Воссоединенный

Коллин Хоук «Воссоединенный» (Пробужденный — 3)

Перевод: Kuromiya Ren

Эйдану, Лексу и Эшли,

Я привила вам любовь к «Луни Тюнз»,

но вы дали мне гораздо больше

Ловушка любви

С силком в руках я скрылся.

Жду, непоколебим.

Здесь из Араби птицы,

Их аромат манил.

О, птицы из Араби,

Теперь в Египте вы!

Вы машете крылами,

Их аромат манил.

Когда я их поймаю,

То будем вместе мы.

Их песням подпевая,

Стою я там один.

И если ослабеют,

Когда поймаю их,

Тогда их заточу я

В ловушку из любви.

ПРОЛОГ

ПОГРЕБЕННЫЙ

— Началось.

— Да, господин. Цепи, сковывающие вас, ослабевают.

— Было глупо думать, что эта клетка будет держать меня вечно.

* * *

Сетх уже отчаялся и не надеялся сбежать. А потом его нашла искра. Человек, обычный мужчина, нашел давно забытый свиток, в котором было достаточно сильное заклинание, чтобы вытянуть нить из темного занавеса, укутывающего его разум.

Заклинание принесло крохотное изменение. Трещинка в бетонной стене. Сетх ухватился за темную нить с осторожностью и потянул. И тогда его разум соединился с этим смертным, и он напитал его силой. Но смертный оказался слабым, его легко одолели сыновья Египта.

А потом его позвал новый голос. Она была одна. Ее не поняли. Она обладала силой. Сетх шептал в ее сознании. Обещал. Говорил то, что она хотела слышать. И она была его. Он усиливал ее, пока она не смогла сбежать из оков, удерживающих ее в преисподней, и он забрал ее в свою тюрьму.

Осушая ее запасы энергии, он увеличивался, и во тьме он вдохнул впервые за века. Время и пространство мерцали, а потом стена пошла трещинами. Молния прорвалась через ткань пространства.

Просунув руки в трещину, он своей силой расширил брешь, стены развалились, угасая, и он больше их не чувствовал. Одна за другой появлялись звезды. Туманности кружились перед ним облаками лазурного, янтарного и пурпурного цветов.

Звезды стали ярче, он знал, что они шепчут о его побеге, но это не имело значения.

Он знал, что должен сделать.

Когда-то он считал, что его спутницей должна быть Исида. Но, благодаря женщине, держащейся за его руку, облик которой был черным трепещущим облаком, едва держащимся вместе, он знал, что есть другая, предназначенная ему.

Она была красивой. Она была сильной. Она была недосягаемой. Волшебный камень во плоти. Потому будет сложно найти ее. Но ее сердце держал другой. Он даже сейчас сжимал его в своих неподвижных руках. И Сетх знал, где его найти.

1

ОЛАДЬИ И ПАПИРУС

Закукарекал петух бабушки, его крик было невозможно игнорировать. Я перекатилась и облизнула губы, которые почему-то были опухшими и онемевшими. Во рту пересохло. Я застонала, заерзав под простынями, накрылась ими с головой, чтобы закрыться от пронзающих лучей солнца. Свет был нарушителем, нежелательным гостем, беспокоящим тьму гробницы, где я мирно спала.

Непонятное ощущение покалывало сознание, но я его умело игнорировала. К сожалению, то, что это было, впилось когтями и не собиралось уходить. Почему я этого не помнила? И почему я чувствовала себя, как после боксерского поединка? Голова болела. Хотелось холодной воды и аспирина, но у меня не было сил найти их.

Звон кастрюль и сковородок сказал мне, что дольше я лежать в кровати не смогу. Скоро меня позовет бабушка. Нужно было доить корову, собирать яйца. Мои ноги ударились о холодный деревянный пол, я съехала к краю кровати, руки дрожали. Внезапно мне показалось, что я в опасности.

Когда я встала, колени подкосились, и я быстро села. Задыхаясь, я впилась в бабушкино одеяло, пальцы сжались в кулаки на хрупкой ткани так сильно, словно это могло спасти жизнь. Холодный пот блестел на моих руках. Я не могла нормально вдохнуть. Ужас наполнили голову. Смерть. Кровь. Разрушение. Зло.

Это был сон? Если да, то это был самый яркий кошмар в моей жизни.

— Лили-лапушка? — позвала бабушка. — Ты уже встала, милая?

— Ага, — ответила я, голос дрожал, я потерла слабые конечности. — Я скоро буду.

Я попыталась отогнать кошмар, оделась в выгоревший джинсовый комбинезон, удобную футболку и толстые носки. Когда я пошла в амбар, солнце уже поднялось над горизонтом. Оно устроилось на лазурном небе, сияя на меня, как всезнающее око. Свет окрашивал перистые облака в оттенки розового и мутно-оранжевый. Я шла по протоптанной тропе, золотой свет согревал мои плечи, ароматный запах цветов из сада бабушки щекотал нос, и казалось, что с миром все в порядке. Но я знала, что это не так. Красота казалась мне подделкой, я ощущала, что в тенях прячется зло.

«Что-то явно сгнило в штате Айова».

Устроившись на деревянном стуле рядом с Босси, я думала, что никогда еще не была такой уставшей. Не только физически. Я была опустошена, осушена изнутри, словно моя душа была одним из полотенец бабушки, из которого выжали воду и беспечно бросили сушиться на веревке. Мои кусочки разлетались от ветра, и был лишь вопрос времени, когда порыв будет достаточно сильным, чтобы рассеять меня, как пыль. Похлопав бок Босси, я выдохнула, только теперь поняв, что задерживала дыхание. Вскоре стало слышно, как в ведро льется парное молоко.

«И каким таким непостижимым человеческим ритуалом ты занята?» — сказал раздраженный голос.

Я вскрикнула и отпрянула, сбив при этом ведро и свой деревянный стул.

«Она доит корову, изъеденная мухами кошка»

«Я так и предполагала. Но этого мне не понять. И, кстати, у нас нет мух».

— Кто здесь? — крикнула я, развернувшись. Я подняла вилы и открыла дверцу стойла, пытаясь найти нарушителей. — У бабушки есть ружье, — предупредила я. Не думала, что мне придется когда-нибудь такое говорить. — Поверите. Вам ее лучше не злить.

«Почему она не знает, кто мы?» — спросил голос с ирландским акцентом.

«Не знаю. Может, что-то не так с ее разумом. Лили, мы внутри тебя», — сказал раздраженный голос.

— Что? — я прижала ладони к голове и присела на корточки.

«Может, я все еще сплю, — подумала я. — Или схожу с ума. Я все-таки не выдержала подготовку к колледжу? Теперь мне мерещатся голоса. Это плохой знак».

«Мы тебе не мерещимся, милая».

«Да, мы такие же настоящие как толстое аппетитное создание, которое ты пыталась доить. Молоко не такое вкусное, как красное сырое мясо, чтобы ты знала».

В моей голове появилось изображение, как я погружаю зубы в тело существа. Горячая кровь наполняет рот, и я облизываю клыки.

Я закричала, упала в небольшой стог сена, который принесла, чтобы накормить корову.

«Прекрасно. Ты ее сломала».

«Лили сильная, ее нельзя просто сломать».

«Много ты знаешь».

«Я была с Лили дольше. Думаю, я знаю ее достаточно, чтобы понимать, что она может выдержать».

«Это она точно не выдержала. Ты не чувствуешь, что она не связана с нами? Ее разум словно парит над нами. До этого она была вокруг нас, словно курица, охраняющая свои яйца. Теперь она ушла и оставила нас в скорлупках ждать, пока какая-то лиса заберет нас себе на завтра».

«Я избрана Исидой. Африканская кошка, которой суждено биться в великих сражениях зубами и когтями. Я — не куриное яйцо».

«Без Лили мы бессильны. Когда курица-наседка умирает, ее цыплята погибают тоже».

«Лили не мертва».

«Пока что».

Я лежала на месте, сено кололо шею и спину, а я слушала. Я умерла? Это был особый ад, созданный только для меня? От этой кошмарной мысли захотелось зарыться глубже. Спрятаться от безумия вокруг меня.

Два голоса продолжали спорить. Кем бы они ни были, они меня знали. Они звучали знакомо, но, как я ни пыталась, я не могла отыскать воспоминания. Босси подошла ко мне и ткнула носом мое замершее тело, подгоняя меня закончить доить ее.

Когда ее длинный язык оказался у моей щеки, я попыталась отодвинуться, но оказалось, что не могу даже скривиться. Я была в ловушке собственного тела.

«Аневризма мозга. Вот, что произошло. Только так можно объяснить голоса и неспособность двигать телом».

Дверь приоткрылась, я ощутила, как кто-то касается моей руки.

— Лили?

Мужчина склонился надо мной. Его глаза были добрые и знакомые, но было сложно узнать его. Кожа на его лице была обветренной, как и старый кожаный жилет, но морщинки вокруг его глаз показывали, что он большую часть времени улыбался.

«Хассан! — закричали оба голоса. — Он нам поможет».

— О, Лили! — закричал он. — Я боялся чего-то подобного.

Это звучало плохо. Мужчина пропал на миг, а потом вернулся с бабушкой. Она смотрела на мужчину, словно он был волком, пришедшим за ее лучшей овцой. Но она вместе с ним отнесла меня в дом. Как только меня уложили на диван, она пошла к старомодному телефону, висящему на стене.

— Прошу, не надо, — сказал тихо и с мольбой мужчина. Он посмотрел на бабушку, а потом на меня.

Я слышала гнев и подозрение в ее голосе. Они скрывались за слоем натянутой вежливости, которая уверенно таяла, как гора снега на проснувшемся вулкане. Бабушка собиралась разразиться во всей своей красоте.

— И почему это я не могу вызвать скорую? — спросила она с вызовом. — Как вы вовремя оказались в амбаре рядом с моей внучкой. Откуда мне знать, что это не вы стали причиной того, что с ней происходит?

— Наоборот. Я признаю, что я отчасти виновен в ее состоянии, хотя я не желал ей зла. Если бы я хотел забрать ее для каких-то низких целей, я бы не звал вас.

Бабушка ответила лишь фырканьем, полным подозрения.

Мужчина мял в руках шляпу, пока говорил:

— И вы должны отказаться от медицинской помощи. Мне больно сообщать, но то, что беспокоит Лиллиану, не из этого мира. Боюсь, доктора вам не помогут.

Я не видела со своего места бабушку, но то, что она не начала сразу нажимать 911, говорило, что она обдумывает его слова.

— Объясните, — потребовала она.

— Это довольно сложно… — замялся он.

— Тогда опишите мне вкратце.

Мужчина кивнул, сглотнул, а потом сказал:

— Это только мои предположения, но, думаю, Лили может страдать от особой формы диссоциативного расстройства личности. Недавно у нее был травматический шок. Ужасный, так что ее сознание могло… даже не знаю, как описать лучше… отступить. Так ее разум защищает себя.

— И когда же произошла эта травма? Лили была под моей опекой с приезда.

— Это не так.

— Довольно. Я вызываю полицию.

— Нет! Прошу, милая леди, умоляю вас. Я не желаю вреда ни вам, ни ей. Но помочь ей могу только я. Вы должны поверить мне.

— Кто вы? И откуда знаете имя Лили? — в ее голосе были опасные нотки.

Он вздохнул.

— Меня зовут Озахар Хассан. Я египтолог. Она обо мне не упоминала? Не говорила о Египте?

Бабушка подошла к кровати. В ее глазах я заметила неуверенность.

— Ее… ее родители говорили, что она проявляла интерес к египетскому крылу музея. Она проводила там все свободное время несколько месяцев.

Да? Я не помнила этого. Зачем я вообще вылезла из кровати этим утром? Я знала, что что-то не так. И все же в расстройство личности я не верила. Откуда были те голоса? И почему мое психическое состояние влияло на тело? Я отчаянно пыталась пошевелить мизинцем. Приподнять один палец. Я сосредоточилась, словно шила бабушкиной вышивальной иглой. Палец смог лишь дрогнуть.

— Лиллиана помогала мне с… важным проектом. Боюсь, одно из открытий подвергло ее опасности, — он вскинул руку. — Не физической, — он скривился. — Сейчас меня больше тревожит ее психическое состояние. Видите ли, заклинание…

— Заклинание? — бабушка вскинула бровь, приподнялся уголок губ.

— Да, заклинание. Очень древнее и сильнее. Если позволите, я докажу вам, что говорю правду, — он шагнул к дивану, но бабушка оставила телефон, трубка гудела, оказавшись не на крючке. Улыбка пропала с ее лица, она схватила ружье, стоявшее в углу. Бабушка хранила его не заряженным, но мужчина об этом не знал.

— Я бы попросила вас держаться подальше от моей внучки, — предупредила она.

Мужчина посмотрел на ружье, потом на мою бабушку. Он кивнул ей, но поднял палец, словно просил ее молчать, не переживая из-за направленного на него дула.

— Тиа? — сказал он, глядя на мое неподвижное тело. — Ты там? Если да, мне нужно, чтобы ты подавила Лили.

Я пару секунд пыталась понять, кто такая Тиа. Мое состояние изменилось. Я словно стала меньше. Словно смотрела на мир сквозь тонкий слой воды. Я инстинктивно боролась с переменой. Я знала, что то, что происходило со мной, было связано с чем-то плохим, мучительно плохим, но в то же время у меня было смутное впечатление, что я была в безопасности. Что обо мне заботились. Любили.

— Я здесь, — услышала я один из голосов, но теперь его было слышно из моего рта. Медленно угол зрения изменился, и мое тело село на диване. — Фейри тоже со мной.

«У меня вообще-то есть имя», — сказал второй голос во мне.

— Фейри? — нахмурился мужчина. — Похоже, Анубис опустил детали, как обычно.

— Фейри? Анубис? Что вообще происходит? — осведомилась бабушка. — Лили-лапушка, ты в порядке, милая?

— Та, кого вы так называете, здесь. Все, как и описал Хассан. Ее разум — осколки. Она как река после грозы, полная ила. Я могу лишь надеяться, что со временем все придет в норму.

Мужчина потер челюсть.

— Возможно, — сказал он.

— Как можно говорить о норме, когда у нее расстройство личности? — осведомилась бабушка. — Скажите уже, что происходит!

Египтолог хотел заговорить, но вокруг нас зазвучал новый голос, похожий на эфемерную музыку.

— Может, я смогу объяснить, — произнес этот голос.

Моя голова повернулась к точке света, что росла в центре комнаты. Я услышала тихий выдох бабушки, когда из сияющего прохода вышла красивая женщина с волосами цвета луны, прямыми и гладкими, как поверхность замерзшего пруда. Свет за ней погас, но она сама продолжала сиять.

— Кто… кто вы? — спросила бабушка. Она посмотрел на Хассана, но он с благоговением смотрел на женщину.

