Влюбляться лучше всего под музыку

Паша

Спускаюсь по ступенькам вниз, на цоколь, иду по коридору, ищу нужную дверь. Это звучит странно, но семнадцатая студия прячется в самом настоящем подвале. Меня все еще не отпускает ситуация с отцом: он в больнице, ему осталось недолго, мать ходит вся не своя, сестра весь день рыдает, а я ругаю себя за равнодушие.

Этаж кажется совершенно необитаемым, под ногами хрустит песок, а воздух сырой. Интересно, зачем для репетиций они используют такое помещение? Дешево и сердито?

Я иду по тускло освещенному коридору, разглядывая таблички на дверях. Едва различимый вдали звук приближается, становясь все отчетливее. Следующий участок пути хорошо освещен, по стенам тянутся трубы отопления, и воздух здесь заметно суше и теплее. Я прячу руки в карманы джинсов и нервно тереблю ключи от машины.

Оп, кажется, мне сюда.

Дверь в студию открыта. Перед основным помещением так называемый чилаут с печеньками: маленький диванчик, забросанный одеждой, рядом столик с грязными кружками, на которых еще в прошлом году повесились засушенные чайные пакетики, электрический чайник и две бутылки с водой.

Я размышляю, постучать или нет, и несмело поднимаю руку, когда передо мной в дверном проеме вдруг возникает та самая, вчерашняя, блондинка с вечеринки. Сердце вскакивает, дыхание сбивается.

– О, – выдыхаю навстречу ее распахнутому взгляду, – привет.

Она молчит и с хитрым прищуром заглядывает мне в глаза. Мы стоим, будто разделенные невидимой стеной.

– Ну, привет, – отвечает она, отступив назад.

– Ты… как здесь? – Задаю я совершенно дурацкий вопрос.

Но девчонка улыбается и понимающе кивает на просторное помещение позади нее:

– Это моя группа. Я – Леся. – И решительно протягивает мне ладонь.

– Точно, – улыбаюсь в ответ, пожимая ее. – Леся.

Замечаю, что кожа ее рук невозможно-нежная, а запястья тонкие, отчего кажутся хрупкими и изящными.

– Значит… – Делаю шаг внутрь. – Твоя группа?

– Моя, – на ее щеках появляются милые ямочки, – знакомься.

Я с трудом отрываю от нее взгляд. Передо мной просторное помещение, кирпичные стены которого окрашены в белый цвет, и повсюду стоят и лежат музыкальные инструменты, усилители, провода, колонки. Моя кровь начинает бурлить от неясных ощущений. Я заворожено разглядывая репетиционный зал – мою ожившую мечту. Не важно, для чего они пригласили меня сюда сегодня, мне кайфово от одного только взгляда на происходящее.

Незнакомый рыжий паренек с густой челкой подключает гитару к примочкам и усилителю, а кудрявый ударник настраивает рабочий барабан. Клавишник отрывается от синтезатора и поднимает взгляд на меня. Ярик!

– Здорово, брат! – Он выходит вперед и тянет руку.

Жму ее с каким-то особым усердием. До сих пор не верится, что я здесь.

– Это Майк, – раздается голос Леси.

Я поворачиваюсь к рыжему пареньку с гитарой. У него колкий взгляд. Его рот при виде меня кривится в недоверчивой ухмылке. Когда мы жмем руки, меня не покидает ощущение, что я его напрягаю.

– А это Никита. – Мурлычет девушка, подталкивая меня к барабанщику, который, поглядывая на нас, молча, закрепляет железо на стойках. – Картавый Ник, если точнее.

– Иди в баню! – Парень запускает в нее пакетом с чипсами. Девушка умело уворачивается, а он улыбается, пожимая мою руку.

Рукопожатие выходит крепким. Да он и сам здоровяк: мощные плечи, рост выше среднего, прикольная майка с гориллами, очки в красной оправе и целая грива русых кудряшек почти до плеч.

– Садись, – Ник, добродушно улыбаясь, указывает мне на стул. – Сейчас мы почекаемся, и сыграешь.

Послушно сажусь, раздумывая, о чем это он. «Сыграю? Я?» На чем? Меня разве не петь позвали?

Мои мысли прерывает Леся, настраивающая микрофон. Она что-то напевает себе под нос, затем прочищает горло и пробует петь уже в микрофон. Я сижу на крутящемся стуле и не могу не поворачиваться туда-сюда. Для меня здесь все в новинку, все непривычное, и погружение в такую атмосферу сродни волшебству.

Девушка встает на цыпочки и присаживается прямо на полированный стол. От моего взгляда не ускользают цветные татуировки чуть ниже линии джинсовых шорт – два огромных черепа: один в очках с пальмами, другой с ромашками в зияющих пустотой глазницах. Вызывающе, но красиво.

Я удивленно поднимаю брови и тут же замечаю, что мой интерес замечен. Она подмигивает мне и медленно закидывает одну ногу на другую. Почувствовав некоторое смущение, я облизываю пересохшие губы. Отвлекает меня лишь взвывшая вдруг гитара Майка и его же испытующий взгляд из-под челки. Парень либо не в духе, либо намеревается содрать с меня кожу одним взглядом. Откинувшись на спинку стула, я концентрируюсь на музыке.

