Волк в капкане

Глава 38

Рене кое-как отсидела две пары в универе — на первой ее мутило так, что даже преподаватель поинтересовался, хорошо ли она себя чувствует. Она ответила, что все в порядке. А на второй паре ее прямо подбрасывало от волнения — как-то пройдет ее первый рабочий день? Наконец, занятия кончились, и она поехала в офис Billy’s Stars.

Директор Дэвид Макгил был на месте, и самолично рассказал Рене о том, кто есть кто. Персонала было всего несколько человек, основные операции велись в Англии, и основная масса людей работала именно там. Цюрихский филиал обходился бухгалтером (Паула, симпатичная дамочка лет двадцати восьми), логистом (Лукас, самый старший — может, под сорок), специалистом по торговому маркетингу (Юбер, лет тридцати на вид) и секретарем (Кристина, на вид чуть старше самой Рене). Весь этот цвет бизнеса занимал трехкомнатный офис, одна комната была даже разделена на две — ее занимали Дэвид и Кристина, кабинет директора был отделен от приемной офисной перегородкой и огромным шкафом для бумаг. Другую комнату занимали Паула и Лукас, в третьей безраздельно царил Юбер. Своими папками, макетами, проектами и прочими бумажками он умудрился занять 3 стола и 2 шкафа.

— Тебе придется подвинуться, — сказал ему Дэвид. — Рене нужен стол и компьютер.

Рене обратилась в слух. Ей дадут компьютер, но она понятия не имела, что это такое, зачем оно и как им пользоваться. У Юбера и у Кристины на столах стояли эти штуки, похожие на ультразвук в кабинете доктора Эльке. Она слышала о возможностях персональных компьютеров, знала, что многие ими уже постоянно пользуются, но не представляла себя за компьютером. Но интересно все же. На дворе только что начался 1988й год, все это было достаточно на слуху. Интересно, а Отто что-нибудь знает о компьютерах?

— Юбер научит вас пользоваться компьютером, — сказал Дэвид. — Ничего сложного, Вам он, можно сказать, просто заменит печатную машинку. У нас есть программа, которая делает накладные, часть работы будет связана именно с их переводом.

Юбер что-то пробурчал в знак недовольства, но все же согласия. Ему придется провести часть дня, очищая от своего креатива один из письменных столов, и Рене понимала, что это не приводит его в восторг.

— Если позволите, я помогу вам, — сказала она.

— Отлично. Вот из этой кучи выберите все журналы до восемьдесят пятого включительно — и на помойку. Остальные — вот на эту полку.

— Хорошо. — Рене поставила сумочку на тоже весьма захламленный подоконник и приступила к делу.

Но долго заниматься журналами ей не пришлось. Через четверть часа зашла Кристина.

— Рене, пойдемте, я покажу вам, где тут обедают. Вы еще не обедали?

— Нет. — Рене вопросительно посмотрела на Юбера, который залез на табурет и пытался разложить на верхней полке шкафа какие-то коробки. — Юбер, можно мне…

— Конечно. Если принесут компьютер, поставят вот сюда.

Девушки вышли в коридор бизнес-центра.

— Юбер — такая душка, — сказала Кристина. — Он тебе понравится. Только не возлагай на него личных надежд — он никого к себе не подпускает. У него есть какие-то девчушки-малолетки, с которыми он ходит на тусовки, мы, старые вороны, уже не катим.

Рене приняла быстрый переход на «ты».

— Сколько же тебе лет, старая ворона?

— Двадцать два. Тебе — девятнадцать, знаю. Но его девочкам максимум шестнадцать. А вообще… — Она наклонилась к уху Рене и прошептала, обдав ее приятным, но несколько тяжеловатым для молодой девушки запахом «Byzance». — Я подозреваю, что он голубой.

— Да ну?! — поразилась Рене. — Не похож с виду.

— А ты думала, они все ходят накрашенные, как Элтон Джон, или утянутые в кожу, как Фредди Меркьюри? Только я тебе ничего не говорила. Вот лифт, видишь, на нем спустимся на второй этаж. Там кафе. А, привет, Лео.

— Привет, — рядом с ними остановился парень лет двадцати пяти, темноволосый, красивый. Кристина повернулась к Рене.

— Это Рене Браун, переводчица. А это Лео Бренер, один из директоров «Бренер унд Вюртли».