«Она же фейри, как я!» — сказал голос фейри.

— Ясно же, что нет, — ответила Тиа. — Ты не узнаешь богиню, увидев ее лично?

«Богиню? — подумала я с мысленным фырканьем. — Это безумие», — я видела безумие. В Нью-Йорке я наблюдала это каждый день — ребят, танцующих на улице в нарядах, как у статуи Свободы, женщин, бегающих на каблуках, фургоны с едой, похожие на чизбургеры, собак, как аксессуары. Но это безумие было на уровне веры в пришельцев.

Если бы я не видела, как женщина появилась по волшебству, я бы не поверила. Даже если бы были подтверждения в виде фотографий. Кем бы она ни была, женщина была неуместна в доме моей бабушки, как шоколадный кекс в спортзале.

«Она фейри, — продолжил голос, и слышали его только я и Тиа. — Готова поспорить на свой дом-дерево».

— Нет, — упрямо сказала Тиа, используя внешний голос, как я решила это называть. — Это сестра Исиды.

— Нефтида! — сказал мужчина и тут же поклонился. — Большая честь.

С добрым выражением лица богиня коснулась его плеча.

— Для меня тоже, Хассан, — красивая женщина развернулась и подошла к бабушке. — А вы, должно быть, почитаемый страж нашей юной Лили.

— Я… — бабушка сглотнула, забытое ружье опустилось в ее руках. — Да. Я бабушка Лили.

— Хорошо. Вам двоим многое нужно сделать, — она улыбнулась им. — Вам нужно обучить Лили. Времени мало. Сетх вырвался из плена. Он все еще скован, но слуги слышат его зов. Без полной силы Лили, боюсь, все будет потеряно.

— Что будет потеряно? — спросила бабушка.

— Великий визирь Хассан все вам расскажет. Я не могу оставаться здесь. Сетх ищет Лили, и, хотя я защищена в ее присутствии, даже куриный бог ее способности не может долго скрывать меня от моего мужа, — Нефтида вложила в ладони Хассана свиток пергамента. — Знаете истории о Гекате? Дева, мать и старуха? Фурии? Сирены?

Хассан медленно кивнул.

— Это не моя специальность, но я знаю, о чем вы говорите.

— Хорошо. Вы знаете, что Лили приняла силу сфинкса, — она не слушала, как охнула бабушка, и продолжала. — Она станет Уасрет. Описание того, какая Уасрет, было намеренно оставлено размытым в истории Египта. Мы сделали это, чтобы уберечь ее от Сетха. Но в древней истории упоминается много триединых богинь. Мы разместили эти подсказки в истории, чтобы скрыть от Сетха, чтобы оставить для вас. Используйте этот пергамент как подсказку. Изучите эти истории, они покажут вам потенциал и силу Лили.

Нефтида прошла ко мне и прижала ладонь к моей щеке.

— Уасрет очень важна. Мы ждали ее с рассвета времен, — она нежно поцеловала мой лоб и повернулась к остальным, потрясенно глядящим в нашу сторону. — Лили еще не стала такой, какой должна быть. Вы должны помочь ей достичь этого. Исправьте ее состояние. Воссоедините с теми, кого она любит. Они помогут ей одолеть чудище. Сейчас начинается бой в Гелиополисе. Хотелось бы, чтобы у вас было больше времени, но, боюсь, это не в наших силах. Удачи вам, — сказала она с печалью в голосе. — Удачи всем нам.

На этом богиня плавно подняла руку, появился сияющий проход. Она шагнула туда и пропала с разноцветной вспышкой. После визита богини мы остались в тишине. Было слышно только наше дыхание.

Напряжение разбил вопль Босси.

— Что ж, — сказала бабушка. — Похоже, все сложнее, чем я подумала, — она повернулась ко мне и сказала. — Тиа, да?

— Да, — ответила я.

— Обещаешь, что Лили в безопасности?

— Да. Она со мной и все слышит. Но она растеряна.

— Как и все мы, милая. Может, ты знаешь, как доить корову?

Мой нос сморщился.

— Я могу заглянуть в воспоминания Лили.

— Хорошо. Тогда иди и закончи с Босси. А вы, — она указала на мужчину, — оставьте пыльную шляпу на стойке у двери и умойтесь. А я сделаю оладьи.

Мужчина кивнул.

— Да, мэм.

Бабушка вернула ружье на место и принялась насвистывать. Она завязала фартук, словно день был обычным.

Когда мы вернулись из амбара, мужчина сидел за столом с бабушкой, между ними стояла миска яичницы-болтуньи, а стопка оладий была такой высокой, что мы втроем не смогли бы столько съесть. Я ошибалась.

Мой аппетит был зверским. Я словно не ела неделями. Персоны, что были в моем теле, успевали комментировать, типа «Яйца лучше были бы сырыми» и «Сироп похож на сок пчел-медоносов». Я опустила язык в стакан с теплым свежим молоком, как котенок в миску.

Обычно я не могла пить его теплым, слишком уж это было близко к мускусному животному. Но сегодня я вылакала его и облизнула сладкую пену с губ, сотрясаясь от глубокого удовольствия.

Когда завтрак был закончен, и Тиа, которая все еще была у власти, пошла мыть тарелки, мужчина по имени Хассан развернул пергамент на столе.

— Итак, — сказал он. — Начнем?

2

Какая я теперь?

Бабушка кашлянула.

— Наверное, нам стоит все начать заново, — сказала она и протянула руку. — Меня зовут Мельда.

— Зовите меня Оскар, — ответил мужчина, обхватил ее ладонь и тепло улыбнулся. — Рад знакомству, Мельда.

Если бы телом управляла я, то нахмурилась бы, ведь щеки мужчины порозовели, когда он понял, что сжимал ее ладонь на пару секунд дольше необходимого.

— А теперь, думаю, я должен рассказать вам… как там было? О, да, все события вкратце.

Он принялся рассказывать самую невероятную историю о мумиях, некроманте, злой демонессе, забирающей души, богинях и о многом-многом другом. Он продолжал историю, мои внутренние голоса внимательно слушали, порой делали небольшие комментарии, добавляли свои пять копеек, когда он добрался до части с их появлением.

Все звучали очень уверенно, словно удивительные события, которые он описывал, приключились на самом деле. Я не могла в это поверить. Это не было на меня похоже. Зачем я покинула бы Нью-Йорк с мумией? Чтобы бродить по гробницам, полным ловушек, и сражаться с зомби? А потом я пожертвовала жизнью, чтобы он смог спасти мир? Я, похоже, была более бескорыстной, чем думала.

А потом я снова захотела спасать мир, направившись в ад или, как я догадывалась, в преисподнюю, чтобы он не оставлял свою работу. Конечно, это было сложно назвать работой. Он жил всего две недели, а потом умирал, чтобы злой бог оставался в тюрьме, что явно не сработало, раз он оказался на воле и начинал войну.

История была хорошей, и голоса в моей голове верили, что это правда, но что-то выбивалось. Какой была мотивация? Зачем я делала бы все эти вещи? Как я могла быть богиней? Или сфинкс? Я не была воином.

Тиа ощутила мои сомнения, остановила разговор и сказала:

— Лили нужно кое-что увидеть.

Оскар и бабушка кивнули и прошли за мной наружу. Тиа остановилась у амбара, оттащила тюк сена и спросила Хассана:

— У вас есть наше оружие?

Он кивнул и достал мешок из амбара.

— Я спрятал их, когда Анубис ушел, — развернув ткань, он вручил мне лук и колчан стрел, а потом опустил доспехи с двумя опасного вида ножами, перекрещивающимися наверху.

— Думаю, мы начнем с лука.

С неожиданной плавностью, какая приходила после годов тренировок, мои пальцы вложили стрелу, натянули тетиву и выпустили ее. Острие врезалось в сено с достаточной силой, чтобы поднялось облачко соломы. Если бы я управляла телом, я бы похлопала.

Мой голос вздохнул.

— Лили верит, что это мой навык, — сказала Тиа.

«Может, ножи?» — предложила ирландская фейри.

Пожав плечами, Тиа схватила доспехи. Я надела их на плечи, быстро прикрепила на место. Не думая, я побежала, перепрыгнула кормушку с водой, выхватила ножи из-за спины и совершила опасный маневр. Я перекатилась, нажала кнопки на ножах и удлинила их в копья, а потом вонзила в пугало в саду. Солома в его груди разлетелась золотыми пучками, тихо упала на землю. Жертва рухнула кучей тряпья.

«Ого! — подумала я. — Это было невероятно! Молодец!»

«Мы были бы сильнее, если бы ты была с нами, Лили», — прорычала Тиа.

«С вами? Кхм… Я уже здесь. Застряла с вами, так сказать».

«Это не только наша сила. Мы разделяем ее с тобой. Она уже была у тебя раньше, чем я пришла».

«Уверена, не я одна это делаю, — сказала я. — И я даже не понимаю, зачем говорю с вами. Вы — результат моего безумного состояния. Это все, наверное, сон, и я проснусь в больнице, и красивый, надеюсь, юный доктор скажет мне, что я очнулась от этой галлюцинации, и со мной теперь все хорошо. Если повезет, останется только шишка на голове».

В моем разуме раздалось рычание, и я испугалась. Я разозлила Тию.

«Как ты посмела! — сказала она. — Ты преуменьшаешь наши достижения. Наши жертвы. Если не веришь нашим способностям, поверь этому!».

Мои ладони оказались ближе, чтобы я видела их, а потом я в ужасе смотрела, как пальцы удлиняются, образовывая когти с дополнительной костяшкой. Зрение стало лучше, я сосредоточилась на крохотном черве, что полз по кусту помидоров. Я даже видела маленькие реснички на его спине. Хлопок, и я услышала шелест листьев, хотя ветер не дул на большое дерево у амбара. Я услышала шорох животного, копающего под землей. Я понюхала воздух, и поняла, что этот зверь уже в миле отсюда.

Я запаниковала и попыталась прижать ладони к глазам, но не могла двигаться. Я посмотрела на свои ладони и была в ужасе от увиденного.

«Нет, нет, нет!» — вопила я снова и снова, но отвести взгляд не получалось, как бы я ни пыталась.

— Она напугана, — несчастно сказала Тиа. — Она не может принять нас. Боюсь, все потеряно.

— Ничто не потеряно, пока оно не умерло, — сказала бабушка со стальной решимостью. — Хотя и в том случае я не уверена.

Она оказалась передо мной, опустила ладони на мои плечи. Они лежали там, теплые, тяжелые и успокаивающие.

— Лили-лапушка, послушай меня, — хорошо, что она была здесь, что я слышала ее знакомый голос. Это была искра нормальности в океане смятения. — Понимаю, что все это пугает, но я не могу принять мир, где ты закрываешься от меня. Творится что-то странное, да, но женщины семьи Янг поднимаются и делают то, что нужно. Я ни разу не удивлена, что ты уже дважды спасла мир. Внучка, которую я знаю, никогда не бросала важное, а это звучит очень важно.

Бабушка погладила мою щеку и легонько похлопала.

— Более того, подозреваю, что юноша, которого ты любила и потеряла, был тем, кого ты отправилась спасать, да?

Она вглядывалась в мои глаза, но, даже если бы я знала ответ, я не смогла бы пошевелить губами. Почему-то сейчас мои два внутренних голоса молчали.

— Хмф, — фыркнула бабушка и посмотрела на Оскара, но он только пожал плечами и вскинул руки, словно не хотел комментировать тему. — Хорошо, Лили-лапушка, обдумай это, пока я буду знакомиться с девочками, что теперь с тобой, и решать, что делать дальше.

Она звучала так, словно у меня была вечеринка с ночевкой, и она устанавливала правила.

— Но я жду, что ты будешь стараться изо всех сил, чтобы совладать с ситуацией. Отрицание тебе не поможет. Ему не место на моей ферме, — она улыбнулась, но заметила, что никто больше не веселится. Она сжала мое плечо, выражая сочувствие и тревогу глазами. — Чем скорее мы разберемся с этим беспорядком, тем скорее я верну внучку.

Над головой загремел гром, ветер ударил по лицу, отбрасывая волосы. Темно-фиолетовые тучи мчались по небу как табун лошадей в пустыне. Капли дождя полетели на землю, за ними обрушился град. Я хотела прикрыть голову рукой, но та, что управляла моим телом, подняла голову и понюхала.

— Что это? — спросила она.

— Бой в Гелиополисе начался, — прошептал Оскар.

— Идемте, — сказала бабушка. — Вам нужно внутрь.

Когда мы все-таки смогли закрыть хлопающую дверь, мы собрались у стола в маленькой кухне, втроем смотрели на окно в каплях дождя, размывающих все снаружи. Град стучал по крыше так сильно, что я скривилась, надеясь, что буря не сорвет доски с крыши.

Оскар кашлянул и отвернулся от стучащего окна с решительным видом.

— Мы ничего не можем поделать с этим. Нам нужно помочь Лили подготовиться.

— И к чему мы ее готовим? — спросила бабушка.

— Ей нужна вся сила. Только так она сможет одолеть зло.

— Одолеть? И как это произойдет?

— Я многого не знаю, но нужно забрать сердце. Она, как вы видели, отлично играет роль воина.

— Да, но…

Оскар опустил ладонь поверх бабушкиной.

— Она — единственная надежда мира. Мы должны помочь ей поверить. Остальное разрешится само.

Бабушка положила другую ладонь на его.

— Так всегда говорил мой покойный муж, — она улыбнулась ему, похлопала по ладони, потом убрала выбившиеся пряди в пучок. — Хорошо, с чего начнем?

— Думаю, нужно перевести свиток. Сможете делать записи?

Бабушка кивнула и сняла с холодильника блокнот с планом на день. Вернув верхний листок на белую поверхность, она вернулась за стол с блокнотом и ручкой. Только бабушка могла подумать, что ей еще нужен список покупок, когда приближался конец света.

Это была бабушка. Значит, я не спала. Это было на самом деле. Они были правы. Я могла или бороться с этим — отбрыкиваться, как говорила бабушка — или могла успокоиться и попытаться понять. Оскар начал переводить, а бабушка записывать, и я прислушивалась.

— Эта часть о Фуриях. У них был ключ, отпирающий склад, где Зевс хранил молнии. Они путешествуют по небу, поют о справедливости в свете луны, озаряющей их путь. Злые слышат голоса дочерей земли и знают, что, когда песня закончится, безветренная тишина смерти настигнет их. Они навеки связаны с богами солнца, луны и звезд, и когда ее жизнь угаснет, солнце и луна почернеют, а звезды упадут с небес. Месяц в печали будет отражать ее лицо, — Оскар замолчал. — Видимо, это относится к Амону, Астену и Ахмосу. Они ведь связаны с солнцем, луной и звездами.

«Погодите. Значит, мы умрем?».

