Врунишка

3

Молли одернула над коленями свое красное платье, нервничая, прикоснулась к волосам, после чего встала и пересекла запущенный холл для персонала, чтобы снова посмотреть на себя в зеркало.

Ярко-синие глаза на бледном лице, уставившиеся на нее, блестели от страха и возбуждения. Молли прищурилась, критически присмотревшись к легкой пыльце веснушек на переносице, и дрожащими руками поправила один из каштановых завитков на лбу.

Кажется, я вот-вот умру, с отчаянием подумала она. Хорошо бы провалиться сквозь землю или уснуть и никогда не просыпаться, и вообще чтобы ничего этого не было. Я бы хотела…

— Мисс Кларк? — раздался от дверей тихий голос.

Молли в ужасе вытаращила глаза, и у нее гулко забилось сердце. Она перевела дыхание и, медленно повернувшись, увидела человека, который стоял у старого пластикового дивана.

В какой-то мере Кевин Донован не отвечал тому представлению, которое сложилось о нем у Молли.

Он и в самом деле был высок, широкоплеч, с атлетической фигурой, как все о нем говорили. Волосы его отливали золотистым блеском. Но этот мужчина в серых фланелевых брюках и безукоризненном блайзере темно-синего цвета никоим образом не походил на того голубоглазого плейбоя, каким представляла его Молли.

Начать с того, что глаза у Кевина Донована были отнюдь не голубыми, а темно-карими, правда, на удивление выразительными. Она обратила внимание на его высокие скулы, проницательный взгляд и большой рот, сложившийся в мальчишескую улыбку, когда он увидел Молли, стоящую у зеркала.

— Здравствуйте, — смущенно пробормотала она. — …Мистер Донован, — добавила она с застенчивой улыбкой.

— Зовите меня Кевином. А я вас — Молли, хорошо?

— Да.

Он двинулся к ней, и его взгляд смягчился, когда он разглядел ее повнимательнее.

— Вы прекрасно выглядите, Молли, — тихо сказал он. — Я самый счастливый человек в городе, потому что мне выпала удача сегодня вечером быть спутником такой женщины, как вы.

Молли поразили теплота и искренность, с которой он произнес эти слова, хотя она понимала, что они объясняются лишь его хорошим воспитанием. Такие люди, как Кевин Донован, с самого детства привыкают к вежливому и корректному отношению к окружающим. Они умеют говорить так, что любая женщина начинает чувствовать себя принцессой. И тем не менее поймала себя на том, что залилась краской, когда он сказал их. До сего момента свидание в день всех влюбленных представлялось ей всего лишь красочной фантазией, девичьими мечтаниями, которым так приятно предаваться унылыми зимними вечерами. Но теперь этот человек был так близко от нее, что она видела даже золотистые волоски на запястьях его ухоженных рук и чувствовала легкий запах его туалетной воды. Ее внезапно потрясла реальность ситуации, которую она раньше себе только представляла.

Молли продолжала стоять в напряженном молчании, наблюдая, как Кевин извлек из шуршащей обертки коробочку и вынул из нее небольшую белую розу. От ее тонкого аромата у Молли перехватило дыхание.

— Она вам нравится?

— Какая красивая, — сказала Молли, осторожно притрагиваясь к одному из лепестков. — И она так приятно пахнет, — застенчиво добавила она, поднимая глаза на Кевина, который внимательно изучал изумрудную брошку на корсаже ее платья. Он встретил ее взгляд, и от его настойчивого внимания Молли охватила тревога и легкая дрожь.

У него были темные внимательные глаза и самый красивый рисунок рта, который она когда-либо встречала у мужчин — четкие выразительные очертания его могли складываться в веселую усмешку.

— Разрешите, я… — пробормотал он, стараясь пристроить стебель розы у нее на груди.

