Выше только небо

Глава 2

В детстве Джози была убеждена, что аист оставил ее на чужом пороге. Члены семьи девочки были типичными представителями крестьянского племени – крепко сбитые, круглолицые и светловолосые. Джози, напротив, была миниатюрной, с высокими тонкими скулами, смуглой кожей, темными волосами и изумрудно-зелеными глазами. Мать однажды сказала, что ее прабабка убежала с цыганом и у Джози явно имеется цыганская кровь. В устах матери это звучало как нечто постыдное, однако девушка нашла поступок прабабушки романтичным. Также она была наделена богатым воображением – еще одна черта, начисто отсутствовавшая у ее братьев и сестер, – и любовью к красивым вещам, которых в их тесном обшарпанном домишке, притулившемся на задворках газовой фабрики, отродясь не водилось. Отец Джози работал носильщиком на вокзале и иногда приносил домой глянцевые журналы, брошенные пассажирами в зале ожидания. Девочка часами рассматривала яркие иллюстрации, словно они были порталами в иной прекрасный мир, куда можно перенестись, достаточно лишь хорошенько этого пожелать. Она вырезала фотографии женщин в модных нарядах и изображения роскошных особняков, представляя себя участницей вечеринок под открытым небом в цветущих садах и светских раутов на скачках в Аскоте.

Мать твердила Джози, что из пустых мечтаний ничего хорошего не выйдет и чем раньше дочь столкнется с суровой реальностью жизни, тем лучше для нее. Женщина знала, о чем говорит: девять детей и десятый на подходе, да в придачу муж, чьей зарплаты едва хватает, чтобы сводить концы с концами, даже если бы он не пропивал половины заработанных денег. Единственной отдушиной для Джози была школа. Учителя неизменно хвалили ее, отмечая стремление к учебе, сообразительность, математические способности и любовь к чтению, и даже обещали дать рекомендацию для поступления на педагогические курсы. Джози была в восторге, однако мечтам не суждено было осуществиться. Мать умерла, рожая десятого ребенка, и на руках Джози остались пятеро малышей. Трое ее старших братьев к тому моменту уже покинули родное гнездо, а старшая сестра находилась в услужении вдали от дома. Поэтому Джози пришлось бросить учебу и стать матерью для младших. Так продолжалось до тех пор, пока отец не женился вновь на вдове с двумя детьми, которая ясно дала понять, что девушке пора самой зарабатывать себе на жизнь. Шанс получить педагогическое образование к тому моменту был безвозвратно упущен. Соседка Алиса неплохо зарабатывала на швейной фабрике и предложила Джози присоединиться к ней.

«Работа монотонная, но у нас там весело», – заверила Алиса. Так Джози оказалась за швейной машинкой в большом фабричном зале, где находились еще пятьдесят женщин, которые громко пели за работой, перемежая пение шутками и смехом. К грохоту машин и неумолчной болтовне товарок пришлось долго привыкать.

«Ну же, детка, улыбнись, – частенько подбадривала ее одна из новых приятельниц. – У тебя такой кислый вид, того и гляди молоко свернется. Этак ты себе никогда мужа не найдешь, если будешь ходить с таким унылым лицом».

У Джози не было ни малейшего шанса найти себе мужа, если бы не Алиса, которая однажды взяла ее с собой на танцы в рабочий клуб. Там-то Джози и познакомилась со Стэнли Бэнксом. Статный парень, разодетый как настоящий щеголь – кричаще и безвкусно, с модными усиками а-ля Рональд Колман и нагловатой улыбкой. К несказанному удивлению Джози, красавчик заинтересовался ею. Танец следовал за танцем. Стэнли был прекрасным партнером. После вальса он вывел Джози на крыльцо и поцеловал. Джози была потрясена. Совершенно очевидно, парень был желанной добычей собравшихся в зале девиц, но он почему-то выбрал ее. Джози поняла – у нее появилась возможность выбраться из отцовского дома. Три месяца спустя молодые люди поженились и переехали в небольшую квартиру в районе Бетнал-грин.

У Стэнли была хорошая работа – грузчик на мясном рынке Смитфилд. С самого начала он заявил, что не допустит, чтобы жена работала.

– Добытчик в семье я. А твое дело – содержать в порядке дом, чтобы мне приятно было возвращаться после трудового дня, а когда пойдут дети – заниматься их воспитанием.