— Вы говорите о нашей гибели? — Тиа думала о том же, что и я.

— Не могу знать, — ответил Оскар.

Тиа только кивнула, словно смирилась с фактом.

— Прошу, продолжайте.

«Почему тебя не тревожит наша смерть?» — спросила я у нее.

«Я уже один раз умерла, — ответил она. — И давно уже смирилась».

«Говори за себя. Я не хочу в ближайшее время становиться призраком».

«Ты уже призрак, если забыла, — сказала Тиа. — Твое тело пропало из мира».

«Как и твое», — едко ответила она.

«Естественно».

«Как тебя зовут? — спросила я. — Знаю, управляет сейчас Тиа. Но кто ты?».

Я ощутила радость той, к кому обратилась.

«Я — Эшли, — ответил голос. — Я фейри. Была такой. И я из Ирландии».

Ирландская фея. Конечно. Почему бы и нет.

«Рада знакомству», — сказала я.

А потом сосредоточилась на голосе Оскара.

— Змей слышит ее причитания и выбирается из логова, и она связывает его. Ах, — ученый постучал по пергаменту, — это изображение камня триединой богини. Он довольно известный. На камне написано, что это богиня, известная как Кетеш, у нее много имен. Здесь указывается, что она — госпожа всех богов. Ее символами были лев и сфинкс. И посмотрите на ее оружие.

Он развернул пергамент, чтобы бабушка посмотрела. Она надела очки для чтения и вгляделась в место, куда он указывал.

— Это не ее особые ножи-копья?

— Возможно, — Оскар постучал по губе, разглядывая картинку. — Богиня упоминала сирен. Они тоже поют, чтобы заманивать людей. Может, песней Лили можно поймать Сетха.

— Мы не поем, — фыркнула Тиа.

— Пение — не всегда нечто музыкальное. Это может быть заклинание, что поется.

— У нас есть сила имен, — отметила Эшли, захватив мое тело. И хотя она использовала мое тело, голос звучал иначе. В нем был мягкий акцент.

Бабушка улыбнулась.

— Ты, должно быть, фейри.

— Эшли, — сказала она. — Рада знакомству.

— Можешь рассказать нам больше об именах, Эшли? — спросила бабушка с ручкой над блокнотом.

— Мы узнаем истинные имена вещей. Это дает власть над ними.

— Имена, имена… Да, есть часть, связанная с силой имен. Здесь говорится, та, что может видеть глазами, чувствовать сердцем и дотягиваться душой, сможет разглядеть все. Она, и только она, получит силу имен и одолеет Хаос, — Оскар вскинул брови и отклонился на спинку стула. — Неужели так просто?

Бабушка прижала большой палец к губе.

— Все не так просто, как кажется. А что здесь?

— Этот кусочек про богиню Гекату.

— Греческую? — спросила бабушка.

— Да. Она тоже триединая богиня. На этом рисунке у нее ключ, — он замолчал. — Интересно. Ключ упоминается во второй раз, — он продолжил. — Она — стражница перекрестков, многие считают, что она направляет призраков на правильный путь. Ее судьба — бороться с титанами. Бессмертные боги чтят ее, они станут ее королями. Ее символ — собака, она часто изображается с ними.

— Собаки, — фыркнула Тиа. — Они нам не нужны.

— Может, говорится об адских гончих из преисподней. Они стали нашими слугами, когда мы дали им имена, — добавила Эшли.

Оскар поднял голову.

— Вы помните их имена?

— Конечно, — рассмеялась Эшли. — Кто может забыть Того, кто опустошает мочевой пузырь по ветру? Это имя никак не забыть.

— Вы можете его вызвать? — спросил Оскар.

— Вызвать адскую гончую? — повторила Тия. — Можно попробовать, — она закрыла глаза и прокричала. — Приди к нам, Тот, кто опустошает мочевой пузырь по ветру! — ветер окружил нас, мы услышали рычание, а потом скуление.

«Ты должна помочь нам, Лили».

«Я не знаю, что делать».

«Соедини разум с нашими», — посоветовала Эшли.

Я не понимала, что от меня хотят, но попыталась сделать то, что они просили.

Тиа сосредоточенно вдохнула, и что-то во мне изменилось. Я словно скрестила руки на груди и упала спиной вперед, доверяя Тие и Эшли ловить меня. Они обняли меня так крепко, что я не знала, где заканчиваюсь я, а где начинаются они.

— Приди к нам, Тот, кто опустошает мочевой пузырь по ветру!

Ветер пролетел по кухне. Я ощутила, что тьма близко, как ощущала приближение бури. Воздух покалывал. Пахло серой, углями и озоном. Пахло врагом. Появилась темная тень, щелкнули челюсти, хриплый голос прошипел:

— Чего желаете?

Бабушка вскрикнула, Оскар обвил ее рукой, оттаскивая. Он встал перед ней.

Я не помнила, что это существо сделало нам, но помнила вкус его зла, медный привкус крови, которую он пролил.

— Ты нам служишь? — осведомились мы.

— У меня нет выбора, кроме как делать то, что вы попросите.

— Ты видел свою бывшую госпожу? — спросили мы.

— Ни разу после вашего исчезновения, — голова существа стала дымом и появилась под новым углом, он смотрел в сторону.

— Что такое? Расскажи мне, что ты знаешь.

— Королева жива. Она с Темным.

— Пожирательница присоединилась к нему.

— Да-а-а, — протяжно произнес он.

— Ты знаешь об их планах?

— Только слухи.

— Какие?

— Они охотятся на вас. Они найдут вас, навредив тем, кого вы любите, — ответил он.

Разум разбился на части.

— Астен! — закричала Тиа.

Тень рассмеялась.

— Прощай, богиня.

— Я… я приказываю тебе остаться! — крикнула Тиа.

— Ты выпустила поводок, — он щелкнул челюстями. — Беги, маленькая богиня, ведь мой укус страшнее моего лая.

Существо бросилось на меня с острыми когтями, но мы отпрянули. Эшли мысленно подавила Тию, вернула ее на место. Мы снова сцепились и общим голосом приказали адской гончей уйти. Он пропал, растаяв, когда попытался броситься на Оскара, раскрыв пасть.

— Это было интересно, — сказала бабушка, пока два других разума медленно отпускали меня.

— Если вы имеете в виду смертельно опасно, то да, это было интересно, — сказал Оскар. — Эшли, похоже, была права. Сила имен здесь замешана.

— Похоже на то, — бабушка добавила. — Это не все?

— Еще упоминаются валькирии, — сказал он и начал читать. — Они пересекают воздушный океан. Три девушки входят, но она едет вперед, белокожая под шлемом, солнце блестит на ее копьях. Лошади дрожат, с их грив на долины падает росой красная кровь, — он поднял голову. — Похоже, они едут на крылатых лошадях среди облаков, а потом в бою выбирают, кто будет жить, а кто умрет.

— Возможно, вы говорите о единорогах, — сказала Тиа.

— Единороги? — спросила бабушка с потрясением. — Куда еще дальше?

— Боюсь, дальше может, — сказал Оскар. — Здесь есть отсылка к трем вещим сестрам из пьесы «Макбет» Шекспира. Упоминается строка «Зло станет правдой, правда — злом».

Я вдруг вспомнила день, когда обедала с девушками из комитета. Я звала их странными сестрами. Забавно. Оказалось, что странной все время была я. А потом память сотряс блок, словно ударило током. Почему-то я была напряжена во время встречи, я была в музее в тот день, чтобы выбрать колледж. Что-то помешало встрече, я вышла. На этом воспоминание обрывалось. Как бы я ни пыталась, я не могла найти пропавший фрагмент.

«Я не могу помочь, — сказала Тиа. — Я могу делиться только тем, что ты мне рассказывала, и нашими общими воспоминаниями. Но, подозреваю, что не видишь ты Амона».

«Мумию?».

«Да. Ты его любишь», — сказала спокойно Тиа в моей голове.

«Люблю?».

Такое было возможно? Я влюбилась в того, кого спасала? Я не могла представить, как рискую из-за кого-то жизнью. Особенно, из-за мумии. Это пугало.

— Итак, все не такое, каким кажется, — перебила мои мысли бабушка.

— Это очевидно, — сказал Оскар.

— Тогда с чего нам начать? — спросила бабушка.

Оскар сжал губы и прищурился, разглядывая меня, словно оценивая заслуги любознательного ученика.

— Мы ничего не можем поделать с памятью Лили, только дать ей время. Пока она приходит в себя, я предлагаю обучать девушек использовать силу имен и оттачивать их остальные навыки. Когда она будет готова, она сможет призвать братьев, как сделала это с гончей. Без Глаза Гора они никак не смогут возродиться сами, а Амон такой шанс не получит еще тысячу лет.

— Мы не можем просто вызвать их из загробного мира? — спросила Тиа.

Оскар покачал головой.

— Их тела и души соединены, они не могут покинуть то царство. Но вы вызвали гончую, а у нее было физическое тело за дымом. Уверен, вы сможете и пробудить их.

«А если не сможем?» — подумала я.

— Лили сомневается в нашей способности сделать это, — объяснила Тиа.

Оскар склонился и убежденно заговорил:

— Я уверен, что, если мы как-то сможем пробудить фурий в вас, мы найдем ключ к этой двери.

Может, этот ключ отопрет и мои воспоминания. Но, хотя я хотела вспомнить, часть меня боялась. А если я не смогу сделать то, что они ожидали? А если я не была готова? А если я разрушу мир? А если враг, что был близко, которого я чувствовала так же, как присутствие Тии и Эшли, найдет нас? Теперь даже ферма бабушки не была безопасной.

Я размышляла о том, какая помощь мне нужна, и сжимала кулаки, ногти впивались в ладони. Когда я выпрямила пальцы, я увидела улыбки-полумесяцы на коже, насмехающиеся надо мной. От мысли о пробуждении братьев мое сердце сжалось, кожу головы покалывало. Я не знала, хорошо это или плохо, но в одном была уверена: моя жизнь изменится навеки. Я была так поглощена тревогой, что не заметила, что кулаки сжимала не Тиа.

3

Тренировки помогают… наверное

Прошла неделя, а память так и не вернулась. Не вернулись те воспоминания, на которые все надеялись. А все, казалось, зависело от них.

Хассан не спешил рассказывать мне, как пробудить мумий, ведь я не понимала, что делала. Скорее всего, их призыв отличался от призыва адской гончей. Я должна была знать их — вспомнить — чтобы попытаться и рискнуть. Он переживал, что, если я не справлюсь с заклинанием, я запру их навеки в загробном мире, и это ухудшит ситуацию. Он не верил, что я достаточно сильна, чтобы победить то жуткое зло без их помощи. И он не хотел, чтобы я — точнее, видимо, мы — шли не подготовленными.

Что-то было не так с моей — нашей — силой. По их словам.

Проблема была в том, что, что бы они ни делали, какие бы упражнения не повторяли, как бы ни описывали мои поступки в прошлом, память не возвращалась. Я помнила родителей, окончание старшей школы, поступление в колледж, бабушку, даже музей. Но я не помнила ничего о Египте, и, честно говоря, если бы не безумная львица, которая часами говорила мне о том, как мы оказались в одном теле, или еще более безумная фейри, постоянно общающаяся со мной, я бы спряталась в комнате под одеялом.

Было странно делить голову с другими. Даже во время обычных занятий они делились мнениями. И они могли спорить почти обо всем. Вскоре они поделили обязанности. Эшли собирала яйца, помогала бабушке на кухне, делала записи с Хасаном, а еще была и одевала мое тело. Пока она приводила нас в порядок, я кривилась, не узнавая себя в зеркале. Было жутко смотреть на себя, видеть, как в ответ смотрят твои глаза. О, глаза-то были моими, но свет в них был чужим. И выражения лица были не теми. Это не было похоже на одержимость из фильмов ужасов, но все равно считалось одержимостью.

Я отступила дальше. Порой проходили часы, и я не помнила, как оказалась в амбаре или на тренировочном поле. Когда наступал черед Тии, я не интересовалась происходящим. Она отвечала за физические тренировки, еду (это она делала с радостью), а еще, что странно, она доила Босси.

Я не только теряла себя из-за двух пассажиров в голове, я теряла и бабушку, что ранило даже больше. Бабушка часто смотрела на меня с сочувствием, но я понимала, что она разочарована. Чем больше бабушка выделяла их, тем дальше я уходила.

Порой мы входили в комнату и замечали, что бабушка сидит рядом с Хассаном и шепчется. Когда она замечала нас, то тут же отходила, вытирала руки о фартук и направлялась на кухню. Тию ничто не тревожило. Но Эшли была рада тому, что у бабушки и Хассана могут быть отношения. Но мечтательный взгляд Хассана в сторону моей бабушке был только глазурью несъедобного торта, каким стала моя жизнь.

Хассан все внимание сосредоточил на тренировке моих способностей. Я оставалась в стороне и смотрела порой, как Тиа работает. Когда дело доходило до нападений на пугала или преследований куриц, я… мы (как же глупо) были экспертами. Мы могли вонзить стрелу в яблочко с большого расстояния, бросать копья-ножи с предельной точностью. Но каждый раз, когда Хассан просил нас отточить слияние разумов или призыв гончей, я не поддавалась.

Я делала вид, что пыталась, но что-то во мне замерзало. Тиа винила меня. Эшли доводила меня, перечисляя бодрые высказывания, как «У кого нет силы, тот должен быть умным» и «Нескладный жеребенок может стать сильной скаковой лошадью», а еще была моя любимая фраза, от которой я ощутила укол вины: «Забытый долг не означает отплаченный».

Даже ночью я не могла отдохнуть. Они обе всегда были там. Когда в доме было тихо, и все спали, они оставались в моей голове, их мысли были белым шумом. Наконец, после недели бессонных ночей, усталость победила, и я провалилась в глубокий сон.

Я не была одна в мире сна, куда ускользнуло мое сознание, и это не удивляло, но я ощущала незнакомые разумы, что было сюрпризом. Я стояла на вершине песчаной дюны, со всех сторон раскинулся океан пустыни. Песчинки двигались, скрывая страшные вещи, словно снег скрывал кости.

А потом моего лица коснулся ночной ветерок. Я подняла голову и увидела бриллианты звезд, и я почти слышала их разговоры. Кости под ногами были забыты, голоса, похожие на перезвон колокольчиков, шептались, сливались, пока они передавали послания. Это запутывало.

Одна звезда сияла ярче других, купала меня в сияющем свете. Белая птица пролетела над головой, закрыла все звезды, кроме самой яркой, а потом пропала в ночном небе. Мои ощущения обострились. Я словно стояла в центре незримой бури, меня кто-то оберегал.

Мужской смех обрушился на меня теплым водопадом. Я хотела погрузиться в него и уплыть. Ветер ласкал мою щеку, я развернулась и коснулась кончиками пальцев лица, но там никого не было.

