Все наши разницы

Глава 17

– Ты знаешь, где чайник. Организуй, если несложно. Я пока переоденусь.

У меня не было сил изображать хозяйку квартиры, раз уж я даже хозяйкой положения не была. Все произошедшее напрягало, а из себя выводило само его присутствие здесь. Про ночевку пошутил? Зная Диму, вряд ли. Уйдет, если прогоню. Но где бы добыть уверенность, что хватит воли прогнать?

Взяла чистый комплект домашней одежды, заперлась в ванной. Парень недолго потоптался возле двери, после все-таки отправился к шкафчикам. Незачем спешить и трясти меня на предмет правды, раз уж я в любом случае отсюда никуда не денусь. Перед выходом я оценила свой вид в зеркале: про лихорадочный взгляд Ася не преувеличивала, а почему губы-то такие пересохшие? Подумав, собрала волосы в низкий хвост. Будто такая прическа могла считаться последней ментальной защитой от кровожадного агрессора. Но ведь правда в том, что Дима давно не вызывает во мне никакого страха. Если я кого-то и боюсь, то уже лишь саму себя.

Чай был налит только для меня. Сам Дима стоял возле маленького окна, немного сутулясь и заправив руки в карманы. Я села, но не спешила прерывать его размышления. Хотя первый вопрос угадала без труда:

– Почему не сказала, что за тобой ухаживает мой отец?

– Потому что он не ухаживает? – прозвучало неуверенно.

– Ну да… – отозвался задумчиво и обернулся. – Я знаю эту машину по зарабатыванию денег получше тебя. Он стал бы тратить время на женщину только в одном случае – она ему подходит для кандидатуры жены. Стоит добавлять, что за десять лет ты первая такая?

Обо всем этом я уже знала, однако уточнила:

– То есть после развода ему впервые понравилась девушка? Разве это не говорит о том, что на такого человека, как твой отец, можно положиться? По мелочам он точно не разменивается.

– Понравилась? – переспросил парень и сел напротив. – Ань, он считает, что ты ему подходишь. Достаточно умная и красивая, чтобы тебя было не стыдно показывать бизнес-партнерам. Наверняка заодно понял, что тебе пофиг на его деньги – и уже только за счет этого ты прошла фильтр, который никто больше не осилил. Жаль, что я узнал об этом так поздно, но предупредил бы в любом случае – даже если бы сейчас не сходил с ума от злости, что ему понадобилась именно моя девушка.

Я подперла щеку ладонью и не могла смотреть на него без улыбки.

– Дим, я не твоя девушка. И все, что ты сказал об отце, больше похоже на рекламу.

Он вдруг резко приподнялся, подался ко мне и схватил за запястье. В глазах тоже заплясала ирония.

– Ну-ка еще раз.

– Что? – не поняла я.

– «Дим». Это было прямо хорошо.

– Дмитрий Юрьевич, – из вредности я обратилась к нему так, – вернемся к теме дня. Не буду извиняться, что не сказала тебе раньше. Я не знала, какими словами и в какой момент это вообще стоило вставить. К тому же у нас с ним не было ничего серьезного. Как и с тобой.

Он послушно занял место, но заявил:

– Именно поэтому я сегодня остаюсь у тебя.

– Как аргументи-ированно, – протянула я, не сумев унять улыбку. – У меня как раз один диван, очень удобно сложилось. А приставать будешь?

– Не буду, даже если начнешь умолять, – заверил он неожиданно. – Закажем пиццу, чипсы, врубим телек и просмотрим его до утра. Потом попробуй сказать, что у нас не было ничего серьезного.

Я тихо засмеялась. Но ведь как хотелось согласиться! Несмотря на все риски, броситься с головой… в чипсы, забыться хоть на несколько часов. Да и, пес с предохранителями, позволить этому очаровательному мальчику творить что захочет. Однако он не закрыл предыдущий вопрос до конца, вновь сделавшись сосредоточенным:

– Ань, тебе не приходило в голову, что это не случайно? Отец знал, что ты мне нравишься?

– Догадывался, – подтвердила я. – Но ты на что намекаешь? Каким-то монстром его делаешь!

– Не монстром, а тем, кто он есть, – припечатал Дима. – Он в меня дохренища бабла инвестировал, три шкуры спускал, чтобы я вообще ни в чем не отставал. Я очень за это благодарен, потому что в моем характере и образовании сейчас нет слабых мест. И теперь папа справедливо рассчитывает, что я уже никуда не денусь. Мне не то чтобы его бизнесом совсем заниматься не хотелось – вполне нормальные предприятия, переработка вообще лучшая по стране, но я всегда думал, что когда-нибудь получу свободу. Если пойду за ним – мне хана, до самой смерти одного из нас уже не выдохну.

