Вновь любима

Глава шестая

Остаток недели Холли упорно гнала от себя мысли о предстоящем в субботу свидании с Робертом. Увеличившийся в связи с отсутствием Пола объем работы — приближающаяся презентация новых духов добавила ей хлопот, — казалось, должен был помочь ей в этом, но образ Роберта нет-нет да и прокрадывался в ее сознание, причем это происходило независимо от ее воли, отчего она сразу же напрягалась, словно защищаясь от его внезапного вторжения.

В пятницу вечером Холли бесцельно бродила по дому, не в силах ничем заняться, и все время поглядывала на телефон в гостиной.

Ею овладело непреодолимое желание позвонить Роберту и сказать, что у нее изменились планы. Несколько раз она протягивала руку к трубке, но тут же отдергивала ее. Что, если он попросит перенести встречу на другой день, начнет настаивать? Не может же она забыть об осторожности и честно признаться, что не хочет подвергать себя искушению из боязни поддаться ему.

На журнальном столике лежала стопка книг по садоводству, которые Холли сняла с книжных полок с целью восстановить в памяти сведения о парках того времени, когда была построена «Усадьба».

Если владельцы подобных поместий располагали средствами, они украшали свои сады широкими аллеями, зелеными беседками и клумбами, окружали их ухоженной живой изгородью, иногда высотой в человеческий рост, чтобы дамы могли спокойно прогуливаться, не опасаясь посторонних взглядов. Порой недалеко от дома устраивали нечто похожее на современный теннисный корт, и обязательно — огород при кухне.

Только значительно позже строгая планировка сменилась более свободной садовой архитектурой эпохи короля Георга и Регентства. Придворные королей из династии Стюартов черпали вдохновение в голландских образцах. Пол подарил Холли на Рождество дорогую, великолепно изданную книгу с прекрасными иллюстрациями — репродукциями с картин старых голландских мастеров, изображавших эти замечательные парки с фигурно подстриженными деревьями и живописными цветочными клумбами, длинными прямыми каналами и прудами правильной геометрической формы. Холли взяла книгу со столика, открыла ее и наморщила лоб, заставляя себя сосредоточиться. Рядом лежали блокнот и ручка — на тот случай, если понадобится что-то выписать, но пока она вывела всего два слова: «Парк «Усадьбы»».

В одиннадцать часов вечера она сдалась и пошла спать. Всего один день, несколько кратких часов — и все будет позади, утешала себя Холли, лежа в постели. Нечто вроде горького лекарства. Пить противно, зато потом чувствуешь облегчение. Чего ей бояться? Она же знает, в чем состоит опасность, а значит, все время будет начеку, ведь так?

Наутро Холли проснулась довольно рано и сразу почувствовала тяжесть у бровей — первый симптом начинающейся головной боли. В безоблачном голубом небе сияло солнце, обещая теплый погожий день.

Холли оделась соответственно случаю и погоде — в джинсы и майку с короткими рукавами, собрала волосы на затылке, завязала их ленточкой, чтобы не лезли в глаза, нанесла на умытое лицо лишь тонкий слой увлажняющего крема, а губы намазала бесцветной гигиенической помадой, чтобы не обветривались.

Пусть у Роберта даже мысли не возникнет, что она хочет произвести на него впечатление и для этого наряжается и красится.

Спустившись вниз, Холли приготовила себе кофе и сварила овсянку. Почту уже принесли. Она развернула утренние газеты и пробежала глазами заголовки.

Потом начала заворачивать отобранные справочники в специальную прозрачную пленку, чтобы отнести их в машину, и в этот момент услышала шум мотора подъехавшего к дому автомобиля.

Нахмурившись, Холли подошла к окну гостиной. Во дворе стоял большой «рейнджровер». Складка, прорезавшая лоб Холли, стала глубже. Ни у кого из ее знакомых, кто мог бы заехать в столь ранний час, не было такой машины.

Холли уже хотела отойти от окна и открыть дверь, но тут из «ровера» вышел Роберт Грэм. Увидев Холли, он остановился и с улыбкой помахал ей рукой. Он был одет так же, как и она: в поношенные джинсы и клетчатую рубашку, заправленную внутрь. Закатанные до локтей рукава обнажали мускулистые загорелые руки.

Глядя на него, можно подумать, что он всю жизнь прожил в сельской местности, мелькнуло в голове у Холли. Сердце ее учащенно забилось, в висках застучало.

Похолодевшими негнущимися пальцами она кое-как справилась с замком и металлической цепочкой на двери, которую все же удосужилась приделать.

— Привет! Я решил заехать, чтобы тебе не пришлось гонять свою машину.

Роберт прошел в холл и, принюхавшись, одобрительно заметил:

— Ммм… свежесваренный кофе. Потрясающий запах.

Холли поджала губы.

— Я только что позавтракала. — Не будет она предлагать ему кофе, не дождется! Вообще не скажет и не сделает ничего такого, что заставило бы его подумать… О чем? Что она все еще желает и… любит его?