Наконец, ребята начинают играть вместе какую-то композицию. Звучит круто. Меня накрывает волной музыки и захлестывает незримой энергией, которая заставляет гореть огнем скованные мышцы и разгоняет кровь по венам.

– Че, не так нужно? – Сердито смотрит Майк.

– Глухо звучит, – говорит Ник, прерываясь. Чешет наконечником барабанной палочки спину. – Сделай-ка пожирнее, что ли.

Пока гитарист возится, Леся расправляет спину, замирает у микрофона, будто собираясь с духом, и начинает негромко напевать:

Ее голос мягкий, тягучий, словно карамель. Он обволакивает своей необыкновенной сладостью и действует на меня, будто парализующий газ – прибивает к стулу, заставляет сознание тонуть в дымке из слов. Она словно делает что-то противозаконное своими губами, что-то запретное. Не поет, а мурлыкает, щекочет, поглаживает, подчиняет своей воле.

Далее вступает Майк со своим соло и сразу, будто интуитивно, создает созвучие с партией солистки. Ник отзывается неспешным, но глубоким и проникновенным барабанным ритмом. Клавишные наполняют мелодию фактурой, и звук нарастает. Для органичной ритм-секции группе не хватает лишь бас-гитары, но томный бархатистый голос исправляет и это:

Барабанная установка словно взрывается, накрыв нас лавиной из звуков, гитара подхватывает, переливы клавишных взмывают в воздух яркими искрами, а девушка впивается в микрофон, будто боясь задохнуться, и спрашивает:

Смотрит на меня, дожидается барабанной партии и почти кричит:

Я сижу потрясенный. Чем? Не знаю сам. Тем, что не понял, что это было. Может, сеанс гипноза? Магия? Но острое чувство, тлеющее во мне угольками, шепчет: «Хочу». Хочу так же. Срочно. Немедленно!

Ребята играют еще пару композиций, а я слушаю, не возражая даже тому, если они исполнят весь свой сет-лист. Песни на русском, песни на английском, каверы. Больше рока, пусть и попсового, но мне, черт побери, нравится!

– Бери, – возвращая меня к реальности, восклицает девушка.

И я будто выпрыгиваю из душного шкафа.

– Что?

Она смотрит на меня, как на несмышленого юнца и смеется, облизывая накрашенные красным губы.

– Гитару. – Указывает на элегантный черный футляр в руках вошедшего незнакомца.

Кто он? Часто моргаю, глядя на крепко сбитого невысоко паренька, стоящего передо мной. Кисть его левой руки перемотана бинтами, глаза приветливо улыбаются, а губы сжаты в упрямую тонкую линию.

– Боря, – представляется он, передавая инструмент, и пожимает мою ладонь освободившейся рукой.

– Борис Бритва! – Ржет Ник из-за установки.

– Пошел ты, – отзывается парень и показывает ему средний палец. – Из-за того, что я разрезал запястье, не нужно на меня цеплять навечно это тупое погоняло, понял?

– А что, Угол лучше, что ли? – Усмехается Майк.

– Да ну тебя, – обиженно ворчит Боря и показывает средний палец и рыжему тоже.

Прикольное прозвище, – отмечаю я про себя. А, нет. Не прикольное. Угол – значит тупой.

Я ставлю футляр на колени. Что там? Воображение рисует запредельные Хэтфилдовскую «ESP» или «Fender». Но так ведь не бывает. Я открываю футляр, подбадриваемый ребятами, и чувствую настоящий азарт. Передо мной гладкая, блестящая, отражающая блики света, «Gibson». Мечта. Совершенство! Феерия!

– Сыграешь нам? – Говорит Майк, дерзкой интонацией бросая вызов.

– На басухе? – Удивляюсь я. – Так я на электрогитаре играю. И это еще громко сказано – так, бряцаю.

– Да брось, – смеется Ярик, пробираясь к нам. – Мы тебя вчера видели.

Он хлопает меня по плечу.

– Если на электро умеешь, на басу тем более сыграешь, – поддерживает Ник.

Они все стоят вокруг меня и ждут. «Вот черт!»

Но я ж не трус – беру инструмент в руки. Обхожу погремушки Ника, насаживаю гитару на провод. Смогу – не смогу? Пытаюсь незаметно смахнуть пот со лба и вытираю ладони о джинсы.

Главное же не гитара, а руки. Значит, можно попробовать. Я буквально физически ощущаю, как трясутся поджилки.

– Подождите, – устраиваю ее удобнее на руке, пробую, – привыкнуть же надо.

Начинаю наигрывать, подтягиваю струны, снова играю. Не хотелось бы стать басистом, которого держат для того, чтобы подносить пиво гитаристу. Нужно разрушать стереотипы. Я пытаюсь играть одну мелодию, потом другую и замечаю, как Майк меня убавляет, недовольно поглядывая. Выгляжу, наверное, как дурак.