Поначалу Джози считала, что ей несказанно повезло: прибрать в их крохотном жилище было несложно, и у нее всегда оставалось достаточно свободного времени, чтобы пройтись по окрестным лавочкам, а порой, когда появлялись деньги на автобус, съездить на Оксфорд-стрит – поглазеть на витрины дорогих магазинов. Также Джози брала книги в библиотеке, а еще ей нравилось разгадывать кроссворды в газете. Оба занятия вызывали насмешки Стэна. Он обзывал жену выскочкой и ученой зазнайкой. Сам Стэн читал только раздел про бега и юмористическую страницу. Что касается детей – они так и не появились. Дерзость и напористость мужа, которые в начале их знакомства казались Джози привлекательными чертами характера, теперь обернулись жестокостью и откровенным запугиванием. Любая мелочь выводила его из себя: переваренное или недоваренное яйцо, незаметные крошки на ковре или складка на отутюженной рубашке.

– Что, черт подери, с тобой происходит? – рычал Стэн, если обед не был подан на стол в ту же секунду, как только он переступил порог дома. – Чем ты вообще занималась весь день? Я и не подозревал, что женился на яловой корове. Смотри, не возьмешься за ум, вышвырну тебя и найду нормальную женщину, которая нарожает мне кучу детей и сумеет вовремя подать обед мужу.

Джози хотела было ответить, что причина может быть вовсе не в ней, но промолчала, не имея ни малейшего желания проверять, насколько сильно его широкая ладонь припечатает ей щеку. Она все чаще думала о том, чтобы оставить Стэна, и сделала бы это, будь ей куда уйти. А затем вмешалась сама судьба в образе Гитлера: началась война. Сперва ничего не изменилось, жизнь шла своим чередом. Правда, им выдали удостоверения личности и продовольственные книжки. Продуктов стало не хватать, а рацион сделался более скудным. Стэн приспособился таскать с рынка куски мяса.

Джози была в ужасе.

– Стэн, это же воровство!

– Послушай, ты хочешь нормально питаться? Да и кто заметит пропавший кусок стейка? Кроме того, у нас все парни так делают.

– И все же так не годится.

– Отлично. Тогда просто поджарь мне отбивную и можешь посмотреть, как я наслаждаюсь хорошим ужином.

Джози боялась, что мужа поймают, и молилась, чтобы его поскорее призвали в армию. Однако сам Бэнкс, похоже, не волновался по этому поводу.

– Успокойся, я не подлежу призыву. У меня ценная профессия. Стране ведь нужно мясо, чтобы выжить, верно?

Но постепенно мужчины с их улицы один за другим уходили на фронт. Вскоре колонны солдат в новенькой униформе, марширующих по мостовой, стали обычным явлением. Затем появилась угроза бомбежек и началась эвакуация детей. На вокзал потянулись вереницы маленьких мальчиков и девочек с бирками на шее, на которых были написаны их имена, и с крошечными чемоданчиками в руках, где лежала смена белья, и толпы плачущих матерей. Некоторые дети выглядели напуганными, но большинство воспринимали происходящее как захватывающее приключение.

А затем в январе 1940 пришла повестка, которой Стэн никак не ожидал.

– Черт подери, – бормотал он, верят в руках официальный конверт со штампом.

– Что там, Стэн? – спросила Джози.

– Мои документы. Велено явиться на призывной пункт в Ислингтоне. Наверняка какая-то ошибка. Пойду, поговорю с этими ребятами. Уверен, они во всем разберутся. – Дерзкая ухмылка вновь вернулась к нему. – Не беспокойся, старушка. Просто канцелярская неразбериха. Все утрясется.

Через час Стэн вернулся молчаливый и подавленный.

– Они сказали, что армия не ошибается. И мой долг отправляться туда, куда меня посылает страна.

– О, мне так жаль, Стэн, – Джози ласково коснулась плеча мужа. Но тот отшатнулся и стряхнул ее руку.

– Не уверен, сможем ли мы позволить себе платить за квартиру с моим-то армейским жалованьем. Думаю, нужно отказаться, пока не поздно, а тебе – переехать к моей сестре.

Сестра Стэна Ширли и ее муж Фред были шумной семейкой – типичные кокни, которые либо хохотали до одури, либо пьянствовали и дрались. Они жили неподалеку от доков в мрачном переулке, а окно их гостевой спальни смотрело на стену склада. Ни за что на свете Джози не согласилась бы переехать к ним.

– Все в порядке, не волнуйся, – поспешила успокоить она мужа. – Я найду работу. – И добавила, видя, что Стэн собирается возразить: – Сам знаешь, на улице полно плакатов, каждый трудоспособный взрослый обязан работать на оборону. Я готова работать: можно, например, поступить в Женский трудовой корпус.

