Воссоединенный

— Что же?

«Я обманула. Он этого не ожидал. Так я победила его. Их всех. Но ты помнишь, что он звался мудрым Сибрику. Он разгадал мой обман, но слишком поздно. Сибрику упал на спину, и я рассеяла его тело, поглотила его знания».

— Но теперь ты одна, — сказала я. — Во всем космосе не осталось никого твоего вида. Никто не видит твои достижения. Никто не поможет тебе с небесными гобеленами».

«Верно. Вскоре после смерти Сибрику я поняла свою глупость. Гонясь за всей мудростью космоса, я разрушило то, что толкнуло меня к этому. Не осталось тех, с кем я соревновалась. Я пыталась придумать для себя новый путь и порвала ткань создания. И даже со всей своей мудростью я не могла ее сшить. А потом родились боги. Так космос пытался восстановить равновесие после моего поступка. Я отступила и смотрела, как появляется сильный провидец. Мы смотрели в глаза друг друга, и я не выносила вида своего отражения, так что я спряталась на глубине самого темного места космоса. Когда Разрушитель накопил силу, я дрожала, зная, что его восход — мое падение. Я создала место, где могли спрятаться все потерянные и сломленные. Я отпустила небесную паутину и упала. Теперь я здесь. Одна. Забытая. Без цели. Я пыталась радоваться тому, что я еще существую. Но прошло столько эпох, что я оставила надежду, что снова смогу плести небесную паутину. Теперь я радуюсь лишь во время еды. Кстати, об этом. Идем, Лили. Пора».

16

Гобелен судьбы

Я не была готова умирать. Мне было суждено стать ужином для космической паучихи. Не так я себе это представляла. Но я представляла тысячи странных способов умереть, когда узнала, какой была. Что со мной случилось. Смерть от паучихи не была худшим вариантом.

Ананси подошли ближе и провела острым клыком по паутине, связывающей мою ногу, освобождая меня.

«Можешь пойти по своей воле, — сказала она. — Я покажу тебе путь к твоему гобелену. Это недалеко. Если не брезгуешь, можешь поехать на моей спине. О, и не думай трогать меня своими коготками. Они сломаются о мою кожу. Я живу дольше твоего солнца, я прочнее».

— Думаю, я лучше поеду на твоей спине.

«Мудрое решение. Можешь забраться по моей лапе. За головой можно удобно устроиться».

Я неловко поднялась на ноги. Моя раненая нога опухла и плохо двигалась, но силы рук еще хватало, чтобы забраться по ноге паучихи. Я хваталась за волоски, а потом устроилась на спине Ананси, и она отправилась в путь.

Паучиха быстро двигалась среди деревьев, ее тело плавно поворачивалось на сильной паутине. Она добралась до края паутины и прыгнула в воздухе, ее большое тело почти парило как воздушный змей, она тянула за собой новую нить. Она опустилась на ветку, прыгнула на другую. Паучиха поднялась, я прижималась к ее спине.

Она направилась к большому дереву. Самому крупному в джунглях. Она полезла по стволу. Я начала замечать маленькие коконы на паутине. Наверное, она ела не только людей, хотя большая часть зверей джунглей были слишком маленькими, чтобы прокормить Ананси. Наконец, на вершине дерева, чуть покачивающегося под ее весом, она повернулась и показала мне свою работу.

«Вот, — сказала она почти с благоговением. — Скажи, он точный?».

Я тихо охнула. В свете луны мерцала самая сложная паутина из всех, что я видела. Роса блестела на нитях, они сияли, и ткань была чуть зеленоватой. Мои глаза со временем привыкли, и я увидела глубину, разобрала силуэты. Когда я смогла увидеть все, я поняла, что творение трехмерное, и я вижу только поверхность.

— Сияет? — спросила я рассеяно из-за пульсирующего света паутины.

Паучиха ответила:

«Немного. Я управляла раньше всеми цветами космоса, но теперь могу только этот».

— Красиво, — сказала я в потрясении от ее творения.

«Да, да, но точный ли он?».

— Я… я не знаю, о чем ты.

«Приглядись, Лили. Что ты видишь?».

Паучиха спустилась ниже по стволу дерева, ее длинные лапы цеплялись за ветки, и с этого угла паутина превратилась в серию картин, как сцен шедевральной мозаики. Силуэты появлялись перед моими глазами. Я видела Нью-Йорк. Прекрасный закат отбрасывал длинные тени. Центральный парк был изображен в мельчайших деталях. Даже кареты с лошадьми блестели в свете луны. Я видела пирамиды и вспышки света, похожие на крохотные фейерверки.

Ананси пошла по длинной ветке, и я восхищалась размером ее паутины. Я думала, что паутина была меж двух деревьев, но она повернулась, и открылась еще одна секция, там была ферма бабушки. Я помнила ее немного другой. На кладбище была не одна могила, а три. Я хотела приблизиться и увидеть имена, но угол не давал нам четко увидеть это.

Мы спускались по другому дереву, и с каждым уровнем менялась сцена. То я видела маленькую церковь, невеста и жених стояли у двери, он нес ее по ступенькам, пока несколько гостей радовались. На другой картине была просторная пустыня и долина, полная растений, что пульсировали светом.

Там был чудовищный крокодил, окруженный демоническими существами, и женщина с ужасными птицами на ее плечах. Я увидела старика в кресле-качалке, группа детей окружала его, он откинул голову, смеясь. А потом мужчина и женщина изучали иероглифы в гробнице.

На другой секции я увидела мертвого мужчину на плите, в его груди торчал нож. Женщина плакала над ним, египетский бог стоял на страже. Девушка стояла рядом с единорогом, сжимала в ладони его рог, пока он держал голову опущенной. Рог сиял. Та же девушка, но уже с крыльями, летела к умирающему солнцу и оживляла его. Старик опускал старушку в саркофаг, египетский бог следил, его собака подняла голову, воя. Люди стояли и смотрели. Женщина была еще жива.

Я поежилась.

Паучиха прыгнула на другое дерево, и стало видно еще одну паутину.

Здесь дракон нависал над убитым рыцарем, огонь и дым лились из его пасти, девушка была на коленях рядом с рыцарем. Паучиха повернулась, и я увидела, как отстраивают огромный город. Я не видела еще подобный город. Здания были соединены мостами. На следующей картине девушка летела верхом на единороге, ведя армию таких же всадников. Ее оружие было знакомым, ее лицо пылало решимостью.

Я указала на нее, паучиха остановилась.

— Это не я, — сказала я. — Если такой была моя жизнь или судьба, то ты немного ошиблась. Я не могу вспомнить всего, но не все изображения мои.

«Запомни, — сказала паучиха, — на гобелене не только твое прошлое, но и будущее. Эти сцены изображают, что ты сделаешь в своей жизни».

— Понимаю, но как я это сделаю в будущем, если ты меня съешь?

«Ах, многие это не понимают. От тебя много ожидать и не стоило, хоть ты и особенная. Ты должна понимать, что, хотя я могу сплести твою судьбу, нужно было знать свою судьбу, ступая на Остров потерянных. Теперь твой путь сломан. Я дала тебе посмотреть на то, что могло быть. Думаю, это доброта. Ты увидела свою жизнь такой перед тем, как она оборвется».

— Это спорно. И все же ты ошибаешься.

«О? Как это?».

— Например, это, — я указала на крылатую девушку, летящую к умирающей звезде. — Такого быть не может. Я так не могу. У меня нет крыльев. Я не богиня».

«Уверена? — спросила паучиха. — Ты не можешь развернуть их?».

— Нет. Может, это Эшли. Она была феей в другой жизни.

«Нет. Нет. Я подавила остальных».

— Да, но они — часть меня. Я не вижу здесь львицы или африканского прайда. Ты выпустила большой кусок моей жизни.

«Это не важный кусок».

— Важный. Я не помню, как там было, но на меня это сильно повлияло. Это нельзя выпускать. Нужно добавить их, если хочешь, чтобы гобелен был верным. Если тебе важна точность. Я думала, что такое сильное создание, как ты, понимает такие детали. Может, ты не так хорошо прядешь, как думаешь.

«Да. Видишь ли, я не могу просто добавить то, как они повлияли на твою жизнь. Мне придется плести гобелен для каждого. Это будет очень сложно. Их паутина во многих местах должна пересекаться с твоей. Только так будет точно».

— Ясно. Раз это слишком сложно, придется принять незавершенный гобелен. Хотя стыдно. Не пойми превратно. Это красивое произведение. И я переживу огрехи, хоть протяну и недолго. Конечно, тебе, как бессмертной, придется мириться с огрехами дольше. Может, ты не можешь достигнуть этой точки».

«Что ты хочешь сказать?».

«Я о том, что ты уже не так юна. Не стыдно признаться, что не хватает практики. Смотри, на что ты способна, пробыв столько на острове, — сказала я, взмахнув рукой. Я не знала, видят ли меня ее блестящие глаза, но старалась выражать эмоции лицом.

Паучиха потерла передние лапы, пока размышляла над вопросом, что желать. Я прислушивалась, ожидая Ахмоса, но слышала только шелест листьев в ночи.

«Может, практики мне не хватает, — сказала Ананси, — но у меня хватает навыков, чтобы создать множество гобеленов. Как-то я плела гобелены для всех в мире. Три девочки — не проблема, как бы запутанно они не были связаны, — паучиха щелкнула клыками. — Хорошо, — сказала она. — Мне нужен доступ к мыслям двух других в твоем разуме, чтобы понять, как они повлияли на твою судьбу».

— Думаю, это к лучшему, — сказала я. — Одна Тиа уже станет очень интересным произведением. У нее довольно сложный жизненный путь. Думаю, тебе понравится ее гобелен.

«Тогда решено».

Давление, о котором я до этого не догадывалась, пропало из моей головы, и я услышала знакомые и растерянные голоса Тии и Эшли. Я сказала вслух:

— Тиа, Эшли, знакомьтесь с Ананси. Она сплетет ваши гобелены. Не шумите, пока она работает.

Девушки тут же притихли.

Ананси побежала по нити, быстро прыгала с дерева на дерево. Когда она оказалась довольно далеко от моего гобелена, она остановилась. Я слезла и села на выступ на дереве.

— Хочешь снова привязать мою ногу? — спросила я невинно. — Я не против. Как долго ты будешь это делать? Я так хочу, чтобы девочки увидели эти шедевры.

«Да, — отвлеченно сказала Ананси. — То есть, нет. Ты достаточно высоко, а яд уже ослабил тебя, так что сама ты слезть не сможешь. У меня на это уйдет дня два. Конечно, придется плести и днем и ночью».

— Отлично, — сказала я. — Мы просто подождем здесь.

Паучиха развернулась, схватилась на паутину выше и поднял тело. Она быстро полезла по нити и добавила, словно себе под нос:

«Придется поглотить парня первым, чтобы хватило энергии на задание. Я никогда еще не делала такой сложный гобелен».

— Нет! — закричала Эшли моим голосом. Я зажала ладонями рот, паучиха побежала ко мне быстро, как молния. Ананси опустилась ко мне, ее задние лапы упирались в новую нить, на которой она висла. Повернув голову, чтобы клыки были близко ко мне, она коснулась меня усиками.

«Что это было?» — сказала паучиха опасным тоном.

— Просто, пока вы его не съели, вам стоит знать, что Ахмос тоже занимает большое место на моем гобелене.

Ананси склонила голову.

«Ничего не поделать, — сказала она. — Я не могу создать что-то огромное без энергии. Думаешь, мое тело создает нити из воздуха?».

— Нет?

«Верно. Я заглянула в разумы твоих спутниц, потенциал их судеб огромен. Может, гобеленов хватит на весь остров».

— Но…

Она перебила:

«Уверяю, задача мне по силам, но для этого нужно много энергии, а у меня ее нет. Прости, если тебе важен твой мужчина, но мне придется съесть его».

— Хорошо, — ответила я ей. — Мы понимаем. Да, девочки?

«Конечно», — отозвалась Тиа.

Эшли ответила не сразу. Я почти ощущала ее горечь.

«Делай, что должна, бестия», — выдавила она.

Этого хватило, чтобы паучиха ушла в ту часть джунглей, где оставила Ахмоса в коконе. Решив, что она ушла достаточно далеко, я мысленно скомандовала:

«Сейчас!».

Мы сосредоточились, соединили наши разумы в Уасрет. Я знала, что страх был барьером для меня. Нужно было отпустить его и полностью довериться спутницам.

— Скорее! — закричала я. Я слышала шум и шорох на деревьях, паучиха спешила к нам на большой скорости. На разум снова давило, Ананси пыталась заблокировать нас, но слишком поздно. Мы впервые объединились полностью, нас сплотило отчаянное желание спасти Ахмоса, и мы ощутили силу.

Я спокойно открыла глаза и подняла руки. Свет звезд щекотал мою кожу. Я посмотрела на опухшую ногу и потянула энергию из деревьев и зверей, из самого космоса, и улыбнулась, когда рана закрылась, а яд покинул тело. Паучиха со стуком упала на мою ветку, щелкая жвалами, с клыков капал яд.

«Что ты наделала?» — осведомилась она.

Я не слушала ее и повернула ладонями. Тело стало невесомым, как лунный свет. Оно медленно поднялось. Когда ноги показались сильными, я опустила стопы на ветку. Часть меня, фея, знала, как держать равновесие. Часть меня, львица, знала, что мне нужна вода, и я позвала воду. Она пришла из воздуха и реки. Когда я сложила ладони чашей, она налилась в них. Я пила, пока львица не успокоилась.

«Лили, ты перегибаешь…» — начала паучиха.

— Нет, Ананси, — сказала я, голос был тихим, как раскаты далекого грома. — Это ты перегибаешь.

Паучиха попятилась, в воздухе трепетали усики. Я знала, что она хочет коснуться меня. Знала, что усиками она считывала разум добычи. Я опустила руки, и ее усики повторили движение и стали бесполезными.

— Но ты же не Ананси, да? — сказала я. — Это имя дали тебе смертные.

«Откуда ты знаешь? — спросила паучиха. — Почему ты так со мной разговариваешь?».

— Я знаю многое, павшая. Знаю, что ты была сияющей и прекрасной. Ты родилась мегаранией, космическим прядильщиком, тебе доверили важное задание, создавать равновесие и документировать историю. Но ты хотела власть, ты нарушила основные законы и погубила свой род. Когда космос не смог больше терпеть твое преступление, тебя настигла расплата, но ты скрылась от этого. Как скрылась от истинного имени.

«Ты не знаешь, о чем говоришь».

— Конечно, знаю. О, не с этим именем ты начинала. Нет, это имя ты себе создала. Это твое истинное имя. Оно выжжено у тебя на сердце. Не так ли, Жалкий Антропофаг?