Молли пробрала дрожь, когда она почувствовала на своей коже тепло его рук, но она заставила себя улыбнуться и с детской покорностью подождала, пока он не прикрепил розу у нее на груди. Наверняка он делал нечто подобное много раз, подумала она, удивляясь, почему эта простая мысль заставила ее помрачнеть. Ведь это не больше, чем…

— Так не двинуться ли нам? — весело осведомился он, беря ее под руку. — Это ваше пальто, Молли?

Волнуясь, женщина лишь кивнула, наблюдая, как он взял с покосившейся деревянной вешалки белое мохеровое пальто и накинул ей на плечи. Внезапно к ней вернулась вся ее беззаботная отвага. Она может радоваться, что приобрела великолепное красное платье и золотые туфельки, и слава Богу, что ей не приходится носить старое коричневое пальто. Стоит ли думать о цене? Эти минуты счастья, от которого у нее перехватывает дыхание, не оценить никакими деньгами.

Масса оранжерейных растений и деревьев в цвету, украшавших зал ресторана, была залита светом, лучи которого проникали в глубину огромного аквариума, занимавшего целиком всю стену рядом с танцевальной площадкой. За стеклом, переливаясь радужной расцветкой, плавали яркие коралловые рыбки, грациозно изгибая почти прозрачные хвостики.

Молли затаила дыхание, в мечтательном молчании бросая рассеянные взгляды на тропических рыбок, когда кружилась в танце, чувствуя уверенные руки Кевина Донована. Оркестр играл «Странники в ночи».

— Вы довольны? — шепнул он ей на ухо, и Молли почувствовала на своей щеке его теплое дыхание.

Она кивнула, улыбнувшись из-за плеча Кевина при виде высокой женщины в черном шелковом платье, увешанной драгоценностями, которая танцевала с маленьким толстеньким человечком в белом смокинге.

— Вам нравятся лангусты? — спросил Кевин.

Молли, которая в глубине души была несколько разочарована первым знакомством с ними, снова кивнула, пытаясь принять вид искушенной женщины, которая не раз пробовала подобные деликатесы.

— Да, думаю, тут они неплохи.

Кевин откинул голову и улыбнулся ей.

— Я тоже так считаю. Лангусты тут обычно хороши.

Молли машинально ответила такой же улыбкой, пытаясь понять, как часто он бывает в этом заведении. Она представила себе, какой образ жизни ведет Кевин Донован, для которого подобный вечер ничем не отличается от обычного времяпрепровождения и не имеет ничего общего с приключением, которое некоторым выпадает лишь раз в жизни. Молли еще раз испытала удовлетворение от того, что решилась на покупку нового платья. Она чувствовала себя спокойно и уверенно в окружении хорошо одетых людей на танцплощадке, словно была постоянной спутницей такого человека, как Кевин Донован. И его восхищенные взгляды и комплименты не оставляли сомнений, что Кевин разделяет ее мнение.

— Итак, Молли, — продолжал он, уверенно кружа ее в вальсе мимо затянутых плющом колонн, — расскажите мне о себе. У вас есть семья?

Молли вспомнила Чарли и Андреа, ссорящихся на кухне, пока Грейс помешивает в кастрюле спагетти с соусом, своего отца, не вылезающего из подвала, и его странные изобретения, вечно неубранную спальню матери и странные страхи Хелен.

— Нет. — После секундного замешательства она решила предать всех забвению. — Нет, у меня никого нет. Я тут одна.

— И никогда не были замужем?

— Была, — призналась Молли. — Но, — на этот раз не отклоняясь от истины, добавила она, — мне кажется, что это осталось где-то в очень далеком прошлом. А как… у вас?

Кевин покачал головой с безукоризненной прической.

— Пару раз я был близок к этому решению, но что-то мне помешало. Мой отец вечно говорил, что я слишком легкомыслен, хотя я так не думаю. Я хотел бы иметь рядом с собой женщину, которая стала бы мне другом в той же мере, что и женой, но оказалось, найти такую далеко не просто.

