Влюбленные недруги

Глава 5

Каприс не стала терять времени и в следующий же раз, когда увидела миссис Бил, задала ей несколько вопросов. К очень большому ее замешательству и, что существенно, к ее удивлению, миссис Бил призналась, что она совсем ничего не получает за работу по домашнему хозяйству ни из каких источников, кроме того, что лишь иногда выдает ей Ричард Уинтертон, то есть он именно тот человек, который в данное время выплачивает ей и ее мужу заработную плату.

— После смерти мистера Вогана никто, кроме мистера Уинтертона, кажется, и не задумался о нас, — печально призналась она, — и, конечно, поверенные тоже не подумали о том, чтобы ускорить выплату нам каких-нибудь денег. Мистер Воган оставил и моему мужу, и мне самой небольшое наследство, но мы его еще не получили. Конечно, я знаю, что когда-нибудь мы получим эти деньги… — Она опять принялась теребить свой передник. — Уж и не знаю, как бы мы справились, если бы не мистер Уинтертон. Полагаю, нам пришлось бы уехать и искать другую работу, но в нашем возрасте это слишком трудно.

— Пожалуй, — согласилась Каприс. Она взяла себе на заметку, что должна как можно скорее связаться по телефону с поверенными, чтобы завтра же с ними переговорить.

Не теряя ни минуты, поскольку ей уже стала доступна достаточная сумма наличных, она снабдила ими миссис Бил с излишком, который дал бы ей возможность пополнять запасы буфетов и кладовой, не завися при этом от благосклонности и актов милосердия мистера Уинтертона.

— Вы должны сообщить мне, сколько вы получили от мистера Уинтертона, — решительно проинструктировала она миссис Бил не терпящим возражения тоном, — чтобы я вернула ему эту сумму. Я не желаю, чтобы вы, — девушка подчеркнула это особо, — в будущем принимали какую бы то ни было финансовую помощь от мистера Уинтертона. Но если в то время, пока он еще живет здесь, он пожелает оказать какую-нибудь поддержку, то может это сделать. — Сказав это, Каприс спохватилась, что слова прозвучали как-то неуклюже.

Если бы отец это слышал, ему стало бы стыдно за нее… хотя, возможно, ему был бы симпатичен ее искренний порыв рассчитаться с мистером Уинтертоном и ни в коем случае не позволять ему проявления широты души за ее счет.

Уинтертон ей очень не нравился, и она чувствовала, что готова выбиться из сил, чтобы показать ему, как он ей не нравится. Но миссис Бил, которая, судя по ее смущенному виду, сначала чувствовала себя как будто неловко, после этих слов определенно оказалась в весьма затруднительном положении…

— Но, мисс Воган, — вяло запротестовала она, продолжая теребить передник, — Тим и я… мы очень многим обязаны мистеру Уинтертону. И вряд ли ему понравится, если мы… если вы дадите ему знать, что я рассказала вам, кто именно платит нам заработную плату. Он просил, чтобы этого никто не знал.

— Он сам посоветовал мне спросить вас об источнике, из которого вы получаете зарплату, — попыталась успокоить женщину Каприс. — И, — добавила она, — я так и сделала.

Миссис Бил поняла, что она действительно в трудном положении. И все же, то ли по природной доброте, то ли от испуга, она решилась настаивать на том, что, хотя Ричарда Уинтертона и очень тяжело обслуживать, он далеко не лишен великодушия. И кроме того, он был единственным, кто заступился за Тима Била и его жену, и потому они считают себя обязанными поддерживать его во всем, что он делает.

— Если он уедет… ну, это будет не то же самое, мисс, — нехотя выдавила миссис Бил, и Каприс почувствовала легкий испуг.

— Вы имеете в виду, что если уедет он, то вам тоже захочется уехать?

Жена смотрителя глядела на молодую хозяйку с покорной мольбой.

— Мы не хотим уезжать, мисс, — заверила она Каприс, — но мы не хотим, чтобы и мистер Уинтертон уезжал. Вы же настаиваете на том, чтобы он уехал… и это может создать трудности:

— Он должен уехать, бесстрастно заявила Каприс.

