Время лечит

Глава 16

Я продолжала жить как обычно. После просмотра очередного выпуска «Проекта Подиум»[12] Энджел решила научиться самостоятельно шить одежду, поэтому мы записались на парные курсы кройки и шитья в общественном центре. Она была рада добавить еще один пункт к списку «вещей, которые Скаут совершенно не способна делать самостоятельно». В обычной ситуации я бы возмутилась, когда у моей рубашки оказался один рукав и две шеи, но сейчас мне было совершенно все равно.

Единственное, что вырывало меня из бытового тумана — наши тренировки. Я доводила себя до изнеможения и заставляла остальных делать то же. Почти каждый вечер мы, покрытые в синяками и царапинами, без сил валились на кровать, но никто не жаловался.

Я научилась делать вид, что все нормально. В конце концов, Талли перестала каждый час спрашивать, в порядке ли я, и следить, не сделаю ли с собой чего. Пока было перед кем притворяться, я могла притворяться. Но когда я оставалась одна, маска нормальной девушки распадалась на части, и я вместе с ней. Иногда я с ужасом понимала, что в течение нескольких часов просто смотрела в стену, не думая ни о чем, кроме непреодолимого чувства горя и одиночества.

К счастью, моя сестра, проходящая через стадию «прилипалы», и моя Стая не позволяли мне долго находиться в одиночестве. Поэтому, когда у меня появился целый свободный день, я запаниковала. Мама и папа повезли Энджел на выходные в Сент-Луис, чтобы сходить в зоопарк и музеи, а у всех остальных была длинная рабочая смена.

Я пыталась чем-то занять себя, даже прибралась в спальне. На это должны были уйти часы или даже дни, но с тех пор, как Талли переехала ко мне, бардак превратился в строго, до одержимости, организованный порядок. Я протерла все полки, прошлась пылесосом по ковру и даже залезла под кровать. Но раз Талли прибирала там двумя днями ранее, моя работа была бессмысленной. Через полчаса комната сияла чистотой, а у меня оставалось целых 8 часов одиночества.

Даже мысль об этом сжимала мое сердце. Приходилось прилагать усилия, чтобы дышать, и чем сильнее я боролась, тем хуже мне становилось. Я упала у стены, дрожа всем телом.

Успокойся, Скаут. Это всего лишь приступ паники. Тебе надо расслабиться, чтобы дышать.

Умом я понимала это, но до тела дошло не сразу. Я постаралась дышать медленно и глубоко, и, в конце концов, вернула контроль. Тем не менее, меня все еще трясло. К тому же, я злилась на себя за неспособность жить со всем этим. Я не была единственной, кто пережил потерю, но, похоже, я одна не могла двигаться дальше. Как же другие люди справляются?

Я поднялась на ноги, держась за стену, и поставила на место фотографию, которую столкнула во время приступа. Это был один из тех снимков, которые Эшли Джонсон сделала, изображая частного детектива, и принесла после похорон Алекса.

Она положила глаз на Алекса и не смогла заполучить его, хотя и пользовалась подростковыми приемчиками вроде «я его первая увидела». Поэтому она ненавидела меня так же сильно, как заусенцы и шмотки из «уоллмарта».

Пока мы с Алексом занимались своими делами, Эшли усердно фиксировала все это на пленке. После смерти Алекса мы вроде как «помирились-но-не-совсем», и она отдала мне снимки. Я пролистала их и бросила в ящик комода, где их нашла Талли. Она сразу же влюбилась в ту, где мы стоим, прижавшись друг к другу, и смотрим прямо в глаза, а на наших лицах сияют самые глупые улыбки. Именно ее Талли повесила на стену в рамочке.

Иногда мне казалось, что она нарочно надо мной издевается.

Пока я смотрела на фотографию, ко мне в голову закралась идея. Возможно, это была худшая идея из всех, которые у меня когда-либо были, но мне необходимо было хоть что-то сделать. Сидеть всю ночь в одиночестве и жалеть себя мне совсем не хотелось.

