Вынужденный брак (СИ)

Глава 20

Утром Артём не пришёл, вместо него прибежала незнакомая медсестра и передала, что его вызвали домой. Оказывается у Колганова-старшего случился сердечный приступ и теперь он лежит в кардиоцентре в тяжелом состоянии.

В такой ситуации нужно посочувствовать мужу и попереживать о здоровье Павла Валентиновича, но как я не пыталась это сделать — не смогла. Отец Артема неоднократно оскорблял и унижал меня, поэтому каких-либо чувств я к нему не испытывала. Причем даже ненависти к нему не было. Сплошное равнодушие. Немного жаль Артема — теперь ему добавиться забот и проблем, но и даже эта мысль не особо тревожила меня. Никак не получилось долго думать об этом. Радость довольно быстро наполнила грудную клетку воздухом и я слишком громко прокричала.

— Ура! Свобода!!!

Радовалась я недолго. После завтрака прибежала пожилая медсестра из детского отделения и стала отчитывать меня.

— Да как же тебе не стыдно. Ребенку вторые сутки идут, а ты и думать про него не хочешь. Другие мамки с первого дня окружают наше отделение, а ты лежишь — телевизор смотришь и жрёшь. Не стыдно. Не спросишь про здоровье малыша, а ведь он у тебя слабенький родился. Дышать самостоятельно кое-как стал… Эх ты!

И мне действительно стало стыдно. Но не перед ребенком, а перед пожилой сестричкой. Как же нужно любить детей, чтобы так топить за чужого ребенка?!

— Можно увидеть его? — пропищала я и отодвинула столик с завтраком.

— Не можно, а нужно. Поднимайся, провожу тебя, бездушную.

— Я только плохо хожу — после операции швы болят.

— Ну-ну, швы у нее болят, — проворчала медсестра, — чистая эгоистка. Ты ползком должна до сыночка ползти, а не ждать, когда швы зарастут.

Весь оставшийся путь я молча киваю, потому что уши готовы закипеть от стыда. Старушка, не стесняясь людей, продолжает меня ругать.

— Заходи. Только тихо — не в клуб пришла.

Я вхожу в небольшую комнату, где по краю стены стоят три пеленальных стола и тумба с раковиной. На одном столе стопкой сложены пеленки и подгузники, а второй и третий аккуратно застелены белыми одеялами.

— Здесь подожди, сейчас выкачу твоего.

Оглядевшись, я подхожу к огромному плакату, который занимает четвертую часть стены.

— «Здесь начинается жизнь» — читаю название и смотрю на малыша, который изображен на плакате.

Ребенок нарядно одет и не выглядит сморщенным или красным. Я бы даже назвала его милым. Может и правда новорожденные могут быть не страшными.

Оглянувшись на шум, я смотрю, как старушка вкатывает в комнату кувез с прозрачными стенками.

— Знакомься, Колганова, со своим прЫнцем. Пятнадцать минут у тебя будет.

Медсестра сразу выходит, а я на цыпочках подхожу к кувезу.

— Ничего себе, — выдыхаю я, когда вижу внутри прозрачного бокса очень маленького человечка.

Малыш как будто спит. Крохотные веки закрыты, а губки сомкнуты. Одет он странно — на голове шапочка, на ножках — теплые носочки, а бедра прикрыты памперсом, слишком большого размера для такой крошки. Почему его не накрывают одеялом? Вон пеленальные столы накрыли, а ребенок почти голый лежит.

Кинувшись к столу, я сдираю одеяло и возвращаюсь к кувезу. К сожалению открыть крышку не удается и тогда я просовываю одеяло в специальные отверстия для рук. Кое-как, но у меня получается укрыть малыша.

— Теперь ты точно не замерзнешь. Еще меня обвиняла в бездушии, а сама то… сама то…

Оглядев плоды своих трудов, я насколько минут наблюдаю за спящим ребенком.

— Интересно, как ты там у меня умещался? — усмехнувшись, удивляюсь я, — голова у тебя вон какая большая. Сам — мизерный, а голова как у обычного ребенка. Знаешь, Артем решил назвать тебя Ильей. Как тебе такое имя? Устраивает?

Ребенок, естественно, мне не отвечает и тогда я подхожу к нему с другой стороны.

— Ты правда не красный, но красивым я бы тебя не назвала. Скорее ты симпатичный… Но ты не переживай… К твоему папке знаешь, как девчонки липли? Он конечно худой, но смазливый. Вот и ты может быть будешь худеньким, но красивым. Вес не главное для парня.

— Ты чего натворила? — шипит старушка, когда возвращается за ребенком, — зачем его одеялом накрыла?

— Он замерз. Голый ведь лежит.

Медсестра посмотрела на меня, как на полоумною и убрала одеяло.

— Больше так не делай. Иди в палату, но чтобы через три часа была здесь. Каждый три часа можно навещать сына, поняла?

Я киваю и смотрю на ребенка, который морщится во сне.

— Вы убрали одеяло и он стал морщится.

— Не выдумывай, — отмахивается старушка и быстро увозит кувез из комнаты.

Я снова оборачиваюсь к плакату с новорожденным и с завистью смотрю на его одежду. Я то не додумалась купить ребенку вещи и теперь ему приходиться лежать голым.

Немного подумав, я иду в сторону поста, чтобы разыскать медсестру.

— Можно вас на минутку? — кричу бегущей по коридору сестричке.

— Только быстрее, Колганова. Меня вниз зовут.

— Могу я кого-то попросить купить мне необходимые вещи? Деньги я дам и за услугу заплачу.

Медсестра задумывается, а потом тихо говорит.

— Через час у меня перерыв. Список мне напишешь и я все куплю. За услугу возьму сорок процентов от покупки. Общая сумма покупки не менее пяти тысяч. Устраивает?

Ничего себе расценки, — мысленно возмущаюсь я, но с условиями соглашаюсь.