Луна поднялась, как серебряный феникс, и звезда, которой я восхищалась, уступила свету луны, померкла на фоне. Я подняла голову, и сияние скользнуло по моему лицу. Я закрыла глаза. Луна двигалась по небу, и я поворачивалась, чтобы оставаться лицом к ней. Я ощущала тяжелый взгляд, пространство между нами было заполнено секретами, тоской и неисполненными желаниями.

Показалось, что чьи-то губы нежно прижимаются к моему лбу, но там снова никого не было. Я посмотрела на бледный лик луны, серебряный свет отражал глаза, дикие, как у волка на охоте. Они моргнули на поверхности луны и пропали.

Луна опустилась, поцеловав напоследок мое лицо своим прекрасным светом, и растаяла за горизонтом. Я страдала из-за ее исчезновения, ожидала, что вернется прекрасная звезда, но этого не случилось. Потеря дружелюбной звезды и серьезной луны жалила ножом живот.

Вскоре тьма вокруг меня стала плотнее. От нее сзади покалывало шею, словно от прикосновений холодных призрачных пальцев. Почти нежно они скользили по моей спине. Я ждала, едва дыша, когда ледяные кончики прорвут тонкую ткань моего платья и вонзятся кинжалами в плоть.

Ветер окружил мое тело, я подняла нос и втянула воздух. Близилась буря. Или, возможно, без моих защитников буря могла, наконец, обрушить на меня свою ярость. Я слышала смех, жестокий и резкий, как молния, вопли лошадей, рев огромного зверя и крики мучающихся людей. Я моргнула, песок пустыни передвинулся и показал, что скрывалось под ним. Земля была покрыта останками армии.

Смерть усеяла землю. Гнилые трупы людей смешивались с телами павших зверей. Я прижала ладонь ко рту, чтобы подавить крик, и рухнула на колени, слезы наполнили глаза.

Несмотря на нехватку света, кости засияли сами, изнутри, от этого стало четче видно пустые глазницы и грудные клетки. Я была причиной этого. Я знала это. Я была виновата.

— М-мне так жаль, — прошептала я. Мой голос, хоть и тихий, разнесся над песком. — Я не хотела, чтобы так вышло.

А потом край земли озарило яркое пламя. Рассвет показался на горизонте, окрасив мир в оттенки золота. Яркое солнце протянуло руки ко мне. Когда свет упал на тела, они пропали. Когда солнце дотянулось до меня, я оказалась в объятиях, полных тепла и любви, и все печальные мысли ушли вслед за тьмой.

Все затихло, и я снова оказалась под защитой. Пыль и песок, которые легко мог потревожить ветер, не осмелились двигаться и раскрывать жуткие секреты в присутствии чего-то настолько сильного. Я закрыла глаза.

Лучи солнца гладили мое лицо, осушили за мгновение слезы, оставляя пульсирующее сияние. Я думала, что свет сияющей звезды и блестящей луны был красивым, но это нельзя было сравнить с силой солнца.

Я поглощала тепло. Нежилась в нем. Я была пчелой в соте, полной меда. Насыщенность и решимость, сладость и лето окутывали меня в этих объятиях. Если бы я могла остаться на этом месте навеки, даже умерев, я бы выбрала этот вариант.

Свет медленно угасал, и я проскулила:

— Прошу, не оставляй меня.

Солнце играло лучами с моими волосами. Кожу головы тепло покалывало. В центре солнца на миг появился силуэт мужчины, но свет был слишком ярким, чтобы я могла увидеть его лицо.

— Я не оставлял, — сказал мужской голос, который мог озарить солнцем луга, согреть океаны.

С моих губ сорвался крик:

— Как мне найти тебя снова?

— В твоих снах, — сказал голос, тепло угасало, как угли.

Солнце скользнуло за горизонт, и я снова осталась во тьме. Без солнца я задыхалась, его нехватка давила на грудь якорем. Я побежала по дюне, пытаясь догнать последние лучи, но в спешке споткнулась и упала. От этого я проснулась.

Одеяло бабушки было на полу, луна слабо светила на кровать — жалкая копия свети из моего сна. Я обхватила себя руками и дрожала. Слезы текли по лицу. И хотя я ощущала себя невероятно одинокой, я знала, что это не так. Два моих призрака с любопытством следили за мной из разума.

«Интересно».

«Очень интересно».

Я громко всхлипнула и вытерла глаза рукавом.

— Рада, что мои слезы вас забавляют, — возмутилась я.

«О, не слезы, милая, — сказала Эшли. — А то, что власть у тебя».

— У меня? Это вы называете властью? Если бы я владела собой, вас двоих здесь бы не было.

«Это знак, — сказала Тиа. — Он позвал ее, и она услышала».

Я застонала.

— Разве Хассан не говорил, что вы должны спать на рассвете?

«Он говорил о привидениях. А мы — не привидения, — фыркнула Эшли. — Если ты больше ничего не знаешь, запомни хотя бы это».

— Не важно. Спите и занимайтесь своими делами.

«Но ты — наше дело, Лили, — сказала мягко Тиа. — Что мы без тебя?».

— Не знаю? Оплаченная поездка в город безумцев? Или скажете что-то еще?

Они молчали. Я обрадовалась, решив, что поставила их на место, но тут же пожалела о своих словах.

— Я не это хотела сказать.

«Это. Мы знаем, когда ты говоришь правду», — сказала Тиа.

— Хорошо, это, — я подняла одеяло с пола и укуталась в него, подоткнула под ноги. — Но я не хотела вас обидеть. Простите.

«Я же говорила, — Эшли обратилась к Тие. — Сытый голодному не товарищ».

— И как это понимать?

«Это значит, юная мисс, что все произошедшее было не зря. Теперь ты знаешь, каково это, когда ты — пассажир».

— О чем ты?

«О тебе. Теперь, когда ты вернулась к власти, ты должна лучше понимать, что чувствуешь на задней части телеги с яблоками».

Я услышала тихое рычание.

«Твои волосы выбились, Лили», — сказала Тиа.

— Волосы? — я нащупала ослабившуюся резинку. Я забросила волосы через плечо. — Эм, спасибо? — со смятением сказала я. — Но это было не в тему.

«Я к тому, глупая девчонка, что мы не поднимали твою руку. Это сделала ты. И ты говоришь».

— Я? — я подняла пальцы, коснулась лица и губ. — Да! Я управляю собой! Это я!

«Да. Ты снова управляешь телом. Интересно, что стало причиной».

— Разве это важно? — спросила я Тию.

«Да, потому что, если ты снова уйдешь на фон, нам нужно знать, как это исправить».

«Разве не очевидно? Это был Амон», — сказала Эшли с мечтательной ноткой.

— Амон? — повторила я, хмурясь. — Ты о мумии?

«Он мумия только в царстве смертных», — объяснила Эшли.

— Все равно не вижу, как он с этим связан.

«Лили, — сказала Тиа. — Он был солнцем».

— Солнцем? — значит, мужчина в солнечном свете мне не померещился? Я сглотнула, вспомнив объятия. — То есть, это было на самом деле?

«Да. Вы связаны во снах», — объяснила Тиа.

— Ясно.

Но ясно не было. Не совсем. Я не хотела это понимать. Они говорили мне, что у меня были с ним отношения, но я ничего не помнила. Не в моем стиле было отдавать все ради мужчины. Я была очень привередливой касательно мужчин. Мой список, который я хранила в голове, отметал любого парня, который пытался поговорить со мной. Большая часть парней из старшей школы не отвечала даже пяти основным требованиям, куда там до полного списка. Так что я не понимала, как могла выбрать мумию. Нужно было добавить еще один пункт в список. Живой. Не думала, что мне нужно будет добавлять такое.

— Что ж, поговорили содержательно, — сказала я Тие и Эшли. — Мы хорошо поработали. Давайте, продолжим утром и оценим прогресс?

«Почему она так говорит?» — спросила Эшли у Тии.

Львица тихо зарычала.

«Она пытается заглушить нас».

«О, ладно. Тогда спокойной ночи, девчата».

«Хороших снов, фея, — сказала Тиа. Я почти чувствовала, как она свернулась в моем сознании, как смотрит на меня сияющими глазами, покачивая хвостом. — Спокойной ночи, Лили».

— Спокойной, — я устроилась удобнее, укутала ноги. Пошевелив пальцами ног, чтобы проверить, что я могу это, я закрыла глаза и уснула без снов.

* * *

К моему ужасу, Тиа и Эшли решили полениться следующим утром. Я потянулась и насладилась душем, радуясь тому, что управляю я, но позже, когда я попросила Эшли заняться моими волосами, она просто ответила:

«Нет, спасибо», — и хотя я знала, что ей это нравилось, она упрямо отказывалась.

Тиа поступила так же, когда нужно было доить Босси. Я пыталась пробудить ее, разгоняя котов. Они жалобно мяукали и терлись о мои ноги. А потом они начали нападать на ногу Босси, пока корова не замычала. Коты разбежались к тюкам сена. Тиа не была рада, но молчала. Вскоре я перестала ощущать и ее недовольство.

— Не знаю, что вы задумали, — проворчала я, неся ведро молока в дом. — Я думала, вы хотели научить меня, каково быть на заднем сидении, — они не ответили. — О, вам виднее.

Я опустилась на стул за маленьким столом на кухне, смотрела, как бабушка готовит завтрак. Я улыбнулась. Она будет рада узнать, что я стала собой. Ну… почти.

Бабушка поставила передо мной большую стопку оладий с голубикой и свежим сливочным маслом, а еще бутылку кленового сиропа, а потом отвернулась к сковороде.

— Думаю, я буду только яйцо всмятку и чай, — бодро сказала я.

Бабушка застыла с лопаткой в руке, а потом повернулась ко мне.

— Лили-лапушка? — осторожно сказала она.

Я кивнула, мой смех стал сдавленным, когда она обняла меня и крепко сжала.

— Как ты? — она убрала волосы с моего лица и посмотрела мне в глаза.

— Не знаю точно. Думаю, как после похищения.

Я чувствовала, что Тиа и Эшли недовольны, но мне было все равно.

— Эм, другие девочки с тобой? — спросила бабушка.

— Да. Они еще здесь.

Бабушка кивнула с серьезным видом. Ее глаза блестели, но я не знала, от радости или печали. Она взяла меня за подбородок и разглядывала лицо.

— У тебя круги под глазами. И, несмотря на старания Тии, ты выглядишь так, словно похудела. Ты уже худая. А теперь кожа натянулась на костях так, словно ты месяц голодала в яме. Мне это не нравится. Хассан? — позвала она.

Он прибежал в комнату, вытирая волосы полотенцем.

— Что такое, Мельда? — спросил он.

Я уставилась на него.

— Кто вам позволил называть ее по имени? — возмутилась я.

— Попрошу быть вежливее с нашим гостем, — сказала бабушка. — Вообще-то я ему разрешила. И причина — не твое дело.

— Лили? — он шагнул вперед и заглянул в мои глаза, словно был врачом, а не египтологом. — Как это произошло?

Я не слушала его и повернулась к бабушке, указав на него большим пальцем.

— Он тебе нравится? — возмущалась я. — Не думаешь, что так ты предаешь дедушку?

Хассан густо покраснел, что было сложно, учитывая его загорелую кожу. Красный цвет растекся по его шее, пропал за воротником рубашки. Он залепетал:

— Я… мы… Прошу прощения за все, что нарушил.

— Не смей извиняться, — сказала ему бабушка. — Ты не сделал ничего неправильно. Лиллиана, я тебе удивляюсь. Ты лучше всех знаешь, как сильно я любила — и еще люблю — твоего дедушку. Хассан был мне хорошим другом эти недели. Это не значит, что мы собираемся жить вместе. Даже если и собирались бы, я бы хотела, чтобы ты уважала мой выбор, или хотя бы сдержанно выражала свое мнение по теме. Я жду от тебя лучшего поведения, даже если твоя жизнь сейчас в полном беспорядке. Ты меня поняла, юная леди?

Я посмотрела на ее строгое лицо и кивнула, чувствуя себя отруганной. Даже Тиа и Эшли присмирели от ее лекции.

— Да, мэм, — сказала я.

Гранит в ее глазах смягчился до привычного василькового цвета. Она улыбнулась.

— Вот это моя девочка. Я рада, что ты вернулась. Хассан? Лучше принеси записи, над которыми мы работали прошлым вечером. Знаю, ты не любишь компьютеры, но я думаю, что нужно все организовать, чтобы было проще искать. Принесешь и мой ноутбук? — она повернулась ко мне. — Завтракай, юная леди, а потом нас ждут дела.

Хассан ушел, я скрестила руки на груди.

— Я не хочу этого, бабушка. И вряд ли смогу.

— Если у кого и есть силы, то это у тебя. И не смей думать, что не сможешь. Вера — половина боя.

Взяв ее за руку, я сжала пальцы и тихо пробормотала:

— Мне страшно.

Она сжала мою руку и погладила волосы другой рукой.

— Конечно. Было бы глупо не бояться. А моя внучка не глупая, — бабушка вздохнула. — Пусть страх поможет тебе, смягчит грубые углы. Отдайся ему, пусть течет по твоим венам, конечностям, а потом отгони его. Скажи, что его яд на тебя больше не действует. Страх напоминает нависшую волну, но она всегда разбивается о камни решимости. Ты справишься, Лили-лапушка, и ты станешь лучше.

Бабушка прижала палец под моим подбородком и подняла мою голову, чтобы посмотреть на меня. Я сглотнула и глубоко вдохнула.

— Ладно, — сказала я, наконец.

— Вот и славно, — ответила бабушка. — А теперь, пока мы ничего не попробовали, тебе нужно стать здоровее. Хассан? — она обратилась к вернувшемуся археологу. — Что мы можем сделать? Больше отдыха? Кормить ее?

Он потер подбородок.

— Я подозреваю, что тело Лили увядало, пока ее разум был скрыт. Тело не может существовать без разума.

— Но в моем теле три разума, так какая разница?

— Это важно, ведь это твое тело. Оно знает, что Тиа и Эшли не были в нем изначально. Ты вернулась к власти, и, даже если память не восстановилась, результат скоро станет положительным.

— Но мы все еще сильны и можем делать то, что требуется от сфинкса.

— Да. Но ты не будешь сфинксом. Ты больше, чем это. Чтобы тебе обрести всю силу, нужно принять то, какой ты стала. Нужно принять имя Уасрет и все, что оно с собой несет.

Я не двигалась. Сладкий запах свежесрезанных цветов на столе щекотал нос. Мутный рассвет уступил золотому солнцу, подмигнувшему мне из-за подоконника, согревшего руку лучами. Я воспринимала все. Надежду во взгляде бабушки, мозаику плитки на стене, воздух, движущийся в моих легких, мысли двух девушек, поселившихся в моей голове.