После телефонного звонка я начала прилагать усилия и собираться. На поиск плойки ушла вечность, столько же — чтобы обнаружить набор косметики, который мама мне подарила в надежде, что меня заинтересует что-то более девчачье, чем книжки и боевые искусства. Затем мне пришлось долго разбираться с миллиардом маленьких щеточек и кисточек, в назначении которых я была совсем не уверена.

Через сорок пять минут после звонка новый «порше» Эшли заехал на дорожку перед нашим гаражом.

— Боже мой, Скаут! — протрещала она. — Это ты?!

Должна признать, даже я была шокирована результатом своих художеств. Мои волосы наконец-то перестали просто висеть. Я последовала пошаговым инструкциям из интернета и нарисовала себе «томные глаза» и «драматичные губы». В итоге я выглядела как проститутка, но это была как минимум дорогая проститутка. Платье, которое я одолжила из маминого шкафа, прекрасно дополнило стиль «я буду делать все, но деньги вперед». Это было маленькое черное платье от Шанель, единственная мамина дизайнерская вещь. На ее скромной фигуре оно выглядело элегантно и солидно, но до оказалось сантиметров на двадцать выше моих колен.

Каким-то образом оно все-таки умудрялось скрывать больше, чем сиренево-серебристый топик, который Эшли натянула вместо платья.

— Детка, ты клево выглядишь! Тот несчастный случай очень помог твоей фигуре, ты так похудела!

К сожалению, он искренне считала это комплиментом.

— Тебе не кажется, что это слишком? — Я одернула низ платья. — Слишком мало?

— Глупости не говори! Я вся в завидках!

— И я вся в завидках от твоего наряда. Он очень подходит к твоим… это у тебя в волосах перья?

Эшли едва не согнулась от смеха.

— Боже, Скаут, я и забыла, какая ты смешная!

— Ага, подумываю податься в стенд-ап, — пробормотала я, залезая в машину и пытаясь сымитировать боль от шрамов на животе, чтобы никто не догадался об истинном «Секрете Виктории».

— Исключено! Я запрещаю! — шины «порше» завизжали, когда она подала назад. — Никакая уважающая себя модель не будет дружить с женщинами-комиками. Эллен не в счет.

Поездка должна была занять час, но мы добрались за 30 минут, если верить айфону Эшли, на который она себя без конца фотографировала.

— Все, я передумала, поехали назад, — сказала я после того как мы приехали на парковку, и ремень безопасности едва не разрезал меня надвое. Это была во многих отношениях глупая идея, хотя бы потому что нам и близко не по 21, и еще потому что мы покинули Лэйк Каунти. Я очень живо представляла себе следующие десять минут: сначала вышибала рассмеется нам в лицо, а потом приедет Тоби и пустит мне в лоб пулю. Такое случается с девочками, нарушающими правила, я уверена.

— Не будь такой клушей, я сто раз так делала!

Меня бы это успокоило, если бы я не знала о привычке Эшли подгонять факты под свое видение мира. Так что «Я сто раз так делала» могло значить что угодно от «У меня один раз прокатило» до «Я постоянно так делаю в своих фантазиях».

Я нехотя позволила ей вытащить себя из машины.

Первое, что я заметила, — это татуировку на руке парня, стоявшего у двери, — змею, обвившуюся вокруг руки, с головой, кусающей яблоко на запястье. Необычно и странно поэтично. Так же я бы описала и владельца, Кита Беркли.

Прошло около шести лет с тех пор, как я последний раз видела Кита. Тогда он был одним из тех подростков, которые за ночь вымахали на голову и потеряли всякую способность координировано управлять удлинившимися конечностями. Он был скромным и предпочитал людям книги, что нас сближало. Мы часто спорили о высокой литературе, я на стороне ума и креативности, а он — на стороне поэзии и важности послания. Он был очень милым парнем.

Человек, стороживший дверь единственного бара за пределами Нашвилла, выглядел так, что мог вырвать тебе язык, если назовешь его милым.

— Эш! — Улыбка расползлась по его лицу, когда он обхватил руками мою подельницу.

— Братан, че как? — Она захихикала, когда он поднял ее в воздух. Я постаралась не замечать ее сине-розовые в крапинку трусики.

