Взмах крыльев

Глава 27 Искупление

— Я потерял контакт с моими людьми в Новом Орлеане, — спокойно сказал Гиффорд, — я боюсь, что они, возможно, потерпели неудачу.

Пальцы Джоанны сжали телефон.

— Заверши дело. Если ты найдешь Стёрнса и Уоллес вместе, инсценируй все по схеме убийца-самоубийца.

Она посмотрела в окно спальни. За занавесками мерцал рассвет. Сон давил на нее.

— Конечно. Что-то еще?

— С тех пор как Э пропал с радаров, я думаю, мы должны завершить часть проекта, связанную с ним, — голова Джоанны упала на грудь. Она резко вскинула ее, заставив глаза открыться.

— И С?

— Не трогай его. Пока.

* * *

Хэзер проснулась, сердце колотилось, во рту пересохло. Она смотрела на затененный потолок, пока образы ночного кошмара полностью не исчезли: вернувшийся сон о последней пошатывающейся прогулке матери и поездке, которую она допустила. Или, по крайней мере, то, как она это себе представляла.

Внезапно почувствовав руку на плече и тело, прижатое к ней, Хэзер повернула голову. Данте спал. Темные ресницы, черные взъерошенные волосы, тихое дыхание. Она положила руку ему на грудь. Через мгновение Хэзер почувствовала успокаивающее биение его сердца. Провела пальцами вверх мимо рабского ошейника, мимо губ, к гладкой щеке.

Никакой щетины, размышляла она. Но это не могло быть особенностью созданий ночи, у Вона были усы, а у Ронина бородка.

Хэзер провела рукой по его груди, чувствуя прохладную кожу под пальцами, к плоскому животу. Она с нетерпением ждала сумерек, хотелось разбудить его поцелуями, руками, ртом.

Вздохнув, Хэзер посмотрела на часы. 2:00 дня. У нее была работа. Поймать плохих парней без помощи или благословения Бюро. Папка для чтения. Что если в ней что-то плохое? Живот скрутило, и она отбросила эту мысль. Затем перелезла через Данте, остановившись, чтобы поцеловать его в холодные губы.

— Сам Très belle, — пробормотала она, прежде чем слезть с постели.

Пол скрипел под ногами, когда она стянула одеяло и накрыла им Данте. Он не шелохнулся. У Хэзер было такое чувство, что ей не обязательно вести себя тихо. Он будет спать несмотря ни на что.

«Мило», — подумала она, обходя и перепрыгивая компакт-диски и одежду на полу по пути к прилегающей ванной комнате.

Она включила свет. Комната была окрашена в черный и сиреневый цвета. Столик был завален какими-то вещами: тюбики и карандаши, подводки для глаз, черная помада, щетка, зубная паста, мыло и MP3-плеер.

Зубная паста? Разве у вампиров не было иммунитета к кариесу?

Чистые махровые полотенца висели на крючках, шампунь и кондиционер стояли на полке в душе. А под полотенцами лежали ее вещи.

Кто?.. Потом она поняла, что это мог быть ДеНуар. Остальные уже спали, как и Данте, погрузились в Сон в дневное время.

Включив воду в душе, Хэзер дала ей стечь, смотря на себя в зеркало. Она взглянула на горло, касаясь места, где ее укусил Данте. Никаких видимых повреждений, никакой боли. Огонь вспыхнул в ней снова, разгорелся в животе, как только она подумала о нем, впивающемся в нее. Она закрыла глаза.

Время игр прошло. Сфокусируйся на деле. Сфокусируйся на сохранении своей жизни — если ты умрешь, кто будет говорить за Джея и других?

Непрошенный и неожиданный ответ нарушил ее мысли: Данте будет. Так или иначе, она чувствовала, что это правильно — честно.

Открыв глаза, Хэзер шагнула в душ и закрыла дверь. Когда горячая вода заструилась по шее и плечам, она поняла, что когда Данте стал свидетелем по делу, стараясь изо всех сил сохранить ему жизнь, она не заметила, как игра изменилась; и теперь не знала, хотела ли команда Ронин-Джордан смерти Данте или того, чтобы он присоединился к ним.

