Возвращение к жизни

Глава 3

День обещал быть прелестным. Солнце припекало, но мягче, чем вчера; его лучи не обжигали. Я решила позагорать, лежа на зеленом пригорке вблизи озера. Тетя Мэгги удобно расположилась в шезлонге. Я попробовала искупаться, но, к своему разочарованию, обнаружила, что вода оказалась просто ледяной.

Все дышало покоем и умиротворением. Тетя Мэгги блаженствовала, но я, определенно, нет. Меня раздражала мысль о предстоящем визите в дом Маквеев. Если бы можно было послать записку и отменить наш визит! Как же мне не хотелось выслушивать извинения за вчерашнюю ночь. Гнусные куплеты Алекса до сих пор звучали в моих ушах. Хорошо бы здесь полилась Франни. И тут до меня долетел голос Тети Мэгги:

— Тсс!

Я посмотрела на тетю Мэгги, которая показала на рощу. Моя защитница, прижав палец к губам, прошептала:

— Кто-то идет!..

— Надеюсь, вас не потревожил?

Приятный голос вторгся в наше уединение. Молодой человек стоял в нескольких шагах от тетушкиного шезлонга. Я уже видела его прошлой ночью, когда он горячо спорил с Дэви Маквеем.

— Нет, нет. Ни в малейшей степени, — поспешила ответить тетя Мэгги.

— Я… я Рой Маквей. Я пришел, чтобы проводить вас.

Молодой человек пристально смотрел на меня; его глаза точно так же, как и глаза брата вчера вечером, ощупали меня с ног до головы. Но взгляд юноши не был дерзким, а выражал скорее мужское любопытство и, да простит мне Бог нескромность, невольное восхищение Па мне был красивый, ярких, броских тонов купальник — оранжево-желтые цветы на белом фоне.

— Это моя племянница, мисс Дадли, — представила тетя Мэгги.

— Очень приятно.

Мы учтиво кивнули друг другу.

— Я на минуту оставлю вас.

— Не торопитесь, у нас много времени.

Открытая улыбка Роя мне понравилась. Но ответной улыбкой я юношу не удостоила. Я вернулась в коттедж, где переоделась простое белое льняное платье. Расчесывая волосы, с огорчением заметила: среди темно-каштановых прядей поблескивают седые нити. Подкрасив губы, я завершила туалет. На мое счастье, природа одарила меня бархатистой матовой кожей, почти не требовавшей косметики.

Когда я появилась на газоне перед коттеджем, глаза молодого человека восхищенно загорелись.

— Очень приятно, что в коттедже снова кто-то живет. — Рой был искренне рад.

— Вы часто его сдаете? — Тетя Мэгги оказалась тонким дипломатом.

— Нет. И не надолго, — улыбнулся Рой. — Два или три раза в год, на неделю или чуть больше. Мало кого прельщает такая глушь.

— Нам по душе уединенность Роджерс-Кросс, — сказала тетя Мэгги и, повернувшись ко мне, спросила: — Ты находишь, мне следует переодеться?

— Все выглядит вполне достойно, — ответила я.

— Если это только ради нас, то не стоит беспокоиться о парадной одежде, — улыбнулся он. — Подождите, вы еще не видели обстановки вашего дома. Могу вас уверить, она далеко не изысканна.

— Прекрасно! — Тетя Мэгги направилась к роще.

Рои шел рядом со мной. Вскоре я поняла, что он и не думал нарушить мое душевное равновесие. Рой не вспоминал о случившемся прошлой ночью, оставив неприятную беседу, по-видимому, для своего брата.

«Обстановка», как ее назвал Рой, была скромной и довольно уютной, но во всем чувствовалась бедность, неухоженность. Занавески, обивка на креслах и диванные подушки выглядели так, словно их не обновляли уже много лет. Комната, в которой мы сидели, несомненно была гостиной. Лучшим ее украшением служили два антикварных небольших стола. В горке из темного дерева пестрели старинные фарфоровые сервизы. Довершал убранство гостиной массивный гарнитур старомодной мягкой мебели, обитой красной выгоревшей ворсистой тканью.