Повернувшись к Роберту спиной, она оставила его посреди холла и поспешила в кухню, уверенная, что он подождет у двери, но он, к ее изумлению, последовал за ней, рассматривая все вокруг оценивающим взглядом.

— Вот как должна выглядеть кухня! — восхищенно произнес он. — Кто ее проектировал?

— Никто, — ровным голосом ответила Холли. — Я все сделала сама.

После непродолжительной паузы Роберт негромко сказал:

— Ну конечно. Я должен был догадаться, не так ли? Ты же всегда считала, что кухня — главное место в доме, его сердце, так сказать. Помнится, ты частенько повторяла: «Когда я выйду замуж, у меня будет просторная кухня с большим столом посередине, чтобы за ним свободно могла разместиться вся семья». Кажется, ты мечтала иметь четверых детей?..

Кровь бросилась Холли в лицо.

— В юности мы склонны предаваться несбыточным мечтам, — еле выговорила она, отворачиваясь.

— Почему же несбыточным? Замуж ты не вышла, но в наши дни женщине вовсе не обязательно иметь мужа, чтобы стать матерью, или я заблуждаюсь?

Стоя к нему спиной, Холли потянулась к своей кружке с кофе. Рука у нее так дрожала, что горячая жидкость выплеснулась через край и пролилась на джинсы. Роберт ахнул, мгновенно очутился возле Холли и с тревогой в голосе спросил, не обожглась ли она. Изо всех сил стараясь сохранить между ним и собой некоторое расстояние, Холли промокнула пятно салфеткой и отрицательно покачала головой: горло так сдавило от напряжения, что она не могла вымолвить ни слова.

— Постой, дай лучше я, — предложил Роберт, отнимая у нее салфетку. — Ты дрожишь как осиновый лист. Уверена, что хорошо себя чувствуешь?

— Да. Просто я испугалась… от неожиданности, — солгала она.

То есть частично это была правда, но испугалась она не потому, что обожглась горячим кофе, а оттого, что Роберт стоял слишком близко. Хоть бы отошел подальше… Когда он приложил салфетку к ее мокрым джинсам, ею овладел панический страх.

— Не надо… Я сама, потом… — запротестовала она, отодвигаясь от него на безопасное расстояние. — Все равно придется надеть другие джинсы.

— А можно я выпью кофе, пока ты переодеваешься? — спросил Роберт.

Ну что она могла ответить? Он же видит, что кофе хватит на двоих. Невежливо отвечать отказом в такой ситуации. Он все же гость, хоть она его и не приглашала. Не хватало еще дать ему повод упрекнуть ее в невоспитанности.

— Угощайся, — буркнула Холли. — Я сейчас.

Наверху, в спальне, она сняла джинсы, осмотрела небольшое красное пятно на ноге повыше колена. Ожог был небольшой. В сущности, совсем ничтожный. По правде говоря, она гораздо острее почувствовала прикосновение пальцев Роберта, когда он схватил ее за руку и начал вытирать салфеткой ее джинсы.

Всего несколько секунд понадобилось Холли, чтобы достать чистые джинсы, а вот натянуть их оказалось более сложным делом — главным образом потому, что она все еще дрожала, вновь и вновь вспоминая те краткие мгновения, когда Роберт склонился над ней. Она снова ощущала запах его кожи, прикосновение загрубевших кончиков пальцев. Стоило прикрыть глаза — и ей слышалось его дыхание, она видела знакомые очертания подбородка. С какой пылкостью она целовала этот подбородок много лет назад — словно в другой жизни! — пробовала на вкус его кожу, поражаясь его мгновенной реакции, впервые осознавая, что ее ласки возбуждают его до безумия. С какой предательской легкостью ее губы вспоминали эту обветренную, горячую кожу, необыкновенно чувственное удовольствие от соприкосновения с ней. В упоении Роберт откидывал голову назад, чтобы она могла коснуться губами его шеи, его сильные руки крепко сжимали ее талию, он привлекал ее к себе так близко, что она слышала глухие удары его сердца.

Холли трясло как в лихорадке. Она еле сумела застегнуть молнию на джинсах: пальцы налились тяжестью и словно задеревенели. Прочь эти эротические фантазии! Она не имеет никакого права предаваться им с таким самозабвением. Холли чуть не расплакалась от страха и досады. Зачем он вернулся? Почему не остался там, где был все эти годы, где-то далеко за океаном? С какой целью разыскал ее, вернувшись в Англию, и теперь мучает… заставляет вспоминать то, что она с таким трудом забыла? Да, когда-то она с девической застенчивостью и наивностью поверяла ему свои заветные мечты — о муже, о счастливой семейной жизни, о детях, которых она окружила бы той же заботой и любовью, какую сама испытала в детстве. Ей так хотелось иметь свой дом, в котором царила бы атмосфера тепла и уюта. Разве она плохо поступила, посвятив Роберта в свои тайные устремления? Ведь это было так давно, она была юной девушкой, не знавшей жизни. Неужели ее можно упрекнуть в том, что она поверила его словам, приняла за любовь простое сексуальное влечение, поверила, что они никогда не расстанутся, будут вместе до конца дней? Наверно, она была слишком наивна даже для своего возраста, но это не вина ее, а беда… Зачем же с такой хладнокровной жестокостью напоминать ей о заблуждениях молодости?