Он поставил ее на землю, и посмотрел на меня.

— Скаут Донован, ты ли это?

— Во плоти. — И маленьком черном платье. Но, в основном, во плоти. Много обнаженной плоти.

— Ты неплохо подросла, хотя я в этом и не сомневался.

Он похлопал меня по спине, но я не стала возмущаться, ведь это был Кит. Хотя, даже если бы и стала, я бы все равно ничего не смогла сделать. Он вел себя как прежний Кит, но никогда не знаешь, когда стероиды возьмут свое.

— А ты вырос… сильно вырос.

Кит рассмеялся и похлопал себя по полноватому животу.

— Спору нет. — Он приобнял Эшли за плечи. — Чем такие красивые девчонки решили заняться сегодня?

— Скаут нужно развеяться. — Эшли скорчила лицо, в котором, если постараться, я могла бы увидеть истинное сострадание. — Ей нужно снова начать веселиться.

Знаете, есть такой взгляд, который обозначает «Мне жаль, что с тобой произошло нечто ужасное, но вдвойне жаль, что мне теперь неловко из-за этого». Вот именно так на меня посмотрел Кит.

— Ах да. Сочувствую, ты многое перенесла.

Он и половины не знал.

— Мне уже лучше, — солгала я.

— Входите, девчонки. Скажите Бобби в баре, что выпивка сегодня за мой счет.

— Спасибо, Кит! — Эшли чмокнула его в щеку и потащила меня внутрь. — Ты самый лучший старший брат!

Внутри было темно, и мне пришлось привыкать. Новолуние было всего два дня назад, и со зрением у меня было так себе.

— Старший брат? Твоя мать была замужем за его отцом всего полгода, когда мы были в средней школе.

— Это не значит, что он мне больше не брат.

— Кажется, значит.

— Скаут, так не бывает. Однажды брат — всегда брат.

— Но ты встречалась Гейбом Риггсом.

— И что?

— Его отец был женат на твоей матери целых два года.

Почти рекорд для матери Эшли, которая была замужем за половиной мужиков, живших в Лэйк Каунти. Половиной мужиков из тех, кто за год зарабатывал шестизначные суммы.

Эшли вприпрыжку добралась до бара, где подмигнула пожилому мужчине, оценившему, как ее микроюбка липнет к попе. Мужик едва не упал со стула.

— Это другое, с Гейбом мы не сошлись, а с Китом сроднились.

— А еще Гейб не смог бы пустить тебя в клуб и обеспечить бесплатное бухло.

Она цыкнула на меня, прежде чем повернуться к привлекательному латиносу за стойкой.

— Эй, Бобби! Для меня и моей подруги сегодня все за счет Кита! Разве не клево?

— Офигенно. — Мне понравился Бобби. Он обладал экзотической красотой и сарказмом, который сочетался с южным акцентом.

— Я хочу «Волосатый пупок»[13]. А ты, Скаут?

Я никогда раньше не пила. Нет, понимаю, какой старшеклассник в своей жизни хоть раз не напивался? Но меня никогда к этому не тянуло, особенно зная о том, что алкоголь сделал с семьей Чарли. Но я же отличница, поэтому не пошла в бар, не проведя своего исследования.

— А мне, пожалуйста «Лонг Айленд»[14], — сказала я так спокойно, как только могла, учитывая свои трясущиеся руки. Я просто знала, он попросит документы.

Эшли подождала пока он не отвернется, и напала на меня.

— «Лонг Айленд»? Серьезно?

— Ага. Мне он нравится. — Целиком название коктейля звучало как «Лонг Айленд Айс Ти». А мне нравится ледяной чай, особенно когда в нем много сахара. Когда я увидела, что он входит в десятку самых популярных напитков, я поняла, что это мой выбор.

— «Лонг Айленд»? Коктейль сразу с четырьмя крепкими напитками?

Черт. Мне нужно было больше времени уделить подготовке.

— «Лонг Айленд» и Скаут. Вместе как ром и кола. — Что мне и нужно было заказать, хотя бы потому что там только ром.

