Возвращение Дикой Розы

ГЛАВА 3

Исабель выкладывала на стол из корзины провизию — холодное мясо, сочные томаты, аппетитные у тортильи из маисовой муки, завернутые в промасленную бумагу. Разлила по чашкам из термоса ароматный черный кофе. Сейчас они поужинают, затем, возможно, немного погуляют по городу, а потом лягут спать, чтобы не пропустить начала ярмарки.

— Папа, — закричал Лалито, сидевший на подоконнике и смотревший на центральную площадь Сьюдад-Виктории. — Смотри, какая смешная машина! И весь нос разбит!

Густаво подошел к окну.

— Да, не повезло кому-то, — сказал он. — Надо же, как побились. Вот что значит гонять по нашим дорогам.

— Давайте ужинать, все готово, — сказала Исабель.

Малыш слез с подоконника, и вся семья принялась за трапезу.

Скоро с ужином было покончено.

— Давайте погуляем, — предложил Лалито. Ему, выросшему на ранчо, даже такой небольшой город, как Сьюдад-Виктория, казался большим и многолюдным.

— Давай действительно пройдемся немного, — согласился Густаво. — Спать еще рано, а после этой дорожной тряски хочется немного размяться. Ты пойдешь с нами? — просил он жену.

— Пожалуй, — согласилась Исабель.

Выйдя из гостиницы, мальчишка немедленно побежал смотреть на разбитую машину, не переставая удивляться, почему ее выкрасили такой некрасивой краской. И правда, мексиканцы почему-то недолюбливают коричневый цвет — на улицах вы практически никогда не встретите коричневых машин, мужчины очень редко носят темно-коричневые костюмы, а у женщин этот цвет и вовсе не популярен.

Густаво, осмотрев сильно покореженный бампер, покачал головой.

— Даже радиатор помяли. Похоже, врезались в какую- то большую машину, видишь, — обратился он к сыну, — следы задних «клыков».

Он наклонился ниже, рассматривая повреждение.

— Эй, вам чего здесь надо? — раздался рядом грубый голос.

Густаво и Исабель вздрогнули. И вовсе не от неожиданности. Этот голос показался им знакомым, хотя в первый момент ни он, ни она не могли сказать, где они слышали его. Густаво резко разогнулся и посмотрел на говорившего.

Перед ним стоял коренастый человек в крестьянской одежде. Мятая соломенная шляпа была надвинута на глаза, покрытое щетиной лицо перекошено от злобы.

— Я просто хотел посмотреть, может, нужна помощь, — спокойно ответил Густаво.

— Спасибо, помощь не требуется, — вступил в разговор подошедший человек в темном костюме. — Спасибо, мы справимся сами.

— Пойдем, — обратился Густаво к жене и сыну и, взял, Лалито за руку, увел его прочь.

Некоторое время Густаво и Исабель шли молча.

— Мне показалось... — начала Исабель, — что я где-то, его видела... Что-то очень знакомое...

— Мне тоже, — ответил Густаво.

Они еще немного побродили по городку, но настроение было вконец испорчено, и они решили вернуться гостиницу.

Ночью Исабель никак не могла заснуть. Oна прислушивалась к равномерному дыханию Лалито, а в голове неотступно звучал хриплый грубый голос коренаст небритого человека в мятой соломенной шляпе. Она, безусловно, знала его, и знала хорошо. Более того, этот голос связывался в ее сознании с чем-то неприятным, даже опасным. Исабель поняла, что не успокоится, пока не вспомнит где и при каких обстоятельствах она слышала этот голос.

Она начала вспоминать всю свою жизнь. Нищее детство, когда вся семья ютилась в тесной лачуге, которую отец с братьями сами сколотили из ящиков, старых досок всего того, что могли разыскать. Нет, это голос не из детства. А может быть, это один из тех первых клиентов Милашки, уличной девчонки, которая своим телом зарабатывала себе на хлеб, чтобы только не умереть с голоду? Нет не похоже. Исабель тогда попадались разные люди —и хорошие, и плохие, но этого среди них не было. Затем Исабель вспомнила кафе «Твой реванш», куда ее устроил Ченте Гавальдон. Этот парень стал ее сутенером, он был, конечно, далеко не ангел, но Исабель все равно была благодарна ему — он первым протянул ей руку помощи пусть и не совсем бескорыстно. Поэтому, когда Ченте был убит, она поклялась... Стоп! Исабель содрогнулась. Ей внезапно стало душно, несмотря на то что через открытое окна в комнату влетал прохладный ночной воздух.