Паучиха закричала в моей голове. Ее длинные лапы дрожали, она свалилась с ветки и повисла внизу, нить поддерживала ее содрогающееся тело. Человек во мне думал, что паучиха выглядит так, словно на нее брызнули средством от насекомых.

Я склонилась с ветки, глядя на нее.

— Слышишь, как имя разносится эхом в океане пустоты, в котором ты живешь? Несмотря на твой голод, — продолжала я, — ты откажешься от еды, — человек во мне просил верно подбирать слова. — И когда тебя настигнет расплата, — я склонилась, глядя в ее глаза-камешки, — а она настигнет тебя, уверяю, ты примешь свою судьбу с распростертыми… лапами.

Я шагнула ближе, паучиха отпрянула, усики свисали с ее головы.

— А пока предлагаю тебе потратить время на размышления о своих эгоистичных поступках, совершенных за слишком долгую жизнь. А потом сплети свой гобелен. И не забудь включить свой конец. Если тебя это успокоит, это будет твоя величайшая работа».

Паучиха дрожала, отвечая:

«Да, госпожа».

— Хорошо. А теперь отведи меня к моему спутнику и освободи его из паутины. У нас еще много работы.

«Как пожелаете», — Ананси слабо выровнялась и пошла на дрожащих лапах, замирая и проверяя, иду ли я следом.

Она вела меня по извилистой тропе среди деревьев, создавая новую паутину там, где она ослабла. Я следовала за ней, шагая легко и уверенно, в идеальном равновесии разума и духа. Но когда мы подошли к Ахмосу, и паучиха занесла клык над его коконом, я ощутила, как Уасрет ускользает.

Фея во мне пыталась вырваться, но у меня оставалось достаточно сил, чтобы прижать ладонь к его щеке и направить лунный свет в его тело. С ним было что-то не так, и я не могла исправить это быстро, а времени было мало. Но я смогла убрать яд. Он глубоко вдохнул и открыл глаза.

— Лили? — сказал он.

Я покачала головой.

— Сейчас ты говоришь с Уасрет, сын Египта.

Если бы я хотела использовать на нем силу, то сделала бы это, но мысль мне претила. Я не хотела управлять им, да и Ахмос еще не достиг момента, когда потребуется его имя. Его истинное имя раскроется позже. Я закрыла глаза. Что-то большее было связано с ним и его братьями, а еще с моим будущим. Я подумывала обратить силу на себя, раскрыть свое истинное имя. Имя Уасрет дал мне космос, но я была больше, чем это. Я ощущала это внутри.

Паучиха сплела судьбу Лиллианы Янг, отчасти. Я не знала, что она увидела бы, если бы могла сплести мою судьбу. Но я знала, что никто в космосе, даже последняя мегарания, не могла понять, что будет со мной. Я должна была ждать и узнавать сама.

Фея продолжала бороться, разбивать связь, пока Ахмос высвобождался из кокона паутины. Тревожась за силу и решимость феи, как и за то, что мне не хватало сил остановить ее, я приказала паучихе покинуть нас, а Ахмосу сказала следовать за нами. Я легко спрыгнула на землю. Несмотря на расстояние, тело легко поглотило удар столкновения.

Ахмос шел за мной, пока я направлялась к поляне. Там я оглянулась на территорию паучихи. Закрыв глаза, я ощутила, что она следит за нами, но пока я была Уасрет, она не станет действовать против меня. Я ведь использовала ее истинное имя.

— Идем, — сказала я Ахмосу. — Мы должны скорее вернуться в деревню. Твои братья ждут.

Фея вырывалась, Ахмос взял меня за руку.

— Ты в порядке? — спросил он тревогой. Он вытащил лист из моих волос и положил ладонь на мою шею. — Я видел, как паучиха укусила тебя.

— Да, — ответила я. — Укусила. Но я себя исцелила.

— Ты можешь исцелять? — спросил он.

— Это просто, — ответила я, склонив голову. — Ты сам так умеешь.

— Да. Я не знал, что и Уасрет так умеет.

Я кивнула, готовая двигаться дальше, но замерла, обхватила голову Ахмоса и притянула его к своим губам. Он прижал меня к своему телу, провел руками по моей спине, а потом обвил мою талию.

После долгого поцелуя он поднял голову.

— Что это было? — спросил он с тенью улыбки в уголках рта.

— Пытаюсь успокоить фею. Она хочет разорвать связь, но мы должны продержаться еще немного. Мои связи с твоим царством все еще хрупкие. Идем, Ахмос.

Я взяла его за руку и повела за собой. Он сжал мою ладонь, поменял положение рук, чтобы идти рядом. Фея угомонилась, и я знала, что такой спутник, как он, важная часть головоломки, которая могла определить, кем я была и кем стану. Мы вошли в деревню, стражи были потрясены. Они не ожидали, что мы вернемся.

Подняв руку, когда собралась толпа, я сказала:

— Больше вам не нужно приносить жертву паучихе. Ее время на острове почти вышло. Но я бы не советовала ходить в ее угодья. Если попадетесь в паутину, яд все еще навредит вам.

Если они и были удивлены тому, что я вдруг заговорила на их языке, они не показали это.

— Что ты сделала? — осведомился крохотный король, толпа расступилась, пропуская его. — Если ты разозлила Ананси… — он грозил мне пальцем.

— Коварный император, неси горлянки немедленно. Если бы выбирала я, ты бы корчился у моих ног, но времени мало. Мы выполнили твои задания. Слушайся, пока не пострадал.

Мужчины суетились, а король уставился на меня. Я знала, что он искал лазейку. Как-то наказать меня, чтобы усилить страх у подданных. Чтобы показать, что он главный. Мои пальцы подрагивали от желания стукнуть его, но в этом не было необходимости. Король отпрянул на шаг и поклонился, не искренне, но при всех. Его солдаты последовали примеру, трое мужчин прошли вперед с горлянками.

Я улыбнулась, глядя на короля. Я разгадала его игру. Он не собирался давать нам то, что мы искали. В одной горлянке была змея. Ядовитая и убийственная. В следующей был гнилой фрукт с мелкими насекомыми. Один их укус вызывал жуткое состояние. В третьей горлянке должна была лежать карта. Она была там, но Ахмос не знал, что карта нарисована на паутине Ананси. Она отравит любого коснувшегося и тоже принесет смерть.

— Ты умный король, — сказала я. — Я бы хотела предложить тебе сделку.

— Сделку? — спросил он, пальцы жадно подрагивали.

— Да. Если мы выберем карту, ты принесешь ее нам и лично отведешь нас.

Его глаза стали узкими щелками.

— А если вы выберете другое?

— Тогда Ахмос отдаст тебе силу вызывать дождь. И, — добавила я, — вы сможете оставить себе мое оружие.

Король нахмурился. Я знала, что он все это время хотел забрать мое оружие, но он потер челюсть, обдумывая шанс получить силу Ахмоса.

Толпа радостно вопила. Это король не мог отрицать. Они не боялись потерять короля, значит, не знали, что он сделал. Я не знала, как он этого достиг. Он договорился с Ананси, пока мы пытались понять, как срубить дерево с помощью муравьев? Я знала, что способность Ахмоса им понравилась, так что это могло заставить его поступить так, как нам нужно.

Он с неохотой согласился, наверное, думая, что мы выберем не ту горлянку. Не желая тратить время, я разыграла представление по выбору горлянки, чтобы порадовать народ, а не короля. Я видела, как его глаза загорелись, когда я коснулась горлянки со змеей. Я прошептала ее истинное имя, и змея улеглась и уснула. Я замерла у горлянки с болезнью. А потом подошла к той, с картой, посмотрела на одну горлянку, на другую, а потом опустила ладонь на горлянку с опасной картой.

Я полезла внутрь и достала карту, торжествуя, подняла ее в воздух. Люди радовались. С улыбкой я протянула карту королю. Он сморщил нос и попытался вызвать лучшую ищейку для моего сопровождения.

— Нет, великий король, — возразила я. — Ты обещал отвести нас сам.

Я толкнула карту к его голой груди, он отскочил, словно я бросила пылающий факел. Карта уже коснулась его кожи, но он осторожно поднял карту краями цветной юбки, крикнул народу расступиться. Я напомнила ему о своем оружии, и воин быстро принес все, и я быстро пристегнула оружие к спине.

Король перестал вести себя важно, как только нас окружили деревья.

— Я могу вас исцелить, — сказала я, следуя за ним. — Если отведешь нас на место и быстро, я выведу яд из твоего тела.

— Откуда ты знала? — спросил он.

Я пожала плечами.

— Так получилось.

Воодушевившись предложенным даром, король отбросил карту и повел нас напрямик к нужному месту. Когда мы оказались у каменного колодца с чаще деревьев, он сказал:

— Вот. Я привел вас. Делай, как обещала.

— Ты же нас не обманул? Я от тебя другого и не жду.

— Нет. Это Колодец душ. Если туда попасть, уже не выйдешь, насколько я знаю. Так что исцели меня, пока не спустилась.

Я подошла к краю колодца и заглянула. Не было веревки и ведра, чтобы собирать воду. Проем ощущался… пустым. Как будто глубины колодца существовали за пределами космоса. Даже со своими способностями я ничего не слышала и не видела. Ахмос поднял камешек и бросил. Звука не было. Но место ощущалось верным. Король потел и потирал руки.

— Хорошо, — сказала я и закрыла глаза. Я решила оставить ему немного яда. С таким количеством он будет умирать годы, но эти годы будут долгими и мучительными. Приняв решение, я за мгновение убрала яд паучихи из его тела. — Готово, — сказала я. — Веди свой народ мудростью, а не страхом.

— Я рад избавиться от вас двоих, — сказал он и пошел от колодца, а потом пропал за деревьями.

Я вскочила на край, фея во мне радовалась тому, как двигалось мое тело. Львица побаивалась прыгать в неизвестность, как и человек, но я не обращала внимания. Я собиралась прыгнуть в колодец, но Ахмос схватил его за руку.

— Не стоит ли нам сделать веревку? — спросил он. — Как мы выберемся?

— Взлетим, наверное, — сказала я, улыбнулась ему и шагнула вперед.

17

Колодец душ

— Лили! То есть, Уасрет. Стой! — крикнул Ахмос. Он даже потянулся, чтобы поймать меня, но я уже летела вниз. Мужчина, стоящий у колодца, издал недовольный звук и последовал за мной. Его тело закрыло немного света, что проникал из уменьшающегося проема наверху.

Колодец был влажным, воздух становился прохладнее, пока мы спускались. Камни пахли жизнью и смертью, растениями и гнильем. Запах подходил этому месту. Ахмос мог управлять скорость падения, как и я, так что он не сбил меня, а оставался чуть выше. Серебряное сияние озаряло камни, я посмотрела наверх и улыбнулась, увидев, как ярко сияет Ахмос в темноте.

Когда сияющая дыра под нами открылась, мы опустились на пол просторной подземной пещеры, ноги ударились о камень. Свет Ахмоса залил пространство, словно он был светлячком в глиняном кувшине. Когда я спросила, ранен ли он, последовал отрицательный ответ, эхом отскочил от камней и полетел по темным проходам. Каждое нет словно просило нас не идти дальше.

Он спросил, стоит ли ему и дальше озарять пещеру светом луны, чтобы мне было проще идти. Я огляделась. Из небольшого отверстия, которое мы прошли, падал тусклый луч света, но для моих кошачьих глаз он был ярким, как лунный свет на открытой долине. Я сказала ему поберечь энергию. Спасение тела Лили сильно его ослабило.

Я разглядывала пещеру и заметила другие светящиеся точки. Каждая сияла нам, озаряя Колодец душ. Без своей силы я посчитала бы их дырами в куполе, через которые свет падал сверху. Но я знала, что это были остатки душ, умирающий свет, который уже не мог двигаться дальше.

Паучиха не врала, этот остров был для забытых и сломленных. Колодец душ был полон существ, которые мерцали вокруг нас. Ахмос ощущал нечто потустороннее, но у него не было силы, чтобы дать им имена. Когда я сделала это, и стало видно. Я знала, чем они были, какими они были. Я не видела причины тревожить Ахмоса, описывая все в деталях, так что давала ему насладиться огоньками и оставила знания при себе. Если спросит, я ему расскажу. Но ему приятнее будет идти, не зная печали этого места.

Я ощущала холодную тьму Космической реки, бьющейся о колодец. За время она пробила трещины, лужи черной воды собирались там и тут в ямах. Я склонилась и заглянула в одну из них, увидела огоньки сотен крохотных существ, живущих в реке. Они уже не были живыми.

Было легко понять, почему моя человеческая часть приняла их за звезды. Они, конечно, не были ими, но человеческий разум был ограничен. Львица, фея и человек стали более разумным существом, но их восприятие космоса было фрагментарным. Из-за их узкого взгляда на вещи.

Сыновья Египта были развиты не лучше, хотя у них был большой потенциал. Это меня привлекало. Мне нужен был спутник, который мог учиться и расти.

Я протянула руку к Ахмосу, и хотя он поглядывал на меня с любопытством, он обхватил мою ладонь и спросил:

— Ты знаешь, где их найти? Я не ощущаю их путь, — его сияющие глаза смотрели на меня в темноте, он воспринимал то, что смертные глаза не могли.

— Нет. Здесь ты их не ощутишь. Даже я не могу различить, в какой они комнате. Пока что. Но я ощущаю, что это гробница для забытых и сломленных, здесь десятки комнат и пещеры, соединенных проходами. Чтобы их обыскать, нужно все их пройти, и я не ручаюсь, что все они пустые. Некоторые существа были заперты давно. Некоторые не обрадуются нарушителям, — я посмотрела на спутника. — Ты сможешь отследить наш обратный путь, когда мы начнем?

— Да, — ответил он.

— Тогда начнем?

Он слабо кивнул, и я повернулась к проему справа. Не было особой причины идти туда, но воздух оттуда шел теплее, чем слева. Я размышляла о том, почему выбрала эту сторону. Львицу тянуло к теплу. Человек знала выдуманные истории о том, что призраков тянет к холодным местам. Она была права, хотя в Колодце душ призраки были всюду, не только на холоде. Фея верила, что первые впечатления удачны, хотя я знала, что удача тут ни при чем. Но я обдумала разные варианты и решила, что нам стоит идти справа.

Мы прошли череду пещер без вреда. Они не были пустыми, но существа не представляли опасности для нас. Они были угасающими призраками существ, цепляющихся к длинным костям, наверное, жителей деревни наверху, ищущих приключений или смерти.

Я разглядывала Ахмоса, пока мы шли, он был во главе. Мне было все равно, какой он выберет путь, мы бы искали, пока не нашли бы его братьев, с чем бы ни столкнулись. Он обхватил мою талию и перенес меня через разбитые камни. Я бы легко перемахнула через них, но мне нравилось тепло его рук на моей талии.

Он властно взял меня за руку, мы пошли дальше. Я подняла голову и заметила, как за его сияющим ухом завиваются волосы. Они все еще были вороново-черными и блестящими на фоне его сияющей кожи. Контраст впечатлял.