– Нет, – резко ответил Стэн, – не хочу, чтобы ты шла на государственную службу, там полно мужчин, которые будут увиваться вокруг тебя. Ты могла бы вернуться на швейную фабрику. Думаю, сейчас там шьют военную форму.

– Как бы там ни было, не переживай обо мне. Я что-нибудь придумаю. Главное – береги себя.

В душе Джози всколыхнулось беспокойство, смешанное с чувством вины: при мысли о том, что Стэн уходит, она ощутила нечто вроде облегчения. Но разве это правильно? Ведь он ее муж. Было же время, в самом начале, когда она любила его?

– Ну, тогда до свидания, – Стэн старался говорить бодрым голосом, но видно было, что он напуган. – Иди сюда, детка, поцелуй своего старину Бэнкса.

– С тобой все будет в порядке, – сказала Джози, покорно подставляя губы. – Скажи начальству, что умеешь разделывать мясо, и тебя определят на кухню.

– Пожалуй. Отличная идея. – Он стоял, глядя на жену сверху вниз и явно желая добавить что-то еще, но не находил слов. – А ты… это… Смотри тут, веди себя прилично, ладно? Не заглядывайся на других.

– Стэн, не говори глупостей! – Джози рассмеялась, пытаясь обернуть разговор в шутку. – Ну, давай, тебе уже, наверное, пора. Не заставляй армию ждать своего солдата.

Глядя вслед мужу, который прошагал по улице и скрылся за углом, Джози ощущала, как ее накрывает чувство вины. Она не могла прижаться к нему, заливаясь слезами, как делали другие женщины, провожая мужей на фронт. Джози не хотелось признаваться даже самой себе, что она рада уходу Стэна. Единственное, о чем она способна была думать, – так это о том, что отныне свободна и может делать все, что пожелает, впервые в жизни. И первым шагом стала работа в кондитерской мадам Ольги.

Зима миновала. Наступила весна, незаметно сменившаяся летом. За все это время пришло лишь одно сумбурное письмо от Стэна, в котором он жаловался, что кормят их отвратительно, армейские башмаки до крови натирают ноги, а ужасный храп соседей не дает уснуть. Больше вестей она не получала. В прессе стали появляться сообщения о Британском экспедиционном корпусе, воюющем во Франции, и о неприступной линии Мажино. Затем стало известно, что немецкие войска обошли укрепления со стороны бельгийской границы и застали обороняющихся врасплох. 4 июня 1940 года мир услышал название небольшого французского порта Дюнкерк, где британские солдаты оказались в ловушке на берегу под пулеметным огнем самолетов противника. Джози была уверена, что и ее муж угодил в этот котел. Внутри у нее все холодело от страха.

Однако вскоре пришло известие о чуде: тысячи рыболовецких суденышек, среди которых были и совсем маленькие парусные лодки, пересекли Ла-Манш, чтобы спасти английских парней. Они брали на борт группу солдат, доставляли их к британскому побережью, и отправлялись за следующей, рискуя попасть под обстрел и бомбежку. Англия плакала, молилась и благодарила отважных героев. А однажды субботним вечером, вернувшись с работы, Джози обнаружила Стэна на кухне с чашкой чая и тостом, в отвратительном настроении.

– Где, черт подери, тебя носит? – прорычал он. – Я прихожу в отпуск всего на два дня, а жены нет дома.

– О, Стэн, ты жив! – воскликнула Джози и, бросившись к нему, обхватила обеими руками.

– Конечно, жив, ты, глупая тетеха, – муж сердито оттолкнул ее.

– Но я думала… Дюнкерк… там погибло столько солдат.

– Нет, я не был во Франции. Мне чертовски повезло. Наше подразделение охраняло побережье Эссекса. Но мы видели эту огромную флотилию лодчонок, плывших по Темзе. Потрясающее зрелище, ничего не скажешь.

– Слава богу, – выдохнула Джози. – Оказывается, ты находился совсем рядом, а я и не знала.

– Ну, если тебе интересно, там было дико холодно и скучно: патрулировать берег и следить, не покажется ли где подводная лодка.

– Все лучше, чем на берегу во Франции, где тебя расстреливают немецкие штурмовики.

– Да уж, тут не поспоришь – гораздо лучше.

– А теперь ты дома и в безопасности – это самое главное.

– Нас отпустили только на уик-энд. И вот, я спешу домой, ожидая радушного приема, а жена весь день где-то шатается. И что я должен думать, а?

– Прости, Стэн. Если бы я знала, что ты сегодня вернешься, конечно, осталась бы дома. Я была на работе.

– На работе, в субботу?

– Да, нам теперь приходится работать посменно, – сказала Джози, чувствуя легкий укор совести оттого, что соврала.