Невидящими глазами Холли смотрела в окно спальни, испытывая к Роберту жгучую ненависть. Как он посмел явиться сюда и как бы между прочим затронуть неприятную ей тему? Потрясающая бестактность! Почти открыто намекнул, что она не сумела осуществить свою мечту о счастливом и уютном домашнем очаге, не обзавелась ни мужем, ни детьми. Да, все так, и тем не менее она довольна… даже более чем довольна. Собственный опыт убедил ее, что женщина может вести полнокровную, интересную жизнь и без мужчины. Глядя на взаимоотношения окружающих, Холли видела скрываемые от посторонних изъяны, понимала, что большинство браков не идеальны, далеки от совершенства. И кроме того, она вполне могла бы выйти замуж, стоило только захотеть. Просто она никак не решалась на такое — позволить себе снова влюбиться. А без любви… без любви нет смысла выходить замуж. Во всяком случае, для нее…

Холли считала свою жизнь полноценной и счастливой, но вот появляется Роберт и одним махом разрушает ее душевное спокойствие. Всего несколько мимоходом брошенных слов — и она в смятении, готова усомниться в себе. Получается, что она вынуждена довольствоваться малым, тем, что есть, забыв о своих идеалах. Но ведь это не так!

Да, кое в чем он прав. Ее жизнь сложилась иначе, чем она ожидала в свои восемнадцать лет. Но разве можно с уверенностью утверждать, что она была бы абсолютно счастлива, сложись все так, как она мечтала? Предположим, она вышла бы замуж, родила бы детей… А вдруг со временем ей бы захотелось достичь большего, найти себя в чем-то другом, а не только выполнять обязанности жены и матери? Возможно, она бы затосковала в тесном домашнем мирке, не находя применения своим интеллектуальным способностям, не имея возможности утвердиться как личность.

Внизу скрипнула дверь, Холли вздрогнула, прислушалась.

— Холли, у тебя все в порядке?

А вдруг он вздумает подняться наверх и начнет ее искать? Холли поспешно привела себя в порядок и, крикнув: «Да, сейчас иду!» — открыла дверь спальни и заторопилась к лестнице. Дойдя до нее, она увидела Роберта — он стоял внизу, положив руку на перила, и смотрел вверх. На секунду она замешкалась. Как он красив… кажется таким близким, родным… У нее защемило сердце. Что может быть естественнее, чем сбежать вниз, броситься к нему в объятия, признаться, что она тосковала без него, попросить его обнять ее покрепче и никогда не отпускать от себя.

Устыдившись своего порыва, Холли отвела глаза, желая только одного — чтобы он отошел от лестницы, прежде чем она спустится. Однако, когда он шагнул в сторону, освобождая ей путь, ее пронзило острое разочарование.

— Мне нужно забрать кое-какие книги, — скороговоркой произнесла она, пробегая мимо него.

Когда она вернулась с книгами в руках, Роберт ждал ее на том же месте.

— Я вылил остатки кофе в раковину и вымыл кофейник и чашки, — сообщил он.

Холли искоса взглянула на него, не сумев скрыть своего удивления. Вот это сюрприз! Она и представить себе не могла, что мужчина, занимающий такое важное положение в обществе, снизойдет до выполнения скучных домашних обязанностей.

Когда они вышли из дома, Роберт взял у Холли книги, отпер переднюю дверцу «рейнджровера» и помог Холли сесть в машину, Потом распахнул заднюю дверцу и сложил книги на сиденье.

Роберт всегда хорошо водил машину, старался учитывать недостатки других водителей и потому был предельно осторожен за рулем. Когда-то Холли очень любила сидеть рядом с ним в его старой спортивной машине, которую он отремонтировал собственными руками, и любоваться его уверенными, точными движениями, но сейчас она инстинктивно постаралась отодвинуться как можно дальше и уставилась в окно на знакомый до мельчайших подробностей пейзаж, проплывающий мимо, с таким интересом, словно видела его впервые.

На полпути к «Усадьбе» Роберт вдруг обратился к ней с неожиданным вопросом:

— Почему ты не вышла замуж, Холли?

Как он, именно он, смеет спрашивать ее об этом? Неужели и впрямь не понимает, что с ней сделал, какую страшную рану нанес? Или притворяется, что не понимает? Ведь, говоря о своем желании выйти замуж десять лет назад, она имела в виду брак с ним…

Ее тело напряглось, словно защищаясь от его любопытства. Чувство собственного достоинства заставило ее ответить очень резко, почти грубо:

— Не понимаю, какое тебе до этого дело, Роберт! Но если тебя это так интересует, скажу: я вдоволь насмотрелась на семейную жизнь своих друзей и знакомых. То, что я увидела, отбило у меня всякую охоту выходить замуж. На одну по-настоящему счастливую пару приходится две-три несчастных. Супруги с трудом выносят друг друга и не испытывают ничего, кроме равнодушия, а подчас и откровенной неприязни.