Её имя Хлоя. И ты убил ее.

Она годами создавала психопатов.

Когда я с тобой, так тихо.

Развернувшись, Хэзер уперлась руками в скользкую от воды плитку и наклонила голову под струи воды. Она надеялась, что это ослабит напряжение в плечах, уберет стеснение, мешающее дышать, растворит страх, сковавший внутренности.

Она вспомнила мысль, которую прокричала Данте: Я не уйду от тебя.

Ее дыхание было затрудненным, рваным и всхлипывающим. В груди болело, словно сердце сжимали в кулаке. Она поняла, что боялась того, что обнаружит в файле, боялась того, что будет вынуждена сделать.

Надев кобальтовую блузку и слаксы цвета хаки, Хэзер спустилась по лестнице, держа обувь в руке. В доме царила тишина, спокойствие. Чувствуя себя будто в церкви, она воспротивилась порыву пойти на цыпочках. Слова, которые шептал Данте, крутились у нее в сознании: «Sanctus, sanctus, sanctus».

Пройдя по коридору, она остановилась возле компьютерной комнаты. Кресло было пустым, компьютер выключен. Скрученные кабели лежали на столе рядом с очками Трея. Она вдруг подумала об Энни, как та мирно спала под воздействием наркотиков на больничной койке, ее сдерживающие ремни лежали на ночном столике.

Прогнав изображение из головы, Хэзер продолжила идти по коридору, вошла на кухню. Села на стул и, нагнувшись, зашнуровала обувь. Кейс все еще стоял рядом со стулом; ее сумочка и ключи Стёрнса покоились на синей скатерти.

Она схватила сумочку, откопала мобильник. Пролистала журнал вызовов, заметив несколько звонков от Коллинза. И почувствовала укол вины. Она оставила его мерзнуть на холоде, ни слова не объяснив. Могла ли она доверять ему? Хэзер больше не знала, на чьей стороне находится, и несколько часов сна не прояснили ситуацию.

Подставные агенты, заказанное Бюро нападение, эксперименты сумасшедшего ученого в психопатологии, вампиры, падшие ангелы и серийный убийца, расчленяющий своих жертв: ее понимание мира развернулось на сто восемьдесят градусов за несколько дней. Единственное, в чем она была уверена, это ее обещание жертвам Странствующего Киллера, мертвым — голос и справедливость.

А ее обещание Данте? Боль снова сжала сердце. Она до сих пор чувствовала его на себе, внутри себя, помнила ощущения, жесткие мышцы и горячую кожу, видела свое отражение в темных глазах.

До сих пор тихо. Останься здесь, chérie.

Я не уйду от тебя.

Обещания дают, чтобы сдерживать, а не нарушать. Она верила в это будучи ребенком, и верила сейчас. Ничего не изменилось. Она сделает все возможное, чтобы Данте был рядом и жив. Что если файл доказывал правоту Стёрнса? Если Данте был голосом, которому нужно молчать?

Так ли это просто? Она шагнула в мир, окрашенный в оттенки серого — сумеречный мир, более многогранный и сложный, чем можно себе представить.

Ты увидишь, какой Данте монстр.

Она знала, что будет вынуждена проверить это утверждение совсем скоро. Но сначала у нее была парочка монстров — один — создание ночи, другой — смертный — которых ей нужно остановить. Прежде чем они убьют кого-нибудь еще, кого-нибудь, кого любит Данте.

Выбрав один из пропущенных звонков Коллинза, Хэзер нажала вызов. Он ответил после первого гудка.

— Уоллес, где ты, черт подери, была? — в голосе чувствовалось напряжение.

— Была занята. Послушай, я сожалею. Я знаю, что должна была вернуться к тебе…

— Нам нужно поговорить. Лично. Все дерьмо льется на нас.