Откровение меня обескуражило. У них не слишком близкие отношения – это не было секретом. Но почему-то мне казалось, что все в пределах нормы. И разве странно, что отец воспитывал сына не для того, чтобы встретить старость в одиночестве? Но ведь заметно, что Юрий Диму не особенно ограничивает – например, позволил жить отдельно. Тогда в чем смысл жалоб – ему и целого мира мало?

– Так, я пропустила главное, при чем тут я, – напомнила осторожно.

– Жéнится на тебе, закроет глаза на то, что молодая жена спит с сыном – это все равно рано или поздно закончится, когда перебесимся. Зато я соглашусь на любые условия. К примеру, после окончания вуза точно не срулю куда-нибудь подальше без обратного адреса.

От волнения я встала на ноги, но через несколько вдохов и выдохов вынудила себя сесть. До сих пор Дима мне казался образцом адекватности, но сейчас я слышала какой-то серьезный перебор.

– Слушай, а ты не преувеличиваешь?

Он успокоил:

– Преувеличиваю. Наверняка дело больше в тебе, чем во мне. К тому же отец не может делать единственную ставку на мою привязанность к тебе, пока я сам в своем отношении не до конца разобрался.

Я хмуро поинтересовалась:

– Тогда зачем выдаешь эти продукты буйной фантазии?

– Чтобы ты представила, каким образом он способен мыслить. И ни в коем случае не променяла вот этого ангелочка, – он указал пальцем на свою щеку, – на демона во плоти.

Я вновь развеселилась:

– Не ожидала, что от ревности ты начнешь городить подобное! Но угомони темперамент, ангелочек. Во-первых, Юрий Владимирович не нравится мне настолько сильно, чтобы идти за него замуж. Во-вторых, я не стала бы ему изменять, если бы все-таки пошла!

Он самоуверенно хмыкнул. Но отложил глупый спор на абстрактную тему и продолжил прежнюю мысль:

– Это не только ревность, Ань. Не связывайся с ним, даже если меня решишь кинуть. Нет, обычно он спокоен и рассудителен, автоматически гарантирует решение всех твоих проблем, но быть его женой – это ад. Моя мать тому пример.

Я задала закономерный вопрос:

– Тогда почему ты остался с ним после их развода?

Дима ответил без паузы на размышления:

– Потому что в другом случае он не оставил бы ей ни копейки. Вернее, он так и сделал – вышвырнул ее на улицу, даже вещи собрать не разрешил. А мне в двенадцать лет пришлось изображать из себя политического дипломата. По сути, он купил ребенка за приличный банковский счет и список недвижимости – повезло, что посчитал эту сделку выгодной. Ты не думай, я не жалуюсь – в большинстве вопросов он отличный человек и без преувеличения прекрасный отец. Но это касается только тех людей, кто играет по его правилам. Мы с матерью это вовремя поняли, поэтому у нас обоих есть все, что захотели.

И ведь будто ничего сильно нового не прозвучало, я сама оценивала нрав старшего Жуковского примерно теми же словами. Изумило немного другое: Дима – баловень судьбы, как я всегда считала, но и ему в жизни приходилось выкручиваться, подстраиваться и думать наперед. Что ж, блага никому не даются бесплатно, особенно такие щедрые.

– Ань, ты чего так смотришь? – он отвлек меня от переосмысления. – Я, наверное, не совсем правильно объяснил.

– Нет, – я прервала, вскинув руку. – Просто подумала о том, что твоя мама продала тебя за список недвижимости. Такое в двенадцать лет не может не ударить по мозгам.

Однако он, вопреки ожиданиям, лучезарно улыбнулся:

– Ну, со мной работали самые лучшие психологи, так что и это поправили. Сейчас я даже понимаю ее. И у мамы тоже жесткий характер – не факт, что от нее до свободы мне было бы прыгать ближе. Она вышла замуж за одного интеллигента, я с ее новой семьей в отличных отношениях.

Да уж, Дмитрий Жуковский вызывает уйму противоречивых эмоций, но жалеть его не получается при всех стараниях. Он незамедлительно мою задумчивость повернул в нужном ему направлении:

– Видишь, Аня, мы даже такие банальные вещи, как наши семьи, не обсуждали. О чем я и говорил. Если бы сегодня не завалился на дачу, то и не знал бы, живы ли твои родители вообще. А ты спрашивала, боюсь ли я влюбиться. Во что влюбляться, ведь я в твоей голове еще даже не копался?