— Тебе не кажется, что ты слегка преувеличиваешь? По-моему, это очень предвзятый и неверный взгляд на брак как таковой, — спокойно заметил Роберт. — В конце концов, никто не может доподлинно знать, что происходит в семье, кроме ее членов. Постороннему человеку кажется, что муж и жена не любят друг друга, а сами они вполне довольны своими отношениями и брак вполне их устраивает. Ведь те люди, о которых ты говоришь с таким презрением, считая их супружество далеко не идеальным, все-таки не разводятся, продолжают жить вместе, не так ли? — (Холли промолчала.) — Ты не согласна? — осторожно спросил Роберт.

— Почему же? — Холли нахмурилась. — В твоих словах есть доля правды. Но меня удивляет, что именно ты так горячо выступаешь в защиту брака. — В ее тоне явственно слышалась горькая ирония, которую она даже не пыталась скрыть.

В горле у нее саднило, словно она проплакала несколько часов подряд. Внутри все дрожало от внезапно накатившей слабости. Что с ней происходит? Почему она позволяет так с собой обращаться?.. Отчего так расстраивается? Какое ей дело до того, что взгляды Роберта на брак изменились? Он же для нее ничего не значит, абсолютно ничего!

— Холли, скажи мне, пожалуйста, — начал Роберт после продолжительной паузы. — По-твоему, я должен до конца своих дней расплачиваться за грехи и ошибки того незрелого и, готов признать, не в меру амбициозного двадцатидвухлетнего юнца, каким был когда-то? Неужели я проклят навеки и обречен всю жизнь нести наказание? Да, в молодости я был слишком самонадеян и слеп, чтобы оценить по достоинству то, что имел. Да, я был чересчур честолюбив и не очень-то понимал, что хорошо и что плохо. И все же смею надеяться, что я уже не прежний глупый мальчишка, а зрелый мужчина. Не буду утверждать, что в юности не причинил никому боли — в том числе и себе, — но я действительно изменился, Холли, стал другим человеком. Иначе почему я вернулся, как ты думаешь?

Холли вздрогнула. Волна гнева захлестнула ее. Неужели он намекает, что вернулся из-за нее… и раскаивается в том, что бросил ее когда-то с такой хладнокровной жестокостью?

— Не знаю, — сердито бросила она, — и знать не хочу. Что до меня, с прошлым покончено, оно умерло… кануло в вечность… его больше нет! Ты говоришь, что изменился… Могу сказать о себе то же самое. Я уже не та восемнадцатилетняя девчонка, которую ты знал, Роберт, и совершенно не жалею об этом. Если ты воображаешь, что я не вышла замуж, потому что… из-за того, что было между нами… — Ее так трясло, что она еле выговаривала слова, но высказаться было необходимо — хотя бы для того, чтобы сохранить гордость, достоинство. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он думал, что она до сих пор не замужем из-за него. — Так вот, ты заблуждаешься. В моей жизни были и другие мужчины.

— Не сомневаюсь, — согласился Роберт, но в его тоне чувствовалось напряжение. Холли рискнула украдкой взглянуть на него. Он с угрюмым видом смотрел прямо перед собой, стиснув зубы и выставив вперед подбородок.

Панический страх, с которым она тщетно боролась всю неделю, завладел ею. Она уже почти решилась сказать, что передумала и, если ему нужен совет насчет парка, пусть обратится к кому-нибудь другому, но машина тем временем въехала на аллею, ведущую к «Усадьбе».

— Странно складывается жизнь, правда? — произнес Роберт. — Я вернулся в родной городок, который в своей гордыне считал слишком патриархальным и тесным для моих честолюбивых замыслов, и мечтаю обосноваться здесь навсегда, завести семью… А ты уверяла, что ничего не хочешь, кроме любви мужа и детей, и стала преуспевающей деловой женщиной, у которой, очевидно, не хватает времени ни на что, кроме карьеры.

У Холли так перехватило горло, что она почти не могла говорить. Ей отчаянно хотелось дать волю чувствам, повернуться к Роберту и крикнуть: «Ты, только ты единственная причина того, что я целиком посвятила себя карьере, только из-за тебя боялась позволить себе влюбиться еще раз… из-за тебя никому не доверяла, в том числе и себе, не смела поверить, что найдется мужчина, способный меня полюбить!»

Как он посмел вернуться и небрежно заявить, что изменился, поумнел, что теперь ему нужно все то, что он так яростно отвергал раньше? Или он отверг только ее, Холли, и больше ничего? Горькая усмешка исказила ее лицо. Она попробовала представить себе женщину, которую Роберт выберет себе в жены. Скорее всего, ему нужна элегантная, холодная светская дама, которая будет служить украшением его роскошного дома, подарит ему одного или двоих прелестных детей и которую можно будет выставлять напоказ как ценное приобретение. Такие ей никогда не нравились. Холли предпочла бы иметь возлюбленного, который разделил бы с ней свою жизнь, поощрял бы ее независимость, по-настоящему гордился бы ею и радовался ее успехам как своим собственным, видя в ней человека, а не приложение к себе.

