Все дело в кепке

Глава восьмая

Сегодня Юля проснулась неожиданно рано. Она сладко потянулась, пошарив рукой около изголовья, наткнулась на записку, на которую натыкалась каждое утро вот уже который день подряд: «Ушел гулять. Вернусь в двенадцать. Целую. Илья». Было всего девять часов. Без будильника так рано Юля не просыпалась, пожалуй, еще никогда.

Юля Солнцева была не только соней. Она была еще и доброй девушкой с женственной фигурой и кошачьими манерами. Короткие светлые волосы всегда были стильно взъерошены, а громадные зелено-голубые глаза всегда улыбались. Больше всего на свете она любила спать, работать же не любила вовсе. Когда она не спала, то часто мечтала о том, как хорошо было бы жить в те времена, когда женщины не работали. Сейчас Юля мечтала о том, как хорошо было бы жить у моря всю жизнь.

Гордясь собой и широко улыбаясь солнцу, Юля не спеша дошагала до моря. Она наслаждалась тем приятным ощущением, когда ум и чувства уже проснулись, а тело еще' мирно спит.

Вглядевшись в водную даль, она заметила, что кто-то плывет к берегу красивым кролем. «Так он не гулять ушел, а плавать». Юля обрадовалась, что ей не придется еще битых три часа провести одной. Она хоть и любила одиночество, но еще больше она любила, когда Илья был рядом. Илья Кораблев был единственным мужчиной за всю Юлину жизнь, с которым у нее складывались длительные отношения. Он был единственным мужчиной, который не бесил Юлю тем, что принимал по утрам ванну по два часа, что мог надеть ботинки на босу ногу или пойти на работу в мятой рубашке. Он был единственным мужчиной, которой заботился о ней и любил ее. Она тоже его любила, любила сильно, всем сердцем, но без надрыва и беспамятства.

Но мужчина, который так стремительно выходил на берег, был вовсе не ее ненаглядным Илюшенькой Кораблевым.

Юля испугалась и растерялась. Она не знала: то ли начинать звать на помощь, то ли просто вежливо поздороваться с этим похожим на пирата мужчиной.

Пират поздоровался первым.

— Здравствуйте, не пугайтесь вы так. Я вовсе не маньяк и даже не бандит, — сказал он очень дружелюбно, широко улыбаясь.

— Нет, нет, что вы! Я вовсе не боюсь вас. Просто я думала, это мой…

— Вы тут не одна? — осторожно спросил пират.

— Нет, я тут с моим… впрочем, сейчас да, одна. — Юля сама испугалась своих слов. «Зачем я сказала, что одна! Надо было ответить, что мой молодой человек придет через несколько минут», — корила она себя. Но в этот миг ей больше всего хотелось, чтобы этот небритый спортивный мужчина подумал, что она одна.

— Ну конечно же, вы не одна! Такая милая хрупкая девушка просто не имеет права жить наедине с морем и скалами. Извините за неуместный вопрос, — вежливым и необыкновенно глубоким голосом сказал пират.

— Да, просто мой… мой спутник каждое утро бродит где-то один. А я, я обычно… почти всегда сплю до двенадцати. А сегодня вот проснулась в девять отчего-то. — Юлин голос почему-то дрожал. Она не понимала, почему так нервничает рядом с этим чужим мужчиной. Она никогда не нервничала рядом с чужими мужчинами.

— А завтра вы опять будете спать до двенадцати? — загадочно улыбаясь, спросил пират.

— Завтра? Да нет, нет. Не буду спать. Мне кажется, я уже выспалась, — нервничая еще сильнее, быстро ответила Юля.

— Значит, увидимся завтра.

— А вы где… — Юля не успела договорить.

— А я в соседней бухте живу и каждое утро примерно с восьми до двенадцати, как и ваш спутник, брожу где-то один или плаваю.

— А вы со своей девушкой отдыхаете? — задала Юля неожиданно смелый вопрос и тут же второй раз за утро испугалась сама себя.

— Нет, — засмеялся пират, — я с тремя девушками отдыхаю. Только вот не уверен, что хотя бы одна из них моя. Да, я не представился. Меня Жан зовут.

— А меня Юля.

— Ну, до завтра, Юля.