Миссис Бил вынула из кармана тряпку и начала протирать обеденный стол. Каприс наблюдала за ней, чувствуя раздражение и нетерпение, потому что женщина была явно не готова перенести свою преданность с одного объекта на другой. Что, конечно, доказывало верность, которую Каприс в душе одобряла. И все же она твердо распорядилась:

— На будущее — все распоряжения вы будете получать от меня, миссис Бил… и, если вы станете выполнять приказы мистера Уинтертона, я вас уволю. У него нет никаких полномочий на то, чтобы осуществлять здесь свою власть, и, когда он уедет, вами всецело буду управлять я. Он уедет, как только найдет что-нибудь подходящее для себя. А пока он остается здесь, вы будете рассматривать его как моего гостя и ни в коем случае не будете принимать от него никакой финансовой помощи, или денег на оплату продуктов, или еще чего-нибудь в том же роде. Все счета вы будете представлять мне, Вы поняли?

Миссис Бил кивнула. Но очень довольной при этом она не выглядела.

— Да, мисс, — почти прошептала удрученная женщина.

— Все ваши счета, миссис Бил. Мистеру Уинтертону не должны быть позволены никакие покупки для дома.

— Да, мисс… Я поняла, мисс.

Не отрываясь от полировки обеденного стола, миссис Бил что-то пробормотала себе под нос, а Каприс вдруг задумалась, ухудшилась ли бы ситуация, если бы чете Бил пришлось обслуживать и ее и Уинтертона. Во всяком случае, такое положение вещей создало бы для Каприс большие трудности и означало бы торжество Ричарда Уинтертона.

Каприс поднималась к себе в комнату, мучаясь вопросом, почему, наряду с домом и изрядным доходом, за которые она, безусловно, должна была быть благодарна судьбе, она унаследовала еще и Уинтертона. То есть она, конечно, испытывала большую признательность к покойному дедушке, и она вовсе не была так надменна, как в глубине души могла предполагать миссис Бил. А уж Ричард Уинтертон, конечно, был совершенно уверен в ее высокомерии и напыщенности.

Ричард Уинтертон… он умел заставить ее почувствовать себя в Феррингфилд-Мэнор посторонним человеком, несмотря на то что она унаследовала дом и поместье по праву. Это было ее имущество, потому что после смерти старого Джосии должно было бы перейти к ее отцу. И если старый мистер Воган захотел бы отдать все Ричарду д'Арси Уинтертону, он непременно оставил бы соответствующее распоряжение в завещании.

Все это казалось абсолютно логичным, и Каприс, механически отворачивая краны в своей ванной комнате, и потом, нежась в теплой воде, никак не могла понять, почему ее гложет такая тоска. Выбравшись из ванны, она энергично растерлась полотенцем, надела свежую одежду, как следует расчесала волосы и уложила их немного не так, как делала это обычно, поскольку, внимательно изучая свое отражение в зеркале, почувствовала настоятельную потребность изменить что-то в своем облике. Но, что бы она ни предпринимала, никак не могла избавиться от ощущения, что она практически упустила возможность наладить жизнь в Феррингфилд-Мэнор… И что прежде всего, она не имеет права производить те изменения, которые ей казались необходимыми и естественными, и даже играть роль хозяйки, потому что, как оказалось, в поместье живут люди, которых необходимо принимать во внимание — миссис Бил с мужем и Ричард Уинтертон.

У миссис Бил не было ни малейшего намерения совершать какую-нибудь бестактность, просто она расценивала именно Ричарда Уинтертона как человека, который должен был бы унаследовать этот дом, а Каприс — как нежелательную помеху ее образу жизни. Конечно, ее жизнь в поместье не была гладкой и легкой, но она к этому привыкла и не хотела ничего менять. И всякий раз, когда женщина говорила о Ричарде Уинтертоне, — а ведь были времена, когда она открыто критиковала его, — ей, однако, удавалось оставить у Каприс впечатление, что независимо от того, что он делает и будет делать, миссис Бил потакает и будет потакать всем его капризам и причудам, потому что, как это ни казалось странным, она привязана к нему.

Каприс, которой трудно было представить, что кто-то может чувствовать искреннюю привязанность к спесивому темноглазому Уинтертону, хотелось бы, чтобы кто-нибудь проявил по отношению к ней чувство милосердия и без всяких расспросов с ее стороны рассказал ей, как он тут жил до тех пор, пока в Феррингфилд-Мэнор не приехала она, Каприс. В этом случае она, может быть, не чувствовала бы себя такой беспомощной, как в сложившихся обстоятельствах, когда она абсолютно не понимала, как справиться с проблемой, которую он собою представлял.