В общем, ему нужна женщина типа Анджелы Стэндард, только помоложе…

«Рейнджровер» сбавил скорость и остановился. Холли тут же открыла дверцу и выпрыгнула из машины, боясь, что Роберт подаст руку и ей придется коснуться его.

— Не выпить ли нам кофе для начала, а уж потом приступим к делу? — предложил он, искоса взглянув на нее.

Она хотела отказаться, но интуиция подсказала ей, что Роберт, словно хищный зверь, играющий с добычей, мгновенно учует ее уязвимость и не преминет воспользоваться этим. Чего он добивается? — с замирающим сердцем думала Холли, идя за ним к дому.

Неужели он пытался дать ей понять, что не прочь возобновить прежние отношения? Нет, это невозможно. А может, просто предупредил, что собирается здесь жить и ей придется свыкнуться с этим, как и с тем, что он намерен жениться… на ком-нибудь другом? Но к чему такие церемонии? Ведь после того, как они расстались, в его жизни наверняка были женщины, а она для него никогда ничего не значила.

Занятая своими мыслями, Холли лишь мельком оглядела огромную мрачную кухню, куда привел ее Роберт.

— Моя кухня твоей и в подметки не годится, — улыбнулся он. — Насчет нее мне, пожалуй, тоже пригодился бы женский совет, когда у меня дойдут до нее руки.

— Обратись к Анджеле. Уверена, она будет счастлива помочь, — коротко бросила Холли.

— Да, не сомневаюсь, — согласился Роберт.

Он не сводил с нее глаз.

— Холли…

В его голосе послышалась неожиданная мягкость, почти нежность. Горячие слезы обожгли ей глаза, сердце пронзила тупая боль. Холли подавила внезапное желание подбежать к нему, броситься в его объятия, ощутить на губах вкус его поцелуя.

Что с ней творится? Так нельзя! Она же предает собственные принципы. Стоит только поддаться — и ее ждет неминуемый крах. Все, чего она достигла, пойдет прахом.

Откуда эта слабость? Неужели она так глупа, что позволит себе вновь угодить в ловушку, из которой с таким трудом выбралась? Выходит, жизнь ничему ее не научила? Она не извлекла из прошлого никаких уроков?

— Насчет меня не беспокойся, я кофе пить не буду, — с излишней резкостью бросила она. — Выйду во двор и подожду тебя там, а ты пей, если хочешь. Да, кстати, в доме сохранились какие-нибудь планы или рисунки парка?

— Не знаю. В библиотеке валяется целая кипа старинных документов и книг, но мне было недосуг их разобрать. Некоторые отсырели, сильно попортились, так что, по всей видимости, их придется выкинуть. Купив «Усадьбу», я получил в придачу кучу разных бумаг. Может, среди них найдется что-нибудь стоящее.

В его голосе слышалась усталость, словно он смирился с поражением. Неужели она ошиблась и он действительно искренне сожалеет о прошлом?

Холли решительно подавила вспыхнувшую было надежду. Что она делает? Однажды он уже сказал, что не любит ее. Второго раза не будет, она об этом позаботится, не позволит ему причинить ей прежнюю боль…

Холли рывком открыла дверь и вышла в коридор. Несколько минут она бродила среди многочисленных кладовок и чуланов, пока наконец не отыскала дверь, ведущую во внутренний двор. Выбравшись наружу, она привалилась к стене и глубоко вздохнула, стараясь унять дрожь.

Зачем только она согласилась приехать? И почему, черт побери, она так на него реагирует? Холли ненавидела себя за эту непростительную слабость, за то, что всем существом потянулась к нему, чуть было не поверила, что Роберт искренне хочет попросить прощения за прошлые грехи.

Какое-то время Холли стояла сгорбившись и вперив невидящий взгляд в даль. Из глубокой задумчивости ее вывел звук приближающихся шагов Роберта.

— Вот сюда, — услышала она его голос и отскочила в сторону, когда он тронул ее за руку повыше локтя и указал на деревянную дверь в боковой стене.

За дверью находился традиционный для подобных поместий небольшой огород. Среди буйства сорняков высились неухоженные, непомерно разросшиеся фруктовые деревья. Первозданное царство природы, подумала Холли, озираясь вокруг.

— Если ты намерен сохранить этот огород, — деловито сказала она, — его придется хорошенько почистить. Некоторые фруктовые деревья можно оставить, но для ухода за ними нужно нанять садовника на полный рабочий день. Собственные овощи и фрукты обойдутся довольно дорого, но зато…

— …но зато я буду знать, что моя семья питается экологически чистыми продуктами, — подхватил Роберт. — Это неоценимое преимущество.

