2

— Почему Делла не хочет, чтобы я работал с Бестом? — спросил Джон Терезу, встретившись с ней в гостиной, чтобы выпить стаканчик перед обедом.

Пит сослался на то, что должен встретиться с какими-то старыми приятелями, и отправился в город.

— Я не знаю, что творится в голове моей внучки, — сказала Тереза, протягивая Джону стакан бурбона. На ней было просторное платье, которое не уступало элегантностью великолепной гостиной.

В углу стоял резной светло-желтый диван с множеством бахромчатых подушек. С четырехметрового потолка свисала громадная люстра. В угловой нише, прикрытой ширмой черного дерева, стоял рояль. На стенах, оклеенных золотистыми обоями, красовались портреты — только не людей, а чистокровных лошадей.

— Думаю, вы хорошо знаете свою внучку. — Джон сел в кресло у камина. — Ей понадобится моя помощь, чтобы справиться с Бестом. Она призналась в этом, прежде чем попросила меня уехать. — Причем весьма лаконично. Он интуитивно чувствовал эмоциональное состояние Деллы, но пользовался любой возможностью, чтобы узнать правду.

— Она очень гордая.

— И очень встревоженная.

— Да… верно.

Если Тереза и знала больше, чем показывала, то делиться своими знаниями не торопилась. Джон догадывался о причине отказа Деллы. Он сам видел признаки упадка на ферме и то, что стойла одной из трех конюшен пусты… Он сделал глоток бурбона и сменил тактику.

— Вы давно живете на этой ферме?

Обрадованная Тереза взяла бокал с красным вином и присела на диван.

— С замужества. Я вышла за Мэтью, когда мне было девятнадцать.

— И вы участвовали в бизнесе?

— Я участвую в нем до сих пор. Если бы я ушла от дел, то просто не нашла бы себе места.

Джон сделал второй глоток и небрежно спросил:

— А если что-нибудь случится с фермой?

Когда Тереза побледнела и поставила бокал на кофейный столик, он понял, что попал в цель.

— Ничего с ней не случится, — сказала она скорее решительно, чем убежденно.

— Я не хочу быть невежливым, но дом и ферма нуждаются в серьезном ремонте. Это требует денег, которых — прошу прощения — у вас, по-видимому, нет. А Бест стоил вам около миллиона долларов.

Джон хорошо знал, что родословная у жеребца безупречная. На скачках в Суонси Бест считался главным фаворитом, но не смог принять в них участие из-за растяжения сухожилия. А позже он выиграл несколько европейских скачек группы «А». И все за два последних года.

— Добавьте к этому, что я не слышал о его снятии с соревнований. А быть жеребцом-производителем ему еще рано. Исходя из этого, я делаю вывод, что вы рассчитывали выставить его на скачки в Мельбурне.

В этом году на ипподром «Флемингтон» должны будут прибыть лошади со всего мира. Главным событием дня будет заезд на кубок Мельбурна стоимостью в четыре миллиона долларов.

Тереза умолкла, заморгала, потом на ее глаза навернулись слезы, а губы задрожали.

— Таков был наш план, — призналась она. — Нам пришлось повторно заложить ферму, чтобы купить Беста. После смерти отца Деллы осталась куча долгов. Я любила своего сына, но знала его недостатки. Мне не следовало позволять Гаролду заниматься финансами. Он любил не только разводить лошадей, но и играть на тотализаторе. — Она вздохнула. — Он умер три года назад. Тогда ей было всего двадцать пять.

— А что, никто другой не мог ее заменить?

— Ее брат Гарри никогда не интересовался фермой. У него свое дело в Брисбене. Сестра Деллы Шарон любит лошадей, но ей всего семнадцать, она еще не закончила школу. А их мать Эстер прошлой зимой снова вышла замуж и переехала в Аделаиду. Так что фермой пришлось заниматься нам с Деллой. Но три года тяжелой работы так и не позволили нам расплатиться с долгами.

— И вы надеялись, что победа Беста позволит решить ваши проблемы?

— Выигрывать ему было не обязательно. Достаточно занять призовое место. А потом мы сделали бы его производителем. Кроме приза и платы за случку мы могли бы получать жеребят от наших чистокровных кобыл и быстро поставили бы ферму на ноги.

Гаролд Грин был не единственным игроком в этой семье, подумал Джон.

— Тогда все зависит от того, сумеет ли Бест принять участие в скачках?