– Зато в нее многократно меня имел, – напомнила я не без сарказма.

– Даже не начинал, – ласково пригрозил Дима и вынул телефон: – Я заказываю пиццу?

– А, черт с тобой, – сдалась я.

Мне ведь тоже хотелось хоть немножечко еще в нем покопаться. Когда он отложил мобильник, пошла к дивану, тем самым показывая, с какого места будет удобнее смотреть телевизор. Не звала, а он будто и не спешил присоединяться. Снова какое-то непонятное поведение, которым он уже привычно удивлял.

– Дим, – я все же снизошла до того, чтобы встряхнуть его такой формой имени. – Получается, у вас тот дом наподобие резервации для изолированного отдыха? Ты туда девушку хотел привезти, раз приехал готовить? Меня?

– Не тебя. – Его ответ заставил меня резко обернуться и оценить широкую улыбку. – Если только ты не захочешь встречать Новый год в компании своей обожаемой группы в полном составе. Там отличное место, чтобы тусить как угодно громко.

– Не захочу. Но ты и не звал, – отметила я.

– А толку звать, если не захочешь?

– Разве раньше не звал, зная, что откажу?

– Нащупывал точку, когда ты начнешь отказывать неохотно.

– Например?

– Сейчас.

Приобнял меня за талию, но направил к дивану, а не к себе. А я хмыкнула – как же хорошо у нас получается перекидываться репликами. Продолжай без малейшего напряжения хоть до бесконечности:

– Да я просто устала держать оборону. Может, ты пиццей наешься и успокоишься.

– Или ты уже успокоишься?

– Я? Ничего не перепутал?

Его уверенность в себе была несокрушимой:

– Ты. Давай откровенно, если бы я не сопротивлялся, ты бы уже давно меня облизала с ног до головы и сожрала живьем.

– Чего?! – я рассмеялась.

– Прямо живьем и без хлебушка, – подтвердил он. – Хорошо, что у меня на тебя слюнки не текут, буду блюсти нравственность за всех присутствующих. Кабельное есть, или придется новости смотреть?

Как-то он совсем недооценивал уровень жизни преподавателей. Но я не стала запускать стриминговое приложение, пусть по телевизору найдет что-нибудь интересное, раз такой умный. Села на диван, а он пока прикидывал, где лучше разместиться ему. Я поторопила:

– Ну и почему ты ни о чем не спрашиваешь? Ведь так этого хотел. Или я начну допрос.

Он вдруг улегся, пристроил голову мне на колени, сплел пальцы на груди, вытянул ноги и уложил их на подлокотник.

– Эй! – возмутилась я, пытаясь его скинуть.

Но он удержался, а остановил меня обращением:

– Доктор, сейчас обо всем расскажу. Обойдемся без лоботомии. Итак, начинаю с преступлений. Я уже пообещал одногруппникам, что новогоднюю вечеринку отметим в том доме, поэтому отказаться не получится. Но если кое-кто мне намекнет, что хочет провести праздник вдвоем, то я отдам им ключи – и гори все синим пламенем.

Я объяснила:

– Кое-кто будет справлять Новый год с родителями, иначе они потом кое-кому все нервы вытянут.

– У кое-кого проблемы с родней?

– Не сказала бы. – Я невольно вздохнула. – Они отличные, а давят только по одной теме – и в последнее время это особенно раздражает.

– Что за тема? – заинтересовался он.

– Кое-кто в свои тридцать даже не собирается замуж. Сам подумай.

– Понятия не имею. Они хотят, чтобы кое-кто еще и докторскую защитил? А то вляпается в замужество и детей – пиши пропало.

– В самую точку! – оценила я сарказм. – Поразительная проницательность.

Дима смотрел вперед, где у меня располагался платяной шкаф. Мне же приходилось сдерживаться, чтобы не прикасаться к его волосам. Но он будто и не ждал ничего подобного – спокойно рассуждал:

– Отец в моем возрасте женился. И всегда говорил, что это слишком рано. Желательно до брака набраться ума и опыта, чтобы потом не делить со скандалом имущество.

– Тоже верно, – согласилась я. – Тебе еще рано жениться. А кое-кто уже все сроки профукал. Но хуже всего, что ей даже не стыдно.

– Лично мне на руку, что кое-кто такой тормоз. Соблазнять кое-кого замужнего было бы еще сложнее, но я бы справился.

– Уверен? – уже в который раз мне хотелось смеяться. – Ни единого сомнения? А то ж ты даже кое-кого свободного пока не уговорил.