Холли пожала плечами, стараясь не реагировать на слово «семья».

— Гораздо дешевле покупать такие продукты в местном супермаркете, — заметила она.

— Хорошо, я понял. Скажем так: я хочу сохранить огород и могу позволить себе оплатить его содержание. Сколько понадобится времени, чтобы привести его в порядок?

— Все будет зависеть от того, к кому ты обратишься за помощью и сколько людей займутся этой работой, а также от их опыта и квалификации. В общем, приблизительно так: если ты начнешь действовать прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, и при условии, что тебе повезет с погодой, ты сможешь посеять первые семена следующей весной.

— Нда… У тебя есть конкретные предложения? К кому я мог бы обратиться?

Холли пожала плечами.

— Опять-таки все зависит от того, чего ты хочешь и сколько готов заплатить.

— Ммм… Ну ладно, обсудим эту проблему после того, как ты посмотришь парк.

Спустя два часа Холли, усталая и разгоряченная, изнемогала от жажды и поражалась выносливости Роберта: он, похоже, нисколько не устал и выглядел свежим и бодрым, в то время как она мечтала о прохладном душе и стакане лимонада.

Парк оказался гораздо обширнее, чем она предполагала, и находился в полном запустении, но все же чувствовалось, что когда-то ему уделяли много внимания и поддерживали в идеальном порядке. Холли обратила внимание Роберта на высокую засохшую изгородь из тиса, окаймлявшую парк по периметру и разделявшую его территорию на отдельные участки правильной формы. Если ее восстановить, сказала она с невольной завистью, парк будет выглядеть просто великолепно.

В одном конце парка они обнаружили крошечный, огороженный кустарником и украшенный круглыми цветочными клумбами садик, в который вели замшелые каменные ступеньки, а в другом — большой квадратный пруд, украшенный четырьмя ангелами, держащими в руках дельфинов, у которых изо рта выливались струи воды. Среди широких листьев водяных лилий Холли заметила оранжевые спинки резвящихся карасей.

На окружавшей пруд лужайке стоял каменный домик с колоннами. По обе стороны от него располагались открытые беседки, тоже сложенные из камня. Такие беседки было принято обсаживать вьющимися растениями. Вероятно, когда-то их обвивали побеги розовых кустов, но сейчас цветов не было и в помине.

Пересекая заросшую сорняками лужайку, Холли остановилась полюбоваться архитектурой домика и, поддавшись охватившему ее любопытству, шагнула к входу.

— Осторожно!

Резкое восклицание Роберта заставило ее замереть. Она обернулась, и в ту же секунду Роберт схватил ее за руку и оттащил назад. Его пальцы больно сдавили ее предплечье.

— Это опасно! Крыша еле держится и может обвалиться в любой момент, — объяснил он. Холли подняла глаза и увидела, что в одной из каменных плит крыши зияет огромная трещина. — Мне надо было предупредить тебя заранее, — услышала она голос Роберта, с ужасом глядя на накренившуюся каменную плиту устрашающих размеров.

Несмотря на жару, Холли пробрала ледяная дрожь. Тело налилось противной слабостью, в голове зазвенело.

— Послушай, Холли, по-моему, тебе необходимо присесть.

Даже не глядя на Роберта, она поняла, что он хмурится. Какой же дурой он, вероятно, меня считает, подумала она. Но дрожала она не оттого, что чудом избежала смертельной опасности, не от пережитого страха, а потому, что Роберт все еще держал ее за руку. Она и не заметила, как он подошел к ней почти вплотную и теперь стоял у нее за спиной, касаясь ее. Она чувствовала жар его тела и с каждой секундой все больше слабела от его близости.

— Вон там скамейка, — сказал он, показывая на каменный выступ, почти полностью скрытый густой травой. — Иди посиди немного, а я ненадолго отлучусь.

Довольная тем, что может избавиться от его присутствия хотя бы на несколько минут, Холли нетвердой походкой побрела к скамейке. Опустившись на нее, Холли подняла глаза и увидела, что Роберт уже ушел и она осталась в одиночестве. Впрочем, не совсем, улыбнулась Холли, заметив в траве кролика. Пушистый серый зверек не обращал на нее никакого внимания и деловито пощипывал зеленые побеги, прыгая с места на место.

Если не пожалеть времени и денег и заняться парком как следует, его можно превратить в настоящее чудо, размышляла она с оттенком зависти, закрыв глаза и подставив лицо солнечным лучам. Когда все работы будут закончены, парк будет выглядеть просто потрясающе. Здесь так просторно — найдется место и для детской площадки, и для теннисного корта, и даже для крикетного поля, а в загоне у ворот можно поселить двух упитанных, ленивых пони…

Острая боль пронзила ее сердце. О чем она думает? О чем размечталась? Однажды она уже позволила себе помечтать о детях от Роберта, но тогда она была наивной, доверчивой девочкой, верящей каждому его слову, каждой лжи.