Пират помахал Юле рукой, окинул ее медленным прощальным взглядом, от которого у Юли забегали по всему телу мурашки. Ей хотелось попросить, чтобы он не уходил, ведь еще нет и одиннадцати! Но Юля усилием воли — точнее, руками — зажала себе рот.

Она села и уставилась в горизонт, во всем ее теле была необыкновенная легкость и интригующее ожидание чуда. Юля думала ни о чем и обо всем сразу, сердце ее билось и замирало, глаза щурились и улыбались. Час пролетел как один миг. Она обернулась в сторону гор и нашла взглядом маленькую фигурку Ильи, возвращавшегося с утренней прогулки.

— Ты сегодня рано проснулась? — чмокнул Кораблев Юлю в щеку. — Теперь решила всегда так вставать?

— Сегодня не спалось почему-то, но надеюсь, что завтра я опять сладенько посплю до обеда, — ответила Юля, отводя взгляд.

Она не умела врать и даже привирать немного не умела, а Кораблев умел видеть, когда Юля пыталась врать, привирать или чего-то недоговаривать. Но сейчас его мысли были слишком заняты Ленкой, и он решил не заметить, что Юля прячет от него глаза. «Главное, чтобы она ничего не узнала, а с остальным разберемся позже», — цинично решил он.

Ленка стремительно спускалась с гор к морю, в эту минуту ее радовало буквально все вокруг. Губы ее еще горели от долгих поцелуев Кораблева, ощущения были еще с ним, а мысли уже переключились на Жана. «Хм, вот одновременно о двух мужчинах я еще не думала», — отметила про себя Ленка. Она удивилась, что ни совесть, ни чувство дискомфорта ее не мучают. Ей все было в кайф.

Жан, улыбаясь и потягиваясь, выходил из моря, его тоже все радовало. Он любил интриги и интрижки, именно они делали его серьезную жизнь разнообразнее и веселее. Глаза его светились азартом. Он предвкушал спокойный неторопливый день, когда можно просто лениво валяться на камнях, купаться, строить девушкам глазки и рассказывать им сказки. А завтра — завтра опять начнется охота.

Ленка тоже предвкушала спокойный день. Но ее предвкушения в корне разошлись с Машкиными планами на этот день.

— Ой, а поехали в Судакскую крепость, — звонким голосом предложила Машка, как только Ленка подошла к палатке.

Ленке совершенно не хотелось никуда ехать, ей хотелось поваляться с книжкой, понаблюдать за Жаном, подумать о Кораблеве. Но Полякова так возбужденно шумела, что унять ее не было никакой возможности. И как назло, Люде идея прогулки в крепость тоже нравилась.

— Может, вы с Людой вдвоем съездите? — Ленка все же попыталась отбиться от этого мероприятия. — Мне совсем не хочется выходить сегодня «в свет».

— Нет уж, Старикова! Поехали! Надо кругозор расширять. Это вообще стыдно — отдыхать под Судаком и не сходить в крепость, — не унималась Машка.

— Ну хорошо, хорошо. — Ленка поняла, что проще согласиться, чем объяснить, почему не хочешь. Хотя ничего стыдного в том, чтобы не сходить в Судакскую крепость, она не видела.

Собаку было решено оставить на попечительство мужчин, отчего ни собака, ни мужчины не расстроились.

Девчонки искупались и начали собираться. Машка деловито натянула сланцы.

— Ты что, так пойдешь? — искренне удивились Ленка с Людой.

— Ну да, мне так удобнее, я в этих сланцах куда угодно пройду.

— Угу, если только ногу не подвернешь на первом же спуске, — всерьез рассердилась Ленка.

— Маш, может, все же кроссовки наденешь? — робко предложила Люда.

— Людка, мне не нравится ходить в кроссовках и носить рюкзаки! Я так пойду.

«М-да… что взять с человека, который и зимой ходит на десятисантиметровых каблуках?» — подумала Ленка, а вслух предупредила:

— Ногу сломаешь — мы тебя на себе не потащим.

Ногу Машка не сломала, даже не подвернула, зато она уже на первом подъеме начала ныть, что ей тяжело, что солнце слишком жаркое, камни слишком скользкие, горы слишком крутые и вообще «зачем их тут столько понатыкано».