Дурное предчувствие скрутилось в животе Хэзер.

— Какое дерьмо?

— При личной встрече. Ты же говорила, было два тела на той скотобойне?

— Ага.

— Мы нашли только одно. Ребенок в смирительной рубашке.

Хэзер замерла. Она видела, как Этьен горел.

— Ты можешь меня забрать? — спросила она, назвав Коллинзу адрес.

— Хорошо, — он замолчал, затем уточнил, — это адрес Прейжона?

— Через сколько ты будешь здесь?

— Двадцать-тридцать минут.

— Тогда пока.

Как могло исчезнуть тело Этьена? Если только у созданий ночи не было автовызова в случае смерти, это значило, что кто-то пришел за его останками, или он просто ушел. Любое из предположений было паршивым.

Хэзер достала 38-й из кармана плаща и, несмотря на тот факт, что перезарядила его прошлой ночью, для уверенности проверила обойму. На месте. Она не знала, кто украл ее в первый раз — возможно, Джордан, после того как проснулся.

Надев плащ, Хэзер вернула пистолет в карман. Она накинула сумочку на плечо и после секундного колебания бросила туда ключи Стёрнса. Взяла кейс и вышла в гостиную.

— Хочешь, чтобы я что-нибудь передал Данте? — произнес глубокий голос.

Вздрогнув, Хэзер развернулась. ДеНуар сидел в мягком кресле, спина прямая, глаза закрыты, язык тела выражал бдительность и внимательность. Кулон в форме Х мерцал на его шее.

— Я думала, все спят.

— Так и есть, — сказал ДеНуар, открыв глаза. Его взгляд прошелся по кейсу, затем вернулся к ее лицу.

— Я оставила ему сообщение, — сказала она, — можешь не дать ему уйти?

Золото вспыхнуло в глубине черных глаз ДеНуара.

— Как я уже говорил раньше, Данте делает то, что хочет.

— Тогда попроси его подождать меня.

— Терпение — не сильная его сторона, но я попрошу.

— Я ценю это.

Хэзер прошла к двери, дернула, открыв ее, и вышла в солнечный день, кейс в руке темной тенью омрачал ее мысли.

* * *

Э загрузил последнее снаряжение в новый фургон, положив сумку с игрушками рядом с узким надувным матрацем, лежащим в задней части. Напевая, он опустился на колени и заправил матрац, разгладив длинный кусок полиэтилена над простыней. Следует ждать худшего от крови на простынях. Он сложил одеяло у изножья постели. Одна подушка или две? Э выбрал одну и положил у изголовья. Сидя на корточках, он посмотрел на тонированные УФ-защитные окна. Превосходные. Надеюсь, Данте оценит усилия. Все для тебя, брат.

Э шагнул в дом, положив ключи от фургона в карман джинсов. Он закрыл дверь и запер. Прошел сквозь занавешенный мрак. Сердце бешено стучало, мысли гудели. Э усмехнулся. Он ничего не поделает с этим.

Том-Том до сих пор спал, день для немертвого. Э остановился у комнаты кровососа. Золотой свет вспыхнул вокруг его тела, пронзая коридор сиянием. Он коснулся ручки, повернул. Закрыто.

Ухмылка Э стала шире. Возможно ли, что малыш Томми боялся? Бога, ищущего возмездия за осквернение алтаря?

Этот чертов чулок был моим.

Запертая дверь. Не проблема. Бог всегда был готов. Э достал набор отмычек из заднего кармана и открыл его. Выбрав нужную, он вставил ее в замочную скважину и толкнул. Кнопка с противоположной стороны ручки выскочила. Ухмылка Э стала еще шире. Вернув отмычку в набор, он застегнул его и положил в задний карман.

Э повернул ручку и вошел в затемненную вампирскую комнату. Золотые щупальца света рассыпались по ней, освещая Том-Тома, растянувшегося на кровати, руки по швам, глаза закрыты.

