Возвращение лорда Рэмси

ГЛАВА 5

Пруденс с величайшим тщанием готовилась к своей второй встрече с принцем-регентом и с еще большим тщанием – ко второй встрече с лордом Рэмси. При воспоминании об этом последнем каждая клеточка ее тела, к которому он таким непозволительным образом прикасался, вспыхивала от стыда. Ее неловкость, вызванная тем, что он ее так обманул, еще более усилилась, когда она узнала, что ее скромный массажист имеет говорящее само за себя прозвище Легкомысленный Рэмси. Об этом ей поведала хозяйка пансиона на Нью-Стайн, где Пруденс снимала комнаты. Дама эта сделала большие глаза с видом явного неодобрения, когда Пруденс сообщила ей, что через два дня за ней заедет карета лорда Рэмси.

– Неужели того самого Легкомысленного Рэмси, мисс? – воскликнула она. На лице ее было написано любопытство.

– По-моему, джентльмена зовут Чарльз, миссис Харрис, – поправила ее Пруденс.

– Именно. Его-то и называют Легкомысленным. Я слышала, он недавно вернулся из Индии и его часто можно увидеть одетым, как индус.

– Так оно и есть, – пробормотала миссис Мур.

Объясняя Пруденс, каким образом она приняла англичанина за индуса-массажиста, миссис Мур сказала, что во всем был виноват его костюм: чалма, полностью скрывавшая волосы, и халат, весьма похожий на те, что носят массажисты. Пруденс ни за что не поверила бы такому странному описанию, если бы сама краем глаза не видела чалмы. И почему только благородному лорду взбрело в голову напяливать на себя такой смехотворный костюм? Она снова стала переживать из-за того, что позволила так себя провести. Мужчина, которого прозвали Легкомысленным, способен на все. Он не пожалел усилий, чтобы обмануть ее. Ужасный человек!

Миссис Харрис недоверчиво смотрела на нее, будто в голове у нее не укладывалось, что на свете есть человек, не слышавший о Легкомысленном Рэмси.

– Все Рэмси пользуются дурной славой, мисс Стэнхоуп. Каждый из них получил какое-нибудь прозвище за свои выходки. – Она прикрыла глаза, вспоминая. – Мот, Грубиян, Распутник, Горемыка.

– Они, выходит, все отвратительные люди, раз их так прозвали? – Пруденс следовало бы заподозрить нечто подобное после того, как один из них сыграл с ней такую злую шутку. О Господи! Мерзавец всю ее ощупал. Ужасный, ужасный человек!

– Я бы сказала, да. – Миссис Харрис осмотрела Пруденс с головы до ног, словно оценивая по-новому. – У них еще есть сестра. Ее тоже как-то прозвали, но я сейчас не могу вспомнить как. Неужели вы действительно никогда о них не слышали, мисс?

– Нет, – задумчиво ответила Пруденс. – Лондонские сплетни до нас в Джиллингеме не доходят. – Осознав, что сама пытается вынести суждение о целой семье, основываясь только на слухах, и посчитав подобное поведение недостойным, Пруденс спросила: – И что же, этими нелестными прозвищами называют Рэмси только враги или и друзья тоже?

Миссис Харрис заморгала.

– Не знаю. Я никого из них не встречала. А каким образом вы познакомились с Рэмси, мисс Стэнхоуп? – спросила она, в свою очередь, и с преувеличенным интересом стала ждать ответа.

Миссис Мур, застывшая на середине узкой лестницы, ведущей в их с Пруденс комнаты, бросила обеспокоенный взгляд через плечо. На протяжении всего их обратного пути миссис Мур пилила Пруденс за то, что та приняла приглашение в Павильон. Не будь она так настойчива, Пруденс, возможно, согласилась бы с ней.

– Нам не следовало догонять этого человека, – стонала миссис Мур. – Но откуда я могла знать, что он – лорд и стоит там, болтая запанибратски не с кем иным, как с принцем-регентом? Я онемела от удивления. Но кто бы не поразился, если бы на его глазах болтали, не смущаясь, со знатными особами? Я, однако, с радостью убедилась, что вы в своем кругу можете вести себя вполне нормально. Только зачем вы согласились отобедать с принцем, моя дорогая мисс Стэнхоуп?