В один миг я была Лили, девушкой в невозможной ситуации, что была опаснее всех историй, что я читала. А в следующий я была чем-то совсем другим. Я вдохнула, нежно притянула к себе два сознания. Они окружили мой разум идеями и мыслями, надеждами и мечтами, пока мы не стали едины. Мы стали Уасрет.

— Начнем? — сказала я голосом, что был старым, как космос, сильным, как новорожденная звезда.

4

Львицы, адские гончие и единороги… Ого!

Раздалось скуление, цокнули когти о плитку на полу. Появилась адская гончая. Он ответил мне, шипя, с дрожащей челюстью:

— Богиня, — возмутился он, источая ненависть переменчивым телом. — Чего изволите?

— Где сыновья Египта?

— Они изолированы в загробном мире. По крайней мере, должны быть.

— Что значит — должны? Расскажи нам, что знаешь.

— Я многое знаю. Вам нужно… уточнить, — он захрипел и рассмеялся. Звук был пугающим, бабушка отпрянула, и он щелкнул пастью в ее сторону.

Я сузила глаза и смело шагнула ближе. Почти безграничная сила наполняла меня. Я была львицей и фейри, человеком и богиней, и мне нельзя было перечить. Я схватила гончую за ухо и потянула к себе. Он удивленно завопил, голова превратилась в дым, отодвинулась и снова обрела форму. Его хвост оказался между лап, и я склонила голову, ухмыляясь.

Я была против гончей, но в то же время это была не совсем я. Каждая часть меня была связана с каждой частью Тии и Эшли. У меня был полный доступ к хищной натуре Тии, как и к уникальному взгляду на все Эшли. Но было что-то еще или кто-то еще. Нас не было трое. Нас было… четверо. Мы открыли дверь, и кто-то вошел. Мы двигали рукой, задавали вопросы и добывали информацию как единое целое, но я ощущала, как хрупка эта связь.

Слова я, мы и наше потеряли значение. Я была Уасрет. Мы были Уасрет, связанные так, что об отделении друг от друга — нет, от нее — было больно даже думать. Каждая из нас давала то, что делало нас уникальной, но мы были скованы в невозможном треугольнике силы, создали мост и не могли понять, где кончается одна из нас и начинается другая. Было четкое ощущение, что мы теперь… другие. Мы стали чем-то новым. Сейчас мы были бесстрашными. Мы могли все, могли быть всем, но я ощущала, что кусочка не хватает. Часть меня, Лили, оставалась темной.

— Предлагаю рассказать нам то, что мы хотим слышать, — потребовала я голосом, похожим на грозу. — Иначе твоя богиня сделает что-то… неприятное.

— Нет ничего неприятнее преисподней.

Я улыбнулась и опустилась, стул сам придвинулся, шумя по плитке, пока не оказался подо мной. Словно присутствие адской гончей меня не пугало, я закинула ногу на ногу, покачивала ногой в ботинке, а потом взяла со стола нож для масла. Я смело крутила им между пальцев, перебрасывала из ладони в ладонь, замахивалась на гончую, словно это оружие было самым острым.

— Я сама была в преисподней какое-то время, так что смогу придумать.

Я потерла большим пальцем ребро ножа.

— Знаешь, даже самое тупое оружие может убить, — сказала я. — Только уйдет больше времени.

Адская гончая отпрянула на шаг.

— Вам меня не запугать, богиня.

— Разве? — я опустила обе ноги на пол и склонилась, глядя в глаза гончей. Сначала он застыл, как загипнотизированный, а потом хищник во мне узнал признаки подчинения. Адская гончая немного опустила голову, переминалась, словно хотела сбежать. Он оскалил клыки, сморщил нос, словно преклонение мне ему не нравилось.

А потом нашей общей силой мы потянулись сознанием вперед и проникли за грязно-коричневые глаза, за колючий мех и кожу, натянутую от гнева. Мы пробрались в разум зверя, это поражало и пугало.

— Теперь напуган? — осведомилась я.

Ему не нужно было отвечать, я чувствовала, как он сжался от ужаса, что он был так захвачен. Даже его бывшая госпожа не могла вырывать мысли из его головы.

«Ты расскажешь мне», — приказала я в его разуме.

В этот раз я забирала, а не просила. Я прорывалась сквозь его воспоминания в поисках нужной информации. Гончая заскулила и упала на плитку, вяло царапая ее. Когда я нашла нужное, я отступила, вернула силу в себя и предупредила жалкое существо, сжавшееся передо мной:

— Гнев убивает тех глупцов, что действуют во имя него. Предлагаю поискать тебе новое занятие, грязный зверь, — я ткнула его бок ботинком, но не в полную силу. — Прочь с моих глаз.

Гончая пропала, и я, торжествуя, повернулась к бабушке и Хассану, но нахмурилась, увидев открытый страх в их глазах. Он гудел вокруг и между нами, как цикады.

Человек во мне устыдился наших действий, и хрупкая хватка на нашей силе разбилась. Тут же сила Уасрет покинула нас, и мы разделились, стали тремя личностями, но в одном теле. Я чувствовала себя опустошенной, ноги и руки дрожали, словно я была наркоманом без дозы. Отпускать силу не было сознательным решением. Это удивило всех нас. Словно порвалась резинка. То, кем мы были, ушло. Честно говоря, я была рада, что снова была собой. Я села на стул, пальцы подрагивали.

— Он ушел, — сказала я бабушке. — Не нужно его бояться.

— Я боюсь не его, Лили-лапушка. А тебя.

Я нахмурилась и потерла пульсирующие виски.

— Мы сделали то, что от нас хотели.

— Нет. Мы не хотели этого. Только не этого, — бабушка подошла ко мне и обхватила мое лицо руками. — Девочки, послушайте меня. Никогда, никогда не забывайте оставаться на борту. Как только вы решите, что можете бороздить океан сами, вы проиграете. Вы чуть не утонули только что.

«Что она имеет в виду?» — спросила Тиа.

— Она имеет в виду, что мы перестарались, — сказала я с пересохшим горлом, объясняя слова бабушки.

«Наверное, так ощущается похмелье», — подумала я.

«Что это такое?» — спросила Тиа.

«Это боль, что приходит, когда выпьешь слишком много дьявольского напитка, — объяснила Эшли. — Мне приходилось спасать от этого папу каждое воскресное утро».

«У нас не было такой боли, когда мы использовали силы против Пожирательницы, — сказала Тиа. — Так почему она есть теперь?».

«Не знаю, — ответила я. — Может, это связано с потерей моей памяти».

Я повернулась к Хассану и сказала:

— Простите, что напугала. Я… мы не управляли ситуацией.

«Или слишком старались управлять», — добавила Эшли.

Хассан задумчиво кивнул.

— Вы обладаете большой силой. Может, потому вам нужны сыновья Египта.

— Почему вы это говорите? — спросила я.

— Я считаю, что они могут помочь вам… направить силу правильно. У них есть опыт. Особенно, у Амона, у которого есть Глаз, — он коснулся моей руки. — Может, ты не помнишь, Лили, но я какое-то время хранил Глаз, и его влияние… неописуемо. Если бы я пробыл с ним дольше, я сошел бы с ума. Может, с этой силой такая же ситуация.

— И вы думаете, что мумия, то есть, Амон, может направлять нас как Уасрет? — спросила я, грызя ноготь.

— Я в это верю.

— Хорошо, что я отработала призыв на гончей. Хотя от этого болит голова и во рту ужасный вкус. Не хотелось бы такого и с сыновьями Египта.

— Опиши симптомы, — сказал Хассан с интересом, взяв листок бумаги.

— Позже, Оскар, — сказала бабушка, она искала в шкафчике на кухне аспирин. — Так тот зверь сказал тебе, где Амон?

Я покачала головой.

— Я знаю только, что их пока что не нашли. Братья как-то смогли не попасться Сетху, хотя он послал в загробный мир шпионов-шабти на поиски. Гончая не сказала, что Сетх собирается освободить демонов преисподней и использовать их и Пожирательницу для нападения на загробный мир после того, как Гелиополис падет.

— Боги проигрывают? — спросил Хассан. Его ручка стучала по столу.

Кривясь, я выпила аспирин и кивнула.

— Боюсь, это выглядит так. По крайней мере, с точки зрения зверя.

— Тогда нужно спешить, — сказал Хассан. — Нужно добраться до тел сыновей Египта и призвать их раньше, чем Сетх найдет их в загробном мире и отменит. Анубис говорил, что они нужны в последнем сражении. Я бы хотел, чтобы у вас было больше времени на подготовку, но ситуация требует…

— Пан или пропал, — я с силой опустила нож для масла на стол и скривилась, а потом пожала плечами, извиняясь перед бабушкой. — Нам пора выдвигаться. До Египта путь неблизкий.

— Да, об этом… Боюсь, у меня плохие новости, — сказал Хассан.

— Что такое? — с напряжением спросила я, не желая слышать что-то еще о своей небесной миссии. Встав, я ощутила, что ноги все еще дрожат от недавнего использования силы. Я напоминала кастрюльку, полную попкорна, только поставленную в печь, энергия была готова вырваться из-под моей кожи.

Но что останется, если потратить всю силу? Мой страх был брешью в броне. Он ослаблял меня, и не знала, как залатать эту трещину. А если, когда все закончится, я останусь пустой бесполезной оболочкой девушки, выжатой и отброшенной богами, использовавшими меня для своих сражений?

Хассан продолжал, не зная о буре внутри меня, но меня немного успокаивало то, что Тиа и Эшли разделяли мои страхи. Хуже того, они ожидали после всего сделанного и сказанного оказаться в бездне забвения. Они не боялись остаться одни или брошенными теми, кто сделал нас такими. У них не было посттравматического стрессового расстройства, они не переживали за мой смертный мир. Нет. Они боялись, что их изгонят. Что они просто исчезнут, перестанут существовать.

Я пообещала им, что не позволю этому произойти. Хассан в это время закончил объяснение:

— И потому нам нужно добираться туда самим.

Потерев щеку, я сказала:

— Эм, что? Простите. Внутри были переговоры.

Он понимающе улыбнулся, от этого в уголках глаз появились морщинки. Я отметила мысленно, что бабушка отреагировала бы хуже. Хассан был добрым и красивым для своих лет, особенно, когда улыбался. Если бы он не был связан с этим спасением мира, богами и богинями, он бы мне мог даже понравиться.

— Я говорил, что Анубис дал понять, что боги будут заняты боем. Мы не можем рассчитывать на них в перемещении в Египет.

Я уперла руки в бока.

— Отлично. Как тогда нам туда попасть? Полететь?

— Я… накопила немного в банке от печенья… — начала бабушка.

«Нам не нужны ее сокровища», — сказала Тиа.

«Не хочу печалить тебя этим фактом, львица, но людям это нужно, чтобы летать. Нас от Египта отделяет океан».

«Не нужно, Лили. Мы вызовем единорога».

— Единорога? — сказала я вслух.

Мой разум затмил восторг Эшли.

«Крылатого? — спросила она. — О, как я скучаю по полетам».

Я отступила и дала Тие взять контроль и объяснить, как можно было призвать летающего единорога и его детей, которые могли отнести нас в Египет. Бабушка была потрясена, а доктор Хассан был и в восторге, и в ужасе. Он явно еще не катался на лошади.

Сначала бабушка не хотела уходить. Она ворчала из-за коровы, котов и куриц. Но я отказывалась даже думать, что отправлюсь куда-то без нее, ведь только бабушка связывала меня с нормальной жизнью, и она поддалась. Она позвонила своим братьям-близнецам, Мелвину и Марвину, и попросила позаботиться о ферме, пока мы будем в «поездке». Близнецы тут же согласились и сказали, что они будут заходить каждый вечер, что тут же нас освободило.

Тиа возражала, что старушку лучше оставить здесь, что ее опасно брать с собой. Может, было эгоистично с моей стороны хотеть, чтобы бабушка отправилась с нами, но… я нуждалась в ней. Я не могла… забраться на спину единорога и отправиться к неизвестному. Я не была храброй и стойкой, что бы ни говорили мне Тиа или Эшли. То, что вдохновляло меня делать то, о чем они рассказывали… отсутствовало.

Наконец, Тиа сдалась и объяснила, что нам нужна могила для вызова единорога. Хассан спросил, есть ли неподалеку кладбище. Бабушка на миг замешкалась и сказала, что одна могила есть неподалеку.

«Нет, туда нельзя Тиа, — сказала я. — Там похоронен мой дедушка. Это будет слишком больно для бабушки».

— Лили говорит, что в упомянутом месте погребен ваш спутник. Может, стоит поискать другое место? — предложила Тиа.

Бабушка сжала полотенце в руках. Она улыбнулась, извиняясь, и отвернулась к окну кухни.

— Нет, — сказала она. — Если бы Чарльз был здесь, он бы хотел участвовать. Он бы разрешил, если бы можно было спросить у него.

— Уверена, Мельда? — Хассан обхватил ее пальцы.

— Уверена. Дайте только… Дайте собрать немного вещей.

Она ушла в свою комнату, Хассан собирал свои вещи в потрепанную водонепроницаемую сумку к инструментам археолога.

Тиа вернула мне бразды правления. Но я не знала, что делать дальше.

— Тебе тоже нужно готовиться, — сказал Хассан, вскинув кустистые брови. — Твое оружие в амбаре. Тиа знает, где.

— Хорошо, — я пошла в амбар и нашла лук и колчан стрел с перьями, а еще кожаные доспехи, висящие на крючке. Я вложила нож в ножны, магия удерживала его на месте. Я подхватила доспехи, но выронила.

Я посмотрела на свои закатанные джинсы, ботинки в грязи и мягкую хлопковую рубашку. А потом коснулась растрепанного хвоста.

— Не так выглядят, когда вызывают единорога.

«Мы можем сделать свою одежду, — предложила Тиа. — Это довольно просто. Просто призовем силу сфинкса, пока ты будешь думать о том, что хочешь одеть, и вещи появятся».

— Хорошо, — сказала я.

«Не забудь закрыть глаза. О, и тебе обычно нравилось быть чистой».

Я открыла глаза.

— Чистой?

«Да. Мы часто ходим немытыми, а тебе нравится шелковистая грива и приятный запах кожи. Я считаю, что свой запах лучше, но это решать тебе».

— Угу. Я это ценю, — я выдохнула. — Ладно, попробуем.

Я закрыла глаза, сосредоточилась и ощутила трепет силы. Жалящие частички застучали по моей коже, я испуганно закричала и приоткрыла глаз.

«Песок — это нормально, — сказала Тиа. — Он чистит твою кожу. Так долго это длиться не должно, Лили. Ты не сосредоточена. В чем дело?».

— Не знаю, — ответила я и тут же пожалела, когда песок залетел в рот. Я отплевывалась и ответила мысленно:

«Я даже не знаю, что надеть».