Тереза кивнула.

— И вы — наша последняя надежда на то, что это все же случится.

— Я не уверен, что ваша внучка считает так же.

— Считала бы, если бы не была так горда. Джон, ее волнует то, что вы известный тренер, а нам нечем вам платить. Я надеялась лишь на то, что вы работали с Бестом и не захотите, чтобы его пристрелили. И хотела предложить вам часть приза, большую, чем обычно.

Если Бест займет призовое место. Если жеребец сможет выйти на старт. И если Делла Грин сможет поступиться своей гордостью ради Беста.

Казалось, мысли Джона вызвали ее из небытия. Из коридора донеслось характерное постукивание, предупреждавшее о ее приходе.

— Бабушка, знала бы ты, что выкинула Шарон на этот раз! — Делла вошла в комнату, опираясь на палку, и тут же заметила его. Она остановилась как вкопанная и захлопала пушистыми ресницами. Ее золотисто-карие глаза широко раскрылись.

Глаза — лучшее, что у нее есть, подумал он. Лицо у Деллы было привлекательное, но глаза завораживали. Внезапно по его жилам заструилась кровь, горячая как лава.

Казалось, Делла это почувствовала, потому что судорожно сжала серебряную ручку трости в виде лошадиной головы. Краска залила нежную кожу, видневшуюся в треугольном вырезе джемпера с короткими рукавами, а загорелое лицо стало пунцовым, подчеркнув золотистый оттенок волос. Что это, смущение или досада? Забавно…

— Почему вы еще здесь? — сорвалось с ее полных чувственных губ.

— Делла! — воскликнула Тереза. — Ты забыла, что Джон наш гость!

— Да, конечно. Отправить его восвояси без обеда было бы невежливо.

Ее реплика сняла напряжение, и Джон рассмеялся.

Делла подошла ближе, и Джон понял, что она изо всех сил старается не хромать. И все же она едва заметно припадала на левую ногу. И сжимала ручку трости с такой силой, что лошадиной голове угрожала серьезная опасность.

Наконец она оказалась в зоне его ауры, и Джон ощутил пугающий толчок. Такой же, как утром на пастбище. Но тогда он считал, что этот импульс исходит от Беста.

— Я думала, мы поняли друг друга, — продолжала Делла.

— Вы потребовали, чтобы я вернулся домой. Я просто решил не спорить с вами.

— Я управляю фермой, — напомнила она. — И мне решать, что с ней делать.

— Совершенно верно. И я не сомневаюсь, что в этом качестве вы думаете о ее судьбе. И о судьбе бедняги Беста тоже.

«А не о себе». Он не сказал этих слов. Но плотно сжатые губы Деллы говорили, что она прекрасно поняла его.

— Ну… и что вы будете с ним делать?

— Пытаетесь выведать мои секреты? — не обращая внимания на ее вызывающий тон, пошутил Джон.

— Вам не хватит времени. Скачки в Мельбурне состоятся через две недели.

Это был добрый знак. Во всяком случае, теперь она заинтересовалась.

— Никто не может к нему подойти, но вы собираетесь заявить его?

— Что, задача слишком трудна?

— Вы хотите, чтобы он скакал без жокея?

Она снова вспыхнула.

— Если бы вы тренировали Беста, то знали бы, как оседлать его! Впрочем, говорить об этом нет смысла.

Спор на время прервался из-за прихода Шарон. Девочка влетела в комнату, облаченная в длинное платье абрикосового цвета. Джон подумал, что этот романтический наряд разительно не соответствует коротким русым волосам ежиком и многократно проколотым ушам.

— Бабушка, теперь ты поняла, что я имела в виду? — спросила Делла, резко переключаясь на младшую сестру. — Она берет мои платья!

— А почему нет? Ты все равно больше не надеваешь их! — ответила Шарон. — Боишься, что кто-нибудь увидит шрамы на твоей ноге!

— Шарон, хватит. Как ты себя ведешь?! — оборвала внучку Тереза.

— У моих сестер были такие же проблемы, — вмешался Джон. Конечно, эта девочка любит сестру, но причиняет ей боль. — Флоренс сводила нашу старшую сестру Морин с ума тем, что все время брала ее одежду без спроса. Морин много раз грозила ее убить, но в конце концов нашла лучший выход. Однажды Флоренс пришла из школы и обнаружила, что ее собственный шкаф пуст. Морин несколько дней притворялась, что она тут ни при чем.