Молли в душе откликнулась на его слова, представив себе, насколько трудно не ошибиться в выборе спутницы жизни, когда ты все время должен думать, не твои ли деньги привлекают ее внимание. Она вспомнила машину, за рулем которой он сидел, кожаную обивку сидений и салона, приборную панель с полированной деревянной облицовкой и аккуратную медную табличку с выгравированным на ней его именем.

Нет, подумала она, глядя на ярких, как драгоценные камни, рыбок, не стоит сочувствовать Кевину Доновану! Его машина скорее всего стоит дороже, чем весь дом, в котором обитает ее семья. И можно не сомневаться, что стоимость облицовки капота позволила бы им обзавестись новой крышей…

— Чем вы увлекаетесь? — спросил он.

— Главным образом живописью, — ответила Молли. — В колледже я занималась искусствоведением.

Это, по крайней мере, соответствовало действительности.

— В самом деле? И что вы рисуете?

— Деревья, животных, сценки из жизни, — сказала Молли. — В основном с натуры.

— Маслом или акварелью?

— Только маслом, — твердо сказала Молли. — У этой техники достаточно широкие возможности, как мне кажется.

Она вдруг со всей ясностью представила себе запах растворителя и красок, густые мазки на полотне и почувствовала в руках кисть, которой так приятно прикасаться к ждущему холсту.

Ох, как бы мне хотелось, чтобы это претворилось в жизнь, подумала она. Как мне хочется снова рисовать. Я не брала в руки кисть уже лет десять, но все это время чувствовала, как мне этого не хватает.

— И при вашей занятости на работе вы еще находите возможность заниматься живописью?

— Работа отнимает у меня все время, — вырвалось у Молли. — Хотя, в сущности, она не так уж мне и нужна, — добавила она, доверительно улыбаясь ему. — Мне просто нравится общаться с людьми, вот и все. Но моя любовь отдана живописи. Если бы мне не надо было ходить в магазин, я бы, наверное, двенадцать, а то и четырнадцать часов проводила в студии, забывая и о еде, и о сне.

— Где находится ваша студия?

— Прямо в моей квартире, — небрежно сказала Молли, поражаясь тем, с какой легкостью она выдает это невообразимое вранье. — У меня пентхаус, и в нем большая студия со стеклянным потолком и освещением с северной стороны. Писать там просто великолепно.

Почему-то она совершенно не испытывала чувства вины за эту ложь. Она отчетливо видела большую студию, залитую мягким светом, стоящие вдоль стен загрунтованные холсты, ряды тугих тюбиков с краской и вазы с наборами кистей.

— Потрясающе, — тепло сказал Кевин. — Может, вы покажете мне какие-нибудь ваши работы, когда я подвезу вас домой?

Спазм сжал Молли горло, и мир, созданный ее фантазией, с грохотом распался на груду обломков.

Он собирается отвезти ее домой!

Это ей не приходило в голову. Она даже не допускала мысли, что вечер когда-нибудь подойдет к концу, и мир, раскрашенный ее воображением, снова обретет жалкий и унылый серый цвет. Молли почему-то не думала, что они не могут вечно танцевать и разговаривать, есть вкусные вещи и пить шампанское, улыбаясь друг другу.

Но рано или поздно всему приходит конец. Кевин уже дал ей понять, что собирается довезти ее до дома. И конечно, как джентльмен он захочет убедиться, что она вошла в двери и они закрылись за ней. Он, разумеется, ни в коем случае не согласится высадить ее у магазина, предоставив самой добираться до дому. Не моргнув глазом, она нагромоздила горы несусветного вранья, но сама же и стала его жертвой…

Молли лихорадочно соображала, что ей теперь делать, когда оркестр грянул «Люби меня нежно», и Кевин, обняв ее, привлек в танце к себе.

Молли обеспокоенно смотрела в окно машины Кевина, отчаянно пытаясь увидеть знакомые места. Она так давно была здесь… в последний раз, кажется, когда праздновали обручение Рейчел.