Э присел на корточки и заглянул под кровать. Никакой хорошенькой блондинистой игрушки, свернувшейся в пыли. Все исчезло. За исключением пыли. Вздохнув, он поднялся на ноги, прошел к шкафу и открыл дверь. Картонные коробки и черная сумка на замке пропали.

Сердце Э с глухим стуком билось в груди. Развернувшись со скользнувшим в руку ножом, он подошел к кровати. Том-Том спал, не изменив положения. Э вытер бисеринки пота со лба.

Ублюдок знает.

Золотистый свет Э угасал, становясь тусклым свечением. Его пальцы коснулись пластыря на шее. Он не смог отследить меня. Конечно, он знает.

Э обошел кровать, ему было интересно, где малыш Томми спрятал лакомства. Он изучил спящего вампира, остановив взгляд на джинсах. Ключи. Camaro. Э склонился над кроватью и коснулся переднего кармана Ронина. Его пальцы скользнули по джинсовой ткани. Пусто. Пройдя к другой стороне кровати, Э наклонился снова, ощупывая правый карман.

Бонус! Пальцы нащупали что-то твердое. Э пробрался в карман Том-Тома — Не обращай на меня внимания. Упс. Это оно? Думаю, я должен был позвонить тебе, малыш Том — зацепился за ключи и вытащил их. Золотой свет снова затопил вены Э, когда он выпрямился с ключами в руке; он светился, сиял.

Время сказать пока-пока.

Голос внутри настаивал — Нет! Еще нет! Сначала убедись! — но Э напомнил, что богу не нужно разрешение. Склонившись над Том-Томом, он полоснул ножом горло.

Глаза кровопийцы открылись.

* * *

Хэзер чуть не подавилась, откусив еще один кусок каджунского бургера.

— Мертв?— наконец, спросила она, когда смогла проглотить большой кусок. — ЛаРусс?

— И его напарник, Дэвис,— сказал Коллинз. Он выглядел измотанным и уставшим.

Хэзер и детектив сидели за столом для пикника, установленным под алюминиевым навесом рядом с закусочной «ЗДЕСЬ И С СОБОЙ». Они были одни, другие столы пустовали. Аромат горячего жира и жареного мяса витал в воздухе.

— Что, черт возьми, произошло? — спросила Хэзер, окуная фри в кетчуп.

Коллинз покачал головой.

— Пожар — поджог — в таверне. Было еще три других тела, кроме ЛаРусса и Девиса.

— Извини, Трент. Мне не нравился ЛаРусс, но этот человек не заслуживал мучительной смерти.

Кривая улыбка появилась на лице Коллинза.

— Да, он был мудаком, но раскрывал дела. Он был хорошим детективом. Одним из нас.

— Что ты еще знаешь?

— Немного, — ответил Коллинз, проведя рукой по волосам. — Вопрос в том, было ли это что-то простое, вроде грабежа, который не удался, или все было спланировано?

— Люди теряют самообладание. Паникуют, — сказала Хэзер. — Дерьмо выходит из-под контроля. Полицейские проверили работников и сотрудников?

— Посмотрели, кто не работал прошлой ночью и почему.

Она кивнула.

— ЛаРусс был на дежурстве или нет?

— Да, — Коллинз сделал паузу, прежде чем продолжить. — На самом деле они были у Прейжона с ордером на арест, но... — Он пожал плечами. — Того не оказалось дома.

Хэзер отодвинула остатки еды, аппетит пропал.

— Ордер на арест? За что, черт возьми?

Коллинз успокаивающе поднял руку.

— Чтобы привести Данте на забор образцов ДНК. ЛаРусс все еще думал, что он подходит под убийцу девушки.

— Джина, — сказала Хэзер ровным голосом. — Ее звали Джина Руссо. ЛаРусс знал, что Данте не мог ее убить. Я уже поручилась за него.

— Я не знаю, что за ссора была между ЛаРуссом и Прейжоном, — сказал Коллинз. — Просто излагаю факты.

— Знаю, извини.

