Влюбленные недруги

Глава 2

Мистер Уинтертон вернулся в свою комнату, расположенную в самом конце коридора, в которой он был заключен вместе со своими собаками последние… ну, к тому времени, когда Каприс достигла подножия внушительной дубовой лестницы, — последние четыре часа.

Девушка несколько секунд постояла, еще раз оглядев запущенный холл, и решила, что первое дело, которое она заставит сделать миссис Бил, как только сможет все уладить с Уинтертоном, так это задать помещению хорошую чистку, а потом, если мебель не слишком пострадала от недостатка внимания, выяснить экспериментальным путем, нельзя ли заставить сиять и ее.

Миссис Бил, слегка заикаясь, упавшим от отчаяния и недобрых предчувствий голосом проинструктировала свою новую хозяйку:

— Поверните налево, дойдите до конца главного коридора, а потом — первая дверь направо. Мы всегда называли это помещение библиотекой…

Брови Каприс в очередной раз нахмурились. Значит, Ричард Уинтертон сделал библиотеку своим штабом, и именно там, возможно, она найдет его «окопавшимся» и несомненно готовым оказать ей сопротивление.

Ей было слышно, как, по мере ее стремительного продвижения по коридору, нарастал хор собачьих голосов, но от этого ее шаги и не стали неуверенными. Она слишком привыкла к собакам, чтобы чувствовать какой-то особенный трепет в сердце, слыша их неистовый лай. Дойдя до библиотечной двери, она, ни секунды не колеблясь, громко постучала.

Из-за двери ей отвечал злобный несмолкаемый лай. Но дверь не открылась перед ней немедленно. Кроме громкого гвалта, устроенного собаками, она не услышала ни единого звука, который мог бы произвести человек.

Она снова резко постучала, потом еще раз. Лишь тогда на ее требование открыть дверь откликнулся ленивый голос;

— Войдите… если посмеете!

Во втором приглашении Каприс не нуждалась. Взявшись за ручку, она решительно потянула на себя дверь. Меховой клубок прыгнул на нее так внезапно и стремительно, что она вынуждена была спиной вжаться в стену коридора, чтобы не упасть. И хотя неприкрытая грубая сила прижимала ее к стене, выражение ее глаз не изменилось. Нисколько не испугавшись, она сохраняла абсолютное хладнокровие, ей было даже слегка любопытно, что будет дальше.

Собак было три: один эльзасец и два сеттера. Все трое — роскошные экземпляры, и, похоже, за ними очень хорошо ухаживали.

Все это она заметила в первые же секунды, хотя ее положение было не совсем достойно молодой леди, если не сказать больше. Она не делала опрометчивых попыток пошевелиться. Вскоре в открытой двери появился хозяин собак, и она впервые заглянула в глаза Ричарда Уинтертона.

Большинство людей согласились бы, что это были чрезвычайно неприятные глаза. Карие с небольшим зеленоватым отливом и с золотистыми искорками, они имели привычку неприятно щуриться, когда их обладатель был удивлен. И только когда он бывал удивлен приятно, они открывались полностью.

Тот факт, что девушка не звала на помощь и не выказывала никаких признаков страха, несмотря на то что была плотно прижата к стене коридора его любимыми верными и довольно свирепыми животными, заставил его раскрыть глаза так широко, как только он мог.

Молодой человек даже слегка присвистнул.

— Ну и ну! — изумленно воскликнул он, не став скрывать своих чувств. — Ну и ну! — А потом отозвал собак: — Салли, Висконт! Оставьте леди в покое! Беатриса, не надо пытаться растерзать юную леди в клочья! Во всяком случае, не сейчас!

Каприс абсолютно твердой рукой одернула полы своего пиджака, а потом автоматически разгладила и отбросила назад чуть растрепавшиеся волосы. Она уже уразумела, чем могло кончиться для ее безупречно аккуратной внешности столкновение с голодными собаками, но тем не менее осознание этого факта никак не повлияло на ее самообладание. В конце концов, если не считать пребывания в пансионе благородных девиц в Швейцарии и посещения кратких курсов языка в Париже, она выросла на уединенном австралийском ранчо, где было полным-полно крупного рогатого скота. Так что в прошлом достаточно часто случалось так, что ее внешность страдала в результате различных не слишком приятных обстоятельств общения с животными и других перипетий сельской жизни. Не каждый, кто брался за всю стряпню на большой кухне ранчо или помогал окружать огромное стадо, мог бы остаться столь же блестящим, как новая булавка.