— Ваши коктейли, девчонки, — очаровательно сказал Бобби. — Наслаждайтесь.

Я сильно сомневаюсь, что буду. Я сделала глоток, и очень постаралась не выплюнуть обратно. На вкус гадость, и внутри все прожгло.

— Как твой «Эл-Эй»?

— Прекрасно. — Я кашлянула, надеясь, что боль уйдет. — Бобби мешает суровые коктейли. — Настолько суровые, что у них есть зубы, и они не боятся этими зубами воспользоваться.

Она взяла свой напиток, который по сравнению с моим выглядел безобидным апельсиновым соком, и цокнула его об мой.

— За веселый вечер!

— За нас! — пробормотала я сквозь сжатые зубы. Она сделала большой глоток своего напитка. Я собралась и сделала то же самое. К моему удивлению, второй раз прошел легче. А третий еще легче. Ко второму стакану я уже могла пить, не морщась.

— Тебе, наверное, стоит притормозить, — сказала Эшли, пока я хлебала коктейль. Или снизить градус. Тебе понравится Амаретто.

— А мне и этот нравится, — крикнула я, чтобы переорать песню, напоминавшую творчество глухого ребенка, которого Барбара Стрейзанд родила от вокалиста группы Green Day. — Все нормально.

— Скаут, тебе правда нужно попить водички, или типа того.

А вот это неплохая идея. Вода помогает избежать похмелья, а похмелья я не хотела.

— Бобби, стакан воды и еще один «Эл-Эй», — сказала я, допив половину своего коктейля.

— Скаут, серьезно…

— Все нормально. Сурьезно. — я хихикнула. — Я сказала «сурьезно».

— Да, потому что ты накидалась.

— Да я чуть-чуть. Кто-то хоть раз видел пьяного оборотня?

— Это типа фигни из Сумерек? Знаешь, это помешательство как-то прошло мимо меня.

Я снова засмеялась и тут же поняла, что мой мочевой пузырь сейчас лопнет.

— Надо пописать. Где здесь уборная?

Она кивнула на темный угол на другом конце комнаты. Для сельской местности «Макгвайр» был довольно приличным местом.

Большое открытое пространство клуба было поделено на три секции — бар, танцпол и зону, напоминавшую кофейню, с мягкими креслами и столами из темного дерева. Я пыталась пробраться между двумя креслами, когда столик сделал мне подножку. Я постаралась не сесть, как говорила бабушка, попой на чайник. Вместо этого, я села на колени какого-то стриженого парня.

— Извини, столик меня подставил, — пробормотала я, пока комната вращалась вокруг меня.

— Все нормально. — Он выглядел слишком юным, чтобы посещать такие места, но кто бы говорил? А еще он стремительно краснел.

— Эй, у тебя эльфийские уши! — Я коснулась кончика слегка заостренного уха. — Как мило. Ты ведь не эльф? Ты не работаешь на Санту?

— Н-н-н-нет, мэм.

— Ты уверен? Мне можешь рассказать. — Я наклонилась и прошептала в его острое ухо. — Я тоже особенная.

Один из его друзей, крепкий парень, которого мама любила недостаточно, чтобы оправить к стоматологу, пялился на мои длинные бледные ноги, неуклюже перекинувшиеся через его друга. Я быстро это поправила.

— Да, ты точно особенная.

— Я не с тобой разговариваю, орк. Нам с эльфом надо пообщаться наедине.

Орк усмехнулся и толкнул друга в плечо.

— Слышал, Кейтон? Она хочет поговорить с тобой. Наедине.

Я не думала, что щеки человека могут пылать настолько сильно. Он доказал, что я ошибалась.

— Эй, может быть ты оборотень, и превращаешься в остроухого зверя? Ты лис. Ты можешь быть лисом.

Лисы бывают огненно-рыжими.

— Я-я-я просто солдат, мэм.

Я знала много солдат, но большинство из них были пафосными придурками. Может эльф-лис был другим из-за заикания. Интересно, Тоби был бы другим, если бы заикался?

— Так ты не эльф?

— Нет, мэм.