— У тебя это слишком роскошно звучит, — заметил Лео и пояснил для Рене: — Наша фирма состоит из меня и Алекса, только и всего. Мы занимаемся доставкой грузов. Так что мы оба и директора, и диспетчеры, и все на свете.

— Все равно это здорово, — сказала Кристина. — У тебя свое дело, и никто тобой не командует. К тому же, у вас же еще и машины есть, так?

Лео улыбнулся.

— Мы их арендуем, Крис. Ну ничего, надо же и начинать с чего-то.

— Не прибедняйся. Рене, они и для нас развозят товар по магазинам.

Рене молча слушала их разговор. Лео был одет в верхнюю одежду, то есть он шел не на обед, а собирался куда-то ехать. Ей понравилось, как он выглядит. Дорогой костюм и элегантное антрацитово-черное пальто. Ботинки начищены до зеркального блеска. Она подумала, если бы Отто не был таким разгильдяем в отношении одежды! Она представила себе его в таком же костюме и пальто. Лео примерно того же роста, хоть и не такой атлетичный, но тоже очень даже хорошо сложен. Не так ослепительно красив, как Ромингер, но чему тут удивляться — таких попросту больше нет. Лео и так очень симпатичный, подумала Рене. Правильные, тонкие черты лица, выразительные серые глаза, приятная улыбка. Пока она разглядывала молодого человека, он неожиданно посмотрел на нее, и она тут же опустила глаза. Черт, я веду себя, как гимназистка! — Рене подняла взгляд, Лео все еще смотрел на нее. Она улыбнулась. Он улыбнулся в ответ:

— Так Вы только сегодня вышли? Первый день?

— Да.

— Удачи. Пусть у вас хорошо все сложится. Billy’s Stars — очень хорошая фирма. И люди работают самые приятные.

— Спасибо.

— Пойдем, Рене. — Кристина вышла из лифта, остановившегося на втором этаже. — Пока, Лео. Удачи.

Он посмотрел им вслед, улыбнулся. Новая переводчица. Бледная и изможденная с виду, но все равно красивая. В ней есть что-то изысканное, цветок, выросший по ту сторону Рёштиграбен^[1], где-нибудь на берегах Женевского озера. Однозначно франко-швейцарка, даже несмотря на фамилию. Брюнетка с синими глазами. Если бы не такая худая, у нее была бы великолепная фигура — пышная грудь, крутые бедра, длинные стройные ноги. Но и так очень хороша.

И в ней есть что-то знакомое. Он ее где-то видел. Точно. И еще тогда подумал, какая красивая. Или это не она была? Ладно, подумал Лео. Может быть, потом вспомнится. — Он уселся за руль своего нового «Опель-Омега», купленного после заключения контракта на обслуживание сети кафе, положил портфель на переднее сиденье и включил радио. По DRS спортивный комментатор разбирал итоги вчерашнего этапа кубка мира по горным лыжам. Лео чуть нахмурился, услышав, что Отто Ромингер занял всего лишь второе место, хотя уже знал об этом. Он был болельщиком, обожал спорт с детства, хоть и «на расстоянии» — сам только играл в снукер^[2] раз в неделю. Но Ромми — это, безусловно, что-то. Конечно, еще только январь, рано говорить наверняка, но Ромингер в этом сезоне очень даже может получить Хрустальный Глобус^[3]. И вообще, этой стране всегда недоставало великого спортсмена. По-настоящему великого, вроде француза Килли или австрийца Зайлера.

Ладно, на работе надо думать о работе. Лео выехал со стоянки, уже планируя предстоящую встречу с производителем наружной рекламы, который объявил тендер на обслуживание доставки…

Рене не только принесли компьютер, но и провели небольшой вводный курс, как им пользоваться. Заросший бородой по самые уши молодой человек показал ей, как пользоваться текстовым редактором. Рене записывала на бумажку все, что он говорил и показывал, даже вспотела от напряжения, но потом по своей шпаргалке смогла открыть, записать и закрыть файл — она даже расцвела от гордости, что у нее все получилось. И очень удивилась, когда Юбер пробурчал «Файрабенд^[4], коллега, по домам пора». Ну, по домам, так по домам. Ее еще ждет вечернее объяснение с Артуром насчет некоторых вещей, к примеру, этой самой работы. В последнее время братец стал каким-то очень подозрительным и повадился совать нос в ее дела куда чаще, чем ей бы того хотелось. Еще пару месяцев назад он толком не помнил, сколько ей лет, а сейчас — прямо дуэнья какая-то. Все ему расскажи, объясни. Конечно, это все началось после изнасилования, а расцвело махровым цветом уже после Отто. Ладно, брату придется смириться кое с чем. Как минимум, с тем, что сестра собралась заделаться матерью-одиночкой. Как максимум — самостоятельным человеком, который не нуждается в няньке.