Девушка никогда прежде не встречала человека, хоть сколько-нибудь похожего на Ричарда Уинтертона; человека, обладавшего такой же дерзостью, надменностью и смелостью. Она никогда не простила бы ему многого из того, что он ей успел наговорить, а особенно того оскорбительного случая, когда он ее поцеловал. И она знала, что никогда не смогла бы жить с ним в одном доме.

Так или иначе, она должна была от него избавиться! И она начала обдумывать средства, с помощью которых могла бы добиться желаемого результата.

Каприс пришла к выводу, что он абсолютно не одобряет ее растущую дружбу с Салли Карфакс и то, что в таком случае она намерена делать все, чтобы поддерживать отношения с Салли. Хотя, если честно, Салли действительно была не из тех, кого она в иной ситуации выбрала бы себе в подруги. Но в чужой стране; где у нее не было не только друзей, но и ни одного знакомства, ну, теперь, конечно, кроме Тони Морсби, с которым она тоже станет видеться весьма часто, она чувствовала потребность в общении с каким-нибудь человеком, у которого не было бы особых причин завидовать ей. В сложившихся обстоятельствах Салли, конечно, была подходящей кандидатурой на роль подруги; обе девушки были примерно ровесницами, у них всегда нашлась бы пара общих тем для разговора, и, по крайней мере, Салли была нескрываемо дружелюбна.

Тони Морсби, возможно, был не самым желательным знакомым, но он так активно стремился завоевать дружбу и расположение Каприс, что практически не оставил ей выбора, настаивая на новых контактах. Продав ей свой автомобиль и посчитав, что заключил очень хорошую сделку, молодой человек начал преследовать ее всерьез. Он звонил ей по меньшей мере дважды в день, а уже через два дня после передачи ей автомобиля пригласил ее в «Герб Феррингфилда» на ленч.

Каприс было чрезвычайно интересно самой побывать в «Гербе Феррингфилда», чтобы понять, по каким причинам его так часто навещал Ричард Уинтертон, а один или два раза он даже устраивал здесь некое подобие своей штаб-квартиры, как она узнала, оставаясь там на несколько дней.

Каприс решила, что это происходило тогда, когда между молодым человеком и покойным Джосией Воганом возникали серьезные разногласия или когда старику надоедало предоставлять Уинтертону стол и квартиру в Мэнор, так что Ричарду ничего не оставалось, как уехать, но уезжал он лишь на то время, пока старик злился, а потом тот все равно смягчался и приглашал молодого повесу обратно.

Вполне возможно, что Уинтертон обладал какой-то властью над Джосией Воганом, но Каприс представить себе не могла, как такое вообще могло быть, и не надеялась, но лишь до поры до времени, это выяснить.

Поэтому, когда Тони Морсби пригласил ее на ленч в «Герб Феррингфилда», она со странной готовностью приняла его предложение.

Он усадил Каприс в свой автомобиль, и они направились в гостиницу, в баре которой выпили перед ленчем. А потом они наслаждались превосходной едой в облицованном дубовыми панелями зале гостиничного ресторана. Чувствовалось, что Тони до крайности восхищен внешностью своей спутницы. Как хлебосольный хозяин и веселый собеседник, он начал с того, что забросал девушку комплиментами. Но в то же время у Каприс не проходило ощущение, что он гораздо более сильно восхищен и увлечен полученным ею немалым наследством и, пока они подкрепляются уткой с яблоками, кофе со сливками и клюквенным пирогом, обдумывает способы и средства, с помощью которых он смог бы воспользоваться ее деньгами. Тони попробовал убедить Каприс добавить в кофе ликер, но она решительно отказалась. Ее очаровала окружающая обстановка: благородное богатство царствующего здесь старого дуба, уютно пылающий в камине огонь, типично английский октябрьский день за окнами. Она все пыталась втолковать Тони, как она благодарна судьбе за то, что наконец вернулась в Англию — английская девочка, родившаяся и выросшая в Австралии.

Тони заверил ее, что она ни в коей мере не производит впечатления австралийки… и даже особы, слишком сильно любящей Австралию. Правда, — Каприс так и не поняла, стоит ли принимать это за комплимент.