«Я помогу», — ответила важным тоном Эшли.

Тиа быстро вмешалась:

«Нет. Ты не понимаешь, как ее нужно одеть. Я помогу Лили. Ты смотри».

Песок бил по моему телу, ткань, что была на мне, включая обувь, рассеялась в буре. Я обхватила себя руками, стесняясь, радуясь, что делаю это в амбаре, где меня видела только Босси. Волосы развевались на ветру, длинные пряди били по голой спине.

«Не работает», — сказала Тиа, сплетая мысли с моими, чтобы призвать силу сфинкс.

«Что я делаю не так?» — спросила я.

Я закрыла лицо ладонями, тело дрожало от ударов песка. А потом Эшли сказала:

«Это не можете делать вы вдвоем. Я тоже должна участвовать», — она присоединилась, и песок застыл в воздухе, а потом опустился на мое тело, нежный, как снег, превращаясь в одежду.

Подняв руку, я погладила ткань. Узор напоминал рыбью чешую. Каждая крохотная пластинка отражала свет, и я покружилась, сияя металлом на солнце. Ткань была твердой, как кольчуга, но двигалась с телом и легко растягивалась. Напоминало винтажную футболку. Кожаные перчатки с открытыми пальцами были зашнурованы до локтей, запястья обхватывали металлические пластины.

Мое тело защищала броня, соединенная с кожаными доспехами, которые теперь были серыми, чтобы сочетаться с перчатками. Леггинсы из мягкой ткани были заправлены в сапоги, мерцающие зелеными пластинками и достающие до колен.

Тяжелее всего был серебряный плащ. Он свисал с плеч до земли. Тревожась, что он помешает мне доставать стрелы, я потянулась назад и удивилась, обнаружив, что плащ был вырезан сзади так, чтобы не мешать мне доставать оружие.

Ощупав край, я нашла капюшон с мехом, который можно было свернуть и спрятать, когда он мне не был нужен. Мои ладони скользнули по волосам, я посмотрела в маленькой зеркало в амбаре. Темные волосы были хитро заплетены, их держали у шеи шпильки с маленькими скарабеями.

Вокруг моей шеи, прикрепленное к плащу, было замысловатое ожерелье. В центре висел самый красивый изумрудно-зеленый скарабей, обрамленный бриллиантами и золотом. Я знала название. Оно крутилось на языке, но я не могла произнести его.

— Красивое, — сказала я, касаясь камня, радуясь трепету, который ощутила пальцем.

«Это скарабей сердца Амона», — объяснила Тиа.

— Скарабей сердца?

«Да. Он дал его тебе перед тем, как покинул царство смертных».

— Да?

«Хассан нашел его и хранил для нас в твоей сумке».

Я прижала к нему ладонь, и он согрел руку. Закрыв глаза, я почти ощущала ласку солнца на лице. Вдохнув, я сказала:

— Думаю, пора посмотреть, готовы ли бабушка и Хассан.

Брови бабушки поползли вверх, когда она увидела мою одежду, но она промолчала. Наряд казался подходящим и волшебным, когда я была в амбаре, но ходить в нем по ферме было немного глупо. Тиа и Эшли уверяли, что он будет уместен там, куда мы направлялись, и они гордились своим результатом. Плащ согреет нас, броня защитит. Сапоги были плотными, и гончие не рискнули бы кусать ноги, и мне было очень удобно в них.

Бабушка была в джинсах и ковбойских сапогах, в дедушкиной шляпе на голове, завязки от которой были под ее подбородком. На ее плечах был тяжелый рюкзак. Она выглядела так, словно собралась в поездку верхом на лошади.

Я же выглядела так, словно собиралась на встречу фанатов комиксов. Я робко улыбнулась ей. Бабушка молчала насчет моей одежды, и я отвлеклась от этих мыслей, когда она заставила меня выпить бутылку воды, другую она вложила мне в руку, а еще вручила яблоко, приказав съесть, пока мы будем идти на кладбище.

В своем наряде я не могла застегнуть ремень безопасности, но авария на дороге без машин была меньшей из моих тревог. Хассан сидел сзади, мял шляпу, а потом водрузил себе на голову, бормоча под нос. Он проверил, все ли упаковал в сумку. Он едва взглянул на мою одежду, хотя быстро зарисовал скарабеев, украшающих мои волосы. Он заявил, что это точные копии того, что он когда-то выкопал.

* * *

Мы прибыли на кладбище слишком быстро и пошли по протоптанной тропе, надгробия выглядывали среди высокой травы и сорняков. Яблоко стало кислым, когда мы подошли к ухоженной могиле дедушки. Бабушка явно была здесь недавно. Букет цветов еще был едва живым, хотя могила выделялась уже тем, что вокруг нее не было сорняков.

Я оглянулась на бабушку и увидела, что ее глаза блестят от слез, но в остальном ее лицо выражало решительность.

— Теперь все зависит от тебя, Лили-лапушка.

«Тиа? Я не знаю, что делать».

«Я тоже», — сказала Эшли.

«Не переживайте. Я помню, как вызывать единорога», — сказала Тиа.

Тиа начала произносить заклинание в моей голове, и я цитировала его вслух. Земля задрожала, в ближайшем дереве появилась трещина, в воздух вырвалась сияющая пыль. Бабушка закричала, Хассан прижал ее голову к своему плечу, хотя он был напуган не меньше нее.

Я закрыла глаза и кашлянула. В воздухе слышался топот копыт. Он был оглушительным, я отпрянула, боясь, что нас вот-вот затопчут. Я развернулась по кругу, шум, казалось, доносился отовсюду, но я ничего не видела. А потом из трещины в дереве вырвался свет. Прикрыв глаза рукой, я потянулась за ножом на спине, ощущая, как движется воздух, словно я была рядом с чем-то древним и опасным.

Топали копыта. Жаркое дыхание ударило в мое лицо. Раздалось низкое ржание, и новый голос ворвался в мой разум.

«Ах, юная сфинкс, вот мы и встретились снова».

5

Призыв

Пыль и паника смешались горечью на моем языке, но, когда я посмотрела на зверя, я была потрясена. Он тряхнул гривой, и она ангельски заблестела, словно на нее падал свет, льющийся из витражного окна собора. Сколько бы книг я ни читала, я не смогла бы представить такое красивое существо.

«Здравствуй, львица», — сказал в моей голове единорог.

«И тебе привет, единорог», — ответила Тиа.

«Ах, он милый», — сказала Эшли.

«Погодите, он вас слышит?» — спросила я, отпрянув от влажного бархатного носа единорога. Мое движение не отпугнуло его. Он быстро приблизился, прижался ко мне головой. Он словно не мог сдержаться. А я была испугана тем, каким знакомым это казалось.

«Так и должно быть, — ответила Тиа. — Интересно. Он не мог слышать меня раньше без твоей помощи, хотя мог ощущать. Похоже, теперь наши голоса слышны бессмертным, даже таким простым, как единороги. И не заглядывайся на него, Лили. У него есть тяга к юным девам».

«Следи за языком, львица, — предупредил он, сияя глазом. — Ты, может, показала себя достойным товарищем для Лили, но еще не завоевала мое доверие».

«Тогда я сделаю это, потому что мы в тяжелой ситуации. Лили… забыла себя».

«Забыла себя? — единорог фыркнул и тряхнул гривой. — Как такое возможно?».

«Ее разум разбился на осколки, когда мы вернулись в мир смертных», — сказала Тиа.

«Эй, я здесь и могу говорить за себя», — а вслух я сказала:

— Да я забыла все о Египте. Хотя я еще могу кое-что, я…

«Она не помнит Амона», — перебила Тиа мрачным тоном.

Единорог повернул голову и посмотрел на меня глазом с густыми ресницами, щурясь. От него пахло звездами, ночным ветром и прохладной пустыней. От его взгляда мне было неудобно, я переминалась с ноги на ногу. Я отодвинулась на пару дюймов и смогла дышать свободнее.

— В общем, это доктор Хассан и Мельда, моя бабушка, — сказала я, указав на двух моих спутников.

Доктор Хассан записывал так быстро, как только мог человек, спешно набрасывал рисунок зверя. Я видела, что у него была тысяча вопросов, которые он хотел задать. Бабушка отодвинула шляпу назад, ее пальцы прикрывали рот. Я почти слышала ее недоверчивое восклицание, хотя она сдерживалась. Указав на них, я добавила:

— Нам нужно в Египет. Нужно пробудить мумий, чтобы они помогли нам в битве со злодеем.

«Единороги — не ездовые кони».

Я быстро пошла на попятную. Я не хотела злить единорога.

— Я не это хотела сказать, — я повернулась к бабушке и доктору Хассану и добавила. — Дайте нам минутку, — они отошли и ждали, бабушка шептала вопросы доктору Хассану.

Единорог развернулся, словно собрался уходить.

«Боишься, Небу», — обвинила его Тиа.

«Тиа!» — мысленно зашипела я, но она не слушала.

«Я ничего не боюсь, — возмутился он, развернувшись. — Даже смерть не лишит меня честности».

«Но ты встревожен, — не унималась она. Мгновение тишины Тиа оценивала то, что мы ощущали. — Ты… боишься Разрушителя, — сказала она. — Этот запах на твоей шкуре. Не отрицай».

Единорог поднял голову к солнцу, словно в поисках благословения. Когда он опустил ее, он сказал:

«Этот бой нам не победить. Если Сетх узнает, что я помогаю вам, он сотрет моих детей. Я не могу так рисковать. Только я их защищаю».

«Порой защита — это участие в бою», — сказала Эшли.

Небу топнул копытом и ткнулся в нас головой, я пошатнулась.

«Боги уже забрали душу, ту, кого я любил больше всех, они забрали мой аликорн. Почему я должен рисковать семьей и помогать им? Назови мне вескую причину».

Я хотела попросить Тию оставить единорога в покое, но она сказала:

«Не мне объяснять поступки богов. Львы тоже пострадали от них, но я могу смотреть не только на свою гордость. Ты так не можешь?».

«Ха. Ты слишком долго жила как человек. Ты начала думать как они, — сказал Небу. — Я живу ради детей, это моя последняя надежда. Как я могу рисковать ими? Лучше избегать войны и Сетха».

«Не ожидала такой трусости от единорога».

Если бы я могла мысленно прогнать ее взмахами рук, я бы это сделала. Тиа и единорог явно были знакомы, хоть их отношения и были переменчивыми. Я могла лишь кривиться во время их спора, и надеяться, что она знала, что делала. Даже без аликорна такой жеребец мог растоптать нас.

«Наверное, ты слишком многого ждала, — сказал единорог. — Как я буду атаковать без рога? Без силы? Я слаб. Скован. Чем мне бороться?».

«Зубами и копытами. Силой ног и сердца, как любой зверь!» — воскликнула Тиа.

Единорог склонил голову.

«Сила сердца. Как сердце может быть сильным, когда оно разбито? Ты попробовала первую любовь, юная львица. Это придало тебе смелости, надежд. Я бы посмотрел, как бы ты защищала свою позицию, если бы потеряла того, кого любишь».

И тут я застыла.

«Погодите. Ты влюблена, Тиа? В кого? Когда это случилось?» — спросила я.

Она снова меня не слушала.

«Ты великий зверь, — сказала Тиа, — но великие существа не всегда мудрые. Не ошибись. Сетх разрушит все. Даже если ты доживешь до конца боя, он придет за тобой. И когда он сделает это, ты встретишь смерть, зная, что мог быть героем, а выбрал путь страха. Ты лучше прятался бы в норе, как жалкая мышь, пытаясь закопаться все глубже, пока змея ползет у прохода, чем рисковал в почетной охоте. Я думала, ты не такой».

«Мы не победим, львица. Он слишком силен».

«Ты не видишь, Небу? Дело не в победе или поражении. Мы не можем управлять своей смертью. Мы можем выбирать, как мы живем. И победа не создает героев. Герои рождаются из тех, кто борется».

«Дерево фей всегда говорило мне, что можно все преодолеть, помогая друг другу. Ты будешь бороться с нами? — с надеждой спросила Эшли. — Пожалуйста».

Единорог фыркнул и топнул, развернулся и побежал к дереву. Он брыкнул задними ногами, тряхнул головой и обошел нас по широкому кругу. Наконец, он вернулся ко мне и ткнулся носом в плечо. Я погладила его шею, а он закрыл глаза и тихо вздохнул.

«Хорошо, — сказал он. — Я пойду с вами и возьму двух своих детей, которые добровольно вызовутся помогать вашим взрослым. Остальные останутся в укрытии. Я не буду рисковать ими. Надеюсь, ты права. Ради всех нас».

«Я рада, что ты вернул хоть немного чувств лошади».

«Я так далек от лошади, как ты от домашнего кота. Я был бы благодарен, если бы ты проявляла заслуженное уважение».

«Когда ты его заслужишь, тогда и проявлю».

— Спасибо, — быстро сказала я, похлопала зверя по плечу, надеясь прервать спор.

Единорог тряхнул гривой.

«Пожалуйста, Лили. Идем, нужно пробудить сыновей Египта», — подняв голову, он издал зловещий свист, мое сердце затрепетало в груди. Через миг стало слышно отзвук галопа существ из другого мира.

Золотая кобылица и еще один жеребец выпрыгнули из дерева и подошли к лидеру, покачивая головами. Я подвела бабушку к кобылице, держа ее за руку. Бабушка провела пальцами по сверкающей гриве, погладила изящную шею зверя.

— Ее зовут Захра. Ты ей нравишься, — сказала я ей. — Она рада видеть опытного взрослого.

— Лили, — сказала бабушка, склонившись. — Ты говорила, что это единороги.

— Да.

— Тогда где их рога?

— Тиа говорит, что это длинная история. Она потом тебе расскажет, но вкратце — их лишили рогов.

— Лишили? О, бедняжка. Не переживай из-за этого. Ты — самое прекрасное создание из всех, на ком я каталась, не в обиду старому Бобу. Он — хороший конь. Но ты ведь не просто лошадь, да, милая?

Я оставила бабушку ворковать с ее единорогом и помогла доктору Хассану, который чувствовал себя с лошадьми не так свободно, как бабушка.

— Его зовут Кадир, — сказала я. — Он говорит, что, если будете крепко держать его и сжимать ногами бока, он не даст вам упасть.

— Да, я постараюсь, — сказал доктор Хассан.

Я хотела отойти, но Тиа предложила предупредить его.

— Тиа говорит, что шляпу лучше спрятать в сумку. Если вы потеряете ее в пути, то уже не сможете вернуть.

— Я запомню, — он сказал это, снял драгоценную шляпу, провел ладонью по густым белым волосам и серьезно задумался.

Я схватилась за гриву единорога и относительно легко забралась на его спину.