Холли крепко зажмурилась, не столько потому, что солнце слепило глаза, сколько из желания удержать готовые пролиться обжигающие слезы. Она не узнавала себя. Где ее обычная сдержанность и самообладание? Чего ей ждать от себя в следующую минуту? Какой очередной глупости?

— Холли, тебе плохо?

Услышав низкий встревоженный голос Роберта, она вся сжалась и открыла глаза.

Роберт подошел незаметно, мягкая трава заглушила звук его шагов, и теперь стоял совсем рядом, озабоченно хмурясь. В руках он держал свернутое одеяло и большую корзину, какие обычно берут с собой, отправляясь на пикник.

— Нет… все прошло, — пробормотала она, с подозрением глядя на корзину.

— Я принес завтрак, — улыбнулся он. — Подумал, что здесь нам будет приятнее и удобнее. В доме пока очень неуютно… Вероятно, мне еще долго придется жить в коттедже. Архитектор предупредил, что сначала следует расчистить завалы, вывезти мусор, на что уйдет добрых полгода, а уж потом приступать к ремонту. Дело осложняется тем, что сейчас довольно трудно найти квалифицированных мастеров, способных выполнить реставрационные работы такого рода.

Он поставил корзину на землю и опустился на корточки, чтобы расстелить одеяло в тени раскидистого дуба, под которым сидела Холли.

— Иди сюда, — продолжал он, похлопав ладонью по одеялу. — Здесь нам будет удобнее, чем на скамейке. Посмотри-ка, что я принес.

В одеяло были завернуты две большие подушки. Роберт энергично взбил их и прислонил к стволу дерева.

— Напрасно беспокоился… — буркнула Холли, глядя, как он открывает корзину. — Мы уже почти закончили. Позавтракать я могла бы и дома.

— Да, но ты не считаешь, что завтрак кажется вкуснее, если его разделить с кем-нибудь? — вкрадчиво спросил он.

— Смотря с кем, — холодно парировала Холли, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не поддаваться опасному настроению, которое начинало завладевать ею.

Она уже хотела встать, но Роберт шагнул к ней и так крепко взял за плечи, что она не могла сдвинуться с места.

— Холли, давай заключим перемирие, — тихо предложил он. — Знаю, что обидел тебя, знаю, что вел себя безобразно. Наверно, ты считаешь, что мне нет прощения за то, что я совершил. Мои извинения слишком запоздали, и я боюсь, что ты их не примешь. Но я также знаю, какое у тебя чуткое и любящее сердце. Неужели ты не позволишь мне хотя бы попытаться загладить свою вину?

— Каким образом? — резко спросила Холли. — Попросить у меня совета насчет своего парка и угостить завтраком? Ты считаешь, что этого вполне достаточно?

Уголки его рта дрогнули, словно он подавил невольный смешок, и Холли пронзило острое желание протянуть руку и коснуться его губ, обвести пальцем их контур…

— Ну, не совсем так. И то, и другое больше нужно мне, чем тебе. Я не прошу у тебя прощения. Зачем?

— Тогда чего же ты просишь? — сердито вскинулась она.

Роберт посмотрел на нее долгим пристальным взглядом, словно ища в ее чертах нечто такое, что давно потерял и уже не надеялся найти. Некоторое время оба молчали, потом он медленно произнес:

— Я и сам толком не знаю. Наверно, хочу, чтобы ты дала мне возможность доказать, что я действительно изменился.

— Мы оба изменились, Роберт, — зло бросила Холли. — Я тоже не та, что прежде.

— Да, — согласился он. — Ты совсем другая. — (Она напряглась в его руках.) — Ты больше не девчонка, Холли. Ты стала взрослой женщиной. Так неужели мы не можем забыть прошлое и начать все сначала?

— Не вижу причин начинать все сначала. На это нет никаких оснований… никаких.

— Есть одна причина, — поправил ее Роберт.

Холли вопросительно взглянула на него и поняла, что сейчас он ее поцелует… поняла и не сделала ничего, чтобы остановить Роберта, увернуться или вырваться… просто стояла как зачарованная, ощущая солнечное тепло на приподнятом лице, и дрожала всем телом как в лихорадке.

Его теплые, словно напоенные солнцем ладони коснулись ее лица, загрубевшие кончики пальцев скользнули по щекам, подбородку… Роберт наклонил голову, заслоняя ей свет, и заглянул прямо в глаза.

Раньше он всегда целовал Холли с открытыми глазами и шепотом просил ее смотреть на него. В первый раз она запротестовала, удивленная столь необычной просьбой, и он объяснил, что хочет видеть в ее глазах все, что она чувствует, когда он ее целует… хочет заглянуть в самую глубину ее сердца и души и знать, что она разделяет его желание… его любовь.