— А что, это идея! — Делла очаровательно улыбнулась.

Шарон тут же забыла про сестру и во все глаза уставилась на Фаулера.

— Вы кто? Вы действительно из Англии или просто говорите с английским акцентом? И что вы здесь делаете?

— Шарон! — Тереза вмешалась и быстро представила их друг другу.

Девочка засыпала Джона вопросами, заставлявшими его улыбаться.

Потом они прошли в столовую. Красные с золотом обои служили великолепным фоном для обеденного стола типа шератон и тяжелых резных эпплуайтовских стульев. В дальнем конце стоял камин с такой же черной мраморной полкой, как и в гостиной. На красных с золотом салфетках стоял дорогой фарфор, хрусталь и лежало тяжелое столовое серебро.

Такой стол его мать накрывала только по праздникам. Интересно, пользуются ли Грины этой посудой каждый день или достали ее по случаю приезда гостя? От Терезы можно было ожидать всего.

Но его мать готовила сама. Здесь это делала Линда Гроув.

— Что бы мы делали без Линды? — сказала Тереза, когда женщина принесла супницу. — После отъезда Эстер она взяла на себя обязанности хозяйки.

— Кто-то же должен присматривать за домом, когда вы убегаете к своим разлюбезным лошадям. — Мелодичный голос Линды заставил Джона вспомнить Азорские острова. Пурпурно-зеленая расцветка ее экзотического платья оттеняла ее смуглую кожу. На руке позвякивало с полдюжины браслетов.

— Опять суп из морских продуктов? — заныла Шарон.

— Не хочешь — не ешь, — отрезала Линда. — Пухни с голоду.

Джон понял, что эта женщина занимает в доме намного более высокое положение, чем платная прислуга.

— Линда ужасно любит командовать, — пожаловалась ему Шарон. — Не знаю, как Тим ее терпит.

— Потому что любит жену не меньше нашего, — сказала Тереза. — Джон, Тим Гроув — наш главный конюх. Вы встретитесь с ним завтра утром.

— У Тима не будет времени, — возразила Делла. — Завтра рано утром поедет в аэропорт купить билеты на рейс до Кардиффа.

Тереза нахмурилась.

— Может быть, отложим этот спор на потом?

— Тут не о чем спорить!

Джон кое о чем догадывался, но предпочел промолчать, как уже сделал это в офисе.

Тереза сменила тему.

— Сегодня звонила Одри Смит, — сказала она Делле. — Ты забыла подтвердить, что придешь на завтрашний прием по случаю скачек в Мельбурне.

— Я и не собираюсь туда идти.

— Ферма должна быть представлена не только мной, но и управляющим. Конечно, если ты еще надеешься выставить Беста на скачки. Хамид Эль-Фаюми и Золтан Сегеди наверняка будут там.

Джон хорошо знал владельца и тренера Оскара, одного из фаворитов предстоявшего кубка Мельбурна. Именно этот жеребец выиграл скачки в Суонси, в которых не смог принять участие Бест. Но Фаулер читал, что в начале апреля Бест победил Оскара на скачках в Пардубице. Сейчас обе лошади должны были дебютировать на гаревой дорожке… если Бест действительно будет скакать.

Что ж, тем интереснее. Это был вызов лично ему.

— Кроме того, — продолжила Тереза, — местные тренеры не повернулись к тебе спиной, когда ты вернулась из Сиднея с обезумевшей лошадью.

— Никто из них не смог помочь Бесту.

— Делла, но это не значит, что они не пытались. Не заставляй меня выглядеть дурой в глазах людей. Я не могу взять свои слова назад. Ты поедешь на прием. Если не ради себя, то ради меня.

Джон видел, что Делла не в восторге. Но спорить она не стала. Джон подбодрил Терезу взглядом, показывая, что не позволит Делле отговорить его.

Пока он не убедится, что не в состоянии помочь Бесту, об отъезде не может быть и речи.

Делла, потерявшая аппетит, ковыряла еду вилкой. В присутствии Фаулера она не могла проглотить ни куска.

Судя по всему, ей все-таки придется иметь с ним дело.

Делла дождалась кофе, а потом спросила:

— Так когда же вы полетите в свой Уэльс?

— Это зависит от вас. Но, если вы согласны слушать, то у меня есть предложение.