Услышав, что девушка предполагает провести в Феррингфилд-Мэнор кардинальные изменения, Тони не на шутку встревожился.

— Вы будете в нем жить? — спросил он, словно не представляя, что она может жить там в одиночестве. — Феррингфилд — большое поместье. Оно требует огромных расходов на содержание.

— Но ведь существует еще и Хедлей-Тауэрс, — напомнила молодому человеку Каприс, — и, насколько я понимаю, в нем планирует поселиться мисс Карфакс.

Тони улыбнулся так, словно для него услышанное было новостью.

— Ну, когда-нибудь она, может, там и поселится, но в данный момент, я думаю, ей вполне достаточно квартиры над конюшней, — высказал он свое мнение. — Да и жить в огромном поместье можно по-разному. Я имею в виду, что для нее управление этим местом — бизнес.

— Скаковые конюшни? — осведомилась Каприс, удивленно приподняв брови. — Разве можно такое большое место, как Хедлей-Тауэрс, содержать на одни лишь доходы от скаковых конюшен?

Тони с деланным равнодушием пожал плечами:

— Не спрашивайте меня. Во всяком случае, я не особенно хорошо информирован о ее доходах. — Он чуть печально улыбнулся, — Но Салли вполне подходящая девушка для такого дела, как управление… конечно, когда у нее есть желание этим заниматься. И если она в один прекрасный день захочет превратить Хедлей-Тауэрс в одну огромную витрину для рекламы своего дела, то, без сомнения, она и с этим справится… не без помощи своего любимого покровителя, естественно, — добавил он немного сухо. — С другой стороны, он не может позволить себе рисковать, даже если это она, а не кто-то другой вовлекает его в свои аферы.

Для Каприс это высказывание прозвучало невразумительно, но она не сочла возможным обсуждать подобную тему с Тони Морсби. Поэтому она поспешила ее сменить и поинтересовалась, встречался ли он лично с Джосией Воганом.

Тони покачал головой:

— Старик долго был очень болен, Он никогда не выходил.

— Но вы знаете Ричарда Уинтертона?

— Да, его я знаю. — Молодой человек погасил сигарету в пепельнице.

— Очень хорошо?

— Нет, не особенно хорошо… Уинтертон, знаете ли, слишком тяжелый человек, чтобы сходиться с ним близко. Однако Салли… вот она, конечно, знает его очень хорошо. — Он откинулся на спинку кресла и как-то насмешливо смотрел на Каприс. — Они часто встречаются друг с другом. Очень часто.

— Вы считаете, что он должен был унаследовать Феррингфилд-Мэнор?

— Ну почему — он? Он ведь старику не родственник, не так ли? Хотя и давно там живет. Кстати, — Тони заговорил так, словно ему вот только сейчас пришло на ум, что она делит поместье с Уинтертоном, — у вас что, возникли какие-нибудь трудности с его выдворением? Полагаю, он там хорошо окопался, а? Но совершенно очевидно, что в данном случае по отношению к этому имуществу закон двух толкований не допускает. Уинтертон не имеет на Феррингфилд-Мэнор никаких прав!

— Я знаю, — просто ответила Каприс.

Некоторое время Тони рассматривал ее с таким видом, будто хотел еще что-то добавить об Уинтертоне, но потом передумал. Он просто заметил:

— Ну, теперь, когда приехали вы, ему, конечно, придется освободить территорию. Хотя, я полагаю, это естественно — привязаться к тому месту, в котором ты прожил много лет. Но у него никогда не было никаких законных прав на это поместье, насколько я понимаю. И он не должен там жить. С его деньгами он может поселиться где угодно.

— С его деньгами? — Между бровей Каприс появилась морщинка. Ей никогда не приходило на ум, что Уинтертон может быть состоятельным человеком. Пока миссис Бил не ввела ее в курс дела, она вообще считала, что все ежедневные потребности, и его тоже, оплачиваются состоянием Феррингфилд-Мэнор. Теперь она испытывала неловкость, потому что, очевидно, промахнулась в своих предположениях. — Я и подумать не могла, что мистер Уинтертон — богатый человек, — призналась девушка, нахмурившись при внезапном перевоплощении Уинтертона в богатого человека, а Тони раскуривал новую сигарету и иронически улыбался.