Сейчас уже нельзя было бы сказать, что она одета с иголочки, но это ее совершенно не тревожило и уж тем более не смущало.

— Мисс Воган, я полагаю? — ворчливо осведомился Ричард Уинтертон, небрежно накуривая сигарету, но продолжая с явным интересом разглядывать пришелицу, внезапно вторгшуюся во владения, которые он считал своими.

Каприс ответила с похвальной невозмутимостью:

— Представить не могу, что вы ожидали увидеть здесь кого-нибудь еще. Или у вас в обычае оказывать вашим друзьям и приятелям такой же прием, которым вы стремились произвести впечатление на меня?

Он удивленно рассмеялся:

— Ну что ж, очень рад, что вы прониклись тем, каким образом я стремился произвести впечатление. Мне не хотелось, чтобы вы вообразили, будто я считал часы до вашего прибытия сюда. Что же касается друзей и приятелей… ну, я особенно не увлекаюсь заведениями и поддержаниями знакомств. Или, возможно, точнее было бы сказать, что они не слишком-то увлекаются мной!

— Меня это не удивляет, — заметила Каприс и сделала несколько шагов к двери библиотеки. — Можно я войду?

— Если желаете. — Он пожал плечами и встал в стороне от двери, и даже более того, он приказал собакам лечь и не мешать пройти незваной посетительнице. Животные немедленно повиновались молодому человеку и заняли весь ковер перед камином.

— Кажется, вам не непривычно повышенное внимание собак к вашей персоне.

— Мне — нет.

Девушка остановилась, оглядывая библиотеку; она была приятно удивлена, потому что, если не обращать внимания на легкий беспорядок, за библиотекой следили очень даже тщательно: массивная мебель и мягкая обивка содержались в прекрасном состоянии. Это было гораздо больше, чем она ожидала от жильца Феррингфилд-Мэнор… кроме всего прочего, еще и потому, что, несмотря на его недавние требования, — а корзина для дров была все еще почти пуста, — в камине полыхало действительно великолепное пламя. Да и вообще, все здесь производило впечатление чрезвычайного комфорта и даже роскоши.

— Я вижу, вы удивлены, — заметил молодой человек и, растолкав собак, отыскал местечко для себя на ковре перед камином. Продолжая неторопливо курить сигарету, он вальяжно оперся широким плечом на красивую ажурную решетку, очевидно приготовившись до мелочей рассмотреть свою столь нежеланную гостью. — Что вам следует понять, так это то, что дом чрезвычайно огромный, и бедный старый Тим и его жена управляются в нем, как могут, да еще еда, которую необходимо подавать вовремя, и тому подобное. Во времена Джосии у миссис Бил была помощница, но она удрала, как только услышала, что Джосия оставил ей пятьсот фунтов… и хотя она еще не подучила их, тем не менее до сих пор продолжает праздновать — так я думаю! — это знаменательное событие. Обычно люди празднуют, когда им оставлены хоть какие-нибудь деньги.

— У вас тоже был повод праздновать, мистер Уинтертон? — без обиняков поинтересовалась Каприс. Усевшись на ручку кресла, она чопорно сложила руки на коленях и взглянула прямо на него.

— Вы имеете в виду, не оставил ли мне Джосия пятьсот фунтов тоже? Нет. Он не оставил мне ни пенни.

— И я думаю, что он вряд ли упоминал о вашем праве жить здесь? Или я ошибаюсь? — с обманчивой мягкостью продолжала девушка. — Я видела копию завещания и не заметила, чтобы в нем фигурировало ваше имя. Так почему же я нахожу вас все еще здесь, и, кажется, очень комфортно устроившимся? И не только вас, но и всех этих ваших животных? — Она повела рукой в сторону собак, которые теперь спокойно посапывали, положив головы на лапы. В камине весело плясали яркие языки пламени, а за окном медленно и величаво угасал очередной погожий октябрьский день.