Встревоженная вкрадчивым тоном и пристальным взглядом, Делла подозрительно спросила:

— Какое предложение?

— Самое обычное деловое предложение. Каждый из нас получит то, что ему требуется. Я буду работать с Бестом на договорной основе.

— Как это?

— Когда он выиграет кубок Мельбурна…

— Вы не можете дать гарантию, что это случится! — прервала его Делла.

— Когда он его выиграет, — повторил Джон, — я получу треть приза.

— Это возмутительно!

— Игра стоит свеч, — сказала Тереза, встав из-за стола и направляясь к двери. — Детали обсудите без меня. Ах да, чуть не забыла! — Тереза обернулась к ним. — Насчет Одри… Я сказала ей, что Джон приедет с нами.

Ошеломленная Делла лишилась дара речи. Спорить с бабкой бесполезно.

Повернувшись к Джону, Делла заметила, что тот снова смотрит на нее, словно пытается увидеть насквозь. У нее перехватило дыхание, пульс участился. Черт побери! Она с трудом поднялась на ноги.

— Мне нужно подышать свежим воздухом. — Делла схватила трость и вышла из столовой.

Джон последовал за ней.

Делла прислонилась плечом к колонне и залюбовалась до боли знакомой картиной. Расстаться с фермой было немыслимо.

— Если Бест не возьмет кубок, — начал Джон, — это не будет стоить вам ничего. Я вернусь в Уэльс и больше не стану вас беспокоить. Но если он выиграет, я получу премию.

— Очень большую премию.

— Без меня у вас нет ни малейшего шанса на то, что Бест будет стартовать.

Делла знала, что он прав. Она повернулась к нему. В полумраке его скрытые тенью глаза казались таинственными. И пугающими.

— Зачем? — тихо спросила Делла, пытаясь понять его. Его условия справедливы. Но чего он хочет? — Зачем вам без толку тратить несколько недель, если шансы Беста равны нулю?

— Я верю в себя. Более того, я верю в Беста. Он должен был выиграть скачки в Суонси, но не смог принять в них участия. А потом его у меня забрали и передали другому тренеру. Мне нужно сделать еще одну попытку и вместе с ним завоевать главный приз.

Так вот оно что, подумала Делла. Гордость.

Гордость валлийца требовала вернуть то, что у него отобрали. Ну что ж, в таком случае его щедрое предложение имеет смысл. Раз так, стоит подумать.

— А если Бест не выиграет? — спросила она, желая поставить все точки над «i». — Если займет всего лишь призовое место? Условия те же?

— Тогда все достанется вам.

Она вновь заколебалась. Похоже, самолюбие Джона Фаулера непомерно.

— Вы так уверены в победе?

— Результат скачек всегда лотерея. Действует слишком много факторов. Но я уверен в одном: Бест слишком большая ценность, чтобы сдать его на бойню.

Делла взорвалась.

— Мне все равно, что говорят другие! Я никогда не сдам его на бойню! — Они столько испытали вместе, что это было бы предательством.

— С судьбой не поспоришь. Может получиться так, что решать будете не вы.

О черт… Он снова прав. Если они потеряют ферму, решать судьбу лошади будет кто-то другой. Делла знала, что говорят другие тренеры. И во всем виновата она сама.

Бест — их единственный шанс.

Стало быть, и Джон Фаулер тоже. И она сама. Правда, Делла скорее умерла бы, чем призналась в этом.

— Завтра в восемь утра, — отрывисто сказала она. — Встретимся в паддоке и посмотрим, что получится. — Никаких обещаний. Просто попытка, подумала Делла. Но лучик надежды уже забрезжил в ее мозгу.

— За одно утро? Делла, чудес не бывает.

Но ей требуется именно чудо.

Делла протянула руку, желая скрепить сделку.

Джон медленно потянулся навстречу, продолжая смотреть ей в глаза. Когда их ладони соприкоснулись, Делла вздрогнула. Ощущение чего-то странного и пугающего было таким сильным, что ей захотелось отдернуть руку. Вырваться из его властной ауры. Защититься.

Но Джон не отпускал ее, и вскоре желание Деллы сопротивляться исчезло. На нее нахлынуло тепло, и на мгновение у нее закружилась голова. Дыхание участилось, в ушах зазвенело.

Дура! — мысленно выругала себя она, поняв, что тело предало ее и напряглось от желания. Ее влечет к валлийцу, и с этим ничего нельзя поделать.