«Ты меня совсем не помнишь, Лили?» — спросил зверь, когда я устроилась.

«Нет, мне жаль».

«Мне тоже жаль. Мне нравилось наше совместное время».

«Я не сомневаюсь», — сказала я.

«Зато можно произвести первое впечатление во второй раз».

Единорог встал на дыбы, ударил воздух сияющими копытами и побежал к бреши в дереве. Она была слишком узкой для него, но, когда я подняла руку, чтобы спастись от удара, мы уже пробрались внутрь.

Все перевернулось, словно мир стал черно-белой фотографией. Яркий пейзаж со сладостью утра стал холодным и тусклым. Словно все целое и хорошее в мире пропало, остались только нежеланные кусочки. Мы бежали по роще деревьев, но вместо лиственных вершин, стволы были голыми, похожими на скелеты, тянулись вверх, словно молили холодную голубую луну о смерти.

Где были посевы фермы, я заметила поля крови, что были единственным цветом в тусклом пейзаже. Мы приближались, и оказалось, что там алые крохотные цветы, но от этого мне лучше не стало. Эшли и Тиа тоже были встревожены. Пошел мелкий снег, но не таял на теплой коже, а обжигал, как пепел.

«Единорог, что это за место?» — спросила я, пугаясь того, что не слышала птиц или шелест листьев. Лес был тихим, это место словно окутывала полночь, где ходили только мертвые.

«Зови меня Небу, — ответил жеребец. — Обычно я не выбираю этот путь, но он для вас короткий. Я подумал, что лучше выбрать Менее хоженые тропы, чтобы избежать ненужного внимания».

Менее хоженые тропы. Жуткое предчувствие охватило меня, ощущение лезвием пронзало живот. Я поежилась, боясь того, что впереди. Холод проникал в кожу, я подняла капюшон, поблагодарив Эшли за идею.

Хассан и бабушка молчали, двигаясь по бокам от меня. Даже мои внутренние спутники молчали. Мы ехали без отдыха несколько часов. Наконец, когда я подумала, что Небу стоит остановиться для перерыва, он сообщил, что мы близко. Тропа сузилась, деревья вокруг были покрыты мхом, переплетали ветви над головами все сильнее, пока мы не перестали видеть мутное небо.

Мы двигались по темнеющему проходу. Изогнутые ветви деревьев торчали, как острые выпирающие зубы, от этого тусклая тропа казалась открытой пастью голодного монстра. Мы бросились в центр пасти и ударились о барьер.

Мы оказались на другой стороне, и я ощутила тепло солнца раньше, чем что-либо увидела. Оно ранило холодную кожу, но эта боль была хорошей, я словно погружалась в слишком горячую ванну. Притяжение изменилось, мы попали в утреннее небо, и я поняла, что мы были высоко над Египтом, и мы падали.

Ветер окружил меня, и я слышала крики бабушки и Хассана. Небу развернул тяжелые крылья. Мы выровнялись, и Эшли завопила с такой радостью, что я была готова отбросить страх и наслаждаться полетом вместе с ней, хотя бедра горели от того, как крепко я сжимала бока Небу. Я не знала, смогу ли распутать пальцы и его гриву.

Хассан, похоже, давал указания своему единорогу, потому что мы развернулись на восток, где солнце только пересекло горизонт, окрашивая мир в розовый и оранжевый. Мы опустились на песок пустыни вдали от современных городов Египта. Огромные резные камни усеивали землю, раньше там мог быть храм. Они были навалены, как кусочки разбитого пазла, их секреты были давно забыты и пока не были обнаружены.

— Где мы? — спросила я, пытаясь прогнать дрожь в ногах. Даже опытная бабушка была потрепана после поездки.

Хассан так хотел отвести нас, куда нужно, что упал со своего единорога. Мы помогли ему встать, и он робко посмотрел на бабушку, а потом ответил:

— Мы в старом заброшенном храме в сорока пяти минутах от Луксора. Я принес мальчиков сюда и собирался переместить их в убежища, но не успел. Вы ведь знаете, — он многозначительно посмотрел на меня, — у нас были дела в последнее время.

Он опустил сумку у еще стоящей прямо части. Она упала на песок, как комок теста на доску с мукой. Пыль поднялась облаком, тихо упала вокруг нас, припорошив нашу обувь. Как только он открыл сумку, он вытащил шляпу и водрузил на голову.

«А ты молодец», — сказала я Тие.

Хассан вытащил инструмент из сумки и осторожно коснулся им иероглифов, очищая поверхность камня мягкой кистью, нажал на последний. Камень задрожал, пыль летела водопадом вокруг него, он подвинулся, открывая проход.

— За мной, — сказал Хассан, вернув инструменты в сумку и подняв ее. Мы спустились в темное подземелье, температура упала на пятнадцать градусов через несколько ступенек. Высокие резные колонны поддерживали то, что осталось от храма наверху, отбрасывая темные тени, затмевая немного света, что падал из проема. Я вела пальцами по поверхности камня, быстро моргала, пока глаза привыкали. Зловещее зеленое сияние озаряло комнату, и я легко могла различить, что вокруг меня.

Проем над нами закрылся, но я видела и без света.

«Ночное зрение?» — спросила я у Тии.

«Львы видят лучше людей во тьме», — ответила она.

Бабушка врезалась в меня, и я поймала ее рукой. Я вела Хассана голосом, говорила, сколько ступенек ему осталось, а потом луч света пронзил тьму, он включил фонарик.

Когда мы добрались до низа, он провел нас в комнату и начал зажигать факелы. Даже до этого я легко смогла различить формы перед собой. Три гроба, вырезанные, разрисованные, стоящие на возвышениях. Когда Хассан зажег первый факел, мое зрение стало обычным, зеленовато-серые тени обрели цвета.

Они были прекрасными.

Я хотела коснуться отполированного деревянного саркофага, обвести яркого скарабея на поверхности. Я обошла саркофаг, нахмурилась, увидев изображение боя у пирамид на боку. Я прищурилась, увидев девушку, стоявшую с парнем на вершине пирамиды. На крышке гроба, где должна была лежать мумия, скрестив руки, я увидела две фигуры, обнимающие друг друга.

У женщины были длинные темные волосы со светлыми прядями среди них. Ее лицо было в профиль, закрывало часть изображения мужчины, но он, в отличие от нее, смотрел прямо. Темная бровь, изящная, как нарисованная птица в полете, была нарисована над ярко-зеленым глазом, что пронзал меня взглядом. Его голову окружало сияние солнца. Его полные губы были сжатыми, словно ему нужно было что-то сказать, но он не мог.

«Красивый сосуд для костей мертвеца».

— Это Амон, — сказал доктор Хассан. — Ты должна вызвать его своей силой. Мы не можем позвать его, как раньше, потому что у нас нет Глаза Гора.

— Даже если бы был, я бы не помнила, как его использовать.

— Ты сможешь, Лили, — сказал он. — Это как вызов гончей. Нужно только понять его истинное имя.

— Как я это сделаю? Я должна заглянуть в чью-то душу. Тиа уже знала имя гончей, а он мне никаких подсказок не даст.

Доктор Хассан задумался на минуту.

— Может, это поможет тебе.

Он начал двигать крышку саркофага, меня охватил ужас.

— Оскар, — сказала бабушка, схватив его за запястье. — Не думаю, что это лучшая идея.

Он замер, посмотрел на нее, а потом на меня.

— Ты видела их в таком состоянии раньше.

— Может, но я не помню.

Бабушка не отступала:

— Она тогда его не любила.

Я переминалась с ноги на ногу.

— Технически, я него не люблю и сейчас, так что… Давайте, если это может помочь.

Бабушка с жалостью посмотрела на меня, но кивнула и отошла, обхватила рукой мои плечи. Мурашки побежали по моим рукам, когда крышка с тяжелым стуком упала на пол. Доктор Хассан осторожно убрал бинты с лица мертвого и поманил меня ближе.

— Все не так плохо, — сказал он. — Анубис умеет сохранять плоть.

Сглотнув, я ответила:

— Рада слышать, — и, запинаясь, прошла вперед. Под белыми бинтами было лицо. Даже в смерти точеные черты были красивыми. Он выглядел как статуя египетского бога, и я понимала, что меня могло привлечь к нему. Я пыталась изо всех сил, но не могла ничего вспомнить о мужчине, лежащем передо мной.

«Как звучал его голос? Был ли он серьезным? Задумчивым? Было ли у нас что-то общее? Было ли чувство юмора?» — я не представляла, как мы подходили друг другу. Удивительно, но Тиа молчала. Наверное, она хотела, чтобы я поняла это сама.

— Ты сможешь? — спросил Хассан, перебивая мои мысли.

— Я попробую, — прошептала я.

Он указал, что, когда появится дыхание сифе, что бы это ни был, бабушка должна помочь ему освободить силы мумии, открыв сосуды канопи, которые были в небольшом отделении в изножье саркофага. Когда они были готовы, Хассан кивнул мне.

Тиа и Эшли слились с моим разумом, и я закрыла глаза. Вытянув руки, я ощутила нашу силу, заполнившую меня. Голосом Уасрет я прокричала:

— Амон, — я вдохнула. — Я вызываю тебя из загробного мира. Вернись в смертный облик. Пусть моя энергия ведет тебя. Приди к нам!

Мы ждали, но ничего не происходило. Я подняла голову, назвала его так, как предложила Тиа:

— Открыватель, мы зовем тебя. Явись!

Изменений не было. Тиа и Эшли отделились.

— Не работает, — сказала я.

«Может, это из-за того, что ты его не помнишь, потому и не видишь его истинное имя», — предположила Тиа.

«Но разве это не наша сила?».

«Да, но мы не могли найти истинное имя и Пожирательницы», — добавила Эшли.

«Может, проще будет начать с Астена», — предложила Тиа.

Мне было все равно, и я сказала Хассану, что мы хотим начать с Астена. Он кивнул и убрал сосуды первой мумии. Он снял крышку второго саркофага, убрал бинты с лица. Тиа бросилась к власти.

— Астен! — закричала она моим голосом, а потом быстро отпрянула, позволяя мне занять главное место. Ее печаль ударяла по нам волнами.

«Ах, так это его ты любишь, — сказала я. — Когда это произошло?».

«Он… я… это сложно, — сказала она. — Астен… думал, что это была ты».

«Он думал, что я влюбилась в него?».

«Да».

«Нам с тобой явно нужно поговорить, подруга».

«Не издевайся, Лили. Я не хочу усложнять. Так получилось. Я пыталась ради тебя игнорировать импульсы, но… я скучала по нему».

Тиа смотрела на лицо мужчины моими глазами, и я ощущала ее тоску. Он тоже был красивым. Может, даже слишком. Точно не мой тип. Я не доверяла таким прекрасным парням. Но мне нравилась ямочка на его подбородке. Она добавляла характер.

Мы снова соединили разумы, пытаясь пробудить Астена, и мерцающий свет заполнил комнату. Богиня вышла из света и рухнула на землю перед нами, выронив шкатулку, что была под ее рукой. Она в отчаянии схватила ящик.

— Госпожа! — Хассан подбежал и помог ей встать.

Волосы женщины были спутаны. Ее гладкая темная кожа была в порезах и синяках, ее платье было изорвано. Но она стояла настолько гордо и прямо, насколько позволяло тело.

— Вы не можете пробудить его, — сказала богиня.

Я шагнула вперед. Я не успела задать вопрос, Тиа дала ответ.

— Маат, — сказала я. — Рада встрече с вами.

— Нефтида сказала, что ты заблокировала свои воспоминания. Я надеюсь, что они вернутся вовремя.

Я хотела спросить: «Что значит, я заблокировала воспоминания?» и «Что за вовремя?», но боялась слышать ответ. Вместо этого я спросила:

— Почему я не могу пробудить его? Я думала, это вы от меня и хотите.

— Вы не можете его пробудить, потому что загробный мир в опасности. Я спрятала сыновей Египта в подземную темницу, чтобы сохранить до момента, когда вы призовете их.

— О, и вы не можете высвободить их магией?

Богиня уперла руки в бока.

— Темницу забывают. Даже боги не могут найти ее. Я сама не могу вам сказать, где это.

— Это немного усложняет дело, да?

— Не обязательно. Способ еще есть.

Она отряхнула пыль со шкатулки, прошептала заклинание и открыла ее. Изнутри она вытащила перо.

«Это Перо Правосудия», — сказала Тиа.

— Возьмите, — сказала Маат — Вы сможете защитить его лучше меня.

— Хорошо, — сказала я, взяв перышко двумя пальцами. — И вы хотите, чтобы я сохранила для вас перо?

Маат раздраженно вздохнула.

— Нет. Да, — она глубоко вдохнула и объяснила. — Им можно призвать сердце единственного сына Египта, которого еще не судили. Он — искатель пути. С его помощью вы найдете темницу и освободите двух других. Но спешите. Мы не можем долго сдерживать Сетха.

Она подняла голову, словно слышала что-то, что не слышали мы.

— Я должна идти. Анубису нужна моя помощь, — Маат схватила меня за плечо. — Удачи, Лили. Спеши, — она развернулась, но замерла. — О, когда призовешь его, оставь Перо на хранение взрослой. Лучше не терять его в бою в космосе.

На этом богиня исчезла, мерцающая пыль упала там, где она стояла.

Я судорожно вдохнула.

— Похоже, сражение идет плохо.

— Да, — ответил Хассан. — Все плохо.

— Значит, нужно поднять этого. Искателя пути?

«Его зовут Ахмос», — сказала Эшли.

— Ахмос. Верно, — не ожидая, пока доктор Хассан снимет крышку, я подошла к третьему саркофагу. Сжимая Перо Правосудия в руке, я соединила разум с Эшли и Тией и громовым голосом прокричала. — Искатель пути, Пером Правосудия я вызываю твое сердце и приказываю. Вернись в смертный облик!

Перо засияло, словно горело изнутри, и свет опустился по моей руке. Он заполнил мое тело, пока сияние не стало таким сильным, что бабушка и Хассан прикрыли руками глаза. Порыв ветра отбросил назад мои волосы, Хассан вытащил из скрытого ящика сосуды канопи и быстро открыл их.

Серебряные частички вырвались из каждого сосуда как четыре лунных луча. Они стали шарами света, и только один стал птицей с длинной шеей. Один за другим, они погружались в закрытый саркофаг и пропадали.

Моя сила угасала, Тиа, Эшли и я разделились. Мы с Хассаном и бабушкой стояли, глядя друг на друга, не зная, что делать дальше.

А потом мы услышали гул, я отскочила, выхватила ножи из-за спины. Еще один гул, Хассан подбежал к бабушке и прижал к себе, она испуганно вскрикнула. Пыль сыпалась на головы, я прищурила глаза и навострила уши, пытаясь определить источник угрозы.