Боже, пожалуйста, молча взмолилась она, пусть я увижу хоть что-то знакомое. Неужели я так много прошу?

— Вот! — воскликнула Молли, заставив Кевина чуть не подпрыгнуть за рулем. — Вот магазин деликатесов. Поверните за ним.

— Направо или налево?

— М-м-м… направо, — сказала она, испытывая радость, что ее безмолвные моления принесли свои плоды. Перед глазами появилось большое здание, в котором обитала Дарси.

— Вот здесь, — сказала она, даря Кевину сияющую улыбку, и откинулась на спинку сиденья, испытывая едва ли не головокружение от пришедшего к ней чувства облегчения. — Это мой дом.

Кевин остановился у обочины и удивленно посмотрел на нее. Молли вдруг смутилась, поняв, каким странным может показаться ее поведение.

— Дело в том… позади остался такой долгий день. И у меня создалось впечатление, словно я не была тут несколько месяцев, — искренне призналась она ему. — Но я провела поистине восхитительный вечер, Кевин. Словно это был сон.

Улыбнувшись, он слегка поправил мягкий воротник ее мохерового пальто.

— Это верно. Так и было. — Внезапно нахмурившись, он посмотрел на здание из окна машины. — Знаете, это странно, — заметил он.

Молли судорожно вцепилась в украшенную бисером шелковую сумочку, которую одолжила у тети Грейс.

— Что вы имеете в виду?

На мгновение Кевин было смутился, но потом улыбнулся.

— Видите ли, у начальства, как вы знаете, есть определенные привилегии, — весело глянул он в сторону Молли. — Должен признаться, что, едва только узнав о ждущем нас свидании, я просмотрел ваше личное дело, просто дабы понять, с кем мне придется иметь дело. И я был просто поражен, — добавил он.

— Поражен? — прошептала Молли.

— Вашими успехами в колледже, художественными наградами, которые вы завоевали, высокими оценками ваших данных на факультете… даже результатами тестов, которые вы проходили при поступлении в компанию. Вы умны и красивы. Я не мог дождаться встречи с вами.

Молли расслабилась, и у нее потеплело на душе, ибо собеседник говорил совершенно серьезно, да она и сама знала, что каждое слово из ее личного дела полностью соответствовало истине.

— Но, — продолжил Кевин, — я не сомневался, что вы живете где-то в районе Бельвью, не так ли? Во всяком случае, как мне помнится, явно не в даунтауне.

Молли осторожно перевела дыхание.

— Я там жила с родителями, когда только приехала сюда, — сказала она. — Пока искала себе квартиру, и на тот адрес приходила мне почта. И как-то забыла внести изменения в данные, в личном деле.

Кевин кивнул.

— Никаких проблем. Это всего лишь бумажки. Тем не менее я бы предпочел… — Он вынул маленькую в кожаном переплете книжку и записал адрес здания. Молли оставалось лишь беспомощно наблюдать за ним, смущенно ерзая на месте.

Ситуация становилась все менее забавной.

— Мне в самом деле хотелось бы уговорить вас показать мне свои холсты, — сказал он.

Молли грустно покачала головой.

— Понимаете, я не могла себе и представить, что вы заинтересуетесь ими. Откровенно говоря, я и сама хотела бы показать вам свои работы, Кевин, но у меня был такой тяжелый день, а завтра с утра меня ждет несколько важных встреч.

Кивнув, он сразу же принес извинения за настойчивость и потянулся к дверной ручке.

— Наверное, я кажусь вам слишком напористым, не так ли? Прошу прощения, Молли.

Вот он и настал. Тот момент, которого она так боялась.

Молли заставила себя издать легкий взволнованный вскрик и уставившись на него широко открытыми глазами, взывающими о помощи.

— Молли? В чем дело?

— Кевин, я только сейчас поняла, какую совершила глупость!

— Что случилось?