— Блин! Машка, тебе надо было бы влюбиться в мужчину, который в походы ходит. Может быть, тогда ты перестала бы ныть.

— Ой, Ленка, не думаю, что это помогло бы, — возразила Машка.

— Помогло бы на сто процентов, — уверенно сказала Ленка.

До похода с Кораблевым в Крымские горы Ленка тоже была нытиком.

«Господи, зачем мне все это?» Ленка почти плакала, когда они с Кораблевым начали тот нескончаемый подъем в горы где-то в районе Ялты. «Ради чего я терплю эти лишения?» Ленке было очень тяжело, подъем все не кончался и не кончался, а силы все уходили и уходили.

Про себя она все время повторяла: «Я больше не могу, я больше не могу, я сейчас умру». Но вслух сказать этого не решалась. «Ведь если бы я на самом деле больше так не могла, то упала бы тут замертво. Если иду, значит, могу», — говорила она себе. Ей не нравилось лезть в горы, ей не нравилось нести рюкзак, хотя он был совсем не тяжелый — все тяжелые вещи нес Кораблев. Но ей слишком нравился мужчина ее мечты, ей нравилось лезть в горы с ним, и она не ныла. Через несколько дней бесконечных подъемов и спусков, через несколько холодных ночей, когда согреться невозможно было никак, она привыкла к походу. Она начала получать удовольствие не только оттого, что она рядом с мужчиной своей мечты, но и оттого, что она рядом с ним в походе.

Она потом очень гордилась его словами, сказанными в последний день их пребывания в горах: «Ты единственная среди моих знакомых девушек, кто смог все это выдержать». Еще больше она гордилась тем, что всякий раз, возвращаясь из походов с другими девушками, Кораблев всегда сообщал ей: «Ты была моей лучшей попутчицей». Она была лучшей только потому, что тогда все еще любила его.

Несколько дней после похода было трудно: Ленке везде мерещился голос мужчины ее мечты, да и он сам ей везде мерещился. Неудивительно, ведь они не расставались больше чем на минуту целых пятнадцать дней, они спали в обнимку, согревая друг друга своим теплом, они вместе боролись со штормом, вместе мокли во время ночного ливня. У них теперь было много общих воспоминаний, воспоминаний, которые не были больше ничьими. Но они не сделали их ближе — каждый остался сам по себе. Только Ленку это больше не расстраивало. Она отчетливо поняла, даже не просто поняла, а осознала, прочувствовала, пропустила через каждую клеточку своего тела, что у них с мужчиной ее мечты нет будущего. И дело тут уже не в том, что она не может изменить обстоятельства. У них есть только настоящее. Ленка перестала быть в плену у своего иллюзорного будущего, у планов, которые все всегда строят, если влюблены. Она стала свободной и счастливой. Счастливых женщин мужчины боятся гораздо меньше, чем несчастных. И Кораблев больше не боялся подпускать к себе Ленку на расстояние ближе вытянутой руки. До похода они были «как бы» друзьями, после похода стали друзьями настоящими, хотя по большей части виртуальными. Они часами болтали по телефону, ежедневно переписывались по электронной почте, изредка встречались в реальной жизни. Как-то постепенно Ленка поняла, что во взгляде Кораблева нет больше ничего сумасшедшего, что нет больше непонятных смен настроения, ей казалось, что мужчина ее мечты здоров. Кораблев же отметил, что Ленка не смотрит больше на него собачьими преданно-влюбленными глазами, ему казалось, что Ленка его больше не любит. Каждый из них был прав до некоторой степени.

Ленка терпеть не могла осматривать всякие достопримечательности, поэтому крепость она не осматривала, а просто гуляла по ней и думала обо всем подряд. О Жане она не думала. Люда же, напротив, читала каждую табличку и даже пыталась пристроиться к экскурсионной группе. Машка вообще побежала к лоткам с сувенирами и проторчала там битых два часа.

Ленка облегченно и радостно вздохнула, когда они наконец решили возвращаться назад. До стоянки добрались уже в сумерках.

— А я вам праздничный ужин приготовил, — встретил девушек мягкий голос Валеры.

