Волаглион. Мой господин. Том 1

ГЛАВА 17. Кукловод дома

Острые языки пламени, к счастью, поджигают только кофту.

Запах паленой ткани. Я лихорадочно щупаю грудь. Вроде цел. Сжимаю зубы и поднимаюсь на ноги. Волаглион едва дыру мне между ребер не прожег.

— Рекс... верно? — спрашивает демон.

Глаза его напоминают грозовое аспидное небо: вот-вот грянет оглушающий взрыв, потолок обрушится на голову, и густая тьма высушит наши останки.

Смотрится Волаглион не угрожающе… Ужасающе! На лице не злость, там — смертельное хладнокровие. Каждая мышца моего тела напрягается в ожидании удара, какой бывает при столкновении гигантского метеорита с карликовой планетой. Энергетика демона расколет меня. Выбьет с орбиты. Снесет с корнями!

Ведьма выразительно кивает на лестницу. Приказ ясен. Уходить. Но я не собираюсь подчиняться.

Растрепанные рыжие волосы, синяк на оголенном плече, скачущее дыхание, округленные синие глаза… И мое сердце бешено скачет. Сара испугана, но изо всех сил показывает обратное. В руках Волаглиона — она безвольная кукла. Смиренно терпит любые прихоти. Я не верю, что ведьма слаба против демона, но почему она так трепещет перед ним?

Хмурясь, двигаюсь в ее сторону.

Никуда я не уйду.

Вот еще! Этот урод чуть не испепелил меня! Он ответит за это. Я бессмертен. Значит, есть шанс поквитаться. Надо подобрать что-нибудь острое... и отрезать ему причиндалы!

Шрамы на животе Сары — вдруг приковывают взгляд. Это буква «В». Уродливо-изогнутая буква «В». По затылку ударяет дубинкой осознания. Это его работа. Он изуродовал девушку. О мой бог, этот урод оставил на ней свои инициалы?!

Сара задергивает халат, поднимается, но демон толкает ее обратно на диван и приказывает оставаться на месте. Вокруг соломенных волос разбухает темная воронка и окрашивает их чернотой от кончиков до корней. Свет в комнате искрится. Воздух воняет серой.

С меня хватит!

Я шагаю к Саре. Волаглион — ко мне. Теперь чернеют не только его лазурные глаза и волосы, но и пальцы, будто демон их в чернильницу обмакнул. Лицо его — стальная плита. Совершенно не понимаю, что он собирается делать. Благоразумие советует остановиться, и я слушаюсь. Стопорюсь. Смотрю в широко расставленные, нефтяные глаза, которые не отрываются от меня. Различаю нить размышлений. Я и сам пылаю от мыслей. От того, как я ошибся. Каким наивным был! До чего неверно истолковал сущность Сары. И теперь поражен — мучительно поражен — ее трудно описуемой покорностью перед мужчиной.

— Чего же ты желаешь, Рекс? — вдруг выдает Волаглион. — Неужели Сару?

— Оставь ее в покое, — скриплю я.

Мы стоим в двух метрах друг от друга. Все в нем непроницаемо: мощь крепкого тела; призрачные эмоции; неизменно-суровый баритон и браслеты-татуировки на запястьях — треклятые, не дающие покоя. Что за символы? Почему у Висы такие же? Где я видел их раньше?

— Ты хочешь защитить ту, кто убила тебя? — усмехается демон и вальяжно (какая светскость! какая важность!) показывает на свою грудь. — Ту, кто вырезала твое драгоценное сердце...

Сара глядит так, будто сам факт моего существования внезапно застал ее врасплох.

— Оставь ее, — повторяю, гоня прочь мысли. — Сейчас же!

Волаглион ухмыляется и с обольстительной ухваткой поворачивается, чтобы окинуть взглядом ведьму, потом — меня.

«Посмотрим, будешь ли ты так же дорог ей, как она тебе», — звучит голос демона в голове.

— Душа моя, — его голос уже не в голове: голос, обращенный к Саре. — Сдери-ка с него кожу.

— Что? — это уже два голоса. Мой. И ведьмы.