За чайным столом главенствовала Флора Клеверли. Ее руки мелькали над большим серебряным подносом с тонким узором, который говорил о том, что поднос сделан в Шеффилде. На подносе красовался чайный сервиз, выполненный в том же стиле и до блеска начищенный. По правую руку от мисс Клеверли стояли две пирожницы и небольшой столик с разнообразными закусками. Помимо экономки, Роя Маквея и в комнате находилась только еще одна персона — Дженни Слейтер.

Дженни было десять лет, и ее лицо им почти такое же выражение, как и лицо ее сестры, когда та днем раньше смотрела на меня из окна автомобиля. Но эта девочка, почти ребенок, казалась ровесницей Франни. Застолье бедняжке Дженни было не в радость. Ее шпыняла неугомонная домоправительница. Только и слышалось: «Дженни, подай мисс Дадли сэндвичи. Дженни, передай сахар мисс Фуллер. Сделай то. Сделай это. Посмотри туда. Посмотри сюда».

Не переставая распоряжаться, эта деятельная особа вела беседу, задавала множество вопросов. Она напоминала компьютер последней модели. Наконец Флора обратилась ко мне:

— А чем занимаетесь вы? Я имею в виду вашу профессию.

Я не собиралась говорить правды болтливой экономке — зная, чем может это обернуться в таких Богом забытых местах. Тебе сразу же выложат стопку покрытых пылью рукописей и предложат их прочитать. «Разумеется, когда у вас выпадет свободная минутка». Но гордившаяся мною тетя Мэгги забежала вперед:

— Моя племянница — известная писательница Пруденс Дадли.

Так и сказала: «известная писательница». Я густо покраснела. Слава богу, что Флора Клеверли никогда о писательнице Пруденс Дадли не слышала, а вот Рою Маквею это имя оказалось знакомо.

— Господи! Я же помню, что видел вашу фотографию, но где?! — Рой задумался.

— Дэви сочиняет стихи. Очень смешные, — раздался нежный голосок Дженни. Но бесцеремонная Флора сразу же осадила девочку.

— Дженни, замолчи! Вот, передай мисс Дадли пирожное. Кто бы мог подумать, что вы — писательница.

Мисс Клеверли не смотрела на меня — все ее внимание было поглощено чайным подносом, тем не менее, она продолжала свой монолог:

— Для нас это большая честь. В Роджерс-Кросс еще ни разу не останавливались писатели. Художник — жил, нет, два художника. Был и певец. Мы точно знали, что он певец. Он упражнялся утром, вечером и днем. Привез даже с собой фортепьяно. В общем, как обращаться с певцами, мы усвоили, но писатели, да к тому же знаменитые, у нас еще никогда не жили. Ну и дела!

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошел Дэви Маквей, одетый в белую рубашку и бриджи для верховой езды. Однако он счел нужным переобуться: на его ногах болтались старые красные шлепанцы. Манжеты и воротничок рубашки были тщательно застегнуты. Я помню, что обратила на это внимание из-за контраста: рубашка Роя была с короткими рукавами и глубоким вырезом апаш. Один из мужчин выглядел свободным, другой — словно закованный в броню. Сегодня Рой говорил со своим братом спокойно, будто между ними и не возникало ничего похожего на ссору.

— Дэви, ты представляешь! Это мисс Пруденс Дадли — писательница.

— Да, я знаю. — Голос Дэви Маквея звучал уверенно. Гигант приветливо смотрел на меня. В его лице сейчас не было никакой агрессивности.

— Откуда ты можешь знать? Это какая-то ошибка! — Руки мисс Клеверли прекратили свое «вечное движение», ее глаза изумленно остановились на лице Дэвида Маквея.

— Я знаю, потому что читаю время от времени. Как бы это вас ни удивляло, Флора… — Сарказм снова появился в его голосе. — …В коттедже нельзя не читать. Я думаю, мисс Дадли… — он взглянул на меня, — …еще сделает это открытие. — Немного помолчав, Дэвид заметил: — Между прочим, мне так и не удалось прочитать вашу вторую книгу, а первую и третью я читал. Третья мне понравилась больше. В ней меньше жестокости и больше сострадания, если вы позволите так выразиться.