— А в честь чего это он праздничный?

— Да на самом деле в честь того, что Жан наловил рапанов, я нарвал мидий. У мальчиков-наркоманов оказалась травка…

— Какая еще травка? — в один голос спросили девчонки.

— Ну, приправа, в смысле. Вот ужин и получился настолько шикарным, что я его праздничным назвал. А еще мы к маячнику сходили — вина принесли.

— Ой, как здорово! — восторженно сказала Машка. Такая забота ей определенно нравилась.

Ужин был великолепен. Жаль, что примерно четверть своей порции Ленка пронесла мимо рта прямо в рот Динке. «Этого еще не хватало! Когда подкашиваются коленки и екает сердце, я могу понять, но у меня рядом с ним еще и руки трясутся!» Руки тряслись, рапаны с мидиями падали на землю, Ленка нервничала, Динка радовалась.

Ленка старалась не смотреть на Жана, ей и так казалось, что все уже заметили неадекватность ее поведения. Она бессмысленно водила взглядом по бухте, взгляд наткнулся на двух молодых людей. Один был темненький, высокий и худощавый, второй как две капли воды был похож на Малфоя из «Гарри Поттера», только старше и загорелее. «Так вот вы какие, соседи-наркоманы», — подумала Ленка. Темненький помахал Ленке рукой, она зачем-то помахала ему в ответ.

— Я сейчас вернусь, — сообщила Ленка своим товарищам по ужину и направилась к молодым людям. Ей неодобрительно смотрели вслед.

— Привет, красотуля, меня Рамиль зовут. А это Саша.

— Привет. Можете называть меня Лена, тем более красоту мою в темноте вам все равно не видно.

— А я за тобой днем наблюдал. Ты красивая.

Ленка улыбнулась. Как всегда и бывает, прямая лесть быстро достигла своей цели. Рамиль Ленке понравился сразу. Он вообще был в ее вкусе: высокий, жилистый, смуглый, с огромными черными глазами, слегка затуманенными травкой. Аристократический нос, тонкие губы и черные как смоль волосы почти до плеч делали его просто неотразимым.

— Что, сбежала от своих стариков? Совсем скучно с ними, — вступил в разговор Саша.

— Да какие же они старики? Думаю, по возрасту я к ним ближе, чем к вам, — засмеялась Ленка. — Вам сколько лет?

— Мне девятнадцать, ему двадцать один, — ответил Саша.

— Слушай, а тебе говорили, что ты на Малфоя похож? — не выдержала Ленка.

— Да, постоянно говорят. Я его, правда, ни разу не видел. А тебе сколько лет?

— Двадцать шесть.

— Сколько, сколько? — не сдержал удивления Саша.

— Да ладно, ты гонишь, тебе максимум двадцать один, — с видом знатока сказал Рамиль.

Ленке всегда льстила реакция людей на ее возраст. Нет, ей вовсе не всегда давали меньше лет, чем есть на самом деле. Двадцатилетние думали, что ей двадцать, тридцатилетние давали ей тридцать, сорокалетние… — все те же тридцать.

— Ну, пусть будет двадцать один, как ты хочешь, — решила не спорить Ленка.

— Пойдем гашика курнем, — по-свойски предложил Рамиль.

— Нет, спасибо, я не курю.

Ленка не только не курила травку, но и была ярой противницей этого. Она регулярно читала нравоучительные лекции тем, кто балуется травкой. Коллеги-журналисты считали ее из-за этого занудой. Ей было все равно, потому что люди, курящие травку, были ей почти всегда неприятны. На этом фоне ее особенно удивляло, что эти юнцы не только не были ей неприятны, но, напротив, они были ей глубоко симпатичны.

— Ну как хочешь, а мы покурим, — с сожалением заметил Саша.

— Ты не пропадай, у нас скоро ежевечерний турнир по нардам начнется. Ты в нарды играешь?

— Играю, но плохо.

— Тогда давай на деньги сыграем, — искренне глядя Ленке в глаза, предложил Рамиль.

Ленка не могла не улыбаться — ее умиляли эти ребята, ей казалось, что она знает их уже тысячу лет.

Ленка с интересом наблюдала, как ребята забивали косяк, потом она удивилась, что после курения ничего странного с ними не произошло — они даже смеяться не начали.