— Есть еще кое-что, — пробормотал Коллинз. Он скомкал обертку гамбургера и бросил в темное драпированное полиэтиленом мусорное ведро за столами. — Было еще одно убийство, — он посмотрел на Хэзер. — Плохое.

Обеспокоенное выражение лица детектива удивило ее. Она наклонилась над столом и коснулась его руки.

— Ты в порядке?

— Ага. Просто этот гребаный день слишком длинный.

Хэзер сжала его ладонь и выпустила ее.

— Так скажи мне, насколько плохое?

— Жертву расчленили. Убийца разложил части тела по всей комнате, — Коллинз сделал паузу, сглотнул. Желваки заходили на скулах.

— Продолжай, — мягко произнесла Хэзер. И напряглась, ожидая, когда гильотина обрушится на ее голову.

— Я абсолютно уверен, что это СК, — сказал Коллинз, — никакого символа анархии... черт... имею в виду, возможно, он и был, но мы не нашли... я никогда не видел... — Он отвел взгляд. — Там было сообщение. На стене. Кровью.

Тепло дня уходило вместе с опускающимся солнцем.

— Что там было сказано?

— Это так важно? — ответил Коллинз, смотря на Хэзер. Гнев загорелся в его глазах. — Расследование официально закрыто. Все, что скажут в главном офисе — подражатель. Любой контакт с тобой запрещен.

— Трент, что говорится в сообщении?

— «С мой».

Хэзер, пошарив, вытащила сотовый из сумочки. Она вбила телефон Данте. Телефон звонил и звонил.

Нет ответа, нет. С мой. Ему нужен был Данте.

* * *

Распахнув со стуком дверь в номер мотеля, Гиффорд устремился в комнату, направляя пистолет сначала вправо, затем влево. Комната была пуста. Он все сделал по стандартам Бюро, вошел и осмотрел туалет, ванную, включил свет. Стёрнс ушел.

Опустив 45-й, Гиффорд осмотрел комнату. Кейс на стуле. Ноутбук на столе. Бутылка скотча и стакан на прикроватном столике. Стёрнс собирался вернуться, учитывая все, что оставил. Дождаться его?

Корзина для бумаг около кровати привлекла внимание. Гиффорд вывалил скомканные бумаги на помятое покрывало и разгладил первый лист. Заметил имя, ЭЛРОЙ ДЖОРДАН. Просмотрев лист, он понял, что даты и места на нем — это даты и сцены убийств СК.

Когда он перевернул второй лист, его мысли закрутились с бешеной скорость. ТОМАС РОНИН. Что кровавый отец Джоанны делал в Новом Орлеане? В то же время что и Э? Посмотрев адрес на распечатке, Гиффорд решил не ждать Стёрнса.

Он собрал бумаги и выбежал в спешке из номера. Сел в арендованную Hertz и вбил адрес Метайри во встроенный навигатор машины.

Джоанна была права с самого начала. Не совпадение.

Дав задний ход, Гиффорд выехал с парковки мотеля.

* * *

Горячая кровь брызнула в лицо Э, запачкав очки. Рука Том-Тома сжала его запястье; что-то щелкнуло, и боль пронзила плечо. Финка упала в другую руку.

Ублюдок сломал мне запястье!

Эта мысль закончилась красочными вспышками светло-голубого, зеленого, фиолетового цветов — когда его, словно кувалдой, ударило в висок. Он полетел с кровати и врезался в стену. Кусочки штукатурки посыпались на Э и ковер. Финка пропала.

Напугать меня, лишить финки — выполнено.

Он почувствовал головокружение. Живот скрутило. Но адреналин прогнал боль, словно дал пинка под зад, и поднял на ноги снова. Опершись плечом о стену, Э вытащил другую финку из ножен на икрах под джинсами. Он моргал, пока зрение не прояснилось, и посмотрел на кровать.