– Ты же не работаешь на фабрике? – произнес Стэн обвиняющим тоном и нацелил на нее указательный палец. – Я ходил к ним, думал – найду тебя там.

– Нет, я работаю в столовой. Помогаю кормить людей. Она находится неподалеку, так что можно ходить пешком и не тратить деньги на автобус. – Излагая свою историю, Джози тщательно подбирала слова. Она решила, что «столовая» звучит гораздо безобиднее, чем «кондитерская».

Джози видела, как подозрительное выражение в глазах мужа растаяло.

– А, ну тогда все в порядке. Надеюсь, ты не прислуживаешь этим бездельникам, которые засели в тылу?

– Нет, это совсем маленькая столовая на Майл-Энд-роуд. И я в основном на кухне, готовлю.

– А, так ты наконец-то научилась сносно готовить?

– Что ты имеешь в виду – наконец-то? Ты же всегда говорил, что я хорошо готовлю, – воскликнула Джози. – А теперь я стала еще искуснее. Мадам… моя начальница научила меня новым рецептам. Вот погоди, вернешься домой, я напеку тебе «каменных» кексов[2] и рогаликов. Пальчики оближешь.

– Если я когда-нибудь вернусь, – горько усмехнулся Стэн. – Нам дали отпуск на два дня, потому что отправляют на фронт.

– Куда? – встрепенулась Джози.

Муж нахмурился.

– Да нам же ничего не говорят. Но парни поговаривают, что в Северную Африку. Похоже, фрицы высаживают там войска для помощи Италии.

– О боже, в Северную Африку?! Но это же так далеко. – Джози посмотрела на него с сочувствием. – Значит, тебе не удалось устроиться работать на кухне?

– Нет. Да меня, собственно, никто и не спрашивал. Нас построили, выдали форму, всучили винтовку и сказали: «Поздравляем, вы теперь рядовой пехоты Его Королевского Величества». Все. И стали учить, как обращаться с оружием. Хотя, по правде говоря, винтовок на всех не хватает, некоторым приходится выполнять упражнения с деревянной палкой. Да, серьезно же они намерены защищать наш остров от Гитлера: «Эй, танки, а ну-ка сдайте назад, а то палкой огрею». – Он снова печально рассмеялся. – Все это выглядит как глупая шутка, Джози. Мы плохо вооружены, мало обучены, и нас посылают против немецкой боевой машины. Ну и каковы наши шансы? Помяни мое слово, Джози, нужно готовиться к тому, что скоро начнется вторжение, а отбить его будет некому, потому что парней, вроде нас, отправляют в чертову Африку. – Стэн гневно вскинул кулак и погрозил невидимому врагу. – А ты, Джози, что ты будешь делать, когда на пороге появится фриц, а меня не будет рядом?

– Сделаю ему чашку чая и буду надеяться на лучшее, – попыталась пошутить Джози и ласково коснулась рукава Стэна. – Правда, мне ужасно жаль, что ты уезжаешь. Но, по крайней мере, если вас отправят в Африку, какое-то время ты будешь в безопасности, правда?

– И что толку? – рявкнул он. – Только откладывать встречу с безумными варварами, которые растопчут тебя, как дождевого червя.

– Ну, может, к тому моменту, когда придется встретиться с ними, наши солдаты уже будут лучше обучены. И вы получите настоящее оружие. А пока, – Джози изобразила на лице беззаботную улыбку, – у меня дома ни крошки! Нас кормят в столовой, но я сейчас быстренько сбегаю в лавку на углу, куплю рыбы и жареной картошки и прихвачу пинту темного эля, если у них еще остались запасы. Хорошо?

Стэн взял ее руки в свои.

– Ты хорошая жена, Джози. Прости, я иногда бываю резок с тобой. Думаю, ты разочарована, как и я, что у нас нет детей.

– Да, конечно. Но мы ведь не перестанем надеяться, верно?

– И мы попробуем еще разок сегодня ночью, не возражаешь? – Стэн крепко стиснул плечи жены.

Вечером в воскресенье он ушел. Джози вздохнула с облегчением – она ничего не могла с собой поделать. Стэна отправляют за границу, какое-то время дома его не будет, а это значит, ее работе в кондитерской у мадам Ольги пока ничто не угрожает. В середине лета пришло письмо. Это была фотокопия оригинала, уменьшенная до прямоугольника размером шесть на четыре дюйма, половина текста вымарана цензурой, а оставшуюся часть совершенно невозможно прочесть. Но Джози узнала подпись: «С любовью, Стэн». По крайней мере, он цел и невредим. Джози не была уверена, обрадовалась она этому или огорчилась.