока приготовлю тебе завтрак.

— Заметано.

Он сам отер слезы на ее щеках.

— Тебе можно дать лет четырнадцать.

— Прибавь тридцать.

Он снова поцеловал ее, и Джесс ощутила сильнейший эротический заряд. Она с трудом заставила себя оторваться от Роба.

— Зачем это, Роб?

— Затем, что я так хочу. Это же очевидно.

Он не отстранился, и она получила возможность рассмотреть контуры его рта с напряженными мышцами и рыжеватую щетину на подбородке. Она почувствовала спазм в горле. «Бесстыдница!»— упрекнула она себя.

— Ты нужна мне, Джесс. Это тебя обижает?

Она поразмыслила. В ней нуждаются и, стало быть, ее хотят.

— Нет. Матери привыкли, что в них нуждаются.

Она осторожно вернула Робу поцелуй. И испытала огромную радость от того, как напряглись обнимающие ее руки.

В шкафу под лестницей Роб обнаружил оставленный Йеном ящик с инструментами. Он снял дверь вентиляционного шкафа и заменил петли. А чтобы не было скучно, взял транзисторный приемник Дэнни и врубил на полную мощность, так что музыка наполнила собой весь дом.

— Иди посмотри. Готово.

Джесс пришла в восторг от аккуратной работы.

— Здорово! Ого, я уж и забыла, когда эта дверь закрывалась нормально. Да ты мастер своего дела!

Роб стоял, прислонившись к шкафу спиной и засунув руки в карманы потертых джинсов. Он пожал плечами.

— В последнее время я почти ничего не делал. Дерево, скобы, изготовление и подгонка мебели — все идет со скрипом. Какой смысл?

Одна и та же трагическая случайность выбила их из колеи, отравила радость любимых занятий, жестоко нарушила привычный ход вещей. Глядя на Роба, Джесс чувствовала горькую, глубинную связь между ними.

— Мне это знакомо, — пробормотала она.

Но в миг озарения ей открылось и то, что ее жизнь утратила смысл задолго до несчастного случая, более того — она сама, руководствуясь инстинктом самосохранения, намеренно сделала ее такой. Похоже, с Робом дела обстояли так же. Каждый инстинктивно угадал в другом родственную душу. Иначе откуда такая близость? Она устремила на Роба испытующий взгляд, словно ища этому подтверждения. А потом медленно двинулась к нему, переступая через разбросанные на полу ванной стружки. Взяла в ладони его лицо и крепко поцеловала в губы.

Помимо страстного влечения существовало другое, более глубокое чувство. Джесс хотелось, чтобы между ними не было никаких преград. Секс был простейшим способом сокрушить барьеры, но ей хотелось полной близости. Она жаждала этого, как наркоман следующей дозы.

— Идем.

Шторы в спальне были еще задернуты, но Роб заправил кровать, хотя и не слишком аккуратно: кое-где образовались бугры — точь-в-точь как у Дэнни. На его лице отразилась растерянность.

— Ты меня боишься? — выдохнула Джесс.

— Нет, конечно. Просто я не всегда понимаю, чего ты хочешь.

Она расстегнула рубашку и сорвала ее с себя. Сняла джинсы и нижнее белье и встала перед Робом, опустив руки, не стесняясь недостатков своей фигуры. Ее переполняло ощущение свободы; глаза блестели; рот расплылся в улыбке.

Роб отметил складку на животе и обвислые груди с синими жилками, веером расходящимися от сосков. Эти откровенные знаки увядания тронули его больше, чем могла бы тронуть юная, бьющая в глаза красота. И еще. Джесс предлагала себя так просто, без вчерашних колебаний и сложностей, что он не мог не откликнуться.

Одежда ворохом свалилась к его ногам. Прохладная кожа Джесс в момент стала обжигающе горячей. Их захлестнули волны испепеляющей страсти.

Джесс с трудом разлепила опухшие губы.

— Оставайся на весь день. И на всю ночь.

— Ты действительно этого хочешь?

— А ты, Роб?

Кажется, она впервые выговорила его имя.

— Да, да, конечно. Я сейчас многого не понимаю, но это знаю точно.

Зазвонил телефон. Джесс протянула руку, но потом передумала и предоставила ему надрываться, сколько душе угодно. А когда он умолк, решительно выдернула вилку из розетки.

— Не хочу никого видеть. И слышать.

— А вдруг что-нибудь срочное?

Она сердито шлепнула его по губам.

— Пусть другие сами справляются со своими заботами. Сейчас на свете существуем только мы с тобой. Хорошо? Хотя бы на один-два дня. Послезавтра мне придется ехать на работу. Хотя бы до тех пор…

— Хорошо.