Он поднял глаза вверх, чтобы посмотреть на меня и спросил напрямик:

– Ань, а у тебя сейчас случайно не возникает непреодолимого желания хотя бы чмокнуть послушного пациента? Не то чтобы я настаивал, просто интересуюсь. Лежу тут такой смирненький-смирненький, безобидный как щеночек, а у тебя даже не щелкает ничего. Вот точно, собаки в детстве не было.

Я перевела взгляд на его губы, медленно наклонилась. Но в середине пути остановилась, показала язык и со смехом вновь откинулась на спинку.

– Чуть сердце не ёкнулось, – произнес он тихо. – Давай снова, пока не привыкну.

– Ага, чтобы ты потом меня обвинил в том, что дразню?

– Ты меня дразнишь самим фактом существования. Хоть бы лицо разок скривила для выработки отвращения.

Я и сквасила физиономию, немного склонив голову. Однако Дима не засмеялся, а перехватил меня за затылок и не позволил уже выпрямиться. Едва слышно и слишком серьезно попросил:

– Давай же, Ань. Я часто парюсь из-за того, что будто не оставляю тебе выбора. Хоть раз покажи, что это и твой выбор тоже.

Веселиться больше не хотелось. А что такого, если я просто прикоснусь к его губам? Ведь он мне нравится – и давно об этом знает. Это так очевидно, что скрывать глупо. И тогда я решилась – быстро, чтобы не передумать, наклонилась и поцеловала. Прикрыла глаза и не спешила прерывать касание. Опомнилась, когда его рука прошлась по моему затылку, затем пальцы судорожно сжали резинку на волосах. Он не удерживал, но его напряжение ощущалось отчетливо.

Я отважилась продолжать – пусть потом не называет трусихой. Коснулась кончиком языка его губ, вынуждая приоткрыть рот. Под взаимный стон углубила поцелуй – неспешный, скорее исследовательский. Готовясь отступить в любой момент, я невольно отмечала, что Дима тоже словно чего-то боится и совсем не напирает. Не хочет спугнуть? Он отвечал, но еще мягче, чем целовала я. Мы, как два придурка, соревновались в осторожности, лишь бы это хрустальное напряжение не звякнуло слишком громко – тогда уже придется принимать какие-то решения. Какую же глобальную ошибку я совершила, позволив ему остаться! Ведь знала же сразу, что один из нас обязательно подтолкнет второго к этой бездонной яме. Димина поза не предполагала перехвата инициативы – или он не хотел сейчас руководить. Зато я наконец-то все же прикоснулась к его волосам. Жестче, чем казались с виду, но пряди, пропущенные сквозь пальцы, ласковой щекоткой тревожили кожу.

Когда в дверь постучали, я резко выпрямилась, словно испугалась быть застуканной в период своего полного поражения.

– Пицца… – понял парень и выругался так грязно и оглушительно, что у меня в ушах зазвенело.

Я возмущенно осекла:

– Дмитрий!

Он на той же ноте прокричал:

– Анна Андреевна, ну сделайте мне выговор!

Тем не менее легко поднялся на ноги и отправился открывать. Бедный курьер даже голову зачем-то прикрывал – извинялся, наверное, что не принес заказ часа на три позже. На обратном пути Дима подхватил свободной рукой низкий столик и подтащил к дивану. А я в момент передышки решила напомнить важное – для себя в том числе:

– Вообще-то, мы сегодня собирались общаться! Так что ты теперь сидишь на стуле.

– Пусть на стуле сидит тот, кому это больше надо, – парировал он. – Где тарелки и салфетки? А то все ухряпаемся.

Он бросил коробку на столик, а когда я возвращалась уже с посудой, неожиданно быстро шагнул ко мне, запустил руку под футболку и прижал к животу.

– Ты что делаешь? – вскрикнула я и вывернулась.

– Да ничего. У тебя глаза как-то бешено вращаются и щеки розовые. Проверил, нет ли температуры.

– У самого… вращаются! – обвинила я.

– Да кто ж спорит? – он вздохнул и сел на диван с краю, как если бы услышал мои просьбы и решил держать дистанцию.