— И ты не превращаешься в лиса, не живешь в коробке, и не носишь носки?

— Н-н-нет, мэм.

Я вздохнула.

— Тогда ты мне не интересен. — Я попыталась подняться, но не смогла сделать этого без помощи. — Спасибо, — сказала я, когда встала прямо. — Приятно было познакомиться с тобой и твоими острыми ушками.

Он попытался ответить, но заикания не позволили ему. Мне стало его жалко. Надеюсь, друзья не сильно будут смеяться над ним.

Я добралась до туалета без происшествий (если не считать проблем с дверной ручкой, а они не считаются). Назад я решила добираться через танцпол, чтобы больше не сталкиваться с предательской мебелью. Я пробиралась через массу тел, которых только что там не было, когда почувствовала, что кто-то следит за мной. Я осмотрелась и заметила направленный на меня взгляд серых глаз.

— Извините! Дайте пройти! — Я начала расталкивать людей, уже не пытаясь быть вежливой. У меня были более важные дела. — Разойдитесь! Я должна поговорить с ним! Должна сказать ему, что мне жаль! Почему люди не пропускают меня?!?!

Когда я пробралась сквозь толпу, он уже исчез.

— Кого ты ищешь? — спросила Эшли, подкравшись ко мне. Я прокляла новолуние и шум в клубе. Ненавижу, когда ко мне подкрадываются.

— Никого. Мне показалось, что я увидела знакомого.

— Ну, я привела тебе новых знакомых. — Она взяла меня под руку и повела обратно к бару. — Сделай кое-что для меня?

— Конечно. — Почему нет. Все что угодно кроме поедания младенцев.

— Можешь постараться и быть милой? Знаю, для тебя это сложно, но пожалуйста, не будь такой... Скаут. Мне будет очень приятно. Эти парни страшно милые, и очень хотелось бы, чтобы ты их не отпугнула.

Я обиделась.

— Я всегда милая. И я не отпугиваю людей.

Эшли ласково улыбнулась и похлопала меня по спине.

— Конечно, милая. Ты всегда сияешь, как солнышко.

Если она не прекратит, я устрою солнышко ее физиономии. А еще свожу к окулисту. Увидев ее «милых» парней, я решила, что ее зрение вновь помутилось, и ей стоит подумать, не начать ли снова носить давно заброшенные очки.

— Скаут.

— Маки. — Никакого рычания. Никаких ударов в печень. Само дружелюбие.

Эшли помрачнела.

— Вы, ребята, знаете друг друга?

— Это кузен Джэйса. — И член стаи Хэйганов. Я могу ему навалять, но он позовет Тоби быстрее, чем ты скажешь «суровое наказание». Я бы все равно не смогла заткнуть его навсегда.

— Да, я давно знаком с этой гарпией.

Я могла бы попытаться.

— Ааа, так ты тот самый Маки, — сказала Эшли, схватив его за руку, другая ее рука уцепилась за карман выглядевшего довольно жалко друга Маки. — Скаут тааак много про тебя рассказывала.

Я посмотрела на нее, как бы говоря «какого черта?». Она посмотрела на меня как бы отвечая: «подыграй или хуже будет».

Маки дико улыбался.

— Это наша Скаут. Такая сплетница

Эшли кивнула и рассмеялась своим отрепетированным смехом, в то время как Бобби поставил прямо передо мной еще один стакан. Я оставлю ему все, что у меня есть в кошельке, вместо чаевых.

— Хочешь потанцевать?

Ему пришлось подождать ответа, так как я была занята поглощением алкоголя.

— Ммм… да не особо, — сказала я. Я почувствовала локоть Эшли под своими ребрами. — Имею в виду, я не особо хорошо танцую.

— Идем, будет весело.

— Да я как бы...

Глаза Маки сузились.

— Я хочу танцевать, Скаут. — Он придвинул меня к себе. Прием, которого я не ожидала. — В твоих интересах делать то, что я хочу, волчица, — прошептал он мне в ухо. — Не хотелось бы рассказывать собратьям, как ты разбила мое сердце, но думаю, они поймут, раз ты была за пределами своей территории.