— Значит, утром, — сказал он, сделал шаг назад и попытался успокоиться.

— В восемь.

Фаулер ушел, а она осталась стоять, обхватив себя руками, словно хотела защитить от него свое внутреннее «я».

Конечно, откуда ей знать…

Джон не кричал на весь свет о даре, доставшемся ему в наследство от бабушки Кэти.

Он размашисто зашагал к флигелю, довольный, что сумел скрыть свои истинные намерения. Торг с Деллой насчет доли приза помог ей сохранить лицо. Уж лучше так, чем принимать милостыню от незнакомца. Этого не позволила бы ее гордость.

Деньги здесь ни при чем. Имеет значение Бест. И сама Делла Грин.

Оба связаны таинственным «несчастным случаем», о котором Делла не желает говорить. Если Джон хочет помочь им, он обязан раскрыть эту тайну.

Теперь от его дара зависит все. Тем более что этот дар странным образом изменился и начал распространяться на Деллу Грин. Вернее, распространится, если он найдет к ней подход.

Не об этом ли писала Кэти Фаулер в своем предсмертном письме?

Джон подошел к двухэтажному флигелю, наверняка предназначенному для управляющего фермой. Конечно, если ею не управляет сам владелец. Три спальни, две ванных, деревенская кухня с дровяной плитой, большая гостиная, столовая, застекленная створчатая дверь и крытое крыльцо.

Удобное место. Тем более что с крыльца видны все три конюшни и паддоки, подумал довольный Джон.

Впрочем, какая разница? Долго он здесь не пробудет. Две недели максимум.

Он поднялся в хозяйскую спальню, нашел там свою нераспакованную сумку и вынул дневник тренера, испещренный заметками о лошадях и способах тренировки.

Письмо хранилось в пластиковом кармашке, прикрепленном к задней обложке дневника.

Джон сел на край кровати и расправил потертое послание, которое после смерти бабушки Кэти он читал много раз.


«Моему дорогому Джону.

Я оставляю тебе свою любовь и кое-что в придачу. В течение тридцати трех дней после наступления твоего тридцатитрехлетия — а это достаточный срок, чтобы понять, чего ты хочешь, — ты получишь такое наследство, о котором мог только мечтать. Мечты не всегда осязаемы, но чаще всего они рождаются в сердце. Самоотверженно действуй ради другого, и мое наследство станет твоим.

Твоя любящая бабушка Кэти Фаулер.

P.S. Другую часть моего наследства используй с умом и только во благо, иначе уничтожишь себя или того, кого любишь».


Джон знал, что такое же послание бабушка оставила всем девяти внукам и внучкам, но стоило ему взяться за письмо, как в ушах начинал звучать любимый методичный голос. Казалось, что бабушка говорит с ним одним.

«Самоотверженно действуй ради другого…»

Самоотверженность была жизненным девизом Кэти. Бабушка лечила любое попадавшееся ей больное существо, будь то животное или человек.

Раньше Джон был убежден, что бабушка имела в виду лошадей: он унаследовал от Кэти любовь к ним и умение понимать их. Благодаря своему дару он с раннего детства умел вступать с ними в контакт. Но когда он рассказывал об этом приятелям, те либо не верили ему, либо считали чокнутым. А грубые взрослые называли Кэти выжившей из ума старой каргой.

После чего он научился помалкивать о том, что нашептывали ему лошади.

Дар хорошо служил ему. Большей частью.

Настало время платить долги. Воспользоваться наследством Кэти бескорыстно. Так же, как пользовалась им она сама.

Кэти видела будущее. Джон помнил это.

Могла ли она предвидеть, что у него появится второй шанс добиться победы с Бестом? Триумф на кубке Мельбурна действительно мог превратиться из мечты в явь, но какую мечту имела в виду Кэти?

Вторая часть письма, касавшаяся любви и опасности, вызывала у него серьезные сомнения.

Однако его родная сестра Морин и двоюродные Ивлин и Марк клялись, что каждый из них прошел через опасности, прежде чем встретил своих суженых.

Красивая сказка.

Но думать уже поздно. Именно сегодня исполнился тридцать третий день после тридцатитрехлетия Джона, и единственной суженой, которая приходила ему в голову, была слегка повредившаяся в рассудке Делла Грин.

Время, за которое он должен был получить наследство Кэти, истекло.

Загрузка...