Ручьи крови текли с кровати, объединяясь в лужу на ковре. Комната пропахла кровью. Малыш Томми задыхался в дерьме, свернувшись на постели, руками хватался за горло, пытаясь остановить поток. Усмехнувшись, Э, шатаясь, подошел к кровати. Сверкающий взгляд кровососа был устремлен на него, убивая сотней различных способов.

Но не сегодня. Сегодня Э был богом, золотой и могущественный. Истинный убийца, который когда-либо ходил по земле.

Э поднял нож в уплотнившемся воздухе. Воздух как мед. Как янтарь. Нож вонзился в бьющееся сердце Ронина.

— Планы изменились, кретин.

* * *

Люсьен поднялся по лестнице, боль Данте вспыхивала, как свеча, в его сознании. Дитя до сих пор спал, но пламя и тени ворвались в его сны, крадя покой. Люсьен шагнул в комнату Данте. Смешанные запахи секса и выветривающихся феромонов витали в воздухе.

Он опустился на колени рядом с постелью и положил руку на лоб Данте. Жар обжег ладонь. Кровь сочилась из одной ноздри мальчика. Люсьен закрыл глаза и влил энергию в Данте, замораживая боль и укрепляя его частично восстановленные щиты.

Он вспоминает. Его прошлое сжигает его. Поглощает.

Данте пошевелился под его рукой, бледное лицо было обеспокоено. Кровотечение замедлилось, затем остановилось. Лихорадка исчезла. Погладив волосы Данте, Люсьен наклонился и поцеловал его в лоб.

Позволить ему ненавидеть меня. Но сохранить живым и сокрытым.

И в здравом уме?

Мышцы груди натянулись. Он встал. Я сделаю то, что должен.

Он пересек комнату, подошел к французским окнам и раздвинул шторы. Последний проблеск заката осветил комнату темно-красным, словно проливая кровь. Люсьен стоял у окна, слушая, как остальные просыпаются в комнатах дальше по коридору, слушая первозданный пульс ночи и ритм своего темного сердца.

Люсьен слышал, как дитя сделал глубокий вдох на матраце позади него. Слышал Песнь Создателя — песнь хаоса — пробудившуюся в душе его сына.

Даже не смотря на него, он знал, когда Данте открыл глаза.

— Нам есть что обсудить, — сказал Люсьен.

* * *

Данте потянулся, шелковые простыни скользили под ним, мышцы расслабились. Разорванные сны скользнули в его воспоминания. В сознании мелькнули образы до Сна — Хэзер под ним, приоткрытые губы, лицо, сияющее от удовольствия; горящий бар, злобная улыбка ЛаРусса, Джей…

Открыв глаза, Данте сел, сердце колотилось. Красноватый свет лился сквозь французские окна, освещая высокую фигуру Люсьена.

— Нам есть что обсудить, — сказал Люсьен.

У Данте перехватило дыхание, память затянула его — собор, пронзенный Люсьен, его слова шепотом: Ты так похож на нее.

Выпутавшись из простыней, он поднялся на ноги.

— Нет, нам нечего обсуждать, — ответил он. — Больше нечего.

— Ошибаешься, дитя.

Люсьен отпер двустворчатые окна и толкнул их. Он вышел на балкон из кованого железа. Сгущающиеся сумерки омрачали его лицо.

Подобрав пару черных джинсов с пола, Данте натянул их и застегнул ширинку. Он шагнул на балкон. Взгляд Люсьена был прикован к последнему мерцанию света на горизонте.

— Ты не можешь пойти за Ронином, — сказал Люсьен.

— Не могу? Ты говоришь мне, что я не могу? Пошел ты. — Пальцы Данте сжались вокруг холодных металлических перил.

— Ронин пробудит твое прошлое. Это сломает тебя, — сказал Люсьен, поворачиваясь и встречая взгляд Данте. — Найди другой способ покаяться за Джину и Джея.

— Ты больше не можешь указывать мне, что делать.

— Разве я указывал когда-нибудь? Или кто-нибудь другой делал это? Ты упрям, дитя.