Мысленно я назвала его всеми плохими словами, которые знала, и несколькими придуманными только что.

— Ладно, я пойду танцевать.

Он отодвинулся, его лицо просто сияло самодовольством.

— Не говори так, будто смиряешься с пыткой. У меня хрупкое самолюбие.

Если я сброшу его тело рядом с дамбой, никто его никогда не найдет.

— Мне бы хотелось с тобой потанцевать.

— Лучше, но я хочу улыбку.

Ну нет.

— Так лучше? — спросила я используя все силы, чтобы поднять уголки рта наверх. У тех людей, которые говорят, что хмуриться сложнее, чем улыбаться, в ту минуту запылали штаны.

К моему удивлению, танцевать с Маки было не так противно, как я ожидала.

Обычно я очень щепетильно отношусь ко всем шевелениям под музыку, но песня играла громко и ритмично. Мое тело двигалось само. А еще Маки танцевал с закрытым ртом, так что его было легче выносить. Это продолжалось до тех пор, пока группа не начала играть более медленную песню. Маки сократил дистанцию между нами, его руки оказались будто бы сразу везде. Я пыталась отодвинуться и переместить эти руки куда-нибудь в дозволенные места, типа талии, но намеков он не понимал.

— Эта зона без рук, — сказала я, когда он провел ладонью по моей груди. Он меня проигнорировал, и его палец проник под ткань моего платья. Я не знаю, слышно ли было пощечину из-за музыки, но он точно ее прочувствовал. Его лицо уже начало краснеть. Я была уверена, отпечаток руки у него останется как минимум до завтра.

— Сучка! — прорычал он, уже принимая стойку. Я попыталась сделать тоже самое, но есть причины, по которым на ринге не носят платья и каблуки.

— Отойди. — Услышала я из-за спины. Даже среди толпы потных тел я смогла различить знакомый коричный запах. Еще один рык и щелк зубами.

— Заставь меня.

Я почувствовала, как Чарли напрягся за моей спиной, а затем какая-то волна накрыла меня, отчего волосы на моей шее встали дыбом. Маки тоже это почувствовал. Его глаза, смотрящие за мое правое плечо, расширились, а затем уставились в пол. Он тут же поднял взгляд, но уже на меня, а не на Чарли.

— Повезло тебе сегодня, волчица. Пересеки черту еще раз, и пощады не будет.

— Но будет много неумелых острот?

Маки замахнулся, но я успела увернуться, и этим ударом он не добился ничего, кроме как внимания Кита. Меньше чем через минуту Кит и его широченные руки уже объяснили Маки, чтобы он покинул клуб и не возвращался.

Когда зрелище закончилось, я развернулась и впервые посмотрела на Чарли. Люди в клубе пытались подражать образам, которые они видели в журналах, но Чарли в черной футболке и потертых джинсах выглядел лучше и сексуальнее.

Я уставилась в его изумрудные глаза, которых избегала так долго, и чуть не задохнулась от желания.

— Потанцуй со мной, — скомандовала я.

Челюсть Чарли напряглась, но он схватил меня за талию и притянул к себе. Мы быстро поймали ритм, наши тела качались, а взгляды слились намертво. Я сосредоточилась на звуке его дыхания, биении его сердца, и они совпадали с ритмом музыки.

— Поцелуй меня.

Он замешкался, и на секунду я подумала, что он не сделает этого, но затем его губы коснулись моих, твердые и неподвижные. Я прижалась к нему, и, наконец, его губы расцепились и начали двигаться вместе с моими. Со стороны это выглядело как страсть, но на самом деле нашими руками и телами управляло отчаяние.

Не знаю, сколько времени прошло, знаю только, что играла уже другая песня, когда Чарли отошел от меня. Его губы дрожали, а грудь заметно вздымалась с каждым вздохом. Я с ужасом заметила на его ресницах готовые упасть слезы.

— Скаут. — Эмоции в его голосе заставили мои глаза намокнуть. Я открыла рот, но слов не было. Я сделала единственное, что могла — развернулась и выбежала из клуба.