Отто въехал в Цюрих примерно в шесть вечера и решил поехать сразу к Шеферу, как и договаривались вчера после соревнований. Вчера он немного перебрал, утро провел с головной болью. Простирающийся впереди пустой вечер не радовал. Почему-то при мысли о той девице, которая написала ему свой телефон на зеркале, становилось скучно и тошно. Конечно, ему хотелось трахнуть ее или любую другую симпатичную девку, но она все же сначала захочет каких-то нежностей, а потом — разговоров, а он не хотел ни того, ни другого. Он поедет к Шеферу, может Тим придумает что-то, чем ему отвлечься и занять себя.

— О, герой приехал! — обрадовался Тим, увидев в дверях Ромингера. — Ну, ладно, с чего начнем? Ауди, или что-нибудь еще подать?

— Даже так? — Отто снял куртку и бросил ее на стул. — Есть варианты?

— Могу предложить на выбор несколько способов заработать пару миллионов, не напрягаясь.

— Предложи. Ну начни все же с Ауди. Посмотрим, как ты их развел.

— Я хорошо развел их, Отто. Вот глянь план мероприятий для вашей светлости — на весь год. А за это ты имеешь два миллиона дойчмарок в год и… Ну прочитай сначала, впрочем.

Отто взял из его рук папку и просмотрел план — логотип на комбинезоне и на шлеме, съемки в рекламе, присутствие на финальной гонке на такой-то кубок, то, се — примерно как он и предполагал. Два миллиона в год — оказались больше, чем он ожидал. Молодец Тим. Но вслух он этого не сказал. Нечего баловать.

— Ну а сотка что?

— Сотка стоит на стоянке у твоего дома. И не только она.

— Твой знаменитый сюрприз?

— Он, — ухмыльнулся Тим. — Не буду тебя томить. Порш Каррера 911. Турбо. 3,2 литра, как раз для большой спортивной шишки вроде тебя. Цвет серебристый.

Отто был потрясен. На этот раз он позволил себе скупую похвалу:

— Неплохо для начала.

— Оба эти бренда принадлежат концерну Фольксваген, мог бы и догадаться. Ну впрочем, это мелочи, — Тим широко улыбнулся. — Ты начинаешь делать большие дела, Ромми. Для тебя этот порш — просто капля в море, так, каприз поэта. Что-то, что ты можешь в любой момент пойти и купить как бутылку пива. Посмотри на это.

Отто взял несколько листов бумаги, на каждом наблюдался какой-нибудь логотип — все как на подбор, известные, богатые фирмы. Он быстро просмотрел несколько. Да… Есть о чем подумать. Хорошо, что заехал к Шеферу. Теперь голова будет занята кое-чем помимо того, кого бы подобрать сегодня для быстрого и ни к чему не обязывающего секса.

— Прочитаю дома, — Отто небрежно сложил листы вчетверо и сунул в задний карман джинсов.

— Валяй, — напутствовал его Шефер. — Как насчет пива?

— Запросто.

Для Отто было не в новинку напиваться с вечера до такого состояния, что утром хреново, во рту будто кошки нагадили, а в голове пятеро чертей соревнуются в мастерстве владения кузнечным молотом. Но не два же дня подряд. Утром, дома, он поплелся на кухню, заварил себе такой кофе, в котором впору было бы топить этих самых чертей, и начал вспоминать неприглядные детали вчерашних геройств. Шефера он перепил на «раз» и отправил домой на такси. После этого сам высосал еще минимум литр, тоже поехал домой на такси (хоть на это ума хватило) и начал миллионерствовать. Велел таксисту оставаться у подъезда, поднялся наверх, позвонил той самой телке, которая записала ему свой телефон помадой на зеркале, галантно предложил приехать к нему, спустился, велел таксисту дуть за ней, привезти и стоять у подъезда, а потом отвезти ее куда она скажет. Девица прибыла почти через час, когда Ромингер уже уснул пьяным сном, но она трезвонила в дверь так громко и долго, что он проснулся, трахнул ее быстро и без изысков, зато два раза, после чего отправил домой на том же такси. Понравилось ли ей такое бесцеремонное обращение — осталось скрыто мраком вечной тайны. И его это ничуть не волновало.