— Когда я переодевалась на работе, то переложила все вещи в вечернюю сумочку и…

— Забыли свои ключи, — с насмешливой улыбкой сказал он. — Верно, а?

Она согласно кивнула, надеясь лишь, что грустное выражение лица выглядит естественно.

— Верно.

— Ну что ж, — сказал он, включая зажигание, — ничего страшного. Более того, просто великолепно. Я получаю возможность еще побыть в вашем обществе.

— Почему? — встревоженно осведомилась Молли. — Что вы собираетесь делать?

Переключив скорость, он из-за плеча глянул на проезжую часть дороги.

— Мы просто подъедем к магазину и заберем их.

— Но… ведь там все закрыто…

— Ночная охрана меня знает. Я же босс, Молли, — напомнил он ей.

— Нет! — вскрикнула она, и он удивленно повернулся к ней. Она заставила себя растянуть губы в улыбке. — Прошу вас, Кевин… Честное слово, мне не хочется никого беспокоить. Я лучше позвоню подруге, которая живет в этом доме, и она меня впустит.

Черт побери, Дарси тебе бы лучше быть дома, в панике взмолилась про себя Молли. Ибо если тебя не окажется…

— И как же вы в конце концов попадете к себе? — спросил Кевин.

— О, у нее есть ключ от моей квартиры. В мое отсутствие она, случается, заскакивает ко мне… когда у нее не хватает масла или чего-нибудь такого.

— Понимаю. Ну что ж, Молли, наверное, я должен пожелать вам спокойной ночи, не так ли? — Он вылез из машины, обошел ее и придержал дверцу перед Молли, после чего направился вместе с ней к дому. У освещенного подъезда он остановился и улыбнулся ей.

Длинное серое твидовое пальто скрывало его фигуру, но и под покровом верхней одежды было видно, какие у него широкие и сильные плечи. Молли почувствовала, что ее охватывает физическая тяга к этому мужчине, к которой присоединялось нечто неуловимое — отчаянное влечение не только к нему, но и к тому миру, откуда он пришел.

Как бы она себя чувствовала в роли спутницы Кевина Донована — не только в этот вечер Дня святого Валентина, но и в течение всей жизни? Она представила себе, как бок о бок с ним идет сквозь все штормы и бури бытия, годы и десятилетия, чувствуя любовь и обожание со стороны столь необыкновенного человека…

Внезапно вся сложившаяся ситуация заставила Молли преисполниться гневом. Ее охватила беспомощная ярость на жалкое убожество ее собственной жизни, на бесконечную круговерть обязанностей. Ее тяга к романтическим отношениям обернулась для нее дурацким положением, в котором она оказалась и из которого ей предстояло выкручиваться.

— Видите ли, Кевин, — сумрачно проговорила она, — я хотела бы сказать вам нечто, относящееся к нашей встрече.

— Не говорите ничего, — шепнул он и сделал шаг к ней. Теперь он стоял почти вплотную, так, что она чувствовала его тепло и запах его мужских духов. — Я знаю каждое слово из того, что вы собираетесь мне сказать.

— Знаете?

— Да, знаю. Вы хотите сказать, что встреча наша случайна и это был не ваш выбор. Но, Молли…

У нее перехватило дыхание, и она подняла на него глаза, а он положил ей руки на плечи и нежно привлек к себе.

— Молли, — прошептал он, — этот вечер был для меня поистине необыкновенным. А когда в воздухе разлито такое… такое волшебство, принцесса может и в первый же вечер поцеловать лягушонка. — Он склонился к ней, и его губы мягко коснулись ее лица, а руки плотнее обхватили ее.

И Молли тут же рассталась с отчаянной решимостью выложить ему всю правду. Она обмякла в его объятиях, растерянная свершающимся чудом, совершенно забыв о себе, захваченная чувственностью его поцелуя.

Лишь одна-единственная мысль примешивалась к охватившему ее счастью: отчаянная надежда, что Кевин не услышит ее разговора с Дарси по домофону, когда она будет просить впустить ее.