Взаперти

Глава 4

Я вытираю слезы и спускаюсь с маяка. На улице ночь. Лишь над морем, где-то у самого горизонта виднеется едва заметная, блеклая полоска. Скоро рассвет. Наверное, в академию можно попасть каким-то тайным путем, но я про него не знаю, а соваться обратно в стеклянный лабиринт я не готова. Поэтому иду через центральные, закрытые сейчас ворота. Наплевать. Вряд ли меня выкинуть из Дарклэнда за отсутствие ночью на территории. Да и куда? За роман не с «тем» человеком пока еще в тюрьму не сажают. Хотя все равно, неуютно. Страшно вдруг не откроют или за ночные прогулки меня ждет какое-то серьезное наказание, но я зла, устала и замерзла. Не готова коротать на берегу время до утра.

Сонный охранник открывает мне не сразу, но я умею быть настойчивой, поэтому ломлюсь до тех пор пока, не добиваюсь реакции.

— Откуда ты тут ночью? — спрашивает мужчина, немного приоткрыв ворота. Он смотрит на меня подозрительно и ждет объяснений, а вот я после всех ночных событий совершенно точно не настроена на разговор с незнакомым человеком, стерегущим ворота.

— На пробежку ходила, — огрызаюсь я и протискиваюсь мимо опешившего, сонного охранника.

Во дворе тихо, небо уже не черное, а темно-синее, рассвет становится все ближе и уже можно разглядеть очертания лавочек и деревьев без фонарей. Я направляюсь в свою комнату. Хоть туда мне совершенно не хочется, но эта комната моя, и мне все равно, что об этом думает Дебора, я не стану ночевать в коридоре. Возможно, она надеется, что я не приду, но как бы не так!

Моя соседка не спит. Сидит на подоконнике с книгой. Рядом лежит яркое, аппетитное яблоко.

— Ты совсем обнаглела? — воплю я с порога. — Что это еще было?

— Будешь драться? — С каким-то шальным азартом в глазах спрашивает она, и я тушуюсь. Я ждала открытой враждебности, или оправданий, но такая реакция меня удивляет.

— Ты понимаешь, что сделала?

— А что я такого сделала, Дана? — спрашивает она интересом и откладывает книгу, уставившись на меня змеиным, немигающим взглядом, от которого пробирает дрожь.

— Ты пихнула меня в гроб к скелету!

— Это да… — Она мечтательно улыбается. — Это было весело…

— Ты хотела меня отдать насильникам! — продолжаю я список претензий, но сейчас моя соседка меняется в лице.

— Ты в своем уме? — Дебора смотрит на меня, как на идиотку. — С чего такие выводы? Тебя хоть кто-то тронул пальцем?

— Меня не поймали… — Я немного тушуюсь. Я совсем иначе представляла себе наш разговор. — А Джаспер сказал, что ему противно меня…

— Из этого ты сделала вывод, что все остальные сочтут за счастье? — презрительно фыркнула она, и почему-то щеки опалило краской стыда. — Ты больная Дана, больше, чем все мы, вместе взятые!

— То ты сказала… что лучше попасться Джасперу.

— Да. — Она пожала плечами. — Именно он просил устроить тебе встречу… у него с тобой счеты. Все остальным на тебя насрать.

— Но ты опоила меня! Ты пугала меня… — потрясенно перечисляю я. — Такое поведение не похоже на наплевательское.

— Мне не безразличен Джаспер. Пойми мир не крутиться вокруг тебя. Особенно тут. Мне действительно наплевать на тебя, и не наплевать на него. Вот и все.

— Все равно вы все двинутые! Я все расскажу директору, ты слышишь?

— Не советую, — лениво замечает она и предлагает мне яблоко. — Хочешь?

После того как я с раздражением отмахиваюсь, с аппетитом откусывает сама и предупреждает.

— Не ходи к директору. Ничего хорошего из этого не выйдет!

— Ты мне угрожаешь?

— Дана, у меня нет привычки путаться в словах. Я тебе не советую.

— Мне не нужны твои советы!

— И зря. — Она пожимает плечами. — Я тут уже три года. Мои советы могли бы оказаться тебе полезны.

— Да пошла ты! — шиплю я и хлопаю дверью в ванную комнату. В разговоре точку поставить надо, а идти к директору сейчас, определенно не лучшая идея, поэтому выбираю душ.