— Ах вот как, да? — Уинтертон вяло погрозил Каприс пальцем. — Вы приехали сюда, чтобы испортить мне жизнь? И это несмотря на то, что, готов держать пари, при жизни старого Джоша вы даже не думали о нем, да и ваш отец тоже никогда о нем не вспомнил. Кстати, ваш отец умер, — довольно резко констатировал он.

— Да. Иначе я не получила бы наследство.

— И вы не более чем дальняя кузина старого Джоша?

— Не дальняя кузина. Он был моим двоюродным дедушкой.

— Ну, двоюродный дедушка может случиться у любого из нас. Только вот мне, например, не столь повезло, чтобы я мог заявить, что Джосия Воган приходится мне двоюродным дедушкой. Он был просто моим покровителем… И кроме того, он скончался. И вот вы приехали сюда, в его имение, и с первых же шагов даете мне понять, сколь недоброжелателен ваш нрав, да еще намерены просить, нет, скорее требовать, чтобы я отсюда выехал. Н-да… Что ж, вам тоже следует знать, что у меня нет никакого намерения куда бы то ни было отсюда перемещаться. Я останусь здесь, поскольку это пока удовлетворяет меня. Вам все достаточно ясно, я надеюсь?

Большие серые глаза и жесткие, суровые, карие с золотистыми искрами встретились, и Каприс получила полное подтверждение того, что перчатка брошена, и от нее ожидают, что она ее поднимет.

Вместо этого девушка просто сидела, задумчиво глядя на Уинтертона в течение, наверное, целой минуты, и в течение этой минуты она, как смогла, разобралась во всей его сущности.

Этот мужчина со смуглым, замкнутым и достаточно отталкивающего вида и тем не менее красивым лицом был немного выше среднего роста, худощавого телосложения и обладал необычайно тонкими для мужчины и красивыми руками. Она обратила особенное внимание на его руки, потому что, пока она рассматривала его, он бросил сигарету в огонь, дотянулся до стойки для трубок на каминной полке и выбрал одну из них. Со слегка циничным выражением на красивом лице он взмахнул трубкой, словно испрашивая разрешения:

— Вы не возражаете?

— Мистер Уинтертон, — Каприс глубоко вздохнула, — мы формально не представлены друг другу, но меня зовут — Каприс Воган.

У него были прекрасные белые зубы — она увидела их на мгновение, когда он криво усмехнулся.

— Как поживаете, мисс Воган? Должен сказать, очень надеюсь, что имя Каприс[1] было подарено вам совершенно случайно.

Она воздержалась от ответной улыбки.

— Вы — Ричард Уинтертон?

— Ричард д'Арси Уинтертон.

— Итак, мистер Ричард д'Арси Уинтертон, боюсь, я должна просить вас прекратить все и всякие отношения с Феррингфилд-Мэнор. Дом и имение теперь мои, и, насколько мне известно, у вас нет ни малейшего права пребывать здесь. По сути дела, я никогда даже не слышала о вас, пока не приехала сюда десять минут назад.

— Вот это да! — ответствовал он, набивая трубку табаком и прикрикнув на одну из собак, чтобы она перестала храпеть. — Как только люди пропускают мимо себя некоторые довольно-таки важные вещи!

— Я не хочу показаться слишком требовательной, мистер Уинтертон, но согласитесь, что мы не можем оба жить в одном доме, и в силу сложившихся обстоятельств именно вы должны стать тем, кто уйдет. Вам следует упаковать свои вещи и завтра же уехать. Вам понятно?

Молодой человек задумчиво, с каким-то опасным блеском в глазах рассматривал собеседницу.

— Я-то, конечно, мог бы. Может, мне и следовало бы. Но тем не менее я не намерен, — холодно откликнулся он, поднося спичку к трубке.

Каприс почувствовала, что уже начинает раздражаться.

— Мистер Уинтертон… — начала было она выразительно.