Он налил себе чашку своего суперконцентрированного кофе, закурил первую утреннюю сигарету и наконец положил перед собой то, что дал ему Шефер.

Когда ему было шестнадцать и он только приехал в Цюрих и делал первые шаги в настоящем профи спорте, он случайно попался на глаза хозяйке рекламного агентства, которая и «открыла» его. Открытие оказалось несколько сомнительной ценности — подросток принципиально не желал заниматься подобной ерундой. Он успел за свою жизнь накушаться всяких эпитетов типа «красавчик», «лапочка», ненавидел это до глубины души и был полон решимости не зарабатывать на собственной внешности, хоть и был тогда беден, как церковная мышь. Потому что у отца он не брал деньги принципиально. У него и было 2 принципиальных табу — красота и папины деньги. В шестнадцать на него впервые посыпалась лавина предложений о рекламных съемках, но он отклонял их все. Через какое-то время поток, естественно, иссяк.

Сейчас этот поток открылся с новой силой. Тогда он был просто вызывающе красивым мальчишкой — всего лишь студентом, не самым успешным юниором, автомехаником и бухгалтером-нелегалом. Теперь он состоявшаяся звезда, профессиональный спортсмен, мужчина, от одного вида которого у любой женщины замирает сердце, и, вполне естественно, цифры в предложениях фигурировали уже не такие, от которых можно было просто отмахнуться. Да и сам Отто научился проще смотреть на некоторые вещи. Ну ведь миллион франков за одну часовую фотосессию для производителя бритвенных принадлежностей, ну что от него, убудет, что ли? Надо быть полным идиотом, чтобы отказаться от таких денег ради какого-то мутного принципа, а идиотом Ромингер не был. И цену деньгам знал слишком хорошо. Его коллеги по «белому цирку» ^[5] в большинстве довольствовались спонсорскими соглашениями — примерно как у него с Дорелль или с Россиньоль. Ты катаешься на таких-то лыжах с такими-то креплениями в таких-то ботинках, у тебя такие-то очки, шлем, перчатки, палки, то да се, и на вот таких условиях ты всю эту хренотень получаешь. Или, если фирма не занимается горнолыжным оборудованием, также как Ауди, и того проще — ты носишь логотип на одежде и шлеме и светишься на некоторых пиар-мероприятиях. В обоих случаях тебе платят столько-то за сезон или за год и еще призовые и премиальные. Но, если дело обходится без призовых, обычно цифры гонораров могут быть и меньше, причем ведь за несколько месяцев, а не за час стояния перед камерой! Нет, больше Отто не отвергал предложения рекламных съемок так, сходу. Он по крайней мере фильтровал их, и из десятка вполне мог выбрать одно-два.

Какие-то табу у него оставались. Он не собирался сниматься голым (серьезные фирмы его и не просили о таком) и не имел дел с товарами, имеющими репутацию товаров для геев. Ему можно было предложить хоть 10 миллионов за рекламу, к примеру, геля для укладки волос или какой-нибудь другой мужской косметики — он бы отказался. Да, и еще он категорически не годился для телевизионной рекламы. Актерских способностей у него отродясь не было, и он не представлял себе, как он может, к примеру, перед камерой непринужденно садиться в седло мотоцикла (вон предложение большой и очень серьезной страховой компании — придется отклонить). Или ласково обнимать девушку (шампунь, миллион сто тысяч франков гонорар). Хотя без камеры и то, и другое ему удавалось как нельзя лучше. Или вообще что-то говорить. Нет, все телерекламы он отклонял.

Мать честная! Вот это да. Полтора миллиона, причем не швейцарских франков, а долларов. Охочий до денег Ромми внимательно вчитался в предложение. Джинсовая линия одного из серьезных домов моды. Репутация неплохая, не Дольче и Габбана, слава Богу. Напрягло требование «полуобнаженного вида» — Отто вообще-то раньше никогда на это не шел. Только он и джинсы. Ну, почти никогда.