Девушки, к чьим разумам у меня был доступ, восхищались Ахмосом по разным причинам. Одной нравилась его щетина на челюсти. Другой — его глаза. У Ахмоса были широкие плечи и сильная спина. Он был добрым и мягким. Его губы пробуждали приятные воспоминания, покалывающие в уголках разума.

Когда я смотрела на него, все эти мысли и чувства были частью меня. Они влияли на то, как я видела Ахмоса, и создавали связь, которой иначе бы не было. Мой первый взгляд на мир вокруг меня был глазами Тии, Лили и Эшли. Я понимала, кем могу быть, как они жили, видя их сердца и мысли.

Человек, все еще связанная со мной, считала меня каким-то чудовищем. Она думала, что я — Франкенштейн. Существо из разных частей. Та, что разрушала и пугала. Но я не так себя определяла. Я пришла не разрушать, а объединить. Видеть то, чего не хватало, и добавлять это. Убирать ненужное.

Но, несмотря на мое недовольство ее точкой зрения, она была в чем-то права. Я была неким объединением. Я не была полностью Лили, Тией или Эшли. Я брала у них самые интересные кусочки — лучшие части человека, львицы и феи — и добавляла себе. Мое тело принадлежало Лили, но небольшие изменения в нем были не по силам человеческой девушке. У меня были черты львицы и феи, но, в отличие от того времени, когда они были частью Лили, эти черты были полностью со мной слиты.

Например, теперь я могла питать человеческие клетки энергией живых существ. Эта способность была отчасти заслугой феи, поглощающей энергию лесных деревьев, но при этом она не могла направлять силу звездного света. Как Уасрет, я могла регенерировать, пока мне не отрубили голову.

Тиа давала Лили когти, а я делала их неразрушимыми. Стрелы Исиды меня больше не ограничивались, я могла создавать свои. Чтобы одолеть врага, мне нужно было шепнуть его имя оперению стрелы, и она нашла бы сердце названного, где бы он ни скрывался в космосе. Но я, как бы они ни считали, не была ангелом отмщения. Это я о себе знала.

Еще я умела общаться мысленно. Я не была ограничена своим разумом, как Лили, Тиа и Эшли. Если бы я захотела, я могла бы общаться с Ахмосом. Но пока что я хотела потренироваться выражать мысли вслух. Мне нравилось, что у меня появился свой голос, но я не знала пока, как с ним говорить. Я была новой, я не была уверена в том, что приходило в голову, ведь это могли быть и мои мысли, и моих предшественниц.

Несмотря на то, что я была сильной и инстинктивно знала то, что не знали другие, мои внутренние голоса добавляли мне сомнений, когда я думала про Ахмоса и его братьев. Эмоции, которые я ощущала, думая о них, были бурными. Я не испытывала такого касательно остальных.

Мысль о том, что кто-нибудь из сыновей Египта откажется от шанса стать моим спутником, жалила, но я этого не понимала. Может, это было из-за девушек во мне. Хотя я знала, что я уникальна, я не могла отрицать того, что было внутри меня. Мой взгляд на космос и существ в нем был запятнан их взглядами, и я знала, что мое мнение могло совпадать с их или резко расходиться.

Я не знала, откуда было то, что делало меня Уасрет.

В этот раз я впервые ощутила себя как отдельная личность. Я словно спала до этого, парила в пространстве, похожем на утробу. Девушки позвали меня, каждый раз, сливаясь, они притягивали меня ближе. С каждой связью я набиралась сил. Сначала я просто была источником силы. Объединением способностей девушек. Но теперь я была чем-то большим.

Мы пришли в пещеру, где, по мнению Эшли, была банши. Существо выло, пело о смерти Ахмоса. О его гибели как человека, о каждой его смерти после этого, и о будущей. Я видела момент, когда Ахмос услышал ее красивую песню.

— Она поет о смерти, — объяснила я.

— Странно, что пение о смерти так красиво звучит.

— Загробный мир — не смерть, ты сам знаешь. Истинная смерть — мгновенный переход. Она невероятно красивая. Она голубая как лед, золотая как солнце. Это гармония, наполненность, идеал. Смерть — это пробуждение, а не конец, как думают многие живые существа. Ее песня лишь кусочек того, что ждет тебя.

— Это звучит заманчиво. Ты… думаешь, что для меня еще возможна истинная смерть? Для моих братьев?

— Да. Вы все еще можете этого достичь. Истинная смерть возможна даже для меня.

— Уасрет? — спросил он.

— Да, Ахмос?

— Эшли, Тиа или Лили мертвы?

Я сморщила нос, обдумывая его вопрос. Это меня не обижало. Да. Фея затрепетала от его вопроса, расцветая, слова Ахмоса были тем, что ее питало. Она хотела вырваться из связи. Но я теперь была сильнее. Я могла удерживать ее и оставаться у власти.

— Нет. Они не мертвы. Они во мне. Они — часть меня, — я не обманывала его. Девушки все еще были во мне, как и будут, пока я не стану шагать уверенно, пока не смогу двигаться без их помощи. И даже после этого их голоса останутся эхом в моей голове, которое всегда будет на меня влиять.

— Ясно.

— Это тебя беспокоит?

— Нет. Я рад, что они не мертвы.

— Но ты хотел бы, чтобы они были здесь вместо меня, — я не знала, зачем сказала это. Что-то во мне отчаянно хотело знать ответ на вопрос, хотя, исходя из логики, я знала, что ответ не имеет значения. Будущее все равно нависало камнем над нашими головами. Он упадет раньше, чем мы будем готовы.

Ахмос долгую минуту обдумывал ответ.

— Я рад быть здесь с тобой. Но при этом я рад, что они не ушли навеки. Ты должна знать, что я видел обрывки о нас с тобой, когда изучал свой путь.

— Да. Я знаю. Это пугало троих, что были до меня.

— Это беспокоило их, потому что они думали, что потеряют себя, — он скривился едва заметно. — И моих братьев.

Я нахмурилась.

— Твои братья могут не принять такую меня так легко, как ты. А девушки не потеряны. Они еще здесь, — терпеливо объясняла я Ахмосу. Я ощущала, что ему потребуется время, чтобы принять этот концепт.

— Да, — сказал он. — Но у них нет власти. Они не могут решать, куда идти или что делать. Теперь их существование ограничено.

— Ограничено? Как они могут быть ограничены, если они видят невероятные чудеса? Когда их сила озарит темные углы космоса?

Ахмос был готов продолжать, но сдержался и улыбнулся, протянув мне руку.

— Кстати о братьях, их ведь нужно найти, да?

— Да, — ответила я, обхватив его руку.

Он отвел взгляд, и внутри меня забурлила тревога. Он молчал, пока мы миновали череду пустых пещер. Я закусила губу, тревожась, что сказала то, что его расстроила. Я не хотела, чтобы он понял меня превратно. Человек во мне читал язык его тела и говорил, что что-то не так.

Странно, но фея терзалась горем. Львица не переживала из-за такой реакции. Львицу не волновали эмоции. Она полагалась на инстинкты и была сосредоточена на задании.

Взвесив варианты, я решила принять мнение львицы, и рыдания феи с тревогой человека быстро растаяли, как свет звезд сквозь пальцы. Было приятно избавиться от какофонии мнений, пытающихся пошатнуть мое, пытающихся забрать власть.

Мы шли по длинному коридору, который закончился развилкой.

— Куда? — спросил Ахмос, скорее себя, чем меня. Он размышлял над выбором.

Я смотрела на проход слева, что-то тихо шептало из глубин. Мои глаза остекленели. Разум бурлил, словно там мололи зерно, но меня все равно манило. Оно манило меня и двигалось через дыры в камнях, погружалось глубже во тьму, тяжело и жарко дышало.

— Слышишь это? — спросила я у Ахмоса, глядя на тьму впереди.

— Нет, — ответил он. — Ты слышишь моих братьев?

— Меня зовут не они. Там что-то древнее. Оно не отсюда.

— Что там? — спросил Ахмос, встав передо мной в боевой стойке.

Я проскандировала певучим голосом:

— Пути и реки вьются, скрывая солнце, звезды; если укус боимся, то потеряем все мы.

Не знаю, как долго я стояла и тихо напевала, но я пришла в себя, когда Ахмос с силой встряхнул меня.

— Что там, Уасрет? — потребовал он. Его серые глаза пылали, как тучи над пустыней.

— Ты злишься на меня? — спросила я, прижимая ладонь к его твердой груди.

Он судорожно выдохнул.

— Нет. Я просто… не хочу потерять и тебя.

— Потерять меня? — спросила я, склонив голову. — Это невозможно. Меня нельзя потерять, — на его лице не появилось облегчение. — Ах, — сказала я, предположив, что он заботится не только обо мне. — Тогда знай, что дальше по этому пути лежат твои братья, — сказала я ему. — Твои братья и… что-то еще. Понадеемся, что мы найдем их раньше.

Ахмос шлепнул ладонью по своей шее, потер и кивнул.

— Точно.

Мы прошли пещеру с призраком в плаще из листьев, тонких и потрепанных, как осенний лес перед снегом. Когда он заметил нас, то поспешил к нам, теряя листья в процессе.

Он отчаянно собирал их, прижимал к животу, молил нас пришить их обратно. Я знала, что ему придется смириться с правдой, когда они рассеются, ведь под ними был скелет. Не его скелет, а того, кого он убил и скрыл под горой листьев давным-давно.

Скривившись, я потащила Ахмоса мимо него.

В следующей пещере была женщина в старом кружевном свадебном платье. Она не была смертной, но обманом заставила смертного жениться на ней. Она хотела любить его, но плоть ей нравилась больше. Во время медового месяца она сорвалась и поглотила его, начав с ног. Теперь она раскачивалась в платье, тихо пела жениху, который теперь всегда был с ней, но не так, как предполагал. При этом она щипала пальцы ног, и они кровоточили.

Мы прошли пещеру с чем-то, похожим на лошадь, но это был смертный, забивший лошадь до смерти. Он бегал и бегал по камню, ранившему его ноги, но никуда не уходил. Он ел траву, растущую из камня, набивал живот, пока он не раздулся и лопнул.

Ахмос, к счастью, видел только мерцание этих существ, они были дольше всех в гробнице. У них почти не осталось энергии. Было сложно проходить мимо тех. Кто еще заслуживал наказания, но я как-то делала это, держась за Ахмоса, закрывая глаза, когда вид был ужасным.

Были и другие. Те, кто смирно сидел, уже без сил. Те, кто ждал, когда им разрешат уйти, умереть по-настоящему. Мне даже понравилось освобождать их от того, что приковывало их к месту.

Мы попали к большой комнате, закрытой камнем. Энергия пульсировала на другой стороне. Я прижала ладонь к барьеру и закрыла глаза.

— Они там? — спросил шепотом Ахмос.

— Да, — ответила я. — Но с ними что-то еще, — я выдохнула, шипя, и сказала. — Я не могу убрать камень. К сожалению, я много сил потратила на паучиху и существ, которых мы проходили. Мое физическое тело слабое, а душа как у новорожденного. Я не могу тянуть силу из живых здесь, такой только ты, а я не стала бы осушать тебя еще сильнее. Ты уже многим пожертвовал, чтобы сохранить нам жизнь.

Если он и был удивлен, он этого не показал.

— Я могу поискать путь, — тихо сказал он.

Я кивнула и отошла. Ахмос нашел трещину в камне, провел по ней пальцем, шепча заклинание. Камень задрожал и треснул. Луч серебряного света полился из трещины, становясь шире на моих глазах. Ахмос отодвинул меня на пару шагов и заслонил собой. С гулом камень развалился на несколько обломков, одна часть рассыпалась, куски разлетелись по проходу. Пыль сыпалась на наши головы.

Раздался громкий стон, жаркий воздух отбросил порывом мои волосы. Ахмос шагнул вперед и призвал свое любимое оружие, дубинку, из пыли. Она сияла в темноте, напоминая сияние его кожи.

— Пойдем осторожно, — прошептал он, притягивая меня к себе и поднимая в другой руке оружие.

У меня было оружие, но я не вытащила лук. Если мне потребуются ножи-копья, я быстро достану их. Но что-то говорило мне, что лучшим оружием сейчас станет разум. Пещера была крупнее всех, что мы прошли. Не было сомнений, что где-то здесь были его братья. Ахмос позвал бы их, если бы я позволила, но я не дала ему это сделать. Мы не хотели привлекать внимание существа, что обитало здесь.

Мы обходили камни и арки, пока не наткнулись на двух рыцарей, застывших на месте. Они словно охраняли вход в зияющую яму за ними. Земля гудела от нашего приближения, и мы замерли. Когда дрожь прекратилась, мы осторожно шагнули вперед.

Ахмос поднял забрало первого рыцаря.

— Это Астен, — восхищенно прошептал он.

Пока он шел ко второму, я боролась с львицей. Она переживала, видя сына Египта таким. Я тоже беспокоилась из-за его вида. Он выглядел мертвым. Ахмос подтвердил, что второй рыцарь был Амоном, отошел и задал вопрос, на который у меня не было ответа.

— Почему они такие? — спросил он. — Они не отвечают, я не ощущаю их, хоть стою рядом с ними.

— Они здесь, ошибки нет, но я не могу пробраться в их разумы, — призналась я. — То, что произошло с ними, было уже после того, как Лили призвала тебя в тело. Я не смогу пробудить их сейчас. Они меня не услышат.

Пещера зло дрожала, мы пошатнулись и чуть не упали. Рыцари не шелохнулись. Я склонила голову, размышляя, осторожно шагнула к краю ямы, которую они охраняли. Я искала по тьме существо, древнее, делившее это место с сыновьями Египта. Оно было сильным, было против нашего вмешательства. Его имя мне не давалось, и это мне кое-что напоминало. Я уже с таким сталкивалась. Существо смотрело на меня из бездны убийственными желтыми глазами.

— Приди ко мне, Извилистый, — позвала я. — Приди и скажи, зачем ты держишь их в плену.

Я упала на колено, огромное существо выбралось из тени, и земля задрожала подо мной. Сначала было видно язык, пробующий воздух. А потом появилась огромная голова. Я знала сразу, что это не Апеп. Нет. Это была его половина, его близнец. Я отчаянно искала его имя, но, как и у Апепа, оно мне не давалось. Имя крутилось на языке, но не срывалось с губ.

«Зачем ты меня беспокоишь? — змей открыл пасть, клыки сияли в свете тела Ахмоса, он поднял голову и опустил на край ямы. — У тебя нет дел на моей территории, богиня», — прошипел он, придвигаясь ближе.

— Я не хотела тебя беспокоить, — сказала я. — Мы пришли за сыновьями Египта, двумя стражами, которые попали в гробницу с тобой.