— Я прислушивался к тебе, — ответил Данте, горло сдавило. — К тебе, больше чем к кому-либо.

Изображения вспыхнули в его сознании: маленькая девочка забилась в угол, плюшевая касатка прижата к груди, ее лицо заплаканное и испуганное.

Данте-ангел?

Он пошатнулся, боль пронзила голову. Хлоя. Искупление для Хлои. Сильные руки обхватили его, поддерживая.

— Отпусти, — пробормотал он, отталкивая руки Люсьена. — Оставь меня, блин, в покое!

Спотыкаясь, Данте вошел в комнату и прошел в ванную, закрыв дверь за собой. Он опустился на пол, держась руками за голову, закрыл глаза. Он изо всех сил пытался сохранить образ Хлои в голове, но тот ускользал.

Он видел ее забившейся в угол и испуганной, затем лежащей в луже крови, но никогда не видел того, что произошло между. Незримое сотрясало его.

Ее звали Хлоя. И ты убил ее.

Пот стекал по вискам. Он скользнул руками вверх по лицу к волосам. Ударился головой об стену. Боль отступила. Не ушла, нет, но отступила достаточно, чтобы позволить думать.

Мысль надавила на его щиты, мысль, идущая от Симоны. Он открылся для прикосновения.

<Хэзер на телефоне. Она хочет поговорить с тобой>.

.

Поднявшись, Данте развернулся и повернул кран холодной воды. Во мраке он увидел буквы, размазанные по поверхности.

ДОЖДИСЬ МЕНЯ. Темной помадой.

Данте улыбнулся и коснулся пальцем послания. Запах Хэзер прилип к нему — сирень и шалфей — и он не хотел смывать его. Пока нет. Брызнув в лицо холодной водой, он открыл дверь ванной.

Люсьен ждал, золотистые глаза блестели в сумраке.

— Ты собираешься пойти за Ронином?

— Не твое дело,— произнес Данте, проходя мимо.

Данте заметил проблеск движения и отступил, но слишком поздно. Люсьен схватил его за плечи, когти впились в кожу — боль пронзила острыми иглами. Данте почувствовал теплую струйку крови на спине. Он зашипел, но Люсьен отказался освободить его.

— Это мое дело, — сказал Люсьен, в голосе зазвучали стальные нотки, — это всегда было мое дело. Ты мой сын.

Данте уставился на Люсьена, ошеломленный, рассудок помутнел. Его сын?

— Отпусти.

Люсьен поднял руки. Кровь блестела на кончиках когтей.

— Я должен был сказать тебе с самого начала…

— Да, но ты не сказал, — ответил Данте хриплым голосом. — А сейчас слишком поздно.

Он развернулся и вышел из комнаты.

Данте бросился вниз по лестнице, мышцы были напряжены, сердце бешено колотилось о ребра. Он хватал ртом воздух. Ему нужна кровь. Ему нужна правда.

Искупление. Может быть, все, что он знал, и всех, кого любил, у него отнимут, если он не заплатит то, что должен.

Он нашел Симону в гостиной, свернувшейся на диване около Вона. Ее глаза удивленно расширились, а хранитель выпрямился, нахмурив брови.

— Что случилось? — спросила она, передавая телефон.

Данте покачал головой, стараясь успокоить дыхание.

— Oüi, chérie? — сказал он в трубку.

— Дождись меня, — произнесла Хэзер, ее голос дрогнул. — Я скоро буду.

Лишится ли он и ее тоже?

— Не надо. Меня здесь не будет, — сказал он.

Большой палец нажал на кнопку отбоя. Телефон выскользнул из руки, ударившись о ковер с глухим стуком.

Во внезапной тишине Данте услышал свист крыльев, затем потолок заскрипел, так как Люсьен забрался на крышу. Его отец. Падший.

Чего ты боишься, Истинная кровь?

Гнев горел в Данте, разливаясь по раскаленным добела венам.

— Не тебя, Любопытный Том, — прошептал он, — не тебя.