Час стою под горячими струями. Бьет легкая дрожь. То ли я заболела, то ли дает о себе знать нервяк. Причем, не только сегодняшняя ночь. Все, что накопилось за последнее время. По щекам текут слезы, но их смывает горячая вода. Постепенно согреваюсь, а терпкий гель для душа заглушает все запахи. Это не мой самый любимый. Он тяжеловатый и аромат у большинства со мной не ассоциируется, но сегодня мне нужен именно такой. Только он способен заглушить запах склепа и моря.

Отмывшись и прогревшись до стучащей в висках крови. Закутываюсь в полотенце и тщательно сушу волосы, выправляя прядь за прядью непослушные пушистые кудри.

В комнату идти не хочется, но и скрываться бесконечно не будешь. Только страхи беспочвенны. Когда выхожу, комната пуста, а значит, я могу не спеша выбрать себе одежду и выпить кофе.

С кофе у меня теперь связаны не самые радужные воспоминания. Я предпочла бы не трогать запасы Деборы, но сейчас я планирую приготовить напиток сама. Не думаю, что Дебора подсыпала снотворное прямо в банку.

Я варю себе кофе на свой вкус, и это медитативное занятие успокаивает. Я не ела больше суток, но выброс адреналина приводит к тому, что я не могу думать о еде. От бессонной стрессовой ночи шумит в ушах, и я вливаю в себя горький, черный напиток, который проясняет мозги.

Открываю шкаф и вынимаю классический черный костюм. Брюки и жилетка. К этому достаю стальную блузу с круглым воротником и длинными, широкими рукавами. Сначала бросаю взгляд на белую рубашку, но потом понимаю, что в таком виде буду похожа на секретаршу из бюджетного офиса. Не тот образ, с которым мне бы хотелось, чтобы меня ассоциировали.

Выбираю между стальными туфлями на шпильке и ботинками на платформе и все же останавливаюсь на вторых. Пока академия Даркленд не то место, в котором я чувствую себя уверенно.

Собираюсь быстро и отправляюсь прямиком к кабинету директора. По моим ощущениям рабочий день должен уже начаться.

В коридорах пока немноголюдно. До начала занятий еще около получаса. До кабинета директора дойти не успеваю. Навстречу мне двигается Аманда лэ Ройс.

— Даниэлла? — говорит она, слегка наклонив голову, и останавливается напротив меня. — Какие-то проблемы? Ты заблудилась?

— Нет. Мне нужно поговорить с директором.

— Боюсь, это невозможно.

— Но почему?

— Во-первых, у него неприемный день. А, во-вторых, студенты не могут обращаться к директору в любой удобный для них момент. Это не по правилам. Ты можешь записаться на прием через старосту своей группы. Твое обращение рассмотрят и дадут ответ.

— Но… — Я растеряна. — Но мне нужно. Просто этой ночью…

— Что случилось ночью, Даниэлла? Если у тебя проблемы для этого есть я, а не директор.

— Меня хотели убить! — В истерике кричу я.

— Я думаю, ты преувеличиваешь! — говорит она строго и внимательно смотрит на меня, словно давая возможность передумать, но меня уже несет.

— Потому что меня гоняли по пирсу трое, включая сына директора! Поэтому?

Мирс Аманда напрягается.

— Ты обвиняешь Конрада в покушении на убийство? Даниэлла — это серьезное обвинение. Пойдем, прогуляемся, и ты мне все расскажешь…

— Сбивчиво пересказываю ей события ночи. Она не перебивает, но, когда я заканчиваю, говорит, и ее голос звучит холодно.

— Даниэлла, ты только приехала, а уже умудрилась вступить в конфликт с другими студентами… это плохо. Прежде всего, для тебя.

— Это они вступили! Я здесь ни причем.

— Ты обвиняешь студентов, что они тебя хотели убить. Лиц ты не видела, ты ничего не знаешь. Ты ночью без спроса покидала территорию академии. И это до начала обучения!

— Да я ни в чем не виновата! Это все они?

— Мифические они. И вполне конкретная ты… — холодно замечает она и командует. — Заходи.

Только после ее слов я соображаю, что даже не смотрела, куда мы шли, а, оказывается, успели спуститься в подвал, и передо мной открыта дверь в… камеру?

— Серьезно? Я не пойду!

— Не усугубляй. Тебе нужно научится жить по местным правилам. Все ясно?

— То есть молчать в тряпочку, когда тебя хотят убить? Так, по-вашему?