Она вспомнила, где и при каких обстоятельствах видела человека, которому принадлежал этот голос. Да, трудно было узнать в небритом крестьянине важного сеньора, начальника отдела крупной страховой компании. И тем не менее это был он, Федерико Саморра, Исабель была в этом уверена.

— Густаво, — тихо позвала она, боясь разбудить сына.

— Да, — отозвался муж. Оказывается, он тоже не спал.

— Я узнала его.

— Да, это он, — вполголоса сказал Густаво.

Если бы Исабель еще несколько дней назад сказали, что она увидит своего заклятого врага, которому когда-то поклялась во что бы то ни стало отомстить, целым и невредимым на свободе, она бы никогда не поверила, что воспримет это с таким хладнокровием. Но нет, она не выскочила с проклятиями на улицу, а спокойно повернулась к мужу и тихо спросила:

— Что будем делать?

— Я поклялся убить его, — сказал Густаво, бесшумно поднимаясь с постели. — Один раз мне это не удалось. На этот раз он от меня не уйдет.

Они тихо встали, оделись, не зажигая света, и вышли из комнаты.

Густаво и Исабель шли по темным улочкам спящего городка. Через полчаса они убедились в том, о чем и так догадывались, — разбитый лимузин вместе с его пассажирами исчез из Сьюдад-Виктории.

Рано утром в субботу полицейские машины остановились на шоссе Мехико — Монтеррей. Сообщения о том, что на дороге произошла авария, они начали получать накануне поздно вечером, и как только рассвело, уже были на месте.

— Ничего не трогать, — распорядился комиссар Грильо. — Сначала нужно в точности зафиксировать все, как было.

По рации он уже связался с центральным управлением и знал, что темно-серый «форд» с номерным знаком DKP-593 принадлежит генеральному директору страховой компании Рикардо Линаресу. Судя по полученному им описанию, погибший и был владельцем автомобиля.

Комиссар медленно спустился с шоссе вниз по крутому спуску, подошел к машине, стараясь ничего не нарушить, и заглянул в окно. Рикардо Линарес лежал, склонившись вбок, руль глубоко вдавлен в грудную клетку.

Эксперты внимательно обследовали почву вокруг «форда» — никаких посторонних следов не было, значит, к машине никто не спускался. В салоне и в багажнике также все было в порядке — на заднем сиденье, опрокинувшись, лежал плюшевый медвежонок панда.

— Нет, комиссар, сюда никто не спускался, машина совершенно не тронута, — сообщил один из экспертов.

Комиссар Грильо кивнул — он и сам пришел к этому же выводу.

— Там, на шоссе, лежит обломок скалы. Упал сверху, Его, видимо, еще вчера оттащили на обочину, но лежал он как раз на середине правой полосы — это отчетливо видно по белой полосе на асфальте, — молодой полицейский старался произвести хорошее впечатление на начальство. - Водитель мог не сразу заметить камень и попытаться объехать его справа. Его занесло и... — Он махнул рукой в сторону машины.

— Так, — задумчиво гладил чисто выбритый подбородок комиссар Грильо, — и все же я чего-то не допонимаю...

— Вроде бы все логично, комиссар.

— Вроде бы да, — ответил Грильо, — но не все. Объясните мне, почему, возвращаясь из Монтеррея в Мехико, Линарес вдруг повернул обратно? Ведь нет сомнений, что машина шла в Сьюдад-Викторию.

Молодой полицейский смог только пожать плечами:

— Об этом я что-то не подумал...

Он обошел автомобиль сзади.

— Видите, задний бампер погнут. А ведь у «форда» последних моделей бампер выдерживает очень значительные нагрузки. Значит, удар был вовсе не шуточный. Смотрите сюда. — инспектор нагнулся, — вот это видите?

Молоденький полицейский недоуменно ответил:

— Грязь, по-моему.

— А по-моему, это краска, — сказал инспектор.

Он провел пальцем по хромированным «клыкам» бампера, на которых виднелись коричневые полосы.

— Надо взять пробу и сделать лабораторный анализ, — распорядился Грильо. — Но это не грязь, я уверен.