Итак, они установили для себя срок возвращения на землю. И это сделало сказку еще чудеснее.

Пока Джеймс разворачивал автомобиль, Лиззи вынесла на улицу сладко спящего Сока.

Потом они совместными усилиями открыли дверцу со стороны пассажира, устроили мальчика на сиденье, укрыли одеялом, положили рядом его любимого игрушечного кролика, а потом затолкали в багажник его раскладной стол-стул и сумку с одеждой.

— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил Джеймс, устраиваясь за рулем. Наступило последнее утро рождественских праздников.

Лиззи скользнула на переднее сиденье и, пристегнув ремень, строго посмотрела на мужа.

— А что остается? Она не приехала в отель, домашний телефон не отвечает. Я с ума схожу. Вдруг с ней что-нибудь случилось?

— Твоя сестра — взрослая женщина. Может, ей просто захотелось побыть одной?

— Тайно от меня? Нет, это не в духе Джесс. Я уверена: с ней что-то случилось.

— Вспомни: она звонила тебе якобы из отеля.

— Это беспокоит меня еще больше. Вдруг она совершила какую-нибудь глупость?

Джеймс внимательно смотрел на дорогу.

— Не могу себе представить Джесс-самоубийцу. Она — сильная женщина.

Лиззи всхлипнула и поднесла ко рту руку, сжатую в кулак.

— Господи, что же с ней приключилось? Куда она делась?

Джеймс со вздохом положил руку ей на колено.

— Мы все выясним. Только не жди, что она будет нам благодарна. Если ей захотелось отгородиться от всех, она не обрадуется нашему вторжению, пока не будет к этому готова.

— Понимаешь, она всегда была под рукой. Всю жизнь. Мы были неразлучны.

— Знаю.

Лиззи лихорадочно обняла мужа за плечи, так что ему пришлось резко затормозить, чтобы избежать столкновения.

— Она всегда была для меня на первом месте — пока не появились вы с Соком.

— Знаю, — мрачно повторил Джеймс.

Дом Джесс выглядел как всегда. Неподалеку стоял ее видавший виды «ситроен». Шторы в спальне были задернуты.

Джеймс выключил двигатель. Сок, который благополучно проспал всю дорогу, теперь проснулся и заскулил.

— Тише, котенок. Вот твой кролик. И твой напиток. Хочешь пить?

— Я пошел, — решительно сказал Джеймс. — А ты оставайся с ребенком.

На крыльце стояли две бутылки молока. Сквозь незанавешенные окна первого этажа можно было разглядеть более или менее аккуратно прибранную гостиную и догорающий камин. Джеймс позвонил. Не дождавшись ответа, снова нажал на кнопку звонка и долго не отпускал, в то же время присматриваясь к раме входной двери — легко ли ее высадить?

Лиззи освободила Сока от ремней и с ним на руках подбежала к Джеймсу.

Он позвонил в третий раз. Стоя бок о бок на тесном крыльце, Лиззи и ее муж изо всех сил всматривались в матовое стекло двери: не мелькнет ли тень.

— Где ты, Джесс? — в отчаянии прошептала Лиззи. — Господи, ее нет дома. Или?.. Как же проникнуть внутрь?

Джеймс предостерегающе поднял руку.

— Она дома. Я слышал какой-то звук.

Он поднял бутылки с молоком и прижал локтем. В матовом стекле мелькнула чья-то тень. Тень приблизилась к двери. Протянула руку к цепочке.

Дверь отворилась. На пороге стояла Джесс, одной рукой запахивая халат, а другой поправляя волосы. Она непонимающе уставилась на Лиззи с Джеймсом, бутылки молока и Сока с его кроликом. Лиззи ахнула.

— Джесс, дорогая, где ты была? В гостинице мне сказали, что ты там не появлялась, а телефон не отвечал. Я думала, с тобой что-нибудь случилось.

Нетерпение и тревога на лице Джесс не сразу сменились обычным выражением невозмутимой сдержанности.

— Как видишь, со мной все в порядке. Вот она я.

Они по-прежнему непрошеными гостями топтались на крыльце. Один только Сок не чувствовал всеобщей напряженности и лопотал, переделывая на свой манер имя тетки.

— Может, ты пригласишь нас войти?

— Э… Да, конечно. Входите.

Они протиснулись в тесную прихожую.

Вверху, на лестнице, появился Роб. С того места, откуда они на него смотрели, он казался особенно высоким и широкоплечим — настоящий великан. На нем ничего не было, кроме обернутого вокруг бедер полотенца.

Лиззи всплеснула руками. В наступившей тишине слышался лишь безмятежный лепет Сока.

Джесс только и осталось, что криво улыбаться. Не станешь ведь отрицать очевидное.