Я и раньше замечала, что люди, сделав даже небольшое замечание, обычно добавляют: «если вы мне позволите так выразиться». Тем не менее, я знала, что сделанное им наблюдение было правдой. К тому времени, когда я написала третью книгу, моя душа несколько смягчилась, оттаяла. Я также знала, что была польщена и удивлена тем, что этот вызывающий у меня внутренний протест человек читал мои книги.

— Я все равно не верю: ты не мог знать, что мисс Дадли писательница, — упрямо твердила Флора Клеверли.

Все посмотрели на экономку с недоумением.

— Если ты знал о мисс Дадли, то почему же ничего не сказал?

Атмосфера в комнате сразу накалилась. Само известие, что я оказалась довольно известной писательницей, в данный момент не имело значения. Существенным было только единственное: Дэви Маквей не посвятил Флору Клеверли в подробности моей биографии.

— А перевернул в коттедже все вверх дном ты тоже для того, чтобы лучше встретить знаменитость? Я уверена, что мисс Дадли была разочарована таким, с позволения сказать, приемом! Разве я не права?

Дэви Маквей пристально смотрел на меня с заоблачной высоты своего роста. Я в полном смятении пролепетала:

— Я нисколько не разочаровалась, мистер Маквей. Коттедж такой славный. Даже беспорядок не может испортить его, поверьте!

— Теперь вы удовлетворены? — Дэви перевел ироничный взгляд на мисс Клеверли.

Я заметила, что она налила ему чашку чая, но не передала. Дэви, ни слова не сказав, сам взял чай со столика, наложил полную тарелку сэндвичей и опустился в кресло по правую руку от тети Мэгги вблизи камина. Отсюда он мог спокойно смотреть на меня.

Рой Маквей сел на диван рядом со мной.

— Я всегда хотел написать книгу, — признался Рой — и тем самым подтвердил мое впечатление о своей ординарности.

Тетя Мэгги пыталась завязать светскую беседу с Дэви Маквеем.

— Я слышала, вы занимаетесь выращиванием грибов.

В ответ прозвучало неожиданное: «О боже, опять!»

Старший Маквей с негодованием смотрел на младшего, а Рой, мертвенно-бледный, отвечал ему полным гнева взглядом, но вспыхнувший было огонь быстро погас. Дэвид Маквей, обернувшись к тете Мэгги, охотно рассказывал:

— Да, мы выращиваем грибы. Именно они приносят нам доход, во всяком случае, должны приносить. — Он сделал паузу, прежде чем спросить: — Мисс Фуллер, вы, случайно, не заглядывали вчера в пещеру, когда осматривали внутренний двор? — Его вопрос было учтиво-многозначителен.

Тетя Мэгги растерянно взглянула на меня.

— Да, заглянули. Мы искали кого-нибудь, кто мог бы объяснить нам дорогу.

— И вы забыли закрыть дверь? — Дэвид улыбался.

Ответила ему я, довольно холодно: разговор принимал странный оборот некоего расследования:

— Нет, мы не закрыли эту дверь не потому, что забыли. Мы специально оставили ее открытой, так как она была уже распахнута кем-то.

Глаза Дэви смотрели прямо в мои зрачки.

— Не беспокойтесь, я вам верю.

— Весьма польщена.

— Чтоб она провалилась, эта дверь. Тебе она все время мерещится, — зло проворчала мисс Клеверли, наливая воду в серебряный чайник.

— Ошибаетесь, Флора! Я не подвержен галлюцинациям! Прежде чем сесть вчера в машину, я проверил эту дверь, и убедился, что она плотно закрыта, а когда вернулся, нашел ее распахнутой настежь. Я разрешил вынести печку из пещеры. — Маквей обратился к тете Мэгги, глядя в ее смущенное лицо. — Если бы погода вдруг изменилась, и пошел дождь, то температура в пещере могла бы резко понизиться. И каких-то нескольких градусов вполне могло хватить, чтобы свести на нет шестимесячную работу. Эта катастрофа грозила бы мне окончательным разорением. — Он горько усмехнулся. — Никогда не связывайтесь с выращиванием грибов, мисс Фуллер, если только вы не очень богаты. Это опасное увлечение.

— Вы уже пробовали что-нибудь написать? — спросила я у Роя Маквея.