— Можете называть меня просто Ричард, — спокойно прервал ее тот. — Людям, живущим в одном доме, трудно обращаться друг к другу, соблюдая все необходимые формальности. Я буду звать вас Каприс… хотя, как я уже говорил, надеюсь, что по натуре вы не капризны.

Сначала она задумалась о том, как ей справиться с ситуацией, с которой она столкнулась впервые в жизни; а потом прикинула, не стоит ли позвонить своему лондонскому адвокату и попросить его, чтобы он как можно скорее отправлялся сюда, на север.

Каприс встала и направилась к двери, решив дать себе время на то, чтобы обдумать создавшееся положение дел, но, как только ока поднялась, одна из собак зарычала и прыгнула, преградив ей путь.

Ричард Уинтертон немного раздраженно прикрикнул на животное:

— Беатриса, будь благоразумна! Ты не можешь ожидать, что леди, прибывшая в свой новый дом, будет лишена возможности выйти из собственной библиотеки. Просто ты должна будешь привыкнуть к присутствию новой молодой хозяйки в этой усадьбе… и уважать ее привилегии так же, как уважаешь мои. Я вполне понимаю, что поначалу это будет трудно. Но со временем мы все привыкнем к новым порядкам.

— Думаю, нет, мистер Уинтертон. — Каприс, находившаяся уже возле двери, холодно поглядела на своего новоявленного противника.

Тот пожал плечами:

— Конечно, если вы решили сделать ситуацию еще более нестерпимой, чем она есть… Однако, наверное, кто-то должен был бы подготовить вас к ней заранее. Вряд ли вы приехали сюда, не ведая, что в каждой бочке вашего дорогого меда может оказаться ложка дегтя. И хотя у меня нет никакого желания испытывать себя в роли этой самой ложки дегтя, я просто не намерен размазываться и оставлять вас с бочкой меда. А сейчас, — он взглянул на старинные часы, которые равнодушно-уютно тикали в углу комнаты, — не знаю, захотите ли вы присоединиться к моему чаю с блинами, — я всегда, знаете ли, требую блины в этот час дня, — или предпочтете пить чай в своей комнате. Но после вашего путешествия вы, наверное, все же захотите отдохнуть в своей комнате, а мне придется побеспокоить миссис Бил, которая, кажется, впервые на моей памяти столь скандально пренебрегла мной.

Кстати, она — превосходная повариха, и я надеюсь, у вас не появится искушения уволить ее за то, что она склонна оставлять пыль лежать там, где она лежит, хотя все поверхности выглядели бы вполне прилично, если бы она устроила им достойную чистку и полировку. А поскольку я знаю, что у нее на сегодняшний вечер задумана прекрасная жирная утка со всеми кулинарными изысками, то надеюсь, что вы решите не пропускать обед… который, кстати, состоится в восемь часов ровно.

И при этой тираде — никакого беспокойства по поводу собственного дерзкого тона и вида! По этой причине Каприс поспешно ретировалась, сознавая, что первый раунд боя был, скорее всего, совершенно необъяснимо как отдан врагу. Можно было только предполагать, что это произошло в силу ее неподготовленности к встрече с человеком, подобным Ричарду Уинтертону, который просто перехватил у нее инициативу.

Чуть позже, когда наверху в галерее она встретила миссис Бил, то пришла к выводу, что добрая женщина уже полностью осведомлена о сложившейся ситуации, поскольку все время, пока в библиотеке происходил «обмен любезностями», служанка откровенно подслушивала, прижавшись ухом к двери на другом конце коридора.

— Это нехорошо, мисс, — укоризненно покачала она головой, едва увидев Каприс. — Вы не избавитесь от него так легко, как, очевидно, надеялись. Сам мистер Воган так и не смог избавиться от него… но он исключил его из своего завещания. Хотя одно время я верила, что когда-нибудь мистер Уинтертон должен был бы получить весьма крупное наследство.

— Правда? — Каприс обессиленно опустилась в кресло, стоявшее тут же на галерее. — Я… я просто не понимаю, что делать, миссис Бил, — растерянно призналась она. Но тут же добавила с неожиданной решительностью: — Все равно, естественно, я не допущу, чтобы такое положение дел сохранялось. Завтра же мистер Уинтертон упакует свои вещи.