Еще раз обойдя место происшествия, инспектор поднялся на шоссе. Там уже стояли разнюхавшие об аварии репортеры.

— Что вы думаете о причинах гибели генерального директора нашей крупнейшей страховой компании? — подскочил один из них к инспектору.

— Несчастный случай, — не поворачивая к нему головы, ответил полицейский. — По крайней мере, такова предварительная версия.

— Но она, возможно, будет пересмотрена? — не унимался журналист.

— На свете все возможно, — недовольно ответил Грильо, заслоняясь рукой от фотовспышек.

Он сел в полицейский автомобиль и отправился в полицейское управление провинции Тамаулипас, которое располагалось в самом центре Сьюдад-Виктории.

Он ехал медленно, и не потому что боялся сбить какую-нибудь из стареньких машин, тянувшихся с самого утра в центральный город провинции на ярмарку, он с удовольствием поехал бы еще медленнее, если бы мог, потому что сейчас ему предстояло одно очень неприятное дело. Нужно позвонить домой к Линаресу и сообщить родным о его гибели и забрать тело. Это еще одна неприятная, но необходимая обязанность полиции. Впрочем, нужно сделать и еще одно очень важное дело — объявить розыск машины темного, скорее всего коричневого, цвета, с разбитым передом.

Как это часто бывает — ждешь какого-то события, а когда оно наступает, все оказывается далеко не так, как рисовало твое воображение.

Так на этот раз случилось и с малышом Лалито. Сколько дней, даже недель он жил в предвкушении веселой ярмарки, куда он поедет вместе с мамой и папой. Ярмарка — это же так здорово! Это много нарядных людей, сласти, кока-кола и воздушная кукуруза, свистульки, бумажные цветы, а по вечерам гитарные переборы, песня, танцы, Лалито уже однажды был на ярмарке и потом вспоминал эти три дня как сказочный сон.

Но теперь все было по-другому. Утром в субботу, когда ярмарка открылась, папа с мамой были какие-то озабоченные и совсем не веселились. Они очень быстро распродали все, что привезли, — совсем не торговались, лишь бы продать побыстрее, а затем пошли на местную почту, чтобы позвонить.

Лалито понял, что отец собирается звонить тете Эрлинде в Мехико. Он очень любил своих тетю Эрлинду и дядю Рохелио, а больше ни о каких родственниках он никогда и не слышал. Лалито видел их всего несколько раз — когда они с папой ездили в Мехико (но тогда Лаю был еще совсем маленьким и почти ничего не запомнил), кроме того, тетя Эрлинда и дядя Рохелио вместе с Тино, а потом и с маленькой дочуркой Флоритой неоднократно приезжали к ним на ранчо, чтобы, как говорила тетя Эрлинда, «подышать нормальным воздухом».

Когда отец вернулся с почты, он выглядел очень расстроенным.

— Умер дядя Рикардо Линарес, — объяснила мальчику Исабель, — и мы сейчас же поедем в Мехико.

— А как же ярмарка... — разочарованно протянул Лало.

— Теперь придется ждать до следующей, — ответил отец. — Что поделаешь, малыш, в жизни часто случаются неожиданности как приятные, так и не очень.

Исабель молчала. Она до сих пор не могла опомниться от потрясения. Если для Густаво Рикардо был всего лишь достаточно дальним родственником — братом его шурина Рохелио, человеком, которого он видел лишь несколько раз в жизни, то для Исабель Рикардо Линарес был одним из самых светлых воспоминаний прошлого. И ничего удивительного — он был первым, кто полюбил Исабель Торрес и совершенно бескорыстно попытался помочь ей. Пусть он заблуждался на ее счет и видел ее совершенно не такой, какой она в действительности была, но он любил ее и всерьез собирался жениться на ней. Такое не забывается.

И сейчас, сидя в кабине грузовичка, который вез их в Мехико, Исабель вспоминала своего «Рикки» — немного смешного, наивного, но, безусловно, благородного. Конечно, он совершенно не годился ей в мужья, но Исабель по достоинству оценила его порыв. У нее до сих пор хранилась золотая цепочка с изящным кулоном, которую он ей когда-то подарил. Исабель почти никогда не надевала ее, слишком уж она напоминала о прошлом, которое хотелось забыть.