Пару недель назад, для поднятия тонуса и чтобы отвлечься, он сдуру попозировал для одной забавной крали из «Альпенштерн» — девчонка не только недурна в постели, но и отличный фотограф, вот она уболтала его сделать прикольный постер. Результат привел в восторог всю Европу, кроме, разумеется, самого Отто, который тут же вспомнил, что не любит выставляться напоказ, но было уже поздно. На фото был солнечный яркий день, заснеженные горы, и на их фоне сам господин Ромингер. В лыжных ботинках, стартовый комбез в цветах сборной натянут до пояса, верх небрежно свисает вниз, загорелый голый торс, светлые волосы свободно развеваются на ветру. Конечно, вне этой фотки ему бы и в голову не пришло болтаться в горах в таком виде. Правой рукой он придерживает пару лыж, большой палец левой, зацепив стартовый комбез в районе бедра, слегка тянет его вниз. Нахальная, дерзкая усмешка хулигана со школьной спортплощадки. И, самая фишка, через голую грудь и верх живота ярко-красной губной помадой намалеваны броские буквы: SWISS MADE^[6]. Келли сама делала эту надпись перед съемкой и заодно рассказывала ему, что именно она с ним сделает, когда они вернутся в отель.

Ну и ладно, постоит он еще с голой грудью и голыми пятками, от него, опять-таки, не убудет. Съемки в апреле (он предупреждал Шефера, что готов участвовать во всех этих гешефтах только после окончания сезона) в Париже. Отто подумал, почесал голую грудь, которую ему надо будет представить на съемку, и понял, что не хочет он сниматься голым. Ну, полуголым. Но полтора миллиона баксов манили непреодолимо, и он принял все-таки окончательное положительное решение. Получить столько денег и еще лишний раз съездить на халяву в Париж и пожить на выбор в сьюте в «Жорж V» или в «Ритце» — дело неплохое. Когда он еще соберется? А в предложении указаны именно эти отели. Только Крийона не хватает. Отто решил, что Жорж ему больше по вкусу.

Сам бы он, вполне возможно, выбрал бы себе что-то столь же комфортабельное, но менее пафосное. Ему не нужно, чтобы на него глазели, как на восьмое чудо света, или чтоб какой-нибудь английский лорд презрительно поднимал брови на его драные джинсы. С другой стороны, когда его это волновало? Одно точно — где бы он не остановился, он будет держаться подальше от улицы Сен-Доминик, где в пентхаусе, купленном на отцовские деньги, обитала его сестрица Джулиана вместе со своей постоянной любовницей Кристелль.

Еще одно предложение тоже очень порадовало Ромингера. Денег, правда, немного — «всего» семьсот тысяч франков, но и делать ничего не надо. Ни ехать никуда, ни позировать, ничего такого — просто дать разрешение на упоминание его имени и использование съемки его прохождения трассы скоростного спуска для рекламы спрея от боли в горле. Раньше подобные предложения поступали только от действующих спонсоров и соответственно отдельно не оплачивались, так как входили в пиар и маркетинговые планы, а прочие от других производителей по условиям спонсорских соглашений он был вынужден отклонять. Но, поскольку спрей «Санвелл» не имел никакого отношения к горным лыжам и не упоминался никем из его спонсоров среди конкурентов, Отто не видел ни малейшего резона упускать такую сумму.

Остальные предложения он просмотрел — среди них не оказалось ничего интересного, и он их выбросил. Они еще вчера с Шефером, пока не напились, успели обсудить, что, по каким критериям и в каких количествах Ромингер будет принимать — важно продолжать оставаться труднодостижимым, брать только самый эксклюзив или самую халяву. Вот он и выбрал один эксклюзив и одну халяву. Вообще говоря, это были первые серьезные действия Ромингера на ниве большого маркетинга — до сих пор у него были только стартовые, призовые и прошлогодние довольно жидкие спонсорские. На этом он успел реально заработать чуть меньше миллиона, это был его настоящий банковский счет, все остальные пока существовали в исключительно виртуальном виде. Авансы спонсорских на этот сезон еще не были перечислены, вот и получалось, что на бумаге он стоит около десяти миллионов, а в реале, в общем-то, пока что даже и не миллионер. Эти деньги, рекламные, изменят положение.