Пруденс надоели ее ни на минуту не прекращающиеся нытье, нравоучения и жалобы.

– А как я могла отказаться? – резко возразила она, чувствуя, что нервы у нее натянуты до предела. – Рэмси, этот ужасный грубиян, заслуживает хорошей взбучки, которую я и намерена ему дать. Кроме того, принц не принял бы отказа.

– Но, моя дорогая мисс Стэнхоуп, что вы наденете? В вашем гардеробе нет подходящего туалета для обеда в обществе принца и его свиты.

Пруденс и сама ломала голову над этим вопросом, пока они шли к пансиону. В самом деле, что же ей надеть? И что сказать, чтобы удовлетворить любопытство миссис Харрис по поводу ее, Пруденс, отношений с лордом Рэмси, прозванным Легкомысленным? Миссис Мур, казалось, затаила дыхание, с таким же, как и миссис Харрис, нетерпением ожидая ответа.

– Как мы познакомились? – повторила Пруденс, подыскивая в уме подходящий ответ. Щеки у нее вспыхнули, а живот свело от гнева, когда она подумала об истинной истории их знакомства. Пруденс не собиралась рассказывать, как все было на самом деле, но и не хотела унижаться, выдумывая небылицы.

– Меня только сегодня утром представили лорду Рэмси, – осторожно начала она. – А принц-регент предложил, чтобы я воспользовалась его каретой. Видите ли, лорда Рэмси тоже пригласили на обед в Павильон.

Глаза миссис Харрис буквально вылезли из орбит.

– Вы знакомы с принцем? Я и понятия не имела, мисс.

Пруденс кивнула и стала подниматься по лестнице.

– Не вижу никакой причины, почему вы должны были об этом знать, – заметила она.

Миссис Мур возвела глаза к потолку и подавила смешок.

– В самом деле, никакой причины, – прошипела она, когда они благополучно достигли лестничной площадки.

Проблема, что надеть на обед с принцем, оказалась почти такой же щекотливой, как и вопросы миссис Харрис. В гардеробе Пруденс было всего пять платьев. Это были лучшие из тех поношенных вещей, которыми Пруденс одарила ее кузина Эдит. Только одно платье из пяти можно было бы назвать вечерним, но и оно едва ли годилось для обеда у принца. Однако за неимением лучшего Пруденс вынула его из шкафа и подвергла тщательному осмотру.

Они с миссис Мур размышляли о его недостатках.

– О Боже! – вздохнула миссис Мур, огорченная до такой степени, что даже пропустила петлю в своем вязании. – Что же нам делать? Несчастное платье носили три года, и по его виду это сразу заметно.

Пруденс вскинула голову. У нее было мало денег. Будучи бедной родственницей, она зависела от щедрости своей кузины и в отличие от обычных наемных слуг ничего не получала за свой труд. С ней расплачивались, обеспечивая ее жильем, едой и одеждой. Конечно, ее снабдили деньгами для этой поездки, но их было недостаточно для того, чтобы позволять себе какие бы то ни было излишества. И уж, конечно, и речи не могло быть о том, чтобы заказать подходящее к случаю платье. Исполненная решимости не впадать в уныние, она заметила:

– Материал хороший, и этот оттенок голубого тоже очень хорош, хотя и вышел из моды.

– Ваша кузина тоже так думала, – кивнула миссис Мур.

Пруденс совсем не понравилось это напоминание о том, что она донашивает чужие вещи. Она и так уже опасалась, что вместе с платьями переняла слишком много других внешних атрибутов жизни Эдит. Она приехала в Брайтон, чтобы изменить подобное положение вещей. Хорошо было бы сменить заодно и одежду.

– Вырез вышел из моды, рукава тоже, но, может быть, это удастся немного подправить. Эту шенилевую отделку легко заменить, ленты тоже. С новыми перчатками и одной из этих модных кисейных шалей я буду выглядеть вполне презентабельно.