Мы действительно говорили – беспорядочно и о многом. Задавали какие-то случайные вопросы и получали в ответ первое, что приходило в голову. Вряд ли такое общение хоть что-то добавляло к нашему восприятию друг друга. Ну, разве что собака у меня в детстве все-таки была. А он оказался прогульщиком-рецидивистом, поскольку целых два раза на младших курсах уезжал на Гоа с друзьями в середине семестра. Спасался тем, что сдавал нормально экзамены, потому отец об этом даже не узнал. Я пригрозила, что расскажу, если будет плохо себя вести. Он пообещал, что обязательно будет себя плохо вести, раз так прошу. Я умоляла его показать хоть одну свою хорошую сторону, чтобы перестать считать его гадом. Он ответил, что сегодня штаны снимать не намерен – у нас уговор. Я хотела быстро сбегать в душ после такого насыщенного дня. Он прищурился и взмолился: «Не провоцируй. Я держусь только на мысли, какая ты грязная и вонючая». Получил подушкой в лоб. Я получила той же подушкой в лоб. Никакого уважения к старшим! Незаметно его компания начала мне казаться простой и веселой, я не могла припомнить, когда в последний раз столько смеялась.

С началом какого-то детектива мы притихли: то ли устали хохотать, то ли уже сняли друг с друга сливки и теперь с удовольствием их переваривали. Но часы показывали два ночи, и меня, привыкшую ложиться и вставать по режиму, незаметно разморило. Стоило ненадолго прикрыть глаза, как Дима пододвинулся и подставил плечо под мою голову. Так и сидел, продолжая смотреть фильм – должно быть, действительно интересный. А я, к своему стыду, не смогла побороть дремоту и провалилась в глубокий сон, несмотря на неудобную позу.

Разбудили меня прикосновения. Похоже, Дима решил все-таки уложить меня поудобнее, развернул, нашел на тумбе плед, укрыл, но на этом не остановился. Поцеловал сначала в нос, подумал немного и перешел на губы. Я недовольно забурчала, не желая пробуждаться:

– Ну что ты делаешь?

– Ты не спишь, что ли? – прошептал этот негодяй.

– Сплю!

– Так спи! Чего разбухтелась?

И тут же снова мягко прикоснулся к моим губам. Надо было все же разложить диван или постелить ему на полу, поскольку в текущих условиях он не придумал ничего лучше, чем улечься вплотную ко мне. Подсунул руку мне под голову и продолжил целовать почти бессознательное тело.

– Я же сплю! – напомнила я, когда он в очередной раз отстранился.

– Ань, да спи ты уже. Я не пристаю, честно. Расслабься. Мне нужно к тебе прикасаться, понимаешь?

Мне было лень что-то понимать. Он больше не целовал, лишь невесомо трогал губами то висок, то волосы. Свободной рукой гладил по спине, будто убаюкивал. И я действительно заново начинала дремать, но пробуждалась ото всех изменений. Через долгое время запустил руку под мою футболку и прошелся пальцами по голой коже поясницы. Отодвинулся, чтобы самому себе дать пространство, и перевел ладонь вперед, пальцы медленно перетекали от живота к груди. А подобное уже не имело никакого отношения к расслаблению, я сама начинала распаляться.

– Ну Дим!

Он вдруг перекатился и завис надо мной. Я распахнула сонные глаза в непонимании. Но он это сделал не для того, чтобы сейчас поцеловать как следует или обездвижить, а прошептал, делая между словами большие, какие-то тяжеловесные паузы:

– Ладно, Ань. А если я уже не боюсь влюбиться? Если уже поздно, то ты подыграешь? Я в эту игру один играть не хочу.

Проснулась я мгновенно:

– Тебе одного вечера хватило, чтобы достаточно меня узнать?

– Нет, не хватило. Но ты хотя бы не отталкивай, дай шанс.

– Дам, – пообещала я и добавила не без иронии: – Через полгода.

Ждала ядовитого ответа, однако он запросто согласился:

– Хорошо, через полгода. Но при условии, что мы будем общаться и иногда вот так встречаться. Не перейдем грань, но нам нужно разговаривать.

– Слушай, ты сейчас сам на себя не похож. Может, это у тебя температура?

– Ты чуть к моему собственному отцу не свинтила, пока я клювом щелкал. Ко мне тоже могла бы приехать в гости. Разумеется, платоническая ты платонически приехать в платонические гости. Я один там буду нормальный.

– Раз договорились, тогда ложись и спи.

– И не будь такой милой со всеми, кто не я. Меня особо ревнивым не назовешь, но как же ты бесишь.

– Спи уже!

Обняла и насильно уложила рядом. Мы так и продрыхли в обнимку половину воскресенья. А потом снова заказали пиццу – поели перед тем, как он уехал. И вроде бы ничего не произошло такого, чего не происходило прежде, но все кардинально изменилось. Дима, скорее всего, тоже это ощущал, поскольку перестал бесперебойно сыпать пошлыми намеками и не пытался урвать поцелуй. Не навязался задержаться до вечера, спокойно поинтересовался планами на следующую неделю, церемонно коснулся носом моей щеки напоследок. Это было так по-взрослому!

И немножечко жаль.