А миллионами, между прочим, надо управлять. Они не должны просто валяться на счетах — они должны работать. Отто мог пойти по одному из двух путей — заставить Тима нанять финанс-менеджера или брокера, который занимался бы инвестициями, или крутить дела самостоятельно. Зря он, что ли, уже почти получил МВА? А почему бы ему не играть на бирже? При мысли об очередной захватывающей игре его настроение резко улучшилось. Он начнет немедленно.

Не то чтобы Рене была в безумном восторге от своего нового статуса работающей студентки (К тому же, беременной работающей студентки!) За всю свою прошлую жизнь она привыкла сильно не перетруждаться, иметь довольно много свободного времени в своем распоряжении, не отказывать себе в удовольствии поспать днем или поболтаться по магазинам, а тут на тебе — каждый день до шести часов на работу! Уж не говоря о том, что она очень быстро уставала, видимо, из-за беременности, и все время боролась с приступами тошноты или даже оказывалась на грани обморока. Токсикоз мучил ее жестоко, еще она переживала страх выкидыша. Но, как ужасно она себя ни чувствовала, как тяжело ни давались ей эти дни — Рене все равно радовалась, что перестала быть бесполезной игрушкой, перышком на ветру, никчемным созданием. Теперь она вполне могла содержать себя сама, пусть без особой роскоши. И, конечно, зарплата каждые две недели приятно грела душу. Это были небольшие деньги, но она впервые в жизни зарабатывала их сама, и распоряжаться тоже могла ими вполне самостоятельно, ни у кого ничего не спрашивая. С первой же зарплаты в середине января она пошла и записалась на курсы вождения, будто ей мало было работы. Но она понимала, что ей нужно иметь машину, и нужно научиться водить как следует до рождения малыша. К тому же, теперь, когда она работала, ей все труднее было обходиться без своего средства передвижения — все время ездить на трамвае было долго, а на такси — дорого, к тому же, ее сильно укачивало. Особенно тяжело ей приходилось, если таксисты попадались славяне или арабы — эти ездили слишком быстро и резко, некоторые курили в машине, а она сейчас совершенно не могла переносить табачный дым.

Сама работа ей нравилась. Ну, то есть, ничего сложного в ней не было. Основная часть ее работы заключалась в товаросопроводительных документах. Их надо было перевести часть на немецкий, часть на французский и отправить по факсу в магазины — один в Цюрихе, второй в Лозанне. Переводить накладные было проще простого — не надо было даже так уж свободно владеть двумя языками, вполне достаточно было бы выучить несколько цветов и названий предметов одежды. Брюки черные, юбка красная, свитер белый, и все довольны. Иногда активизировалась переписка между Лукасом и отделом логистики в главном офисе или Юбером и маркетингом, дизайнерами и отделом продаж. Тут, конечно, цветами и названиями одежды было не обойтись, но Рене переводила с удовольствием — ей было приятно сознавать, что она справляется со своими обязанностями.

По вторникам, средам и четвергам работы было мало. Она выполняла свой объем работы максимум за два часа, а остальное время коротала, учась обращаться с компьютером и факсом. Зато в понедельник и пятницу накладные валили валом — факс не замолкал ни на минуту. Она не укладывалась в 4 часа, и в понедельник приезжала на работу не к двум, а к часу, благо, в понедельник в универе было только две пары, и она успевала. В пятницу было сложнее — в расписании было три пары, и Рене была вынуждена ловить такси, чтобы не опоздать на работу, и задерживаться по вечерам на полчаса или даже чуть больше.

Отношения с коллегами у нее сразу складывались хорошо, с Кристиной она подружилась, и девушки несколько раз ходили прогуляться по магазинам после работы.

^[1] «ров с жареной картошкой» — так швейцарцы называют границу между германо- и франкоязычными кантонами

^[2] Разновидность бильярда, очень популярная в Европе

^[3] Хрустальный глобус получает победитель по очкам в общем зачете в розыгрыше Кубка мира по горнолыжному спорту (большой — по всем видам в итоге, малый — по каждому в отдельности

^[4] Feierabend (нем.) — конец рабочего дня.

^[5] Неофициальное название кубка мира FIS по горным лыжам

^[6] «Сделано в Швейцарии»