Мне хотелось разрядить обстановку в гостиной, отвлечь внимание Роя от брата, на которого младший Маквей продолжал вызывающе смотреть. Услышав мой вопрос, Рой повернулся в мою сторону, и я увидела промелькнувшую в его взгляде неприязнь. Закусив зубами нижнюю губу, он отрицательно покачал головой.

— Нет. Пока нет, — ответил он голосом обиженного ребенка.

— Тебе не из-за чего расстраиваться, Рой. Если ты хочешь написать книгу, ты ее напишешь. Ты сможешь все, к чему лежит твоя душа. — Флора Клеверли обратилась ко мне, словно к профессиональному арбитру: — Мисс Дадли, разве я не права?

— Бесспорно. Если человек стремится к цели, я уверена, он добьется желаемого.

Я не была в этом уверена. Я всего лишь говорила слова, которые от меня хотели услышать. В сегодняшней беседе был какой-то неуловимый подтекст, ускользающий от меня. Мирное чаепитие незаметно превратилось в поле битвы, хотя, вероятно, поединок завязался задолго до нашего появления в этом доме. У меня уже сложилось впечатление, что вспыхнувший на наших глазах конфликт является продолжением длительного противостояния несовместимых друг с другом сил. Я поняла, что Флора Клеверли любит одного из братьев и ненавидит другого. И этот другой был Дэвид Маквей.

Обменявшись с тетей Мэгги многозначительными взглядами, мы уже были готовы подняться из-за стола, но вдруг кто-то постучал по стеклу большой двустворчатой двери, открытой из гостиной на террасу. В ее проеме стояла Франни. Я увидела, как Дэви Маквей рванулся к девушке, но у застекленной двери, словно из-под земли, возникла Флора.

— Франни, пойди во двор и там поиграй. Будь умницей. — Экономка, словно скала, преграждала дорогу хрупкому, нежному существу.

— Оставь ее в покое, — властно произнес Дэви Маквей.

Он оттеснил Флору Клеверли, наклонился к растерявшейся девушке и ласково с ней заговорил. Я еще ни разу не слышала в его голосе такой трепетной нежности.

— Где ты была? Мы не видели тебя несколько дней… Что случилось с твоей ручкой?

Дэви Маквей, приподняв руку Франни. что-то внимательно рассматривал. Затем тщательно осмотрел и другую ее руку.

— Кто посмел это сделать?! — прогремел Маквей.

Он бережно ощупал пальцами рассеченную бровь Франни.

— Не трогай ее. Бабушке пришлось ее наказать. — Флора Клеверли безмятежно сидела за столом, отпивая чай маленькими глотками.

— Девица совершенно отбилась от рук, — пожаловалась экономка тете Мэгги. — Она становится просто невыносимой. Ее престарелая бабушка вынуждена прибегать к розгам. Это единственный способ, которым эту безумную можно утихомирить.

Маквей ласково обнял дрожащую униженную Франни.

— Когда-нибудь я заставлю старую перечницу попробовать ее собственное лекарство, — пригрозил он, усаживая Франни на деревянную скамеечку рядом с камином.

— Это не бабушка, — быстро сказала девушка.

— Как? — воскликнул Маквей, изумленно глядя на поникшую головку девушки-ребенка. — Так кто же осмелился?!

Франни молча смотрела в черную пустоту камина.

— Эта притворщица накличет на себя беду, — злобно пророчествовала Флора Клеверли.

Дэви Маквей окинул доморощенную Кассандру взглядом, полным ненависти.

На какой-то миг светловолосый гигант показался мне добрым волшебником. Но мое предубеждение против Дэви Маквея было настолько сильным, что светлое чувство быстро угасло.

Наступившую было тишину взорвали душераздирающие рыдания Франни. Дженни опустилась на колени перед девушкой, приговаривая: «Франни, не плачь. Мы все любим тебя!»

Флора Клеверли бессмысленно заметалась по комнате, гремя посудой. Рой Маквей понурил голову, закусив губу. Я давно обратила внимание на этот характерный для него жест. Дэви Маквей выбежал на террасу, крикнув:

— Франни! Франни, иди сюда!

Девушка покорно встала и, роняя крупные, как жемчужинки, слезы, вышла из гостиной. Дэви Маквей взял ее за руку, и они направились по дороге к нашему коттеджу.