«Вы их не получите, — сказал змей. — Они — мои».

— Ты не проглотил их. Зачем они тебе здесь?

Змей замер. Я знала, что он задумал. Он хотел, чтобы мы с Ахмосом остались здесь, как эти двое. Но я не позволю этому произойти.

«Я одинок, — ответил он. — Это мои товарищи».

— Но они не могут говорить с тобой в таком состоянии.

«Верно. Но и уйти не могут», — змей подбирался все ближе к нам с Ахмосом, тот поднял дубинку в предупреждении, но опустил, когда я покачала головой.

— Я знаю, почему ты один, — сказала я. — И знаю, где твоя вторая половина. Тот, что вечно голоден.

«Глупая богиня, — прошипел он. — Я знаю, где моя половина. Я не могу покинуть темницу. Если бы и мог, мы бы раскололи космос, пытаясь поглотить друг друга».

— Да. Теперь я понимаю, почему, — я шагнула ближе и подняла руку. — Я могу дать тебе то, что ты ищешь, если ты пожертвуешь двумя своими товарищами.

«Как, богинька? Как я могу тебе верить, когда последний, кому я верил, сделал это со мной».

— Ты найдешь силы. Обещаю, что я не только воссоединю тебя с твоей половиной и восстановлю то, что было сломано, но и накажу того, что так сделал с вами.

«Чем докажешь правду?».

— Я прошепчу имя того, кто вырвал тебя из дома. Ты ощутишь правду в своих костях. Приблизься, великий, — сказала я.

Змей выбрался еще сильнее из ямы, голова оказалась рядом со мной. Я невольно задрожала, когда большие клыки пролетели мимо меня. Я вспомнила, как его близнец пронзил мою ногу, как яд на миг затуманил мое сознание. Я отклонила голову и прошептала:

— Я знаю имя той, кто навредил тебе. Это Жалкий Антропофаг.

Змей вскинул голову и яростно закричал, камни падали на землю рядом с нами. Когда он успокоился, он сказал:

«Хорошо, богиня. Забирай моих товарищей. Но если ты не исполнишь обещание, я буду преследовать тебя во снах, я поглощу все души, что хранятся в тебе».

Змей поднял голову и впился клыками в камень, две лужи белой жидкости вытекли из них.

«Возьми немного яда и вотри в их раны. Они скоро проснутся. Но они заперты здесь духом, как я. Без тел, боюсь, им отсюда не уйти».

— Спасибо, — сказала я змею, он спускался в свою одинокую яму.

Ахмос осторожно зачерпнул яд краем плаща. Я сняла с Астена броню, обнаружила рану, оставленную змеем, и он втер белую жидкость. Рана зажила на наших глазах, его лицу вернулся цвет.

Львица во мне затрепетала, когда Астен моргнул. Он обвил меня руками. Ахмос похлопал его по спине, и мы прошли к Амону. Яд быстро работал, но Амон не просыпался так, как Астен. Он ворочался и стонал, словно боролся с кошмаром. Когда он открыл глаза, он схватил меня за плечи и прокричал имя, но не моя.

— Лили!

Человек во мне яростно боролся. Кусочки во мне трещали по швам, разрывая меня. Я закричала, и космос услышал это. Буря накрыла Остров потерянных, мои глаза закатились, и я рухнула в руки Амона.

18

Колдуя с камнем

— Лили? Лили! — кричали голоса, но разум был темным. Я не могла открыть глаза, в голове словно гремела тысяча барабанов. — Вернись ко мне, нехабет, прошу, — молил голос.

Я застонала.

— Амон? — я смогла пошевелить губами, но язык был опухшим и чужим у меня во рту. Я словно утонула, а потом была выброшена на берег, ладони колотили меня по груди, прося меня жить.

— Погоди, — сказал другой голос, я ощутила холодное прикосновение ладони ко лбу. — Они ранены.

— Где? — спросил мужчина. — Как? Я не вижу ран.

— Их раны внутри. Их разорвало, как змея. Из-за Амона, — обвинял Ахмос.

Хотя я была в объятиях, мне было холодно, пусто. Я дрожала и мысленно отдалялась от остальных.

Кто-то еще приблизился и коснулся моей ладони.

Что-то пошевелилось.

— Астен? — прошептала львица моим голосом.

— Тиа, — сказал он с очевидным облегчением в голосе. — Тебе лучше? Вы все там?

— Да. Мы все здесь, но… чего-то не хватает.

— Уасрет, — тяжко вздохнул Ахмос. — Она ушла. И с ней части их.

Я ощутила трепет энергии в теле. Ахмос пытался исцелить нас.

— Нет, — сказала Тиа, открыв глаза. — Не надо. Ты слишком слаб, чтобы давать больше.

Ахмос упрямо стиснул зубы, но Тиа не отступала, и он отпрянул. Астен взял нас за руку и легонько поцеловал костяшки с тревогой на лице. Повернув голову, Тиа смотрела на лицо третьего мужчины, в объятиях которого мы были. Его черты тут же стали неясными. Я отвернулась ото всех, даже от Тии и Эшли. Я сжалась в комок на фоне и не могла смотреть.

А потом мужчина, чей голос пробил тьму, тот, кто нежно держал меня даже сейчас, сказал:

— Лили? — тихо сказал он. — Пришла пора вспомнить.

Пауза.

— Она не хочет, Амон, — сказала Тиа.

— Я знаю. Она боится. Как и все вы.

— Амон, — сказал Астен. — Может, не стоит пока на них давить. Пусть отдохнут, пока ты призовешь наши тела.

Тепло щекотало кожу там, где меня касался мужчина. Это было знакомо, это успокаивало. Его тело было рядом, укрывало и защищало, он пытался меня утешить. И как-то одним только голосом он создал пространство, где были только мы с ним. Остальные оставались вокруг, я знала, что он должен был сейчас меня оставить. Я не была готова его видеть, не хотела говорить о том, что было необходимо.

— Я принес то, что нужно, — сказал Ахмос и отдал сумку Астену.

Мужчина, что держал меня, поерзал и вздохнул.

— Хорошо, — сказал он. — Эшли? Посидишь здесь с Ахмосом, пока я помогу Астену?

Я ощутила, как мои губы двигаются в улыбке, и фея встала.

— Айе, — сказала она, и Тиа присоединилась ко мне на фоне, свернулась рядом со мной. Если бы она еще была львицей, она бы зализала наши раны.

Мужчина устроил нас у камня. Ахмос сел рядом с нами и обнял рукой наши плечи. Эшли прижалась к нему и тихо вдохнула.

— Я рада тебя видеть, — сказала она.

— И я тоже рад быть с тобой.

— Уверен? Похоже, тебе приглянулась Уасрет. Может, ты жалеешь, что мы вернулись.

Ахмос притих на миг. Он накрутил прядь наших волос на палец.

— Нет. Я не желаю. Но ты должна понять, что Уасрет была объединением всех вас. Как я мог ее отвергнуть?

— Красивые слова в свете луны кажутся другими при свете дня. Она не такая, как мы.

— Да.

— Собираешься ее полюбить?

— Не знаю. Она не… так проста. Ты все помнишь?

— Нет. Фрагменты. Но они угасают, как сон. Но я помню, что она к тебе чувствовала. Она хотела оставить тебя себе после всего. Если, конечно, все мы выживем.

Ахмос серьезно кивнул, Эшли переплела с ним пальцы.

— Ах, что мы с тобой сделали? — она поцеловала его руку. — Тревожные мысли заставляют тебя хмуриться, как и нас.

Мы смотрели, как Амон призывает силу. Он сиял ярко, как солнце, в темной пещере. Он вытащил из сумки Ахмоса сосуды и открыл их. Четыре огня окружили его, один был и форме птицы. А потом он вытащил что-то маленькое и вложил в ладонь. Он читал заклинание, сплетая его в воздухе, а Эшли спросила Ахмоса:

— Что ты принес?

— Их сосуды канопи. И Амону нужен кусочек их смертных тел, чтобы создать новые. В случае Астена я смог получить прядь волос.

— Ясно.

Сила кружилась вихрем, Амон раскрыл ладонь. Ветер ворвался в пещеру и поднял волосы с его ладони. В центре вихря сверкнул небольшой взрыв. Белые бриллиантовые огоньки, миллионы огоньков, наполнили воронку перед Амоном. Они крутились все быстрее. Они стали такими яркими, что я отвернулась. Свет угас, и появилось здоровое юное тело. Оно сияло светом звезд.

Астен подошел к телу, которое могло быть его близнецом. А потом, закрыв глаза, он шагнул в сияющую форму и пропал вместе с броней. Тело дрогнуло, грудь поднялась и опала от первого вдоха. Он открыл глаза, и я увидела Астена. Его грудь и ноги были голыми. Белая юбка была обернута вокруг его пояса, и он выглядел как оживший египетский принц.

Астен открыл оставшиеся сосуды, а потом вытащил другой предмет и отдал Амону. Предмет был крупнее сосудов.

Эшли посмотрела на Ахмоса с вопросом на лице.

— Путы Амона не поддавались, так что волосы я получить не смог. Было проще просто принести его ладонь, — закончил Ахмос с виноватой гримасой.

— Его… ладонь? — пролепетала Эшли. Ей было не по себе, это ощутили все мы. Мы с долей ужаса смотрели, как Амон поднимает свою ладонь в бинтах мумии, не пугаясь своей бывшей конечности. Его рука поднялась в воздух и закружилась, напомнив о декорации для Хэллоуина, а потом взорвалась пылью. Сияющий порошок закружился в вихре света.

В этот раз шар света был золотым. Он разорвался лучами, которые приняли грубый облик человека, каждый луч сверкал все ярче, и Эшли пришлось отвернуться. Когда свет рассеялся, появилось другое тело. Золотой мужчина, которого я не могла видеть, шагнул к нему.

Из глубины, где я пряталась, я смотрела на тело и видела точеную челюсть и четко очерченные губы. Его сильная грудь была обнаженной, как у Астена, кожа была гладкой и золотой. Темные ресницы задевали щеки. Когда он сделал первый вдох, рот приоткрылся. Яркие ореховые глаза открылись. И тут же посмотрели на меня. Я дрожала, аура вокруг него стала ярче, снова заливая его облик солнечным светом.

Его плечи заметно опустились. Но через миг колебаний он приблизился и протянул руку.

— Юная Лили? — спросил он. — Ты пойдешь со мной?

Эшли нравился Амон, и она с готовностью приняла бы его помощь, но я задержала ее, зная, что он спрашивает не ее.

«Позволь мне», — тихо сказала я ей.

Моя ладонь обхватила его, и этого пожелала я сама. Он поднял меня на ноги, кивнул братьям, которые вглядывались в нас. Амон попросил идти с ним. Он отпустил мою ладонь, и я предположила, что он пытался сделать так, чтобы я чувствовала себя комфортнее.

Я шла за золотым мужчиной, он вел меня дальше от ямы, где уснул змей. Мы обходили камни и арки, пока не оказались достаточно далеко от его братьев, чтобы побыть наедине. Конечно, мы не были одни, я не была одна, но это было ближе всего к личному разговору в таких обстоятельствах.

Он остановился и повернулся ко мне, и первые его слова были не такими, как я ожидала.

— Я скучал, — сказал он, проведя кончиком пальца по моему лбу, убирая выбившиеся пряди. Что-то во мне дало трещину. Внутренняя стена, которую я выстроила между нами.

Я сглотнула и склонила голову, пытаясь понять, что сказать.

— Но ты видел меня, — пролепетала я, — в моем сне.

— Да, но это не одно и то же. Все было не так.

— А как было раньше? — спросила я и задержала дыхание, ожидая ответ.

Он ответил не сразу. Вместо этого он прижал ладонь к груди и что-то вытащил. Оно сияло не таким цветом, как его кожа.

Я охнула.

— Это… твое сердце? — спросила я в потрясении.

— Нет, — просто ответил он. — Это твое… твой скарабей сердца. Если хочешь знать, как было раньше, возьми его. Тебе нужно только обхватить его ладонями, и он восстановит все утраченное.

Мои пальцы потянулись почти сами по себе, но я отдернула руку. Два голоса в моей голове молчали. Они ждали моего решения.

— Зачем? — мой голос дрогнул. — Зачем ты хочешь, чтобы я вспомнила? — я отвернулась от него, незащищенная, уязвимая.

— Потому что, нехабет. Страхи нужно преодолеть. Уасрет родилась. Я не позволю тебе отдать себя для нее снова, пока ты не вспомнишь все, — он опустил ладонь на мое плечо. Тепло и любовь трепетали во мне. — Потому я отослал ее, хотя знал, что навредил всем вам, — мой желудок сжался, конечности дрожали. — Прошу, Лили, — сказал он. — Знаю, это больно. Мне тоже больно от мысли, что мы можем потерять.

Я повернулась лицом к нему, и его ладонь скользнула по моей руке и обхватила мою ладонь. Он продолжал:

— Ты не видишь, нехабет? Мне нужно знать, какой путь ты выберешь, потому что я решил идти по нему с тобой. Если тебя попросят отдать всю жизнь ради блага космоса, тебе придется отдать все. Только ты можешь понять, что для тебя важнее.

Страх и боль, что тянули мое сердце вниз, как камень, как что-то безжизненное, таяли от его слов. Его принятие меня ласкало мою душу. Амон был состраданием и любовью. Это освобождало. Он поддержал бы все, что я выберу.

Я глубоко вдохнула, ощутила его запах и шагнула ближе. Проведя ладонью за его шеей, я притянула золотого бога к себе и прижалась губами к его губам. Свет наполнил меня, его солнечные губы прижимались к моим. Я провела ладонью по его руке, разжала его пальцы и опустила ладонь на скарабея сердца. Наши ладони сцепились, ветер ворвался в мой разум.

Меня заполнили воспоминания. Я видела все сразу — всю боль, всю радость, все торжество, все потери. Кульминацией была преисподняя, последний сон, где я оставила его и ушла.

Мы были разделены снова. Богам хватало того, что я спасла Амона, вернула его в загробный мир. Они не видели причины для нас оставаться вместе, но дали нам еще мгновение. Один шанс, чтобы выразить безграничную любовь. Один шанс попрощаться.

Я сказала Амону, что не забуду его, и я не забыла. Я просто заперла все, что к нему чувствовала, в своем сердце, спрятала и вложила в его ладони. Я знала, что после этого, даже если боги используют меня для своих целей и выбросят, даже если я погибну, у Амона останется хотя бы часть меня. Я надеялась, что мы найдем друг друга снова. И я считала, что наше воссоединение произойдет в загробном мире.

Он думал, что боги были в ответе за нашу разлуку, за кражу наших снов. Мы не могли видеть друг друга после того раз, несмотря на нашу связь. Но Амон понял, что причиной были не боги, а я. Я сделала это с ним. С нами.