— О да, Уинтертон мог бы купить нас всех со всеми потрохами, если бы захотел. — Он выпустил клуб дыма к потолку и нахмурился, разгоняя облако рукой. — А почему еще, как вы думаете, Салли столь высокого о нем мнения? Или, иначе говоря, по какой еще причине она так целенаправленно и крепко привязалась именно к нему?

Каприс выглядела сбитой с толку.

— Она любит его? — осмелилась предположить девушка.

Тони горько рассмеялся:

— Может быть. Но я обыкновенный человек, а не ясновидец, так что не могу с уверенностью утверждать, так это или нет. Но если она его действительно любит, да, собственно, даже если и нет, то она хорошо устроилась. Это я вам говорю!

Каприс налила себе еще кофе и задумчиво размешивала сахар в чашке.

— У меня складывается впечатление, что вы не любите Ричарда Уинтертона, — заметила она после надолго наступившего молчания.

Одна из рыжеватых бровей Тони насмешливо поползла вверх.

— А вы? — немного ехидно поинтересовался он.

Она отрицательно покачала головой. И сделала это столь решительно, что Тони весело расхохотался. Отсмеявшись, он тоже протянул свою чашку за кофе.

— Ну что ж, вы не любите его, — сказал он, — а ведь знаете его всего… несколько дней, не так ли?

Каприс кивнула.

— Я думаю, что он весьма неприятный субъект, — заявила она.

Покончив с кофе, молодые люди собрались уезжать. Тони оплатил счет и дал официанту на чай. Они уже выходили из зала, когда в дверях ресторана показался Ричард Уинтертон собственной персоной в сопровождении Салли Карфакс. Девушка несла множество пакетов — похоже, она делала покупки. Выглядела такой же удовлетворенной, как выглядит кошка, только что нализавшаяся сливок.

— Хэлло! — окликнула их Салли. Казалось, она не удивилась, увидев Каприс в компании Тони, но ее спутник недовольно нахмурился. Он даже не соизволил поприветствовать их, но Салли, когда они уже достигли вращающихся дверей, крикнула им вслед: — Кстати, Каприс, мне хотелось бы вам кое-что показать, если вы заедете завтра! Приезжайте опять к ленчу…

Каприс почувствовала странное замешательство, потому что от нее не ускользнуло, что Уинтертон рассматривал ее с чрезвычайно мрачным видом, так что, отвечая, она чуть не запнулась.

— О, но мы с вами только на днях завтракали. Я… я не могу принимать приглашения так часто…

— Не говорите глупостей! — Салли явно была в приподнятом настроении, она так и сияла, глядя на Каприс, будто обнаружила в себе горячую к ней привязанность. — Я же сказала вам, что хочу кое-что показать! Думаю, можно гарантировать, что вам это очень понравится… и заинтересует! Приезжайте!

— Ну хорошо, раз вы так считаете.

Тони уже держал дверцу машины открытой, поджидая свою спутницу. Подойдя к нему, она была крайне удивлена, обнаружив, что выражение его лица почти такое же мрачное, хотя все же не в такой степени, как у Уинтертона.

— Вам понятно? — Голос его звучал слегка напряженно. — Он походит на дурной запах, от которого вы никак не можете избавиться. Независимо от того, какие меры вы принимаете, чтобы выветрить его, он появляется снова и снова. Уинтертон знает, что я одного его вида не переношу, но это не мешает ему появляться везде, куда бы я ни пошел. Вы видели, как Салли нагружена пакетами? Она делала покупки… они делали покупки! И она притащила их с собой, чтобы от души налюбоваться ими. И чтобы все их видели.

— Немного поздно для ленча, — заметила Каприс, удивившись про себя, неужели Салли действительно будет рассматривать содержимое своих пакетов прямо в ресторане.

Но вид у Тони стал таким оскорбленным и презрительным, словно она сказала совершеннейшую глупость.

— Ленч? У него номер люкс в недавно отремонтированной части гостиницы. Если бы им нужен был ленч, то они не стали бы подниматься наверх. Если же нет…

Подождав, когда Каприс сядет в машину, он тоже уселся на водительское сиденье и сердито хлопнул дверцей.

— Понятно, — сказала она, когда машина тронулась с места.