Время лечит

Глава 14

— Где наша официантка? Хочу еще блинов.

Стол был завален пустыми тарелками. Я уже умяла два омлета, две тарелки сосисок, две тарелки с беконом, стопку блинов с черникой, два стакана шоколадного молока и три стакана газировки.

— Ее зовут Джесси, что должно быть тебе известно, так как мы 13 лет ходили вместе с ней в школу, а твой брат приглашал ее на танцы в восьмом классе. Она уже думает, что ты укуренная. Может быть, нам стоит заехать в киоск или еще куда, если ты до сих пор не наелась?

Я разрывалась между стыдом и желанием поесть еще.

Охота на оленя прошла не так, как я рассчитывала. Выследить оленя было легко. Земля между озерами просто кишит мерзавцами. Догнать его? Тоже без проблем, я могла бегать за ними до утра. Но после...

— Она слишком занята, чтобы увидеть, что мы едим, — сказала я, оглядывая комнату, полную потных мужиков в кепках и клетчатых рубахах, уплетавших жирный завтрак перед рыбалкой.

— Я ходил на танцы с Джесси Постон? — Джэйс вытянул губу, разглядывая официантку. Ее волосы были темно-русыми у корней, и бледно-черными из-за дешевой краски по всей длине. Она подвела глаза синим, а веки покрасила зеленым. Мой суперчувствительный нос улавливал от нее запах сигарет и бухла, а может и нотки блевотины от воротника формы.

— В восьмом классе она не была такой мерзкой. — Талли посмотрела на Джэйса с сочувствием. — После того, как пару лет назад у ее мамы обнаружили рак, она покатилась под откос.

— Прекрасно, теперь мне стыдно из-за того, что я плохо про нее подумал, — сказал Джэйс.

Я не сомневалась, что в этом и заключался план Талли. Она всегда старалась искать в людях хорошее и давать всем шанс. Ей было не очень приятно осознавать, что мы не такие добросердечные.

Когда Джесси вернулась за счетом, я посмотрела на нее, а не на ее вульгарно накрашенные ногти, и даже улыбнулась. В ответ мне досталась ухмылка и хамоватый вопрос о том, хочу ли я еще шоколадного молока.

Вот теперь мне уже не так стыдно.

— Я плачу, — сказала я, сгребая себе гору чеков со стола.

— Серьезно? Спасибо! — Джэйс будто выиграл в лотерею. — Хотя, если бы ты сказала раньше, я бы взял еще один стейк, а не сосиски.

— Дай мне...

— Нет, Чарли. Я заплачу. Это самое меньшее, что я могу сделать после того, как обломала нам ночью свежую оленинку.

Джэйс усмехнулся, а Талли сжала мою руку.

— Я считаю, что твоя любовь к животным очаровательна.

Джэйс рассмеялся, и я готова была поклясться, что уголки рта Чарли дернулись вверх.

— Это вина Диснея, — сказала я, сжав зубы. — Мне промыли мозги в детстве, и теперь я слишком переживаю за сиротку Бэмби, чтобы делать свое дело.

Все было идеально.

Во время охоты нам совсем не приходилось рассчитывать на Талли. Мы знали друг друга так же хорошо, как самих себя, и наши звери находились в полной гармонии. Затем настало время для вожака стаи нанести последний удар. Олениха посмотрела на меня огромными щенячьими глазами, и я не смогла этого сделать. Я просто встала на месте и позволила ей убежать.

— Знаешь, Талли права, — сказал Чарли. — Твои эмоции подавили волчьи инстинкты. — Его челюсть дернулась. — Немногие оборотни на такое способны.

Он проглотил остатки черной жижи, которую Джесси принесла в кофейных чашках, прежде чем выдавить из себя что-то, что выглядело как улыбка, если, конечно, не смотреть в его глаза.

— Стоило догадаться, что ты будешь творить всякие доминантские штуки в свое второе превращение. Ты никогда не позволяла нам с Джэйсом быть в чем-то лучше себя.

— Это не правда. Из вас получились гораздо лучшие домохозяйки. Вы готовите, убираетесь.

— Слепые трехлетние дети пользуются плитой лучше тебя. Это не достижение, — возразил Джэйс. — Наверное, поэтому ты и оленя не убила. Это, в принципе, тоже считается за кулинарию — заготовление мяса и все такое.

Подколы были дружескими, но я догадывалась, что он раздражен и разочарован.

— Я знаю. Простите.

— Прекрати. — Чарли потянулся через стол, словно собираясь взять меня за руку, но потом осознал, что собрался сделать, и сел обратно, схватившись за чашку. — Ты прекрасно справилась, и не важно, что говорит твой братец-дурачок. — Джэйс открыл рот, но Чарли закрыл его рукой. — Он извиняется.

По глазам Джэйса было видно, что он хочет откусить кусок этой руки.

— Ой... Джэйс, все в порядке. Я знаю, тебе трудно жить с огромным переизбытком тестостерона и катастрофическим недостатком совести. Я прощаю тебя, — сказала я, как обычно начав цапаться.

— Джэйс принимает твое прощение и извиняется, что нам придется покинуть стол, так как у нас появились неотложные дела.

Джэйс показал свой любимый жест.

Еще несколько минут рычания Джэйса, прерываемого монологами Чарли, и я с потрясающей легкостью на сердце отпустила их. Я даже не возражала, когда Чарли тайком утащил счет и оплатил его на выходе.