— Упакует, мисс? — Но миссис Бил так и не сумела придать своим словам и выражению усохшего морщинистого лица достаточной убежденности.

— Конечно. А если он этого не сделает, я попрошу своего поверенного приехать сюда и приказать ему убираться…

Внезапно снизу донесся голос джентльмена, которого могло ждать столь грозное распоряжение, и миссис Бил ринулась на этот голос так, будто в ее ушах прозвучал абсолютно непреодолимый призыв к действию.

— Миссис Бил! Что с моим чаем? И если вы позволите моему огню угаснуть, то знайте, что вам придется разжигать его снова!

Жена смотрителя, не сказав Каприс ни слова, устремилась вниз по лестнице.

Каприс прошла в ванную, примыкавшую к ее комнате, и механически начала мыть руки. Ей были уже приготовлены чистое полотенце и кусок лавандового мыла.

Она вдыхала аромат лаванды и ощущала, как, впервые в жизни, ее тонкие и красивые пальцы с симпатичным перламутровым лаком на превосходно обработанных ногтях дрожали от гнева. Если уж на то пошло, все ее тело дрожало от гнева… В то же время она чувствовала себя так, будто кто-то неожиданно поставил ей подножку, и она до сих пор не сумела восстановить равновесие.

Из всех невыносимых, невероятных, невоспитанных, несимпатичных людей, каких она когда-либо встречала за всю свою двадцатичетырехлетнюю жизнь, Ричард Уинтертон, с его особенно неприятным типом лица и наглым голосом, был самым невыносимым, невероятным, невоспитанным и несимпатичным. Он и впрямь оказался настолько новым и неожиданным для нее явлением, что девушка была на какое-то время совершенно сбита с толку. И теперь ей придется хорошенько обдумать проблему, которую он представлял собою, прежде чем она увидит этого наглеца снова.

Каприс твердо решила, что чай ей должны прислать в комнату, и отложила на следующий день попытки осмотреть остальную часть дома. Если говорить по правде, то ее почти страшила мысль, что она может опять столкнуться с Ричардом Уинтертоном, если рискнет еще раз спуститься по лестнице. И потом, после длительного, утомительного путешествия и неожиданной стычки она чувствовала, что едва держится на ногах и что у нее просто нет сил, чтобы встретиться с Ричардом Уинтертоном еще раз нынче же вечером.

Вот утром, когда она будет чувствовать себя и отдохнувшей, и уверенной в своих силах, она быстро с ним разберется — быстро, коротко и ясно. Каприс торжественно поклялась себе, что завтра к этому же самому часу его коробки и чемоданы будут упакованы, а собаки навсегда выдворены из библиотеки.

Ей не хотелось тревожить миссис Бил — та и так была уже встревожена больше некуда, поэтому девушка сказала, чтобы миссис Бил не беспокоилась об обеде для нее, потому что она ляжет спать рано. Судя по всему, миссис Бил испытала огромное облегчение и вернулась на кухню, чтобы приступить к приготовлению утки для мистера Уинтертона, не испытывая угрызений совести по поводу того, что действует, скорее всего, вопреки пожеланиям своей новой хозяйки, да еще и в такой ответственный для мисс Воган момент.

Когда после осмотра дальних земель поместья вернулся мистер Бил, жена доложила ему, что прибыла молодая леди и, кажется, она довольно приятная молодая женщина… но пока она так ничего и не смогла поделать с мистером Уинтертоном. Лично она вообще очень сомневается, будет ли что-нибудь когда-нибудь кем-нибудь сделано с мистером Уинтертоном… и это лишний раз доказывает, что она совсем неплохо разбирается в характерах. Конечно, хотя молодая и целеустремленная новая хозяйка, вероятно, женщина очень решительная, с мистером Уинтертоном ей точно не совладать…

Мистер Бил, больше занятый мыслями о местной команде игроков в дартс, членом которой он состоял и которая сегодня вечером должна была собраться в деревенской гостинице, к сообщению жены остался совершенно равнодушен. Пока у него есть угол в теплой кухне и никто не ссорится с ним, если дело не касается исполнения им его обязанностей в той отнюдь не неприятной, хотя и одичавшей, местности, в каковую землям Феррингфилд-Мэнор позволили превратиться, ему было все равно, кто возьмет верх в самом поместье.