Я не жалела. Он был прав, я переживала из-за Уасрет. Я боялась, что, потеряв себя, потеряю и его. Я знала, что могло произойти, если он решит остаться со мной во время грядущих испытаний. Я думала, что, забыв его, отдалившись от него, я смогу уберечь его и нашу любовь. Или мне, когда я забуду себя, будет проще смириться с переходом, когда появится Уасрет. Как я могла по своей воле отдать то, что было у меня с Амоном? Это было трусливо, но тогда я видела только такой выход.

Поцелуй закончился, но я придвинулась еще раз и поцеловала его быстро, нежно, извиняясь за содеянное. Когда я открыла глаза, золотое сияние угасло, и я смогла увидеть лицо того, кого любила.

— Прости, — сказала я со слезами на глазах. — Ты прав. Мы должны были сделать это вместе.

— Нам не дали много времени на разговор, — сказал он. — Но знай, юная Лили, что я с тобой, что бы ты ни выбрала, — сказал он, гладя мою щеку. — Если захочешь убежать от этого, от их ожиданий, мы убежим.

— Нет, — ответила я. — Не сейчас. Мне нужно сначала поговорить с Тией и Эшли. А потом с Астеном и Ахмосом. Ситуация касается всех нас теперь, — сказала я, прижимаясь лбом к его лбу. Я сжала его пальцы на скарабее моего сердца. — Сохранишь его? — спросила я, не зная, хотел ли он этого после всего, что произошло.

— Буду хранить всегда, — сказал он и прижал скарабея к груди. Его кожа поглотила его, и, когда он пропал, Амон обвил меня руками.

— Научишь меня потом этому трюку, — сказала я, прижимаясь щекой к его твердой обнаженной груди, слушая его биение сердца. Мы стояли так пару мгновений, а потом я отошла и протянула руку. Он обхватил мою ладонь, и мы пошли обратно к остальным.

Две пары глаз посмотрели на мое лицо, а потом на наши ладони.

— Она помнит, — рассказал им Амон.

Астен кивнул с нечитаемым выражением лица.

Ахмос хмыкнул, отвернулся и собрал вещи, которые принес с собой. Когда он вручил мне лук и колчан, не глядя на меня, было больно. Он был важен для меня. Я любила его. Но я любила и Амона с Астеном. Все запуталось, было сложно отделять свои чувства от чувств Тии и Эшли, особенно после того, как мы смогли стать Уасрет.

Амон отказывался отпускать мою руку и поручил Ахмосу вести нас. Он следовал обратно по нашему пути к пещере, куда мы попали из колодца. Астен прошел мимо нас и слабо улыбнулся мне, приподняв уголок рта. Казалось, все остальное его счастье угасло, и только это он смог выдавить. Он кивнул мне и догнал своего крупного брата.

Я разглядывала их, пока они шагали вместе. Астер пытался отвлечь Ахмоса натянутыми шутками, но Ахмос шел с напряженной спиной и вел себя очень тихо. Их плечи были опущены, их шаги были полны усталости. Их печаль проникала глубоко в мое сердце. Счастье от воссоединения с Амоном потускнело.

Астен и Амон шагали по камням босыми ногами, было больно на это смотреть. Я могла создать им одежду, но дрожала от одной мысли. Мы не хотели вызывать Уасрет снова. Моим планом было изо всех сил избегать вызова ее и ее силы. Если бы моя обувь подошла им, я бы с радостью ее отдала.

Мы пришли к недавно упавшему камню, Ахмос замер.

— Так мы сюда шли, — он присел, разглядывая камни, пытаясь найти путь. Пока он делал это, я ощутила покалывание спиной, кожа головы напряглась. Что-то следило за нами.

Потирая руки, я огляделась.

«Пахнет мучениями», — предупредила Тиа.

— Так пахло, и когда мы вошли, — ответила я.

«Да, но что-то следит за нами из теней, — сказала Эшли. — Ты не чувствуешь?».

Я чувствовала. Я предупредила остальных, и они создали оружие из песка и охраняли спину Ахмоса, пока он работал. Мне казалось, что кто-то жарко дышит мне в шею, а потом это ощущение пропало. Я подняла голову, вглядывалась кошачьими глазами во тьму, нюхала и уловила новый запах в воздухе. Пахло гнилым мясом и болотом.

Из окружающих коридоров над землей двигался туман, собираясь в облако. Воздух стал влажным. Вскоре руки и спины Амона и Астена блестели от пота.

— Что это? — спросил Астен. Я не знала, спрашивает он меня или Амона. Но мы не ответили, а застыли. Что-то цокало по камню, похожее на когти, эхо не давало понять, откуда приближался звук.

Звук проникал глубоко в меня, находя страх. Каждый скрежет когтя разжигал все сильнее мою боязнь. Ощущения напоминали прикосновение шершавой одежды к обожженной коже. Я знала, что пряталось в пещерах. Мы прошли их легко до этого, но потому что Уасрет знала, кого избегать. Ее способности отпугивали почти всех существ. Теперь они знали, что ее с нами не было, и они приближались.

Ахмос расчистил путь. Камни двигались вокруг нас. Сталактиты с гладкой поверхностью, как мороженое, падали вокруг нас, отсекая другие пути. Пыль улеглась, и он вскочил на ноги.

— Идем, — сказал Ахмос, схватил меня за руку и потянул за собой. Он даже не оглянулся на братьев.

— Амон? — позвала я, но они с Астеном плелись за нами с оружием наготове, пробирались через обломки, старясь наступать на гладкие части. — Я не могу остановить их, как Уасрет, — сообщила я. — Она скрывала большую часть. Некоторые просто ужасны, но другие — опасны.

— Да, — ответил он. — Я знал, что она многое от меня скрывала.

Казалось, я должна извиниться, но мы двигались слишком быстро, чтобы успевать говорить. Мы прошли призрака. Он был очень ярким. Его голова поднялась, он широко улыбнулся, глаза сверкали. Его плащ был изорван, когда он подвинулся, я увидела череп в одной руке в стиле Гамлета.

Он погладил гладкую вершину черепа и рассмеялся, а потом крикнул нам:

— Вернитесь! У нас есть вопросы, — я развернулась, оглядываясь, пока мы не завернули за угол, и я с потрясением увидела, что говорит не призрак, а череп.

Трое братьев засияли, их кожа сверкала, будто они стояли в свете прожекторов на сцене.

— Лучше приглушите свет, — предупредила я. — У вас двоих мало одежды. Ахмос сияет как луна в окошке, но вы сверкаете как Нью-Йорк. Вас увидят все вокруг.

Губы Астена изогнулись в улыбке, карие глаза сияли, пока свет угасал. Амон тоже потушил свет, но я все еще ощущала спиной его тепло. Казалось, свет был лишь уловкой, отвлекающей от истинного жара, исходившего от него. Теперь светился только Ахмос. Наше хриплое дыхание и топот ног заглушали другие звуки, мы миновали пещеру за пещерой.

— Мы близко, — сказал Ахмос.

Я ощутила свежий воздух, и я улыбнулась, мы спешили к главной пещере. Мы резко остановились в конце пути. Лужи воды, что были во впадинах, стали больше. Часть пути была затоплена черной водой, плещущейся о наши ноги. Каменный пол изменился.

Амон поднял ногу, и я увидела, что плотный камень стал мягким и пористым. Он потряс ногой, комки грязи падали на пол пещеры. Над нами мерцали огоньки мертвецов, словно они управляли этим с потолка.

Туман снова пробрался из десятка проходов, я видела рябь на черной воде. От этого зашевелились мертвые сияющие существа в воде. Запах, который я ощущала раньше, — болото и гнилое мясо — вернулся, и мои нервы покалывало, львица ощутила нового хищника.

Но запах был и знакомым.

— Не будем ждать здесь, — сказала я и указала наверх. — Мы вошли там.

Ахмос опустил ладонь на мою руку.

— Ты не можешь летать без силы Уасрет, да, Лили?

Я прикусила губу.

— Не могу.

— Тогда я тебя понесу.

— Ты не можешь, — возразила я. — Тебе нужно копить энергию.

— Лили, ты едва…

Он не успел договорить, потому что из-под воды вырвался монстр в пяти футах от нас. Это был самый крупный крокодил в мире. Он целился в Амона. К счастью, он не задел Амона, а врезался в камень, челюсти существа щелкнули в дюймах от его живота.

Астен взял меня за руку и притянул к себе. Амон быстро отлетел от чудища, а оно вернулось в воду. Астен поднял меня на руки и последовал за ним наверх. Ахмос был последним, его подъем был медленнее, чем у братьев. Я обвила руками шею Астена, его мягкие волосы щекотали мои пальцы.

— Это не просто крокодил, — прошептала я.

Я посмотрела вниз и охнула, зверь вырвался из воды и чуть не поймал ноги Ахмоса. Он вовремя согнул ноги.

— Он стал больше! — прокричала я.

Мы летели все выше. Амон первым попал в колодец. Я оглянулась вниз, пока Астен не поднялся за ним. К моему ужасу, крокодил стал в три раза больше изначального размера. Он попытался поймать Ахмоса в последний раз, когти задели потолок, а потом он упал с плеском, от брызг мы промокли. Мы оказались в прохладе колодца, и я выдохнула, увидев, что Ахмос поднимается с нами.

Астен опустил меня на край колодца. Амон взял меня за руку и помог спуститься. Ветер трепал края моей одежды и листья на деревьях. Полная луна почти села. Она была низко на небе, ее свет почти не разгонял тьму джунглей.

Ахмос коснулся ногами травы рядом с нами, обхватил мои плечи и окинул меня взглядом.

— Черти, должно быть, уплыл, — предупредил он.

— Может, он ждет, — возразила я. — Если мы успеем попасть на пляж до рассвета… — начала я.

Ахмос был рассеян. Он провел ладонью по волосам и перебил меня:

— Лили, прошло три дня.

— Что? — спросила я. — О чем ты? — мое сердце сжалось, меня словно бросили обратно в колодец. — Это невозможно.

— Я ощущаю пути, — сказал он. — Не только существа на острове потеряны, но и сам остров.

— При чем тут это?

— Боюсь, в колодце время идет иначе. Я знаю, что путь, приведший нас сюда, постарел сильнее, чем мы ожидали.

— Уверен? — спросила я.

— К сожалению, да, — ответил Ахмос.

Он договорил, земля содрогнулась, и я врезалась в него.

— Что такое? — спросила я. — Апеп вернулся?

— Не уверен.

Земля снова содрогнулась. В этот раз я упала на траву с Ахмосом. Астен помог мне подняться. Амон поднялся у дерева, остановившего его движение. Я не успела задать вопрос, а колодец треснул, словно что-то билось под ним.

— Невозможно, — прошептала я, Ахмос передал меня Астену и посмотрел вниз.

— Возможно, — мрачно сказал он, отпрянув. — Нужно уходить. Сейчас! — заявил он.

Земля под ногами дрожала, мы отлетели. Ближайшие деревья падали вокруг нас. Колодец душ взорвался, камни взмыли, как пушечные ядра, некоторые сбивали ветки.

Амон звал меня:

— Лили! Лили, где ты?

— Здесь, — ответила я, отодвигая тяжелую ветку, упавшую на меня.

Мы добрались друг до друга и принялись искать Астена и Ахмоса. Астена ударил по затылку один из камней. Там была шишка и кровь, но он смог пойти за нами. Ахмос встал на ноги, но не оборачивался, когда мы его позвали. Он смотрел на то, что осталось от колодца.

— Ахмос? — спросила я. — Ты в…

Я перестала дышать. Я подошла к Ахмосу и посмотрела на то, что заинтересовало его. Земля снова загудела, он автоматически поймал меня рукой. Мы смотрели, как огромные челюсти крокодила выбираются из дыры в земле. Зубы были размером с дорожный конус. Когда появился глаз, я отпрянула, потянув Ахмоса за собой, стараясь уйти до того, как существо высвободилось.

— Я думала, мертвые не могут покинуть колодец, — сказала я скорее себе, чем кому-то еще.

— Он только наполовину мертв, — сказал Амон.

Острые когти терзали землю по бокам от его головы, тело извивалось, чтобы выбраться.

— Как это «наполовину мертв»? — спросила я.

— Ты его не узнаешь? — спросил Амон.

Крокодил повернул голову, попытался схватить меня. Я была слишком далеко, но рептилия не замечала. Он открыл пасть, показывая острые зубы. Дыхание крокодила накрыло меня, воняя гнильем.

— Нет, — я покачала головой. — Это невозможно.

На моих глазах существо стало еще больше. Тяжелые конечности вырвались из земли.

— Ты можешь изменить облик? — спросила Астен у Ахмоса с напряженным видом.

— Не думаю, — ответил Ахмос. Они с пониманием переглянулись.

— Тогда полетишь на моей спине, — сказал Астен. Его тело замерцало, свет становился ярче, пока не стал звездным ибисом. Амон рядом со мной тоже изменился. Он улыбнулся мне, а потом его черты стали размытыми, солнечный свет полился из его тела, и он стал золотым соколом.

Ахмос поспешил ко мне и помог забраться, сокол издал вопль, разнесшийся эхом по острову. Я устроилась на его спине, и сокол пробежал по траве к месту, где упали деревья, где он мог взлететь в небо. Огромная птица хлопнула крыльями и взлетела, я держалась за шею.

Через миг за нами последовал ибис. Ахмос летел на его спине. Мы кружили над деревьями, я смотрела туда, где был раньше Колодец душ. Крокодил выбрался из земли и сидел там, подняв голову, глядя на нас черными глазами.

Мы повернулись к пляжу, где нас оставил Черти, голос зазвучал в моей голове, и я его узнала.

«Я иду за тобой, Лиллиана Янг, — говорил он. — Ты не сбежишь, — он рассмеялся. — Мы знаем теперь, где ты. И Разрушитель обещал мне отмщение».

Я не пыталась подавить дрожь. Помощник доктора Хассана, предатель, как-то вернулся. Было плохо знать, что против меня были Сетх и Пожирательница. Теперь еще и вернулся из мертвых злой некромант-крокодил.

Я обвила Амона руками, уткнулась лицом в его золотые перья, солнце появилось за горизонтом. Оно озарило Остров потерянных желтым светом. Несмотря на бодрость света, во мне был холод, который не могли убрать ни солнце, ни даже Амон.

19

Брюхо чудища

Мы довольно быстро нашли пляж. Две большие птицы искали у берегов «Месектет», но Черти не было. Поговорив, Астен и Амон решили, что придется лететь на его поиски. Только Черти мог плыть по Космической реке. Если бы мы сами начали искать Гелиополис или даже Землю, мы бы заблудились. Мы не хотели оставаться на острове с голодной паучихой и мстительным крокодилом, который мог съесть нас четверых и остаться голодным.