— Уже не вставляет, — пояснил Рамиль, — раньше даже глюки после гашиша были, а сейчас — ничего. Только слегка голову туманит.

— А зачем же вы тогда курите? — В Ленке все же проснулся борец против курения.

— А как жить по-другому? По-другому тут нельзя, понимаешь. Все чем-то догоняются: кто-то пьет, кто-то курит, кто-то за девочками бегает. Да, можно, конечно, не курить, можно работать, как лошадь Пржевальского, с утра до ночи и ничего не видеть. Но я не буду работать. Никогда, пока будут пути, как деньги доставать…

— Маленькое замечание. Лошади Пржевальского были дикими и не работали, — ехидно заметил Саша.

— Хорош умничать, — совершенно без обид ответил Рамиль. — Ладно, давайте уже в нарды играть. Ты, Лен, первая мне проигрываешь. Потом Сашка.

Условились играть на двадцать гривен. Ленка выиграла. В карточные и прочие настольные игры она редко выигрывала, но сейчас, видимо, с любовью было совсем плохо, поэтому в нарды ей повезло.

— Слушай, а у меня денег нет. Давай еще сыграем, мне отыграться надо. — Ленку разозлили бы эти слова, если бы их сказал кто-то другой. Но в Рамиле была такая настоящая неподдельность, искренность и наивность, что злиться на него Ленка просто не могла.

— Я не хочу больше играть, деньги можешь мне не отдавать, — улыбнулась Ленка.

— Нет, это не честно, если не хочешь больше играть. Мне надо отдать тебе деньги, а у меня их нет…

— Ага, замкнутый круг, — заметил Саша.

Ленка посмотрела в сторону их стоянки: костер уже прогорел, и все, кажется, разошлись по палаткам. А Ленке спать совсем еще не хотелось.

— Лен, а хочешь, я тебе погадаю? — с блеском в глазах предложил Рамиль. — Знаешь, как мое имя расшифровывается? Гадающий на песке.

— Погадай, — улыбнулась Ленка. Рядом с этими забавными ребятами она улыбалась все время. — На песке гадать будешь?

— Песка тут нет, на камнях погадаю. Пойдем к морю, а ты, Саш, тут подожди: гадание — процесс почти интимный.

— У тебя сейчас все хорошо, — неторопливо начал Рамиль.

— Начало многообещающее…

— Не перебивай меня, пожалуйста. Так вот. У тебя сейчас все хорошо, потому что что-то в тебе меняется. Ты в начале… — Рамиль замолчал. Молчал он долго, Ленка даже успела подумать, что это гашиш наконец начал действовать и больше она ничего от него не услышит. Но Рамиль очнулся, пристально посмотрел на Ленку. — Ладно, все это для тебя не важно. Скажу только, что тот, кто может стать твоим всем, сейчас совсем рядом с тобой. Ты сомневаешься, любишь ты его или нет, ты боишься отпустить свое прошлое. Ты не предпринимаешь ничего, ты боишься. А бояться не надо, поверь мне. — Рамиль опять замолчал. Потом, прищурившись, посмотрел на Ленку: — А я даже, кажется, знаю, о ком ты вздыхаешь. Это тот невысокий мужчина с бородой. Новенький.

Ленка была шокирована:

— Постой, ты что, и правда умеешь гадать?

— А ты мне, значит, не поверила. Ну спасибо тебе. — Рамиль сделал вид, что обиделся.

— Да нет, почему… поверила… я вообще в такие вещи верю, но… все равно это очень странно.

— Да ладно, шучу я, — засмеялся Рамиль. — Я просто видел, как вы вместе плавали, как ты смотрела на него.

Ленке опять было бы впору разозлиться, но вместо этого она удивилась еще сильнее. «Интересно, если это заметил совершенно посторонний мальчик-наркоман, то неужели этого не замечают остальные? И если он не сомневается в моих чувствах к Жану, то почему я сама в них сомневаюсь?»

— Я вижу, ты обалдела. — Рамиль все еще смеялся. — Наверное, тебе надо поспать. Давай, пока, целую, до завтра.

— Да, счастливо. Увидимся.