— Живо, — убийственно-ледяной баритон Волаглиона.

Все вечности сливаются в один миг.

Падаю на колени. Кажется, что я одновременно порезался о миллион бумажных листков — всеми возможными частями тела — и стал одной большой раной. Кожа на пальцах бурлит. Западное окно гостиной открыто, и сырой осенний вечер, затаив дыхание, слушает мой крик. Сквозь боль я поднимаю голову и гляжу на Сару. В синих глазах — космическая пустота. Акустика дома придает моему стону такую глубину, что право же, я пугаю воплем сам себя. Не знал, что вообще так умею.

Происходящее кажется злокачественной опухолью, против которой ничего нельзя сделать, она разрастается и поглощает, уничтожает изнутри — и, поверьте, дело не в лютой боли, дело в том, как беспрекословно ведьма решила выполнить приказ демона. Не раздумывала и секунды! Твою мать... и секунды!

Эта мысль заставляет стонать не только оттого, что с меня клочками сыпется эпидермис — о нет, нет, проклятый случай! — но и от обиды.

— Сара... — хриплю я.

Боль утихает.

Волаглион кладет ладонь на плечо ведьмы, и с новой силой истязание продолжается. Мучительница поднимается с дивана и идет ко мне — держится за медальон.

На моих фалангах обнажаются кости. Волаглион стоит позади (изверг преисподней!), он держится властительной тенью ведьмы. Я никогда не видел на лице Сары такое страдание. Ей жалко меня. Ей больно. Тяжело... но она исполняет приказ.

— Какая инфернальная ноша... чувства к человеку, которого нужно ненавидеть, — выговаривает демон, закладывая руки за спину и выпрямляясь во весь рост.

Я хочу ответить. Хочу послать в бездну. И его. И ее! Хочу, чтобы они оба сгинули, провалились под землю. Ах, мало ли чего я хочу?

Моя ненависть — как осколки стекла в венах, путешествует по телу и режет в самых неожиданных местах, возрождается вновь и вновь, каждый раз, когда я забываю о том, с кем имею дело. Слишком много боли. Невыносимо много.

К черту! Забудьте обо всем, что я говорил, ибо хочу я одного — покончить с кошмаром. С этой псевдожизнью!

Я, жаждущий раздавить всех на своем пути, на карачках ползу к ведьме. Падаю лицом к ее ступням. Белоснежная кожа окрашивается каплями крови. Запах лаванды и шалфея ударяет в нос. В мгновение боль прекращается. Я, жалкий щенок, обнимаю ведьмины колени — очень попрошу вас не издеваться надо мной в будущем за это помутнение рассудка — и борюсь со скопившемся зудом мести. Затем, держа Сару за подол халата, хриплю:

— Ненавижу...

Сказал, да, только кому сказал? Саре? Или Волаглиону?

Обоим, да?

Кожа снова обтягивает кисти. Жуткие язвы исчезают.

Шатаясь, поднимаюсь.

Демон неотрывно смотрит на Сару. Молчит. О чем-то думает. Затем делает три шага и взмахом откидывает Сару в сторону. Ведьма ударяется об угол стены. Волаглион почти впритык ко мне. Понимаю: мне конец. Живого места на мне скоро не останется.

Попытаюсь, конечно, бороться. Однако что-то подсказывает — бесполезно.

Волаглион хватает меня за шею. Поднимает над полом.

— Какой твой самый большой страх, Рекс? — шепчет демон.

Я чувствую, как горит и плавится моя кожа под его пальцами. И кое-что еще... Холод и тонкий женский крик. Я знаю откуда он. Из подвала. Я словно рассыпаюсь и по крупицам улетаю за таинственную дверь, навстречу странной жутковатой песне, зовущей в гости.

Нужно срочно что-то предпринять. Иначе — мне конец. Ситуация безвыходная.

Страх испаряется. Безрассудство мутит разум. Я готов вцепиться зубами во вражеское горло! Вывернуть урода наизнанку! Однако прилив уверенности разбивается о невидимую стену. Сара подбегает (вижу ее за спиной демона) и берется за медальон.

Я теряю свет перед глазами.