Я попросила их не оглядываться на остров, покидая его, и мы улетели. Амон поднялся выше в воздух, солнце осталось за спиной. Космическая река текла под нами, тянулась, сколько было видно. Вскоре мы попали в туман вокруг острова. Мы миновали его и смотрели вперед, надеясь, что остров и солнце пропали. Я знала, что мы вряд ли найдем остров снова, когда он пропадет из виду.

Я потеряла ощущение равновесия, это тревожило, особенно кошку внутри меня. Вскоре стало сложно различить, где река, а где космос. Два раза мы чуть не влетели в нее. Мы словно летели среди зеркал. В космосе.

Притяжение работало не так, когда под ногами не было прочного корабля Черти. Мои волосы поднялись с плеч, тело было невесомым. Я цеплялась за Амона, только это удерживало меня. Амон тревожился. Как и мои внутренние пассажиры.

Затеряться здесь было просто даже на корабле, но так было хоть какое-то равновесие, ощущение нормальности среди переменчивого космоса. Мы могли рухнуть в реку, стать ужином того, что жило в темных водах. Я знала, что Апеп все еще где-то здесь, и я знала, что остановить его может только Уасрет.

Мы не хотели вызывать ее. По крайней мере, пока был другой выбор. Амон вернул нас. Я не знала, получится ли у него во второй раз. Риск был слишком велик.

Мы летели часами. Бдительность над рекой начинала влиять на нас, особенно на птиц. Я знала, что Амону и Астену нужно поесть. Их новые тела были голодны, но мы с Ахмосом ничего им не могли дать. Две только пробужденные мумии делали всю работу, и я видела, что их энергия иссякает.

Ахмос старался искать путь, но теперь, когда мы нашли его братьев, путь стал неясным. Сыновья Египта ощущали связь со всем в космосе, кроме Космической реки. Она была дикой, бурной. Здесь не работало притяжение, не получалось определить направление. Братья усилились от того, что были вместе, Ахмос должен был взбодриться. Но он не ощущал направление. И мы летели вдоль реки вслепую.

— Возьми мою энергию, — попросила я Амона, когда он вдруг снизился и с трудом поднялся.

Наша связь позволяла обмен энергией, но Амон упрямился и решил ограничить мое предложение. Он взял только то, что требовалось для полета.

Я гладила перья на его шее ладонями, я отдавала ему энергию. Она покалывала на кончиках моих пальцев, медленно впитывалась в его тело. Это осушало меня, но не так, как когда я была только человеком. Я поняла, что Тиа и Эшли тоже делятся энергией.

Мы продолжали так какое-то время. Эшли и Тиа жалели, что мы не могли так помочь Астену и Ахмосу. Они обсуждали, как можно это сделать. Я не знала, насколько наша общая сила помогала Амону, но мы начали ощущать, что энергии стало меньше. Вскоре я обмякла на его шее, утомленная, но крепко прижималась к нему. Еще через час он перестал забирать силу, настояв, что ему хватит.

«Больше нельзя, нехабет», — сказал он.

Я пошевелилась, не понимая, что почти уснула. Протерев глаза, я сказала:

— Но только ты летишь, а я просто сижу. И я ела, — Ахмос и Астен посмотрели на нас. Мой голос разносился в пространстве, и я скривилась, надеясь, что не привлекла так внимание Апепа.

«Нет, — терпеливо отказался Амон, — ты была в Колодце душ больше одного дня, помнишь? И я не могу позволить, чтобы у тебя не осталось сил держаться. Я не могу потерять тебя в это реке. Ты знаешь, что живет в этих водах».

Я дрожала. Он был прав. Я не хотела падать. Я посмотрела налево и увидела, что Астен парит, стараясь сохранять энергию.

— Как они? — сдержанно спросила я.

У меня была прямая связь с Амоном, пока он был птицей, он мог говорить со мной мысленно, как и с Тией и Эшли. Он слышал и своих братьев, пока они были близко, но я их не слышала. Я знала, что Ахмос был слаб. Он сделал для меня что-то, о чем знала Уасрет, но скрывал, и мы не могли вспомнить.

«Они… стараются не сдаваться».

Мои глаза наполнились слезами от его слов. Было понятно, что то, что сделал Ахмос, сильно отразилось на нем, но не только на нем. Сыновья Египта были связаны, и если им было сложно поддерживать его, то дело было очень плохо. То, что Амон ничего не говорил, тревожило меня. Может, я перегибала, но я знала сердца Астена и Ахмоса. Они бы не стали сдаваться от полета. Было что-то еще. И это было из-за меня, из-за нас.

Звездный ибис повернул голову, глядя на меня сияющим взглядом, он поднял крылья. Усталость была заметна. Каждый раз, когда он бил крыльями, я кривилась, видя, как сложно ему это дается. Я не знала, сколько мы сможем так продолжать, когда он устанет так, что я потеряю и его, и Ахмоса. Было больно даже думать о таком, и я начала думать о том, как впервые встретила его.

Со стороны могло показаться, что Астен из тех мужчин, чье огромное эго раздражает женщин, но он был еще и очаровательным, что заманивало. Он был невероятно красивым, в стиле опасных красавчиков. Он мог заманить девушку в опасные места. И это было снаружи. Так мне казалось.

Интересно, что Тиа видела Астена иначе. Львица искала сильного партнера. И она потому восхищалась братьями, но Астен занимал особое место в ее сердце. Когда она смотрела на него, она не видела игривого парня с хитрым блеском в глазах. Она видела равного. Того, кто не сочетался с остальными, но боролся с ними и за них. Тие нравилось, что он видел ее, знал ее и советовался с ней.

Ибис парил за нами, отдыхая немного за Амоном, ловя порывы его ветра. Я закусила губу и закрыла глаза. Тиа страдала. Хоть я любила Амона, я знала, как и она, что мы нужны Астену. Он расцветал рядом с нами. Мы напоминали ему, что он был хорошим, сильным и достойным быть сыном Египта, несмотря на свое смертное происхождение. Он был свободен рядом с нами, расслаблялся. И не играл.

Любить Астена было просто. Это было понятно. Мы знали, что Астен видел наши сны долгое время. Он был в некоторых, но проявил верность брату и отказался от своей мечты. Это делало Астена особенным. Его сердце было нежным. Он видел все сны, хорошие и плохие, и заботился о нас.

А еще был Ахмос. Я не могла отрицать, что ощущала к нему больше, чем дружбу. Я полюбила его раньше, чем вспомнила Амона. Сердцу все еще было больно видеть его с Эшли, знать, что он любил ее больше меня. Я оставила эту боль, зная, что поступила с ним так же.

Но Ахмос знал о моей связи с Амоном, когда ухаживал за мной, за нами. Он видел наши пути. Он знал, что это грядет. В этом он не отличался от Астена. Но там, где Астен мечтал о том, что мы будем вместе, но был готов оставить это, Ахмос использовал любой шанс и преследовал меня. Да, он легко отошел, когда я попросила его. Он уступил Амону, когда ко мне вернулась память. Но я знала, что ему больно. Он ощущал, что его предала я, все мы.

Он был уверен, что его будущее с Уасрет. Может, из всех братьев мы с ним были ближе всех. Нам не нравилось думать о мнении Уасрет, но эта мысль задержалась в голове.

А Амон… Когда я думала о золотом боге, несущем меня на своей спине, я невольно улыбалась. Амон был моим. Это было просто. Это было… идеально. Хотя он относился к Тие и Эшли с уважением, он не любил их так, как меня. У него смятения не было. Уасрет не привлекала его. Хотя Ахмос верил в это, Амон не считал, что становление Уасрет позволит мне остаться где-то в ней.

Я хотела согласиться с ним. Было неясно, где была Уасрет, когда не занимала наше тело, но было очевидно, что ее с нами не было. И хотя мы мало помнили о времени, когда управляла она, мы знали, что нас подавляли. И мы начинали таять.

«Это скарабей сердца», — сказал Амон, перебив мои мысли.

— О чем ты? — пролепетала я.

«Я не хотел вмешиваться, но подумал, что тебе стоит знать, что я вернул тебя твоим скарабеем сердца. Он не дал тебе исчезнуть полностью. Хотя предупреждаю, что я не уверен, что так продолжится. Боюсь, теперь, когда к тебе вернулись воспоминания, тебя ничто не удерживает. Когда она захватит тебя, она заберет все».

— Ты меня удерживаешь, Амон. Если меня можно будет вернуть, ты это сделаешь.

«Надеюсь, ты права, юная Лили, — он долго молчал, а потом сказал. — А еще тебе стоит знать, что хранение твоего скарабея сердца позволяет мне не только общаться с тобой, но и читать твои мысли».

— Ох. Это… неловко. И много ты слышал? — спросила я, быстро пытаясь понять, во что меня завели мои мысли. Я уже понимала, что ничто не получится скрывать от Эшли и Тии. Видимо, в список стоило добавить Амона. Это немного тревожило.

Амон не сразу ответил.

«С твоим сердцем у меня есть доступ ко всем твоим желаниям, надеждам, мыслям и мечтам. Это поддерживало меня, пока мы были разлучены, когда я не мог поговорить с тобой, хотя порой было сложно. И со скарабеем сердца я не могу слышать Тию и Эшли. Только твой ответ им».

— Так было после того, как моя память вернулась?

«Нет».

Я сглотнула.

— То есть ты… ощущал мои желания, слышал мысли, хотя я не помнила тебя?

«Да, — нежно ответил он. — Но не когда управляла Уасрет. Ее сила блокировала нашу связь».

— Я исчезала?

«Не совсем. Ты не исчезала, ты словно была скрыта за стеной песка, и я не видел тебя четко. Когда она здесь, она все глубже пускает корни, а ты уходишь все дальше от меня».

— Этого я и боюсь.

«Я тоже этого боюсь, — сказал Амон, а потом спросил. — Ты злишься на меня, юная Лини, за то, что я видел?».

— Злюсь? Нет. Не злюсь. Я просто не понимала всего, что будет, когда давала тебе своего скарабея сердца.

«Хочешь… чтобы я вернул его?

— Нет, — тут же ответила я, но потом задумалась. Хотела ли я?

«Если тебе не по себе от чтения мыслей, я могу прекратить так делать».

— Ты можешь это включать и выключать.

«Как-то так. Это схоже с тем, как ты закрываешь свои мысли от Тии или Эшли».

— Я тоже могу читать твои мысли? Я не знала, что дополнительно прилагался навык чтения твоих мыслей.

Он не задавал вопросов из-за формулировки моего вопроса, просто ответил:

«Можешь, но для этого нужно поглотить моего скарабея».

— «Поглотить» — это вложить в грудь, как ты сделал?

«Да».

— Это больно?

«Нет. Мне не было больно. Но я не знаю, что ощутит смертная, хотя тебя сейчас такой назвать сложно».

Я ощутила его сомнения.

— Что ты не рассказываешь? — спросила я.

«Появление скарабея сердца в моем теле может… смутить Тию или Эшли».

— Как?

«Они внутри тебя, они испытывают твои чувства, как и ты — их».

— Да? — давила я.

«С полным обменом скарабеями наши чувства затуманят их разумы. Они не смогут игнорировать нашу связь».

— И они забудут остальных?

«Не забудут, но будут сторониться тех, кто им дорог».

— Это лишит их свободы.

«Да», — ответил он.

— Тогда мы пока не будем этого делать.

«Как пожелаешь».

— И… похоже, нам нужно кое о чем поговорить, раз… — начала я.

«Не нужно ничего объяснять. Я слышу твои мысли и желания, но и чувствую, что их мотивировало. Я ни в чем тебя не виню. Внимание, которое ты уделяла моим братьям, не пробудило во мне ревность, в отличие от них. Дело не в том, что я не против видеть тебя в объятиях другого мужчины — поверь, мне от этого больно, как и им. Но я отлично знаю твой разум и сердце. Если бы ты была полностью собой, ты не поддалась бы. Даже сейчас, из сострадания и доброты. В тебе нет желания, чтобы принцы держали тебя за руки, а третий был у твоих ног. Знание твоего сердца больше успокаивает меня, чем тревожит. Я больше беспокоюсь за своих братьев. Я не хочу, чтобы они испытывали боль и печаль, но я не отдам тебя им, Лили, особенно, когда я знаю твои истинные чувства. Может, им нужны вы втроем, но мне нужна ты. Только ты одна. И все. Если бы космос подбирал мне идеальную спутницу на всю жизнь, это была бы ты».

На моих глазах выступили слезы, я быстро моргала, но несколько слезинок потекло вниз.

— Я бы тоже выбрала тебя, — сказала я, вытирая глаза. — Точнее, выбрала. Я хочу быть с тобой, — это была правда, я ощущала это сердцем, хотя не могла игнорировать двух девушек в своей голове. Мое сердце было связано с Амоном многим, этого не изменить.

Покачивание его тела успокоило меня, и вскоре я уснула.

* * *

Я проснулась от громкого голоса, звенящего по космосу:

— Эгей, стражи!

Птицы повернулись и полетели к кораблю Черти, покачивающемуся на волнах реки в свете звезд. Когда мы пролетели над кораблем, я рассмеялась, увидев, как капитан с красным лицом держит штурвал, выравнивая «Месектет» для нашего приближения. Он прищурился и поторапливал нас воплями, широко улыбаясь.

Астен опустился над кораблем, хлопая крыльями. Ахмос легко спрыгнул на палубу и поймал меня. После этого звездный ибис сложил крылья, его тело задрожало, и он упал. Ахмос поймал брата, принявшего человеческий облик, не дав ему разбиться о палубу. Астен так устал, что не мог двигаться.

— Вот, Мечтатель, — сказал Черти, поднося ему флягу воды и открывая сумку с припасами.

Амон опустился на свои ноги, но быстро сел, прижав спину к борту, закрыл глаза и тяжело дышал. Я принесла ему воду и еду, Амон немного поел, устроил голову на моих коленях и уснул.

Я посмотрела на Ахмоса и кивнула в сторону Астена. Ахмос сказал:

— Он будет в порядке. Им просто нужно отдохнуть.

Черти присел рядом со мной.

— Пока будем плыть гладко. Мои пассажиры выйдут в загробном мире, — сказал он. — То, что от них осталось.

— А они? — спросила я, указав на двух призраков, замерших в углу корабля и глядящих на нас темными глазами с каменными лицами.

— Они осмотрелись и решили двигаться к зеленым лугам. Он попросили оставить их на борту до следующего порта. Я расчувствовался и согласился. Между нами, я не хотел бы там оставаться. Лучше Остров потерянных. Ты должна рассказать мне все, когда будут силы. Но пока поспи немного, девчушка. Я разбужу тебя в Гелиополисе.

— Спасибо, — я смогла улыбнуться Черти, и, с одной рукой на волосах Амона, а другой в его ладони, прижатой к груди, я прислонила голову к поручню и уснула.