В итоге Пруденс пришлось очень много распарывать и сшивать заново. Платье получилось далеко не шикарным, но вполне приемлемым. Покупка новых перчаток и особенно красивой китайской шали истощила финансы Пруденс, но она осталась довольна результатами. Правда, ей нечего было надеть на голову: у нее не было ни жемчужной диадемы, ни крепового тюрбана, ни тока, ни плюмажа из перьев, ни французского атласного чепца.

Ее скудные ресурсы не позволяли заходить так далеко, но миссис Мур поработала как следует щипцами, добродушно заметив:

– Вам нечего стыдиться своих волос, мисс. Пока она расчесывала, завивала, закалывала ей волосы, рассуждая о том, куда воткнуть гребень, Пруденс репетировала речь, которой она намеревалась поставить на место лорда Рэмси, осмелившегося вести себя по отношению к ней, Пруденс, совершенно недопустимо. Продумав слова своей речи так же тщательно, как были уложены се волосы, Пруденс в назначенное время распахнула дверь, и все слова тут же вылетели у нее из головы.

Легкомысленный Рэмси предстал перед ней в парадном, судя по его виду, индийском одеянии. Милостивый Боже! На нем была ярко-голубая с золотом чалма и узорчатые туфли с загнутыми носами. И как мог англичанин, особенно такой ужасный англичанин, выглядеть таким удивительно красивым, да еще, судя по всему, и чувствовать себя удобно в таком невероятном костюме? Но вот Рэмси это удалось. Объясняя, почему она приняла английского лорда за банщика, миссис Мур описала Пруденс, как он выглядел в банях в развевающемся белом халате и чалме, но ее описание не имело ничего общего с тем великолепным видением, что стояло сейчас в молчании перед Пруденс. Прекрасно скроенный кафтан из молочно-белой парчи, застегнутый до подбородка, был завязан на талии широким голубым с золотом шелковым поясом. Белые штаны, настолько свободные, что хлопали на ветру, спадали на темно-голубые, украшенные кисточками туфли из камчатной ткани с загнутыми носами. Никто не принял бы это стоявшее в дверях видение за банщика. Этот джентльмен выглядел скорее как заморский монарх.

Пруденс почувствовала себя голубем, стоящим рядом с павлином. Она плотнее запахнула на себе шаль, прикрывая подновленное, но все равно убогое платье. Неужели это очередная шутка? Эта мысль рассердила ее. Неужели Легкомысленный Рэмси разоделся так цветисто для того лишь, чтобы затмить ее своим блеском?

Решив про себя, что, несмотря на испытываемое благоговение перед внешним видом Рэмси, она не позволит себя смутить и не откажется от намеченного плана потребовать у него объяснений, Пруденс расправила плечи и, пройдя мимо Рэмси, прежде чем он успел подать ей свою изящную руку, величественно проследовала к карете.

– Поскольку я, милорд, не хочу, чтобы между нами осталось какое-то недопонимание, – начала она, даже не потрудившись ответить на его радушное приветствие, – я считаю своим долгом воспользоваться этой возможностью и высказать вам свое негодование вашим недопустимым поведением при нашей первой встрече.

Она мысленно поздравляла себя с тем, что ей удалось произнести эту фразу с похвальным хладнокровием, когда из глубины кареты послышался женский голос:

– И в чем же заключалось это недостойное поведение?

Пруденс прикусила свой излишне торопливый язык. С тревожным чувством она приняла протянутую лордом Рэмси руку и, опираясь на нее, поднялась на высокую подножку кареты. Не могла же она, как бы ей этого не хотелось, стоять до бесконечности на улице с открытым ртом, делая вид, что не слышала никакого женского голоса. Слова тщательно отрепетированной речи, в которой она надеялась дать выход своему гневу, застряли у нее в горле. Лорд Рэмси, судя по его взгляду, находил ситуацию весьма забавной. Брови его поднялись и опустились, словно он без слов спрашивал ее, не нужна ли ей помощь, чтобы сгладить последствия допущенного ляпа.