Но сейчас Холли не зажмурилась, из чувства самосохранения, боясь, что стоит ей закрыть глаза — и она мгновенно унесется прочь от реальности в мир грез, где царствуют чувства… где нет места рассудку и откуда невозможно вернуться, не испытав при этом боли и тоски… Как уже и случилось однажды…

— Холли… — шепнул он у самых ее губ. — Вот она, эта причина, правда? — И он поцеловал ее — нет, не просто поцеловал, он увлекал ее за собой в бездну, сводил с ума, нежно прижимаясь ртом к ее губам до тех пор, пока они не приоткрылись и не затрепетали, пока голова у нее не закружилась от горячей волны мучительного наслаждения, захлестнувшей все ее существо.

Он бережно взял ее лицо в свои большие ладони, его пальцы нежно ласкали ее кожу, на ощупь находили самые чувствительные точки: ямки за ушами, впадинку на шее под волосами. Холли содрогнулась, застонала, ее губы раскрылись, словно протестуя против этой атаки на ее чувственность. Увы, слишком поздно она поняла, что ее безмолвный протест очень легко принять за страстный призыв усилить сладкую тяжесть его губ. Его язык мгновенно проник в глубь ее рта, тела соприкоснулись еще теснее.

Из груди Холли вырвался тихий стон боли и сопротивления, окрашенный в то же время жгучим желанием. Роберт обнял ее за талию, привлек к себе, и она подалась вперед, не отстранилась, прильнула к нему, как гибкая лиана. Она точно таяла под его ласками. Они стояли, крепко прижавшись друг к другу, — так близко, что Холли слышала, как бьются в унисон два сердца.

— Холли… Холли…

Роберт действительно прошептал ее имя или его принес легкий ветерок, шелестевший в высокой траве? Холли все глубже погружалась в нирвану блаженства, ощущение реальности постепенно ускользало. Еще немного — и она полностью утратит над собой контроль.

От этой мысли она непроизвольно напряглась, сделала попытку овладеть собою, ее тело замерло в объятиях Роберта. Холли решительно прервала затянувшийся поцелуй.

— Холли…

— Нет… нет. Не хочу… — Она забилась в его руках. — Отпусти меня, Роберт. Я не для этого сюда приехала. Если ты хоть на секунду вообразил, что я позволю тебе вновь, как десять лет назад, воспользоваться моей слабостью… Если ты думаешь…

— Но ты же ответила на мой поцелуй, — мягко сказал он. — Ты…

Необходимо прекратить эту сцену, и немедленно, пока не поздно… пока она не пережила еще большего унижения.

— Я же женщина, а не девчонка, — перебила она его. — Конечно, ответила… как ответила бы на поцелуй любого привлекательного мужчины в подобной ситуации. Мы оба взрослые люди, Роберт, и понимаем, как велика бывает сила сексуального желания.

Холли пришлось отвернуться, чтобы Роберт не догадался, что она лжет, чтобы не задал лишних вопросов. Никогда в жизни ни один мужчина не пробуждал в ней такой страсти, и Холли подозревала, что так будет и впредь. Но это всего лишь физическое влечение, и ничего больше. Ее тело не забыло, что когда-то он был ее любовником, и инстинктивно встрепенулось, ответило на это воспоминание, а Роберт здесь ни при чем.

— Мне пора домой, — процедила она сквозь зубы. — Что касается парка, рекомендую последовать совету Анджелы и обратиться к специалистам. Кстати, почему бы тебе не позвонить ей прямо сейчас? Уверена, что она с радостью примчится и разделит твой завтрак.

Холли повернулась и пошла через лужайку, забыв, что приехала на машине Роберта и без его помощи ей никак отсюда не выбраться. Вспомнив об этом, она заколебалась и замедлила шаг, и в этот момент Роберт догнал ее и вполголоса произнес:

— Извини, если я тебя расстроил. Я только хотел… — Он замолчал и покачал головой. — Ладно, неважно. Я отвезу тебя домой. — Заметив, что она смотрит на него с подозрением, он иронически усмехнулся. — Не беспокойся. Ты будешь в полной безопасности. Если ты этого хочешь…

Холли не могла оставить без внимания такое оскорбительное замечание. Она заставила себя взглянуть ему прямо в глаза.

— Именно этого я и хочу, — с вызовом ответила она. Да, вот это и есть правда, повторила она про себя, а все те ощущения, которые она испытала в его объятиях, — неистовое желание, нетерпение, блаженство — просто отголосок прошлого… слабое эхо того, что давно умерло и должно быть забыто.

Холли понятия не имела, почему Роберт преследует ее, чего добивается. Только одно она знала совершенно точно: она не доверяет ему, не может доверять! Самое разумное и безопасное — заявить четко и ясно, что ему нет места в ее жизни. Пусть найдет себе другую женщину, которая с удовольствием…

Что? Станет его любовницей? Так именно этого он добивается от нее? Роберт долго жил в Нью-Йорке и, вероятно, усвоил тамошние свободные нравы, на собственном опыте убедился, что значит без конца менять сексуальных партнеров и какие меры предосторожности следует принимать. А что может быть безопаснее, чем связь с женщиной, у которой он был первым? Холли горько усмехнулась. Это еще надежнее, чем он воображает, поскольку после него у нее не было ни одного мужчины.