Я не знала, сколько часов мы дремали. Это могли быть дни, но, когда мы проснулись, то были жутко голодны. Черти не только выдал нам свою типичную еду, но и сочную жареную рыбу (я не позволила себе думать, что за специи там были), консервированные фрукты, которые мы ели с печеньем, копченую свинину (я так думала), маринованные овощи и бобы с рисом.

Мы ели досыта, а после сна и еды я стала думать о купании и одежде. Я потянула за свой грязный воротник и посмотрела на Амона и Астена, но они были не в белых юбках, а в потрепанной и большой для них одежде моряка.

У Амона были мешковатые штаны, подвязанные веревкой на поясе, футболка, видавшая лучшие дни, но его ноги все еще были босыми. Он напоминал короля пиратов, пока стоял у поручня, держась за канат. Мне хотелось встать с ним там, повернуть лицо к брызгам моря и греться в его объятиях.

Астен был в похожих штанах, но они были обрезаны у колен. У него был изорванный плащ, и он не нашел футболку. Астен был худым, хоть и съел большую порцию, и это показывало, сколько энергии он потратил в полете. Но часть меня была рада его открытой коже. На его ногах были ботинки, он ходил по палубе так, словно был здесь с рождения.

Я направилась к Черти.

— Спасибо, что одолжили одежду.

— Пустяки, — сказал он, отведя взгляд. По шее ползли красные пятна.

Я смотрела на него и щурила глаза.

— Ахмос рассказал вам.

Черти пожал плечами.

— Рассказал достаточно. Никто не хочет потерять тебя ради хорошей одежды.

— Спасибо еще раз.

— Не за что. Рад, что ты вернулась, девчушка… Я… я оставался, сколько позволял корабль.

— Понимаю, — сказала я, коснувшись его руки. — Я вас не виню. Вы нас предупреждали.

Он закряхтел и плюнул за борт корабля.

— Оставался два дня. Призраки жутко стонали, я даже свои мысли не слышал. Когда «Месектет» начала дрожать, желая уплыть, я сдерживал ее, сколько мог.

— Знаю, — сказала я, удивленно заметив блеск в его глазах. Не желая заставить капитана, паромщика в таком эмоциональном состоянии, я сменила тему. — Далеко Гелиополис? — спросила я.

— Не очень. Берег за горизонтом. Вы хорошую часть пути проспали. Удивлен, что вы нашли меня. Боги улыбались вам, раз вы забрались сами так далеко.

— Думаю, если бы боги нам улыбались, ситуация сложилась бы лучше.

— Возможно, — ответил он. — Боги были заняты в последнее время.

— Да. Это я представляю.

Корабль содрогнулся, что-то ударило его снизу. Черти выхватил гарпуны, поднял оружие.

— За штурвал, девчушка. Я посмотрю, что там нападает.

Корабль снова затрясся. Астен и Ахмос склонились за борт и указывали на что-то. Я выглянула и увидела бронированный хвост, пропадающий в реке. Два призрака приблизились ко мне. Я не знала, хотят они защиты, или им было любопытно. Амон быстро подошел ко мне, опасные мечи появились в его руках.

— Я еще такого зверя не видел, — крикнул Черти.

— Мы видели, — ответил Амон. И мне сказал. — Это некромант.

Меня охватила тревога.

— Уверен?

— Уверен.

— Как он нас нашел?

— Не знаю, но мы покончим с ним раз и навсегда.

— Но как? — прошипела я. — Он такой большой.

— Мы убьем его во второй раз.

— Но ты сказал, что он наполовину мертв. Мы не убили его до этого.

— Да. Заклинание Хассана изгнало его из царства смертных. Он попал сюда, — Амон удерживал меня, пока корабль содрогался, пытаясь не упасть на бок. — Теперь пора с ним покончить. Оставайся здесь. И не используй силу, — я неохотно кивнула, он склонил голову и заглянул в мои глаза. — Прошу, — добавил он, ожидая мой ответ, читая мои мысли. Он получил нужный ответ и пошел к братьям.

Ахмос вызвал те же метеориты, что отпугнули Апепа, и обстреливал ими реку. В его руках ждали своего часа дубинка серебряного цвета с острым краем и опасный топор, лежащий у его ног. У Астена были лук и стрелы, он стрелял в воду, где замечал чудище. Стрелы больше напоминали торпеды, врываясь в воду, но они только отскакивали от грубой шкуры крокодила.

Амон призвал силу солнца, и огромные шары огня появились в его руках. Он бросил их в чудище, но то скрылось под водой. Огромный крокодил двигался под нами, поднимая корабль на своей спине. Судно с треском рухнуло в воду. Я обрадовалась тому, что Ахмос остался на борту, но Астен и Амон пропали.

— Где они? — закричала я, но потом посмотрела на воду и поняла.

Астен и Амон быстро двигались в озаренной звездами реке на спине чудища, тыкали крокодила их оружием. Чудище нырнуло, оставив их на поверхности воды. Река стала неподвижной, Амон с Астен поплыли к судну, а я сканировала горизонт, пытаясь найти крокодила, затаившегося под поверхностью.

А потом я его увидела. Мощный хвост извивался, огромные челюсти распахнулись, приближаясь к плывущим. Себак дотянулся до моего разума:

«Я говорил, что вернусь. Этот ужин будет самым приятным».

Ахмос бросал в чудище пылающими камнями, но большая часть не попадала. Он боялся попасть по Амону и Астену. Они добрались до корабля и забрались на борт. Монстр плыл к нам с открытой пастью, зубы сияли в свете звезд. Он собирался врезаться в корабль и разбить его пополам в процессе.

— Нет! — завопила я, подбегая к поручню, Ахмос помогал им подняться. — Ты их не получишь!

Я собиралась вызвать силу, раздался топот на палубе.

— Иди сюда, чудище! — кричал Черти на бегу. — Покажи, что ты умеешь!

Он прыгнул за борт с ужасающим боевым кличем, его копья были подняты над головой. Я задержала дыхание, глядя, как он падает, направив оружие на голову крокодила. Монстр поднял голову в последний миг и поймал Черти за пояс. Тело монстра врезалось в корабль, оставив большую дыру. Я знала, что корабль исцелится сам, но в капитане не была уверена.

С ужасным треском челюсти чудища щелкали снова и снова. Крик Черти стал бульканьем, крокодил тряс его, глотал нижнюю часть тела капитана, бьющегося в воде. Капитан смог вонзить гарпун в глаз чудища, но этого было мало. Я склонилась за борт, зажав рот руками, глядя в ужасе, как Черти пропадает в горле крокодила, когда тот сделал глоток.

— Нет! — завопила я, дрожа всем телом от гнева и горя, я била по борту кулаками. Слезы затмевали глаза, я озверела. Я убрала в спешке влагу с глаз, жаркие слезы текли по щекам.

«Я уничтожу его».

Меня обхватили руки. Я отбивалась.

— Пусти меня, Астен! — потребовала я.

— Ему никак не помочь.

— Но я могу…

— Нет, — в голосе Астена не было сомнений. Он не позволял спорить. Ужас и горе терзали меня. Я извивалась, билась, но Астен не отпускал. Огромный крокодил вырвался из воды, пролетел над судном, словно был огромной птицей-рептилией, ищущей рыбу.

Амон и Ахмос сделали ход. Они побежали и прыгнули, подняли оружие к брюху зверя. Он пролетал над ними. Оружие вонзилось в мягкий живот чудища. Черная кровь полилась из глубоких ран. Он пролетел судно, а мы знали, что он смертельно ранен.

Он упал с тяжелым плеском в воду на другой стороне, мы ждали, задержав дыхание, движение в воде. Что-то пошевелилось. Сначала я не поверила, что это был огромный крокодил, перевернутое тело казалось бледным в воде, но это был он. И он умер.

Амон и Ахмос подошли ко мне с черной кровью на лицах и руках. Река стала похожей на нефть, поверхность усеивали существа, живущие в ней. Вода забурлила, все больше существ привлекал запах крови крокодила, они принялись есть. Мне было плохо, я отвернулась, прижала лицо к плечу Астена и рыдала.

Я подняла голову, уловив странный звук. Два призрака шептались, глядя на звезды.

— Что…они говорят? — спросила я. Они говорили на языке, который я не понимала.

Астен нахмурился.

— Они говорят… Хозяин, некромант мертв. Они идут!

— Что? Я не пони…

Амон с яростью снес головы призраков.

— Это были шабти Сетха, — сказал он. — Теперь он знает.

Ахмос схватился за штурвал, корабль поплыл вперед, отчасти восстановившись. Вскоре мы оставили наполовину съеденный труп некроманта, а с ним и своего друга. Я не успокаивалась. Амон пытался заставить меня поесть или попить, но я отказывалась от их попыток успокоить меня. На горизонте показался далекий берег Гелиополиса, а я ничего не чувствовала. Ни радости, ни желания помочь богам. Я ощущала только печаль из-за утраченного.

Я даже не уловила, что мы медленно тонули.

20

Гелиапокалипсис

Амон все понял первым.

— Корабль умирает, — сказал он.

Я отреагировала на это неуместным и безумным смешком от потрясения и непонимания. «Месектет» умирал? В этом был смысл. Корабль был связан с капитаном. Без него она не могла исцелиться или не хотела. Астен и Ахмос старались держать нас на плаву, но вскоре стало очевидно, что придется оставить корабль позади.

Я скривилась, не зная, что делать с кораблем. В воде жили злые существа. Чудовищные черви, что плели сети, чтобы поймать добычу, злые родственники русалок, именуемые серинами. А еще были ядовитые рыбы, только ждущие еду. Я сталкивалась с частью существ раньше. Но в скорби я не очень боялась их. После боя с некромантом все казалось простым.

— Мы не можем улететь к берегу? — спросила я Астена. Это решение было логичным. Но он нервно объяснил:

— Как только «Месектет» утонет, Гелиополис пропадет из виду, как Остров потерянных. Мы заблудимся. Нам лучше плыть к берегу, сжимая хотя бы кусок корабля.

Казалось, что мы и кусок ее вряд ли получим. «Месектет» не только тонула, но и уменьшалась. Палуба стала короче, чем раньше, бока постепенно сужались. Мачта треснула и упала в воду, ее окружили существа, впившиеся в паруса и дерево, рвущие его на клочки, словно корабль был живым существом. Я наблюдала за этим с холодной болью в сердце.

Вода задевала ступни, мы ходили вдоль корабля, я водила ладонью по палубе и шептала о своей печали. Я рассказывала кораблю, как восхищалась капитаном, каким красивым был корабль, когда я впервые взошла на него. Я не знала, был ли еще жив корабль, слышал ли меня, но, казалось, ответ был. Штурвал повернулся, ведя нас к берегу вдали.

Братья рассредоточились по палубе, выбрасывали за борт все, что могли, чтобы дать нам больше времени, и они выплескивали воду, как только могли. Ахмос отгонял воду своей силой, но она тут же набиралась снова. Вода шипела по бокам, пока не захлестнула палубу. Мы знали, что можем только покинуть корабль.

Братья пошли ко мне, но тут с плеском большое существо впилось в корму. Задняя часть поднялась над водой, и я впилась когтями, чтобы держаться. Что-то оторвало кусок от бока. Существо отплыло, а река нахлынула шипящей волной. Корабль замер с плеском, и «Месектет» сдался.

Я почти ощущала смерть корабля. Это было осязаемо, как потеря Черти.

Вода сомкнулась на моей талии, и я не ощущала палубу под ногами. Я плыла и боролась с притяжением тонущего подо мной корабля. Вокруг моего тела поднимались пузыри, что-то схватило меня за руку и потянуло. Я ударилась о твердую грудь.

— Вот так, — Амон вложил в мою ладонь небольшой обломок корабля. — Придется плыть как можно быстрее. Мы надеемся, что корабль отвлечет всех хищников.

Было стыдно так бросать разбитый корабль Черти. Мы словно бросали друга стае зомби, чтобы сбежать. Но мои ноги заработали, когда Амон потянул меня. Астен и Ахмос приблизились, он окружили меня, чтобы отвлечь врагов.

Астен держал кусочек поручня, а Ахмос — мачты. Я посмотрела на то, что держала, и узнала штурвал. Хотя берег казался ближе, река боролась с нами больше часа, пока не вытолкнула нас на берег.

* * *

— Ты знаешь, где мы? — спросила я у Ахмоса. Песок покрывал мою кожу, но я была рада оказаться на суше, и мне было все равно. Исцеляющая стела заработала на порезах и царапинах на моей коже. Когда я восстановилась, мы использовали стелу на остальных.

— Окраина Дуат. Придется идти в Гелиополис пешком. Амун-Ра запрещает перемешаться на его землях песчаной бурей.

Я кивнула.

— Тогда идем. Мы почтим там память Черти.

Мы быстро двигались по холмистой местности, пока солнце опускалось за горы. Пока Ахмос и Амон разжигали костер, я вытащила лук из-за спины.

— Идем, Астен, — сказала я. — Поохотимся.

Амон поднял голову с вопросительным выражением, но промолчал. Ахмос не смотрел на нас. Астен улыбнулся мне, как во сне.

— Да, моя верная.

— Прекрати, иначе Тиа на тебя нападет.

— Это будет интересно, — он призвал песок, создал лук и колчан стрел с бриллиантовыми наконечниками.

Ночь была темной. На небе было мало звезд, но мои кошачьи глаза позволяли видеть пейзаж в оттенках зеленого. Я нашла след и шла за ним несколько минут, слушая ночные звуки, пока не уловила заманчивый запах, который уже знала. Ощущая себя скорее львицей, чем человеком, я пошла вперед, замирая и выжидая.

Я вытащила лук и замерла, глядя на изображения на нем. Они были непонятными раньше. Загадочными. Этот язык не знал доктор Хассан. Даже в слабом свете звезд резьба сияла, словно подсвечивалась изнутри.

Я провела пальцами по краю и вдруг поняла значение. Теперь я знала, для чего этот лук. И тут же отбросила его. Он упал на траву у моих ног, я в ужасе смотрела на него.

— Что такое? — спросил Астен, выходя из-за дерева.

Он нес зверя. Запах крови был на его руках, теплый и металлический. Это был запах жизни и смерти. Львица во мне не стала бы переживать. Тиа ценила, что Астен был смелым охотником, как она. Но человек во мне сжался, другая кровь была перед глазами.

Я указала на лук.

— Это ее, — прошептала я, голос уносил ветер, поднимающий волосы с моих плеч.

— Что ее?

— Лук. Он не для сфинкс. Он не мой или Тии. Он был создан для Уасрет. Для ее боя.

Я посмотрела на красивое лицо Астена, теперь он помрачнел и сжал губы.

— Ясно, — сказал он.

Но он не понимал. Правда. Я начала расхаживать, пыталась объяснить, заламывая руки:

— Я прочитала это. Резьбу. И… она говорила со мной. Мне придется пожертвовать тем, кого я люблю, чтобы убить чудовище.

— Уверена? — тихо спросил он.

— Да.