— То есть найти общий язык с другими студентами, и не покидать свою комнату после отбоя. И не пытаться утянуть за собой других в первый же день. Подумай, что тебе здесь нужно будет учиться следующие четыре года.

— Я не пойду туда…

— Тогда я позову охрану. Тебе понравится, если тебя потащат на глазах у всех, например, во время завтрака.

— Я хочу есть! — цепляюсь я за последнюю соломинку. — Оставите голодать?

— Не переживай. Тебе принесут. — Она пожимает плечами. — Мы не изверги. Каша или омлет?

— Омлет, — бросаю я и захожу в маленькое помещение без окон с тусклой лампочкой. Перед моим носом захлопывается решетка, а мир разворачивается и уходит. Серьезно, что ли? Я не останусь в этом месте! Как только меня отсюда выпустят, я сбегу, даже если придется добираться до материка вплавь!

Здесь неуютно и страшно, внезапно в голове мелькает пугающая мысль, каково это — провести в таком месте не несколько часов, а дни, недели или годы. Окон нет, есть узкая кровать, заправленная белоснежным накрахмаленным бельем (даже в это мелочи читается, что в Даркленде не просто отбросы, а отбросы голубых кровей, оступившаяся элита); тусклая лампочка под потолком, дающая мало света; тумбочка, в которой лежит пустой блокнот и ручка. Видимо, провинившимся предлагают написать об этом поэму. И больше ничего. Серые стены, серый пол и маленький санузел за ширмой. Хорошо хоть не прямо посередине комнаты. Душевой нет. Это значит, что провинившиеся могут походить и грязными, или значит, что держать меня здесь долго не будут?

Делаю круг. За решеткой длинный коридор, в котором нет людей. Прекрасно! Интересно, все же, сколько мне здесь сидеть в одиночестве и голодной?

В голове всплывают слова Деборы: «Не советую». Она знала, что так будет? Получается, эта троица и она ними, неприкасаемые? Бесит!

Как запертый в клетке зверь, раздраженно хожу из стороны в сторону. Скучно, знала бы, взяла книжку! Впрочем, о чем я? вся моя библиотека в магфоне, которого у меня теперь нет. А еда? Мне принесут еду? Все бесит! Я ненавижу Даркленд!

Шаги раздаются минут через сорок и я, подскочив с кровати, на которой сижу, несусь в сторону решетки. Но за не тот, кого бы мне хотелось видеть. Хотя, если разобраться, сейчас, вообще, нет человека, которого бы мне хотелось видеть.

В коридоре стоит Дебора с подносом.

Короткая черная кожаная юбка, высокие сапоги и белая широкая блуза, которая сзади спускается ниже юбки. На голове, как и всегда, грива волос, которая кажется непричесанной.

— Твой завтрак, просили передать, — мило улыбаясь, говорит она и протягивает мне через открытое окошечко поднос.

Возникает неловкая пауза. Дебора выжидающе смотрит на меня, не прекращая мило улыбаться, а я злюсь. Первая реакция — швырнуть еду в мою соседку, но она качает головой, словно прочитав мои мысли, и выдает коронное.

— Не советую…

— Снова твои дурацкие советы! — взрываюсь я. — Не многовато за одно утро?

— Но прошлый же был дельным. — Она пожимает плечами. — Может, прислушаешься к этому? Швырнешь поднос с едой, новую порцию тебе никто не принесет. И думаю, в этом случае обед и ужин тоже решат не давать. Если ты настолько сыта, чтобы разбрасываться едой, возможно, тебе стоит поголодать, чтобы научиться ее ценить. И не смотри на меня так. Это не я придумала. Это наша суровая и справедливая мирс.

— На своем опыте испытала? — не могу удержаться от колкости, и Дебора, к моему удивлению, хмыкает.

— Когда я попала сюда, у меня не было соседки с непрошенными советами. Все пришлось испытывать на себе.

— Тюрьма какая-то! — шиплю я, но подумав, беру поднос. Дебора понимающе усмехается.

— Конечно, тюрьма. Ты ждала чего-то другого?

— Ты ведь знала, что мне не поверят? Или у вас особые полномочия на издевательства?

— Здесь ни у кого нет привилегий, если ты об этом, — отвечает Дебора. — Просто на нас всем насрать. Мы для них преступники. Нам здесь не верят. Никому. Хочешь выжить, справляйся со всем сама. Среди преподавателей, администрации и персонала, ты не найдешь тех, кто встанет на твою сторону, — говорит она с холодной ухмылкой и уходит. А я не могу понять, кто она. Уж точно не друг, но вот враг ли?