Рой Маквей, сказав: «Прошу меня извинить», вежливо поклонился тете Мэгги и поспешно вышел из гостиной в холл.

Флора Клеверли, уродливо осклабившись, сочла нужным объясниться:

— Я не думаю, что мне следует извиняться. Нет ничего противоестественного в том, что при более близком знакомстве вы узнаете не только хорошее, но и не совсем приятное. Мы не лучше, но и не хуже других семей.

— Не оправдывайтесь, мисс, в этом нет необходимости. — Тетя Мэгги держалась надменно.

— Я и не оправдываюсь, мисс Фуллер, а просто рассуждаю. Но вы со временем во всем разберетесь. Это была бы сказочная семья, если бы она состояла только из святых, и в ней не оказалось бы ни единого мошенника. Ведь это так? — улыбнулась Флора Клеверли, лукаво взглянув на меня.

— Не спорю, — вновь ответила тетя Мэгги.

— Я испекла утром пирог. Думаю, он вам понравится. Если вы подождете, я его мигом принесу.

Даже если бы мы и не согласились, она все равно бы ничего не услышала, так как исчезла из комнаты с быстротой испуганной лани. Оставшись без опеки Флоры Клеверли, мы с тетей Мэгги молча воззрились друг на друга, а на нас пристально смотрела маленькая Дженни.

— Дэви — хороший, — убежденно сказала девочка.

В ее голосе прозвучал вызов, словно она думала, что мы винили в случившемся только Дэви Маквея.

— Все шишки валятся на его голову. Всегда.

Мы удивились, услышав столь взрослые рассуждения от десятилетнего ребенка.

Я не сразу нашлась с ответом, и, как обычно, меня выручила тетя Мэгги.

— Тебе очень нравится мистер Маквей? — спросила она у девочки.

— Да, очень. И мне, и Дорис. Сказав это, Дженни выбежала из комнаты.

Спустя несколько минут в гостиной появилась Флора Клеверли с пирогом в руках и вручила его тете Мэгги. Я обрадовалась, что не мне: у меня было искушение отказаться даже попробовать это произведение кулинарного искусства противной экономки.

Мы молча обогнули холм, направляясь к нашему коттеджу. Боясь, что Флора Клеверли подслушает нас, мы заговорили, отойдя далеко от большого дома.

— Складывается впечатление, что младшая часть подданных верна своему господину, — заметила проницательная тетя Мэгги.

— Он нуждается в поддержке, — ответила я, — ведь Флора Клеверли ненавидит его.

— Я бы сказала иначе: они оба исполнены ненависти друг к другу. Тебе не кажется, дорогая, в Роджерс-Кросс происходит подозрительно много необъяснимых пока вещей? Будь я писательницей, как ты, я бы себе сказала: «Подумай, ведь это завязка для интересного романа».

Возможно, тетушка и права, подумала я. И правда, передо мной было все необходимое для сюжета хорошего увлекательного детектива. Особенно накаленная обстановка, на фоне которой стремительно разворачивались захватывающие воображение романтические события. Обитатели дома Лаутербек неумолимо двигались к яростному столкновению противоречивых интересов и неминуемой драматической развязке. И я была уверена, что для почти неразрешимого конфликта у обеих противоборствующих сторон имелись серьезные причины. Но как раскручивать сюжет без любовной интриги? А в этом мрачном доме, насколько я могла судить, не было ничего похожего на любовь.

Но разве я не была писательницей? Разве я не смогла бы придумать историю любви? Но если бы я ее сочинила, финал такой истории был бы трагичным. А кого же мне сделать героем — человеком, испытавшим глубокое чувство, потерпевшим полное крушение? Дэви Маквея? «О нет, только не его!» — подсказывал недремлющий внутренний голос. Но почему бы и нет? У него были все качества, необходимые герою-любовнику — сильному, целеустремленному, пылкому влюбленному. Я замерла на краю холма.

— Что-то случилось? — встревожилась тетя Мэгги.

Я молча качнула головой. Я отвергала и гнала от себя саму мысль о том, чтобы сделать старшего Маквея героем одной из моих будущих книг. Роя — возможно, но Дэвида Бернарда Майкла Маквея — никогда!

Но самое непостижимое: никто так и не сказал нам ни единого слова извинения за вчерашнюю ночь — никто и ничего.