— Это мои сестра и зять, — сказала она, обращаясь к Робу. И повернулась к гостям: — Я приготовлю кофе.

Лиззи с открытым ртом смотрела, как Роб удаляется в спальню ее сестры. Сок сделал ручкой «пока».

Хозяйничая в кухне, Джесс старательно избегала встречаться с кем-либо из них взглядом. Казалось, она целиком ушла в свое занятие — приготовление кофе. Джеймс спустил Сока на пол, и тот потопал к ближайшему буфету. Там он распахнул дверцу и начал с победными криками выбрасывать на пол кастрюли. Никто не обращал на него внимания.

Лиззи взяла у Джесс жестянку с кофейными зернами.

— Что здесь делает этот тип? Что вообще происходит?

Джесс на секунду прекратила свое занятие и храбро повернулась к сестре.

— Разве не ясно?

В душе Лиззи боролись радость от того, что с сестрой ничего не случилось, и шок от открытия, к которому она никак не была готова.

— Как ты могла? С ним — после того, что он сделал! В твоем доме! Он тебя вынудил? Отвечай! Угрожал? Ты не могла пойти на это по доброй воле!

— Почему?

Джесс перевела взгляд на Джеймса, чье обычно добродушное лицо словно окаменело. Вздохнув, она отвернулась. Защищать себя и Роба стало жизненно важным делом.

— Почему? — повторила она. — Что, если я сама захотела? Что, если мы оба хотим друг друга — как вы с Джеймсом, как все остальные? Может, заботимся друг о друге, потому что одни в целом свете знаем, что нам нужно? Неужели ты не можешь это представить?

— Не могу. Это противоестественно, аморально. И совсем не похоже на тебя.

— Откуда ты знаешь? — ледяным тоном осведомилась Джесс.

— Лиз, — предостерегающим тоном окликнул жену Джеймс.

Тем временем Сок ухватил две крышки от кастрюль и начал барабанить. Лиззи наклонилась над ним. Момент был решающий. Между сестрами разверзлась пропасть. Каких-нибудь несколько минут и горсточка слов, да еще этот парень разделили их так, как никогда и ничто в жизни.

— А как же Бетт? — уже другим, умоляющим голосом спросила Лиззи.

— Бетт двадцать два года. Взрослая женщина. А Дэнни — пока ты сама не потревожила его память — больше нет на свете. Тебе не нужно было приезжать сюда, Лиззи. Джеймс, ты должен был удержать ее.

В дверях показался Роб — полностью одетый, даже куртка наброшена на плечи.

— Я пошел, — сказал он Джесс.

И, прежде чем она успела возразить, вышел за порог. Хлопнула входная дверь. Шум, источником которого был не он сам, испугал Сока; его мордашка угрожающе скривилась.

— Зачем ты так, Лиз? — с горечью произнесла Джесс. — Я хотела, чтобы он остался.

Лиззи разрывалась между возмущением и ревностью.

— И чтобы мы не приезжали!

Воцарилось молчание. Джесс убрала кофеварку. Она не собиралась никому и ничего доказывать. Все, чего ей хотелось, это быть собой.

— Привет, — поздоровалась Кэт.

Она все хорошо обдумала, прежде чем наводить справки, где живет Роб. К счастью, он оказался дома.

— Решила, знаешь ли, тебя навестить. Посмотреть, все ли в порядке.

— Конечно в порядке. Почему нет?

Он посторонился, пропуская ее в комнату. Она сбросила свой блестящий плащ и швырнула на кровать. На Кэт была красная мини-юбка из твида и светлая вязаная кофточка, придававшая ей сходство с озорным котенком.

— Как встретил Рождество? — инквизиторским тоном спросила она.

Роб пожал плечами.

— Дома. — И чтобы отвлечь ее: — А ты?

Девушка поморщилась.

— Ездила к предкам в Кройдон. Сестра с обоими братьями тоже явились не запылились, и мамашины предки. Если б не теснота, было бы очень даже ничего.

— Да, конечно. — Он вдруг вспомнил об акварели. — Я приготовил тебе подарок.

Ее треугольное лицо зарделось от изумления. И вообще она была в этот день очень хорошенькой. Кэт постоянно менялась — от встречи к встрече.

— Это еще зачем? Я хотела сказать — почему?

Он отдал ей деревенский зимний пейзаж в рамке собственного изготовления. И вдруг понял, почему ему приглянулась эта картина. Миниатюрностью и свежестью она напоминала саму Кэт. Девушка внимательно рассмотрела картину с обеих сторон.

— Действительно прелесть.

Она была немного сбита с толку. Картина будет не очень-то на месте среди плакатов с модными группами и красочных открыток.