Она бросила на него яростный взгляд, чувствуя себя полной идиоткой и будучи не в силах придумать подходящий ответ.

– Я вел себя недопустимо грубо, – ответил наконец Рэмси невидимой женщине в карете.

В целом это соответствовало истине. У Пруденс, садившейся в карету, перехватило дыхание. Она с растущим страхом ожидала, что за этим последует. Неужели этот разбойник выложит всю историю? До сих пор Рэмси полностью игнорировал правила поведения джентльмена из общества. В его власти было погубить ее одним неосторожным словом. Почему ей отказал язык, почему она не бросилась прочь от этой кареты, превратившейся для нее в ловушку? Ей следовало бежать, спасаться от унижения, которому собирался подвергнуть ее этот человек. Но она была не в состоянии говорить, была не в состоянии бежать.

Усевшись в дальнем углу кареты, она взглянула на сидевшего напротив мужчину. Это был мужчина с деревянной ногой, которого она уже видела раньше. Рядом с ним по-хозяйски расположилась хорошенькая темноволосая женщина с нежным, как дорогой фарфор, цветом лица. Пруденс с облегчением увидела, что оба они одеты в самые обычные удобные костюмы, похожие на ее собственный. Пруденс со страхом ждала, когда Легкомысленный Рэмси закончит начатую фразу. Внутренне она содрогнулась так же, как содрогнулась карета, когда Рэмси влез следом за ней и без тени смущения уселся рядом, расправив свои шелка. Ей показалось, что он заполнил собой все пространство карсты. Этот человек не знал стыда. Он смотрел на нее немигающим взглядом.

– Я впервые встретил мисс Стэнхоуп на лестнице у выхода из бань Махомеда два дня назад.

Пруденс с трудом сглотнула и закрыла глаза, ожидая самого худшего.

– Мне показалось, что мы уже встречались раньше. – Его обворожительный голос многозначительно затих.

Пруденс открыла глаза. Они могли «встречаться раньше» только один-единственный раз – когда он выступил в роли ее массажиста. И после этой встречи он мог узнать только ее тело, но не ее лицо. Неужели он хотел высмеять ее в присутствии этой незнакомой женщины, взиравшей на Пруденс с нескрываемым любопытством? Пруденс приготовилась к завершающему удару.

Джентльмен, сидевший напротив, не хуже ее знал, как в действительности обстояло дело. Бросив на лорда Рэмси обеспокоенный взгляд и смущенно откашлявшись, он прижался лицом к окну, будто увидел там что-то интересное, явно отказываясь принимать дальнейшее участие в разговоре.

Рэмси продолжал свои объяснения:

– Должен признаться, Грейс, я был настолько неосторожен, что пристально смотрел на мисс Стэнхоуп, пытаясь вспомнить, откуда я ее знаю.

– Пристально смотрел? – повторила Грейс. Она, как можно было догадаться по ее тону, была убеждена, что дело было не только в этом.

– Да, я на нее уставился самым непозволительным образом. Не правда ли, мисс Стэнхоуп?

Пруденс сама не могла не уставиться на Рэмси в его невиданном одеянии. Она почувствовала себя мышкой, которую поймала кошка. Он что, собирался поиграть с ней, перед тем как задушить? Ей ужасно не хотелось соглашаться с ним хоть в чем-то, настолько она была разгневана и унижена, но она все же сумела кивнуть, пробормотав:

– Да, правда, – заставив себя произнести эти слова так, чтобы они не звучали, как плевок ему в лицо.

– А вы встречались раньше? – спросила Грейс, не подозревая, какую бурю вызвал в душе Пруденс ее вопрос.

– Я не имела удовольствия быть представленной лорду Рэмси. – Пруденс постаралась, чтобы ее речь лилась так же плавно, как и речь Рэмси, хотя у нее было ощущение, что ей приходится буквально выталкивать из себя слова. – Я также не имела еще удовольствия быть представленной вам. – Она с удивлением слушала свой спокойный голос. – Я Пруденс Стэнхоуп.