Когда гул раздался в третий раз, крышка саркофага взлетела вверх, словно под ней взорвалась бомба. Я взмахнула ножами, приготовилась к бою, когда фигура в бинтах резко села.

Я сглотнула, а мумия рвала бинты на руках и лице. А потом он посмотрел на меня. Кашлянул, прочищая горло. Его голос был хриплым, пересохшим.

— Поможешь немного, Лили? — спросила мумия.

6

Разделенный мир

Я не двигалась, потрясенно смотрела на существо, глядящее на меня сквозь изорванные бинты.

«Лили! — сказала Эшли. — Перестань. Это просто Ахмос».

«Я не… не… не могу», — жалобно проскулила я своим спутницам.

«Тогда дай мне».

Я с готовностью отступила, пропустив Эшли. Она быстро прошла к Ахмосу и заворчала, как будто он был озорным мальчишкой, который поиграл в грязи.

— И на что ты теперь похож? — сказала она. — Так дело не пойдет.

Она убрала бинты с его головы. После этого он размял шею, вертя головой.

— Да, конечно, у тебя будет болеть шея почти день. Но считай, что тебе повезло. Думаю, это лучше, чем быть мертвым.

— Точно, — сказал мужчина и тепло улыбнулся мне… ей… нам, Эшли принялась разматывать пожелтевшую ткань на его руке.

«Святые небеса, — подумала я. — Этот такой же красивый, как и остальные. Его улыбка может растопить луну», — погодите. Это не было на меня похоже. Было сложно оставаться разумной, когда голову со мной делили две девушки. Наши мысли вполне могли смешиваться.

«Тиа, — возмутилась я. — Перестань думать так громко».

«Это не я, — возразила она. — Может, это ты. Хотя даже я признаю, что у него хорошие зубы. Если бы он был львом, это значило бы, что он — выдающийся охотник и защитник. И он очень мускулистый. Мне нравилось быть в его объятиях».

«Что? Нет. Знаешь, что? Я не хочу знать. Не говори мне ничего о его теле. Ладно? Просто… хватит».

«Не понимаю, что тебя злит. Помнится, и тебе нравилось быть рядом с ним».

«Я… ах!» — мне не нравилось, что Тиа знает такое обо мне, о нас и о моем прошлом. Это ощущалось неправильно. Словно мое тело украли, а я этого не помнила. Погодите. Так это и произошло.

Эшли перешла к его ладони. Каждый палец был обмотан отдельно, и он шевелил каждым, освобожденным от ткани. Бабушка подошла к нему с другой стороны, переступив через факт, что она разматывает мумию. Она всегда вела себя как опытный медик, принимая роды у коровы или заботясь о ранах ее животных. Видимо, это было похожим случаем. Я бы завидовала, если бы мне было дело до такого. Но в этот раз я была рада позволить Эшли делать это. Хватало того, что я могла все чувствовать.

Мельда представилась моей бабушкой, и мужчина с уважением поклонился ей, насколько мог в бинтах. Он сказал, что для него часть встретить старшего родственника Лили. То, что она была здесь, в Египте, его не удивило.

Когда его руки были свободны, Эшли принялась разматывать его грудь, попросила поднять руки, когда дошла до плеч. Он послушался, убрал упавшие на глаза темные волосы. Тиа была права. Руки и плечи парня были мускулистыми.

Бабушка прошла к изножью саркофага, они с Хассаном развязывали ноги. Вскоре его грудь стала обнаженной. Очень обнаженной. И твердой, как гранит. Если бы телом управляла я, то застыла бы и пялилась.

Когда Эшли приблизилась к его поясу, она склонилась, чтобы передать моток бинтов из одной руки в другую, но он остановил ее, поймал ее ладонь, мою ладонь, и прижал к своей груди.

— Спасибо, — сказал он. — Думаю, дальше я справлюсь.

И хотя мою ладонь и его грудь разделяла ткань, я ощущала тепло его тела. Я ожидала, что от него и/или саркофага будет пахнуть гнилью, но этого не было. Сильнее всего ощущался запах кедра. Мои ноздри невольно раздулись, обострились чувства.

К счастью, мумия пахла приятно. Почти как залитый светом луны лес осенью. Хотя бинты пахли как вспаханная земля и старые листья. Его лицо было в дюймах от меня, серые глаза с любопытством смотрели на меня. Сердце забилось быстрее.

Вряд ли я была так близко к мужчине. Я не помнила, чтобы такое было. Но я была не против. Мумия без бинтов оказался самым красивым мужчиной из тех, что я видела. То, что он казался мне привлекательным, меня даже пугало.

Эшли, заигрывая, сказала:

— Уверен? Я нее против развернуть все.

«Эшли!» — возмутилась я, смутившись и поняв, что мы слишком долго касались этого парня. Он не отпускал мою руку, и все же мы держались дольше, чем было уместно.

Я сказала ей уступить место, но она упрямо игнорировала меня. А потом мужчина радостно рассмеялся, звук напоминал волну, обрушившуюся на берег. Его смех привлек меня еще сильнее, чем вид, это уже что-то говорило.

— Может, когда я проснусь в следующий раз.

— Ладно, — Хассан шагнул вперед. — Думаю, лучше я помогу Ахмосу с остальным. Дамы, возьмите мой фонарь и подождите в соседней комнате.

Причины, по которым я боялась мумии, рушились так же легко, как колонны храма над нами.

«Думаю, я в порядке, Эшли».

«Уверена? Я хорошо лажу с Ахмосом. Я не против пока повести».

«Я в порядке, — ответила я. — И мне нужно привыкать к этому. Я не смогу вспомнить, если я буду прятаться за вами каждый раз, когда меня что-то пугает».

Я ощущала сомнения Эшли, но она пропустила меня. Пока мы ждали, я пообещала ей и Тие, что их очередь вести наступит скоро.

Когда Хассан позвал нас, я с удивлением увидела, что новый член нашей команды одет как воин в кожаную тунику, плотные штаны, мягкие сапоги и наручи, украшенные серебром. Окинув его взглядом и подавив девичий смешок, что поднимался от того, что я была рядом с тем, кто сошел со страниц «GQ: Издание со средневековыми рыцарями», я задала единственный умный вопрос, который пришел в голову:

— Где твое оружие?

Он с любопытством склонил голову.

— Я призываю оружие из песка. Ты не помнишь, Лили?

— Боюсь, Лили ничего не помнит, — сказал доктор Хассан.

— Что значит, не помнит?

— Она забыла все о Египте, когда попала в царство смертных.

— Она была ранена?

— Привет. Я здесь, — я помахала рукой. — Можно спросить и у меня.

— Прошу прощения, Лили, — сказал Ахмос. — Ты была ранена в последней битве?

— Вроде, нет. Тиа? — спросила я.

«Мы не были ранены так, чтобы пострадал твой разум».

— Она говорит: нет.

Он шагнул ближе и поднял ладони.

— Можно?

Я нахмурилась, нервничая от близости незнакомца.

— Что можно?

— Я могу исцелять магией. Если я тебя коснусь, я смогу ощутить ущерб и все исправить.

— Л-ладно. Возможно.

Хассан и бабушка с любопытством смотрели, как мужчина подходит к нам, поднимает большие ладони и прижимает к моей шее. Его прикосновение было нежным и легким, что было удивительно, ведь он выглядел так, что мог поднять грузовик своими руками. Он закрыл глаза, и я ощутила, как в моем теле загудела его энергия. Она покалывала, растекалась по моим конечностям. Больно не было. Было даже приятно. Напоминало массаж изнутри.

— Ну? — спросила я, когда он убрал ладони и отошел. Его серьезный взгляд говорил мне, что новости плохие.

— Исцелять нечего. Она невредима, как и два сердца, связанные с ней.

— Ах, — сказала я. — И ты расстроен, потому что…

— Лили, — он замешкался. — Если физически все в порядке…

— То что-то не так с… чем? Моей душой? Моей… головой? — лучше бы что-то было с моей душой, чем мозгами, но я бы ничего из этого не хотела.

Он опустил ладонь на мое плечо.

— Я не могу сказать. Может, я почувствую больше, когда мы покинем царство смертных.

— Так Хассан рассказал, что я не смогла поднять остальных?

Кивнув, он посмотрел на тела двух мумий.

— Я отведу тебя к ним. Тебе потребуется войти в темницу, а потом ты сможешь воссоединить их с телами.

— Уверен, что эта темница не как Аризона или Тайвань?

Он покачал головой.

— Уверен. Место, в котором нас спрятала Маат, в дальнем уголке космоса.

— Дальнем уголке… — я замолчала, не смогла закончить. Я повернулась к бабушке с большими глазами, а та сжала мою ладонь.

— Я буду в порядке, Лили-лапушка.

— Боюсь, вам с Хассаном придется остаться здесь, — сказал мужчина моей бабушке. — Смертные не могут ступать на тропу, которой мы пойдем.

Повернувшись к Хассану, он добавил:

— Вам нужно остаться и охранять тела моих братьев. Нельзя, чтобы слуги Сетха нашли их. Я постараюсь скрыть этот храм чарами. У великого визиря есть своя сила для таких случаев. Пока вы живы, тела нельзя разрушить.

Доктор Хассан гордо выпрямился.

— Я, конечно, исполню свой долг.

— Хорошо, — ответил мужчина. — Можете отдать мне вещи, необходимые для их пробуждения, когда мы попадем в темницу?

Хассан кивнул и пропал в комнате с саркофагами.

Мумия коснулся моего плеча.

— Тебе нужно прощаться, пока я поищу лучшие пути. Нужно спешить, Лили.

Он пошел по узким лестницам, присыпанным песком, не обращая внимания на темноту. Я смотрела ему вслед.

— Бабушка, я не могу, — пролепетала я, размахивая руками. — Вы хотите, чтобы я отправилась неизвестно куда на другой стороне космоса с этим… незнакомцем?

«Он не незнакомец», — сказала Эшли.

«Молчи, — ответила я. Они были недовольны. — Для меня он незнаком».

Бабушка обняла меня, а доктор Хассан пришел со своей объемной сумкой.

— Оскар, мы точно не можем отправиться?

— Если Ахмос так говорит, значит, мы не можем. Лили пришлось стать сфинксом, чтобы ходить по этим путям, так что мы можем не пережить это путешествие.

Они ничего больше не предлагали. Я видела, что бабушка не пыталась склониться меня к какому-то решению. Она обняла меня и крепко сжала.

— Что ты хочешь сделать, Лили-лапушка? — прошептала она в мое ухо.

Бабушка всегда знала, что мне нужно услышать. Она давала мне выплеснуть недовольство, но разворачивала к проблеме. Бабушка ждала, что я буду действовать с ответственностью, обдумывать действия и делать правильный выбор.

Я вздохнула в ее плечо и поступила согласно своему возрасту.

— Я хочу в магазин обуви. Но я собираюсь отправиться в космос, чтобы пробудить еще мумий.

Я отошла на шаг, она обхватила мое лицо.

— Ты всегда была смелой.

— Я не чувствую себя смелой. Думаю, это из тех случаев, когда величие бросили на меня, хотела я того или нет.

— Ты всегда была великой для меня.

— Ага. Это нужно высечь на моей могиле.

— Не вредничай, Лиллиана, — сказала она и подавила ответ, обхватив мои плечи и поцеловав мой лоб.

Она почти никогда не звала меня Лиллианой, и это задело. Слова были опасными. Она не хотела, чтобы меня пришлось похоронить рядом с дедушкой. Если… если будет что хоронить.

«Скорее всего, мы затеряемся в пространстве среди звезд», — сказала Тиа.

«Прекрасно. Спасибо за пояснение».

«Мы вряд ли умрем. Несколько тысяч лет — точно», — добавила она.

«Еще лучше. Ладно, девочки, пора в путь», — сказала я.

— Вы здесь справитесь вдвоем? — спросила я, мы направились к лестнице.

— У меня есть связь с ребятами неподалеку, которые могут нам привезти припасы, — сказал Хассан.

Я кивнула, чувствуя себя подавленно из-за мысли, что оставлю его и бабушку здесь.

Я поднималась и отметила, что не пришлось полагаться на свое ночное зрение. Проход нам нами остался открытым. Я опустила ладонь на нож, выходя, осмотрела пустыню, но расслабилась, увидев Ахмоса, присевшего в песке, чертящего борозды на нем, три единорога с любопытством наблюдали за ним.

Он увидел нас, встал и пошел ко мне.

— Небу и Захра возьмут нас. Кадир останется и поможет Хассану и твоей бабушке, если будет нужно.

— Ясно, — сказала я, опустила плечи и пошла к единорогу, направившемуся ко мне. Я собиралась ехать на Захре в этот раз. Забравшись на ее спину, я развернулась и слабо улыбнулась бабушке, а потом вручила ей Перо Правосудия.

— Пожелай мне удачи, — сказала я.

— Девочки, позаботьтесь о моей Лили, — ответила она.

Тиа собиралась ответить, но ее опередил парень-мумия.

— Я клянусь защищать ее своей вечной душой, — сказал он, а ко мне подошел Небу. Бабушка напряженно кивнула ему, а я вскинула бровь.

Мумия поднял руки и начал скандировать заклинание:

Великие предки в этих гробницах,

Построившие это место,

Обретшие покой.

Стены, которые вы возвели, рассыпались пылью,

Но ваша сила осталась.

Одолжите свою силу этой крепости.

Скройте ее от наших врагов.

Защитите от Разрушителя,

Который никогда не спит.

Как вы слушались фараонов,

Послушайтесь теперь меня.

Служите богам,

Служите сыновьям Египта,

И ваши сердца будут вознаграждены

В судный день.

Земля загудела, вокруг широким кругом рассеялся песок. Что-то двигалось под песком, и я вскрикнула, когда дюжина змей выбралась, извиваясь черными телами. Они устроились друг за другом, создали широкий круг чешуи вокруг храма. А потом они широко раскрыли пасти, впились в хвосты змей перед собой. Как только все они соединились, они застыли и превратились в камень.

— Они… могут пересекать круг?

— Ты про бабушку? — спросил он.

Я кивнула.

— Пересекать границу не рекомендуется. Но духи мертвых не навредят им.

Я посмотрела на бабушку, она быстро дышала, но улыбнулась мне и помахала.

Я ответила, а парень забрался на спину Небу.

— Нам пора, Лили. Не переживай за них. Пока что они в безопасности.

* * *

Небу развернулся и побежал к песчаной дюне, что открылась, как пещера. Захра следовала за ним, и я оглянулась на бабушку, а потом мы погрузились во тьму.

Даже с объединенными чувствами я ничего не видела. Даже свою ладонь перед лицом или сияющую гриву единорога. Наконец, я различила свет вдали, темный силуэт двигался перед ним, и я определила его как Небу. Захра убедила меня, что тьма для этого прохода — норма, но все во мне тянулось к свету.