Лично он предпочел бы конечно же мужчину, потому что не доверял ни одной женщине. Но и это тем не менее не жизненно важный случай. И если новая хозяйка, мисс Воган, молода и привлекательна, то, вероятно, в один прекрасный день она выйдет замуж. Так стоит ли волноваться по поводу ее нынешней позиции?

В любом случае, если бы он держал пари, то знал бы точно, на какую сторону ставить деньги… и эта сторона не была бы стороной мисс Воган.

Той ночью Каприс спала хорошо и совершенно безмятежно, что даже удивило ее, когда она проснулась утром и обнаружила, что на дворе уже стоит прекрасный сверкающий день.

Обычно в незнакомой постели она спала плохо… и, по ее глубокому убеждению, в эту ночь она должна была бы спать ужасно. Тем не менее девушка уснула, едва только ее голова коснулась подушки.

За несколько минут до того, как отправиться в свою спальню и упасть в объятия Морфея, Каприс немного побродила по коридору и по галерее, которая огибала весь холл, и ее обоняние было оскорблено ароматом довольно крепких сигар, который доплыл до нее снизу.

Она облокотилась на перила и посмотрела вниз. Ричард Уинтертон, переодевшийся к обеду, стоял в самом центре холла и задумчиво курил свою сигару. А еще она увидела, как он вынимает ее изо рта и рассматривает тлеющий кончик, как показалось девушке, с видом человека, для которого достоинства жилища являются гораздо меньшей проблемой, чем достоинства сигары.

Она услышала, как он ласково заговорил с одной из собак эльзаской Беатрисой, которая, по-видимому, была особенно привязана к хозяину, — когда та тихо подкралась к нему. Он ласково положил руку на ее прекрасную голову и тихонько похлопывал по ней.

— Ты хорошо пообедала, Беатриса? — поинтересовался он. — Должно быть, тебе достался приличный кусок утки, оставшийся после того, как я пообедал. Надеюсь, ни Тим, ни его жена тоже не остались без своего куска. Конечно, это не идеальная пища для собаки, но в твоем случае, наверное, обед был еще подкреплен каким-нибудь добрым бифштексом. Во всяком случае, я надеюсь, что так оно и было. Вот уж не хотел бы, чтобы ты потеряла в весе, моя старушка.

Каприс, стоявшая над ними на галерее, почувствовала, как в ее жилах медленно закипает кровь. Утка и бифштекс для собаки, и, скорее всего, именно ей придется платить за каждый кусок. Совершенно недопустимая расточительность!

Уинтертон продолжал ласкать собаку и разговаривать с ней:

— Жаль, что ты не можешь оценить хорошее вино, старушка. А я могу!.. М-м, рейнвейн, который сегодня вечером подала миссис Бил, был превосходным, Конечно, ей следовало бы подать кларет, но подозреваю, что большей частью хорошего кларета из погреба мы действительно уже распорядились. Остались одна или две бутылки шампанского, но их я берегу для особого случая.

Вскипев от негодования, Каприс сделала неосторожное движение. Беатриса тут же навострила уши и молниеносно прыгнула к лестнице. Но Уинтертон отозвал ее, ласково смеясь, будто вежливо, но искренне развлекаясь.

— Это всего лишь мисс Воган, старушка, ты должна будешь привыкнуть к ее присутствию. Я удивлен тем, что ты до сих пор не заметила, что она там, на галерее. Должно быть, твой нюх притупился после обеда… Я очень опасаюсь, что ты прикончишь и эту утку!

Каприс поспешно ретировалась в направлении своей комнаты. Она сильно разгневалась на себя, поскольку понимала, что, — хоть, конечно, и временно, — поставила себя в чрезвычайно невыгодное положение, и Ричард Уинтертон откровенно развлекался за ее счет.