— Как долго меня здесь продержат? — кричу я ей вслед.

— Ну, сегодня занятия ты точно пропустишь. И… — Дебора оборачивается ко мне. — Думаю, ночью я могу привести в нашу комнату парня, и не боятся, что у нас будут свидетели.

Дебора уходит, а я остаюсь одна. С весьма сносным завтраком, состоящим из пары яиц пашот, охотничьей колбаски, фасоли и помидор черри. К этому идет свежевыжатый апельсиновый сок и ароматный свежесваренный кофе. Хотя бы кормят тут прилично, уже это выгодно отличает Даркленд от тюрьмы. Больше отличий пока найти не получается. Я до сих пор не могу поверить, что меня заперли! Причем не за какую-то провинность, а за попытку добиться справедливости!

День тянется невыносимо медленно. Я успеваю подумать абсолютно обо всем, и приличных мыслей у меня нет. Ни одной. Я впервые оказалась совершенно одна. Ни друзей, ни подруг. Да и были ли они, раз не попытались как-то меня найти, в момент, когда я пропала с радаров, без мужчины, который обещал сделать для меня все, без поддержки матери, которая мне всегда казалась безусловной. Нет, я знала, что мама будет зла и обижена, но Даркленд? Даже в самых страшных кошмарах я не могла предположить, что она отправит меня сюда. И ведь она не находилась в ситуации, когда вынуждена выбирать для своего ребенка или тюрьму, или закрытую академию. Но если отбросить злость, в глубине души я маму понимала. Точнее, ее желание не видеть меня, как можно дольше. Я была неправа. Не стоило так поступать.

Не хочу себе признаваться, но к обеду я начинаю скучать и надеяться, что моя соседка заглянет (хоть какое-то развлечение и связь с внешним миром) и оказываюсь огорчена, когда с подносом появляется крупная женщина средних лет. Она молча передает мне поднос, и открывает рот только для того, чтобы уточнить, что я хочу на ужин. На ужин я хочу в душ и на свободу, но выбирать приходится между курицей и рыбой.

Ночевать мне тоже приходится тут на неудобной и узкой кровати. Так как одна стена в моей камере отсутствует. Вместо нее решетка, сплю прямо в одежде. Это раздражает. Макияж смыть нечем. Не обычным же мылом умываться? Спать в деловом костюме тоже не лучшее решение. В итоге просыпаюсь я, по ощущениям, еще ночью и долго, и мрачно сижу, обняв колени, мечтая об одном — выйти отсюда, как можно быстрее. Если меня не выпустят, ей-богу начну выть. Невозможно! Здесь настолько уныло, что я даже с энтузиазмом отношусь необходимости приступить к учебе. Уж лучше сидеть на лентах, чем в одиночестве и звенящей тишине, от которой начинаешь медленно сходить с ума.

Когда за решеткой появляется мирс Аманда. Я едва сдерживаюсь, чтобы не кинуться ней навстречу и не начать умолять меня выпустить, просто молча сижу и жду.

— Надеюсь, тебе хватило времени, чтобы подумать, Даниэлла, — интересуется она довольно приветливо и выжидающе смотрит на меня. Надеюсь, мирс не рассчитывает на благодарность.

— И не один раз, — мрачно отвечаю я, но мирс Аманда словно не замечает моего сарказма, который я и не думаю скрывать.

— Вот и прекрасно. Я тебе принесла расписание, надеюсь ты не поменяла мнение и рассматриваешь культурологический профиль. Первая пара начнется через час. Не забудь в библиотеке взять литературу.

— Вообще, то мне еще не плохо бы сходить в душ! — возмущаюсь я.

— Это на твое усмотрение. — Она пожимает плечами. — Если успеешь, сходи. Честно сказать, не понимаю, зачем эта информация мне. Ты достаточно взрослая, чтобы самостоятельно разобраться с гигиеническими процедурами. Не опаздывай, Даниэлла. Ты и так начала учебу не совсем с правильной ноты, но еще есть время все исправить.

«Сорок минут! Жесть!» — бормочу я и, кое-как пригладив волосы, огибаю мирс Аманду и сбегаю. Сначала, конечно же, к себе в комнату. Не думаю, что пропуск первой пары критичен. Мятый несвежий костюм, мне кажется, страшнее, недополученных знаний.