— Раз уж ты пришла, может, сходим куда-нибудь, выпьем?

Она подняла на него глаза с поволокой.

— Да. Это хорошая мысль.

И затолкала картину в пластиковый пакет, который достала из дамской сумочки.

В баре, за выпивкой, Кэт призналась:

— Вообще-то я о тебе много думала. Все праздники. О том, как тебе досталось. И о Дэнни тоже. Грустная история. Мне его даже жалко — несмотря на… ну, ты понимаешь.

Ее синтетический плащ тоже поскрипывал, когда она протягивала руку за своей кружкой светлого пива. Глаза из-под ресниц так и стреляли в сторону Роба.

«Я ей нравлюсь, — подумал Роб. — То ли из жалости, то ли из любопытства, то ли ее привлекает драма, но она явно зациклилась на мне». Однако он не придал этому особого значения.

Все время, с тех пор как он ушел от Джесс, оставив ее на растерзание экспансивной сестре, Роб постоянно ощущал ее присутствие. Она завладела всем его существом. В душе что-то сдвинулось. В ушах звенело; руки беспокойно елозили по залитому пивом столу.

Позади него кто-то пробирался к автомату, торгующему сигаретами. Из динамика прямо им на головы исторгся новый бурный поток музыки. Роб пытался заново приспособиться к знакомой обстановке, но душой был далеко отсюда, в доме Джесс.

Ему хотелось без конца разговаривать с ней. Она немолода — старше его матери, если бы та была жива, но разница в возрасте совершенно не ощущалась. Что бы они ни сказали или сделали, в этом не было ни грана притворства. Их отношения были прямыми и честными, без загадок и недомолвок. Он сам не мог объяснить себе причину ее очарования, понять природу тех волн, что и будоражили, и успокаивали. Словно он заблудился и наконец-то вышел к родному дому.

А как щедра, как удивительна — он не мог подобрать точных слов — она была в постели! Абсолютная честность. Жаркие руки, горячие губы. Никакого сравнения с теми пятью-шестью девушками, которые у него были прежде. При мысли об этом его плоть отвердела.

— Ты в порядке? — заволновалась Кэт.

— Да. Извини.

Их кружки опустели.

— Нужно прихватить домой, — сказала Кэт и стала пробираться к стойке.

На нее оглядывались. Ничего удивительного — есть на что посмотреть. Дэнни всегда безошибочно выбирал самую лучшую девушку из любой компании.

А теперь он мертв. Роба охватил ставший уже привычным ужас.

Джесс сумела его понять. Дело не только в сексе. Она не скрывала и не умаляла боль утраты, но в нем зародилась надежда, что она не считает его виноватым.

Вернулась Кэт с парой бутылок светлого пива. Он проводил ее домой.

— Зайдешь?

Роб покачал головой.

— Не сегодня.

— Может, как-нибудь позвонишь?

Она записала для него телефон.

— Да. Как-нибудь на неделе.

Кэт встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Если тебе что-нибудь будет нужно…

Наверное, он мог бы убедить ее забрать из полиции заявление, но все это: и полиция, и выдвинутое против него обвинение — в последнее время отодвинулось на задний план.

— Спасибо.

И он ушел, гадая, ушла ли сладкоголосая сестра Джесс и можно ли ему вернуться.

Дом снова окутала мгла. Джесс, словно привидение, пробралась в спальню Дэнни. Включила настольную лампу. Круг зеленоватого света выхватил из темноты принадлежавшие ему предметы. Джесс почти не бывала здесь после похорон.

Она села за стол и потрогала стопку кассет, россыпь мелочи, оставленной им на столе. Потом повернулась и посмотрела на идеально заправленную кровать. На полке остались его книги, в шкафу — его одежда. Джесс втянула в себя воздух, пытаясь почувствовать его запах, но почувствовала только запах пыли и ароматических палочек, которые он жег, чтобы скрыть запах марихуаны.

Джесс откинула голову назад и глубоко вздохнула. В этой комнате от Дэнни осталось не больше, чем где-либо еще. Никакими заклинаниями не вернуть ни его самого, ни звука его голоса, но до появления Роба это удавалось. Такая перемена повергла Джесс в панику. Но все равно придется делать уборку, раньше или позже. Зачем ей гробница, в которой от дорогого существа ничего не осталось?

Роб ей поможет. Он знает, что делать со всеми этими вещами.

В первые дни и недели после катастрофы она чувствовала себя словно подвешенной в воздухе в ожидании чего-то такого, чего не могла даже представить. И вот кое-что случилось. Ее заставили взглянуть на Дэнни под другим углом. И в ее жизни появился Роб.

Джесс стиснула кулаки и уронила голову на грудь, вся во власти желания и тоски по Робу.