– Твои манеры, Чаз, всегда были ужасающи. – Джентльмен, сидевший напротив, наконец-то оторвался от созерцания вида за окном и печально покачал головой. – Но после твоего путешествия они стали еще хуже.

– Да, это путешествие меня изменило, – призвал Рэмси.

Руперт Рэмси представился сам и представил свою молодую жену Грейс. Он произнес имя жены так, словно, представляя ее, делал Пруденс подарок. Это произвело на Пруденс благоприятное впечатление, заставив на минуту забыть, что мужчина трусливо уклонился от участия в разговоре.

Молодую миссис Рэмси было не так-то легко отвлечь от той темы, что они только что обсуждали.

– Мой муж с большим одобрением отзывается о паровых ваннах и массажах Махомеда, мисс Стэнхоуп. А на вас они тоже подействовали благотворно?

Чарльз Рэмси повернул голову в красивой чалме, чтобы услышать ее ответ. Пруденс не могла смотреть на него. Она не сомневалась, что он снова посмеется над ней, если она скажет правду. Правда же заключалась в том, что она наслаждалась его массажем, что после него она расслабилась и почувствовала себя лучше.

– Не думаю, что могу делать какие-то заключения после всего лишь трех сеансов, – осторожно сказала она. – Я чувствую себя польщенной тем, что в последние дни меня обслуживал сам Дин Махомед. Поживем – увидим, улучшится или ухудшится мое состояние после его лечения.

Руперт Рэмси кивнул, дав тем самым понять, что ему понравился ее ответ. Пруденс не повернула головы и не стала смотреть, какова была реакция его брата. Взглянув на него раз, она бы не сумела отвести глаз.

– Надеюсь, у вас ничего серьезного. – Похоже, беспокойство Грейс было искренним. Пруденс с горечью усмехнулась. Можно ли излечиться от недоверия к мужчинам, захотелось спросить ей. Можно ли это недоверие и чувство, что тебя предали, считать серьезным заболеванием?

– Мой врач считает, что у меня расстройство нервной системы, – прямо сказала она, устав от полуправды и иносказаний. – В результате меня мучают головные боли, временами немеют руки, а боль в спине и шее бывает просто невыносимой, хотя, конечно, все это не смертельно. Я надеюсь, что ванны и массаж помогут мне. Из весьма авторитетных источников я узнала, что боль легче переносить, если умеешь расслабляться. – Пруденс хотелось выплюнуть эти слова в лицо Рэмси, но она удержалась от неподобаюшего поведения. Легкомысленный Рэмси не сводил с нее глаз. Повисшая между ними напряженность была такой сильной, что Пруденс ощущала ее едва ли не физически. Грейс тоже ее заметила, и взгляд ее заметался между Пруденс и Рэмси.

– Желаю вам скорейшего выздоровления, – поспешила сказать она, стараясь разрядить обстановку. – А что еще вы собираетесь делать во время своего пребывания в Брайтоне?

– Я хотела бы осмотреть лагуны. Я слышала, как о них говорили, и подумала, что, может, найду там раковины. Хочу сделать прощальный подарок своим ученицам.

– Ученицам?

– Да. Я живу с семьей кузины и выполняю обязанности гувернантки при ее дочерях. Но… – она замолчала.

Как сказать совершенно незнакомым людям, что она стала чувствовать себя разрушительницей семейного счастья? Подобное признание не поможет ей получить новое подходящее место. Пруденс потерла виски. Сегодня вечером она совсем не могла ворочать шеей. Она отбросила мешавшую ей сосредоточиться мысль о том облегчении, которое дали ей всего два дня назад руки сидевшего рядом мужчины.

– Боюсь, я уже злоупотребила их гостеприимством, – проговорила она. Видит Бог, это было не так уж далеко от истины. – Я надеюсь найти новое место гувернантки или компаньонки. У вас нет знакомых, которые нуждались бы в услугах подобного рода?