– Слух есть, парень смышленый, – заключает Ярик, возвращаясь за инструмент. – Попробуем сыграть что-нибудь?

По моей спине катятся ледяные капли.

– Мы играем, а ты подстраивайся, – насмешливо кидает Майк, заставляя меня в панике хвататься за гитару.

Легко сказать! Я же не профессиональный музыкант. И рад бы доказать им обратное, но откуда ж взяться таким навыкам?

Я нервничаю, косясь на наглого самоуверенного рыжего. Начнет сейчас наигрывать на своем эльфийском, попробуй подыграй ему. Придурок. В таком напряженном состоянии я не способен даже сообразить, как сделать туалетную бумагу из лопуха.

– Просто почувствуй ритм, – словно утешая, шепчет мне Леся.

Ее рука мягко ложится на мое плечо, а нос щекочет сладкий цветочный аромат ее духов. Девушка добавляет басов на комбике.

– Играй просто и не парься, – говорит Боря, усаживаясь на мой стул. – Но не низко… и не медленно.

И мы начинаем играть.

Их партии словно выточены, доведены до блеска и сыграны между собой. Я чувствую себя обезьяной с гранатой. Пытаюсь не налажать, но, кажется, только порчу все. И так продолжается около часа. К перерыву у меня начинает получаться все лучше и лучше, но футболку, в которой я пришел, можно выжимать или выкидывать.

Я играю. Играю! Играю!!! Я – скоростной маньяк. Бацаю так, что трупы в морге оживают. Все ребята, за исключением Майка, улыбаются – у него, видимо, паралич лицевых мышц. Либо парень проглотил швабру. Но мне все равно, потому что гитара становится продолжением моих рук.

– Сможешь это сыграть? – Майк протягивает мне листы бумаги, когда мы заканчиваем.

– Запросто, – отвечаю я, не глядя, и опускаю глаза на табулатуру. – Нужно только выучить.

Не зря ж я в музыкалке учился – на балалаечника…

– В общем, дело такое. – Вступает Леся, усаживаясь напротив меня и закидывая ногу на ногу. – Через три дня нам нужно выезжать – мы выступаем на фестивале в Адлере. Без басиста, ясен пень, никуда не поедем. Если ты согласен, мы тебя берем. Боря тебя поднатаскает, раз уж он так прокосячился с рукой.

– Да, блин, – стонет Боря, – я же не специально! Вы достали!

– Раз уж прокосячился, – не оборачиваясь, повторяет девушка. Ее взгляд скользит по моим рукам, все еще сжимающим чужую гитару. – Будет с тобой заниматься. Я дам вам ключ от студии. У тебя трое суток. Общие репы каждый день вечером. По два-три часа. Каждый дома учит свои партии, здесь сыгрываемся, прогоняем весь сет-лист, отыгрывая каждую песню несколько раз. Если встречаются ошибки, отрабатываем, исправляем нюансы.

– Понял, – кивнул я.

– На фестивале исполняем одну композицию. Далее едем на «оупен» в Сочи, там уже три. Акцент на репах будем делать на них, так что не переживай. Ник, – она поворачивается к ударнику, – слаженность ритм-секции на тебе, ок? Отрабатывайте. Бас и барабаны, в особенности бочка, должны звучать, как единый организм. – Короткий взгляд на гитариста. – Чистый ли звук, нет ли ненужной грязи и шума – это у нас к Майку, у него идеальный слух. Можешь смело довериться ему, на первых порах он подскажет.

Вряд ли: парень все еще глядит на меня волком.

– И приходи в хорошем настроении, – взгляд из-под полуприкрытых ресниц девушки словно забирается мне под кожу, – это важно уже для меня. Я всех вас чувствую, и мне важно не отвлекаться на такие мелочи.

– Я могу подумать? – Вдруг спрашиваю я.

И это заставляет ее глаза широко распахнуться. Кто-то из парней хохочет. Майк, громко выругавшись, обращается ко мне:

– С тобой все в порядке, парень? – Он хмурит брови. – Такие предложения на дороге не валяются. Ты должен быть счастлив. Тем более сможешь выступить на одной сцене с такими мэтрами, как Халерий Блевонтьев, Коля Баксов…

– Квас Михайлов, – подхватывает Ярик.

Мое лицо, наверное, выглядит сейчас, как сморщенный урюк, отчего они тут же начинают ржать, как кони.

– Задрали, – выдыхает Леся, устало качая головой. – Хэдлайнер мероприятия – сам Джон Н., это имя говорит тебе что-нибудь?

В моей голове будто переключается невидимый переключатель. Говорит ли мне что-нибудь имя Джона Н.? Да вы шутите! Я готов сутками насиловать эту гитару ради возможности выступить с ним на одной сцене. И Леся, кажется, понимает меня без слов.

– Вот и отлично. Предлагаю провести небольшой джем-сейшн. – Она встает и направляется к микрофону, не торопясь и плавно двигая бедрами. – Ритм-секция задает ритм и основной грув, остальные подхватывают. М-м?

– Поехали! – Смеется Ник, хватая палочки.