— Лили, — он встал передо мной, чтобы остановить. — Все будет хорошо.

— Нет. Не будет, Астен. Ты не понимаешь? Уасрет приглянулся Ахмос. Она хочет, чтобы он потом был ее спутником. И остаетесь только… только Амон и… и ты.

— Может, все не так, как кажется.

— Уасрет действует не так. У нас остались фрагменты ее мыслей. Она очень прямолинейна. Если ей нужен Ахмос, это означает, что ты или Амон выйдете из игры.

Я ждала, что он что-то скажет, но он думал о другом. Он недолго разглядывал меня, а потом пошел к ручью и принялся отмывать руки.

— Мы не будем жертвовать тобой, Астен, — сказала я, пройдя за ним.

Он встал, поднял тело зверя, которого убил, и закинул на плечо, а потом сдавленно улыбнулся мне.

— Я знаю, что я — не первый выбор, Лили, и я такого ожидал. Было лишь вопросом времени, когда космос решит вернуть равновесие.

— О чем ты? Ты хочешь умереть?

— Нет. Не хочу. Но я… не такой, как братья. Я не такой ценный.

— Я так не думаю.

— Пусть так и будет, маленькая сфинкс, сейчас не стоит о таком думать. Сейчас нужно поесть. Я голоден. Давай пока это забудем и займемся ужином?

Мои внутренние пассажиры были так же недовольны, как и я, тем, как Астен воспринял новость. И мы переживали, думая, что он мог оказаться прав. Я подняла лук, но теперь ненавидела его и зло сунула за спину.

Амон встал, чтобы помочь Астену приготовить добычу, когда мы добрались до костра. Я села рядом с Ахмосом с хмурым лицом. Амон и Ахмос, наверное, думали, что я злилась из-за Астена, но я злилась на себя. Мы бы пожертвовали собой, но не собирались жертвовать ими. И хотя мы знали, что Уасрет не была нами, мы задумывались о том, что отдавали, делая ее собой. Мы ощущали себя предателями.

Как мог космос дать нам трех прекрасных мужчин в спутники, а потом ждать, что мы кем-то пожертвуем? Это было нечестно. Хотя многое случившееся было нечестным.

Было ли честно, что мы потеряли Черти? Было ли честно, что у Тии и Эшли не было своих тел, и они застряли в моем? Было ли честно, что мы должны были как-то спасти космос? Нет. Мы этого всего не хотели.

Пока мы ели, я вытащила ненавистный лук и разглядывала резьбу, надеясь, что ошиблась. Астен не рассказывал о моем открытии братьям, и я решила обдумать все, а потом уже говорить им. Лучи их взглядов не оставляли меня — серебряный, золотой, зеленый. Чей огонь я потушу?

Я провела кончиками пальцев по луку. Это не был язык, но я понимала значение, и, чем дольше смотрела, тем понятнее было послание. Лук был создан давным-давно. Тысячу лет назад. У него было свое назначение. Лук был создан, чтобы убить Разрушителя. Хитрость, которую я не могла принять, была в том, что лук найдет свою истинную цель только после того, как его хозяин, я, пожертвует тем, кого любит.

Сжимая лук так, что он мог сломаться, я поклялась, что мы лучше проиграем бой, чем потеряем одного из наших мужчин. Если нам придется умереть из-за этого, так тому и быть.

Когда мы произнесли обещание, по венам пробежала капля энергии. Я направила ее в свой разум, чтобы обещание запомнилось. Даже если Уасрет снова появится, она будет помнить. Мы надеялись на это.

Я, должно быть, уснула, потому что проснулась от света утреннего солнца, руки крепко сжимали лук.

— Доброе утро, — сказал Амон, протягивая мне холодный кусочек мяса. — Ахмос ищет путь. Астен ему помогает.

Я кивнула и занесла лук за спину, мои доспехи оказались у Амона.

— Ты снял их?

— Я подумал, что удобнее спать без ножей за спиной.

— Похоже, я отключилась сильно, раз не проснулась от этого, — сказала я, просовывая руки в кожаные ремешки.

— Да, — ответил он. — Ты даже не пошевелилась, когда я передвинул тебя. Это… пугало.

Я схватила его за руку.

— Я в порядке. Обещаю.

— Хочешь поговорить об этом? — спросил он, спрятав лук мне за спину. Амон всегда мог легко читать меня, еще до того, как получил скарабея сердца. Я смотрела на него, пытаясь понять, слышал ли он мои мысли, но он выключил способность, поняв, что мне от этого не по себе. Но он все равно понимал, что что-то не так.

— Нет, — ответила я с тяжким вздохом. — Точно не сейчас.

Он пошел от меня, но я остановила его, взяв за руку.

— Амон? — спросила я. — Ты… — я поймала губу зубами и продолжила. — Ты научишь меня, как безопасно хранить скарабея сердца?

Амон склонил голову, глядя на меня.

— Хранить его, как это делаю я?

— Да, — я размахивала руками. — Не сейчас, но я хочу знать, как это делать, когда буду готова.

— Ясно, — он замолчал на миг, а потом прижал ладонь к сердцу и вытащил мой камень. Сияющий кристалл мерцал на его ладони. Мне хотелось разглядывать его больше. Я даже не успела понять, чем отличаются его скарабей и мой, но я знала, что у нас осталось пару мгновений до возвращения Ахмоса и Астена.

— Чтобы хранить его в себе, — объяснял Амон, — просто думаешь о том, кого любишь, пока держишь его сердце. И о том, чем готов пожертвовать, чтобы сохранить его, — Амон прижал ладонь с камнем к груди и закрыл глаза. — Но, Лили, — сказал он, когда скарабей пропал, — когда ты сделаешь это, твое сердце будет стремиться только к этому человеку. Эту связь не разрушить.

Я прижала ладонь к его сердцу.

— Ты сделал это для меня? — тихо прошептала я.

— Да. И я не жалею.

Я хотела бы ответить таким же поступком сейчас. Показать Амону свои чувства. Что я так же верна ему, как он мне. Но я не могла этого сделать. Пока что. Я улыбнулась ему и нежно поцеловала.

— Обещаю, — сказала она, — что скоро твой скарабей сердца будет рядом с моим сердцем.

Амон обвил меня руками, и моя голова оказалась под его подбородком, он гладил мои волосы.

— Мы нашли путь! — закричал Ахмос, приближаясь к нам.

Я отпрянула от Амона, жалея, что не отошла раньше, когда увидела боль на лицах Ахмоса и Астена. Я все же смогла улыбнуться им.

— Идемте, — сказала я. — У нас много дел.

* * *

К полудню мы забрались на высокую гору. Ужасный знакомый запах гнили разносился с ветром. На вершине мы посмотрели вниз, и я задержала дыхание. Мы шли по лесам, полным зверей. Теперь, видя раскинувшееся перед нами, я понимала, почему лес был переполнен.

— Выжжено, — сказала я. — Что могло это сделать?

Деревья и холмы были черными, оставшиеся пеньки выглядели как ряды могил. Дыры усеивали землю, там пытались скрыться звери, но я ощущала запах их сожженных гниющих трупов. Темная куча пошевелилась. С криком кишащее облако птиц, схожих с летучими мышами, поднялась с погибшего существа в воздух.

Я зашипела, узнав их.

— Их не должно быть в Гелиополисе, — тихо сказала я, ощущая ужас.

— Точно, — согласился Ахмос. — Они появляются, когда близко их госпожа.

— Пожирательница здесь, — сказал Амон сдавленным голосом.

Не было времени обсуждать, что она с ним сделала, но я представляла. Если она была в Гелиополисе, творилось нечто ужасное.

— Но ведь боги… — начала я.

— Если она здесь, — сказал Астен, — то они могли покинуть город.

Мы скрылись за большим камнем, ожидая, пока существа, похожие на летучих мышей покинут долину. Если они заметили нас, то сообщат своей госпоже.

— Они летят к Гелиополису, — сказал Ахмос. — Я уверен.

Мы коротко обсудили план и решили идти в Гелиополис. Мы войдем в город ночью, постараемся понять, что происходит, а потом продумаем действия. Астен окутал нас туманом теней, а Ахмос скрыл солнце за тучами, пока мы спускались по горе.

Чем ближе мы были к городу, тем хуже становилась ситуация. Где были сияющие здания, зеленые растения закрывали их бока, а мосты соединяли их, мы теперь видели развалины. Выглядело так, словно на город падали бомбы. Большие ямы были усеяны обломками и камнями. Конюшня и сады Осириса сравняли с землей. Даже река, ярко-лиловая у берегов, была почти черной, доски плавали у пляжа.

Не было видно жителей. Я не знала, было это хорошо или плохо. Я знала, что Пожирательница любила собирать тех, кого ела. Может, она уже всех съела. Или заперла для развлечения. Я не знала, где был Амун-Ра. Как он мог бросить свой город?

Я посмотрела на высокую башню, в которой жил Амун-Ра, откуда он правил. Она еще стояла. Может, он еще был там. Может, он смог отогнать Пожирательницу, и он с его людьми были внутри. Когда я указала туда, они согласились, что нужно проверить башню, так что мы решили найти, где укрыться на ночь.

Они нашли полуразрушенный дом, который был когда-то у сапожника, ведь всюду были разбросаны кусочки обуви, разная подошва. Астен и Амон порылись в мусоре и нашли себе обувь. Ахмос остатками энергии исцелил их синяки и мозоли на ногах, а потом сел, задыхаясь. Мы обнаружили, к моему недовольству, что исцеляющая стела Гора работала только на мне.

Я посмотрела на Ахмоса и сказала:

— Не пора ли рассказать мне, что ты сделал?

— Ты не знаешь? — спросил Амон с удивлением.

— Нет. Он не говорит. Я знаю только, что он сделал что-то, чтобы спасти меня, и истощил себя так, что даже Уасрет не могла это исправить. Ей пришлось бы передавать много сил.

— Пустяки, — сказал Ахмос. — Так сделал бы любой. И теперь уже это не важно, — его простые слова были многозначительны. Я знала, что он уже говорит не только о своей слабости.

— Для меня это важно.

Ахмос вскинул брови, стиснул зубы, глядя так, что я легко поняла этот взгляд.

Я прищурилась.

— Эй. Что бы ты ни думал, я тебя не предавала. Если посмотреть, то ты участвовал в этом сильнее. У меня хотя бы память отсутствовала. Ты знал. Ты знал, что я чувствовала, и все равно стал действовать.

— Может, твоя память не была так сильно повреждена, любимая. Я не толкал тебя делать то, чего ты не хотела.

— Даже так…

— Лили? — Амон коснулся моей руки, и я тут же закрыла рот, мое лицо пылало. Было неловко. — Может, стоит вернуться к изначальному вопросу. Ахмос всегда умел отвлекать нас с Астеном от того, о чем не хотел говорить.

Астен тихо рассмеялся.

Я скрестила руки на груди и строго посмотрела на Ахмоса.

Вздохнув, Ахмос обхватил руками колено.

— Я отдал часть себя, чтобы спасти тебе жизнь, когда ты умерла от укуса змея.

Мой рот раскрылся, и я как-то смогла произнести:

— Я… — я лепетала. — Я… умерла?

— Ты была при смерти, когда ударилась о воду. Почти все кости в теле разбились. Яд Апепа бежал в твоих венах, и твоя сила почти угасла. Ты тонула, когда в легкие хлынула вода. Черти нашел три твои дрожащие души в углу корабля. Мы работали вместе, исцеляя тебя и возвращая вас на место.

«Вы такое помните»? — спросила я у Тии и Эшли. Они ответили отрицательно, и я спросила:

— Что ты сделал?

— Я выудил твое тело из воды, своей силой убрал воду из легких, а потом сказал Черти опустить всех вас в твое тело. Он, конечно, говорил, что не сделает этого. Не без платы.

Я сглотнула.

— Чем ты заплатил?

— Ты должна понимать, что Черти бы сделал это, если бы мог, даже без платы, но космос требовал равновесия, обмена.

— Сколько? — спросила я снова, дрожа в ожидании ответа.

Ахмос молчал.

И тогда вызвался Амон:

— Он должен был отдать что-то за каждую из вас. Помнишь сосуды канопи? Как в них содержится энергия для нас, пока мы живы?

Я кивнула.

Амон продолжил:

— Ахмос отдал три из четырех. Для Тии он отдал связь с животными. Для Лили отдал способность забирать энергию луны. А за Эшли отдал свои крылья.

Я услышала, как плачет в моей голове Эшли. Горячие слезы обжигали и мои глаза.

— Потому он не может стать журавлем, — прошептала я.

— Да. Потому он так истощен. Он не посмел отдавать поиск путей или способность исцелять. И ему все еще нужен навык управления погодой. Но без энергии луны он едва держится. Его оставшиеся силы иссякают без обновления, особенно, когда он использует их слишком часто.

Я посмотрела на Ахмоса, он разглядывал сцепленные ладони.

Сжав ладонь Амона, я придвинулась к Ахмосу и закинула его тяжелую руку на свои плечи.

— Спасибо, — сказала я и нежно поцеловала его в щеку.

Ахмос тяжко вздохнул, притянул меня ближе, и я опустила голову на его грудь.

— Как и я сказал, — его грудь гудела под моей щекой, пока он говорил, — любой из нас поступил бы так.

Стало тихо. Мы, должно быть, уснули, потому что все это казалось сном, пока я не проснулась в объятиях Ахмоса. Он моргнул и потер мою спину. Свет луны лился в разбитое окно, и я отчаянно думала о том, что он больше не может забирать силу из серебряных лучей. С виноватой улыбкой я оставила его и прошла к двери, свисающей с петель, где стоял Амон.

Он коснулся губами моего лба и взглядом дал понять, что все понял, что оправданий не нужно. Я протянула руку, и он тепло обхватил мою ладонь.

— Как думаешь, сейчас можно прогуляться? — спросила я.

— Если мы хотим попробовать, то сейчас лучшее время, — ответил он.

* * *

Ветер проникал в дыры между домами и магазинами, зловеще выл и стонал, как призраки в Пучинах отчаяния, пока мы шли к башне.

Мы шли, заметили темный вход в башню, он был открыт. Я собиралась выбраться на свет луны, но Астен остановил меня и указал. На вершине башни, почти скрытые выступами крыши, были большие крылатые существа.

— Что это? — прошептала я. — Они крупнее летучих мышей Пожирательницы.

— Я слышал о них, но не видел раньше, даже в преисподней. Их называют небесными демонами. Их можно сравнить с горгульями, но эти гораздо хуже, чем их представляют смертные. Это смесь подданных Пожирательницы и ее волков.

— Как нам пройти мимо них? — спросила я.

В ответ Астен собрал волшебное облако с огоньками. Мы прошли внутрь и медленно отправились по освещенной луной земле к двери. Скрежет раздавался сверху. Я бы побежала, но Астен задерживал меня.