— Это был наш самый длинный разговор за последнее время, — сказала я Талли, когда они вышли через заднюю дверь.

— Дай ему время, — сказала она, пока мы смотрели на парней через окно. — Смерть Алекса травмировала вас обоих. Такие раны за одну ночь не залечиваются.

Я вздрогнула, но вид Джэйса и Чарли меня немного успокаивал.

— Скаут, нам надо поговорить.

Я все еще не смотрела на нее. По ее тону я понимала, что это не та беседа, в которой мне хотелось бы поучаствовать.

— Я слышала тебя прошлой ночью, прежде чем ты отключилась от меня. Я знаю, о чем ты думаешь, и ты ошибаешься.

— Ничего ты не знаешь.

— Он мертв, Скаут. Ты была там. Даже оборотень не мог пережить такое. — Я с упорством разглядывала пятна кленового сиропа на своей тарелке. — Ты была на его похоронах. Он мертв. Ты должна принять его смерть, прежде чем начнешь исцеляться.

Я сорвалась. Все чувства и мысли, которые я сдерживала с самых похорон, рвались на поверхность.

— Он жив. Я это знаю. Я его видела. На похоронах и в лесу. Он застрял в форме волка, но это он, Талли. Я знаю.

Она хотела взять меня за руку, но я отдернула ее.

— Я знаю, ты хочешь в это верить...

— Это он!

— Нет, не он, Скаут. Мы похоронили его два месяца назад.

— Мы похоронили пустой гроб! — Я, наконец, посмотрела ей в глаза. — Его там не было. Он жив. Я знаю.

Талли вытаращилась на меня.

— Как... как ты узнала, что гроб был пустым?

— Не знаю, откуда, но мне известно, что это правда. Когда я легла на гроб, я поняла, что там внутри ничего нет. — Она должна была понять правду. — Ты не понимаешь? Он как-то перекинулся в волка и исцелился. Нам просто нужно понять, как превратить его обратно в человека. Может, ему просто нужно время, чтобы залечить раны или найти близких, чтобы он себя вспомнил.

Талли была не столь оптимистична, как я.

— Ох, Скаут. Ты должна понять, что это невозможно. Признай, его больше нет.

— Гроб был пустой!

— Потому что мы его кремировали! — Она захлопнула рот, пытаясь вернуть слова обратно. Несколько человек обернулись в нашу сторону.

Реальность будто рассыпалась вокруг меня, а надежда улетала, как частички пепла.

— Что?

На ее глаза навернулись слезы.

— Это обычаи оборотней. Нельзя допустить, чтобы кто-то вдруг провел вскрытие.

— Как? — Мои губы двигались, но я и слова не могла выдавить. — Нет. Не хочу знать. — Я глубоко дышала, стараясь удержать в желудке сытный завтрак.

Мне пришлось несколько минут смотреть на пузырьки в газировки, прежде чем сформировались хоть какие-то эмоции.

— Он мертв.

— Мне жаль, Скаут. — Ее рука легла на мою спину. Моя кожа все еще оставалась чувствительной после превращения, но боль притупилась. Как и остальные чувства. — Я знаю, тебе хотелось верить, что он еще где-то там, но мне казалось, что это всего лишь твой способ мириться с горем. Я не думала, что ты действительно веришь. Мне нужно было сказать раньше.

— А сны? Они тоже не настоящие, так?

— Сны?

— Иногда я встречаюсь с ним, на пляже... где он умер. Он говорит со мной, помогает мне. Я думала... думала, что это все по-настоящему. Что он приходит ко мне так, как может, через сны. — Слова, о которых я не хотела думать, вырывались наружу. Я положила голову на стол, несмотря на липкую поверхность. — Они... реальны. Все как раньше, в полном 3D, с запахами и всем остальным. — Мой голос дрогнул. — Я чувствую его прикосновения. Но сегодня я чувствовала его запах в лесу. Я видела его. — Я подняла глаза на Талли. — Со мной что-то не так, да?

— Все с тобой так, Скаут. Ты пережила нечто ужасное. Твой разум пытается найти способ осознать произошедшее, справиться с физической и душевной болью, которая тебя накрыла.

— Нам пора. — Я подняла голову, оторвав волосы, прилипшие к столу. — Надо забрать одежду, а мама сегодня работает, и… — Глубокий вдох, чтобы не сорвать голос.

— Я пойду с тобой.

Я помотала головой.

— Мне нужно время.

Я знаю, что обидела ее и что должна была позволить ей быть рядом, но не могла. Если бы она пошла со мной, мне пришлось бы делать вид, что я не распадаюсь на части, а к такому я была не готова.

Я даже не помню, как ехала по городу, как спускалась по тропе к месту, где оставила одежду. В густом тумане мне пришлось ходить кругами, чтобы найти нужное место. Я могла бы использовать чутье, но меня вел бы запах, которого не было. Не могло быть.

Она ошиблась. Он был здесь. Я чую его.

Конечно, я знала, что это ложь. Знала с самого начала. Но когда приходится выбирать между тем, чтобы поверить в невозможное, или не доверять собственному разуму, это не так-то просто.

Куски разбитого сердца, которые умудрились собраться вместе, вновь разлетались, оставляя пустоту в груди.