Я его игрушка

Глава 39

Несколько дней назад.

Заходя в кабинет, Алексей сразу нацепил свою излюбленную издевательскую ухмылку. Он знал, что Гридасов старший ее не выносит. И если раньше она просто демонстрировала отношение сына к отцу, то теперь это было нечто большее. Сейчас, видя эту ухмылку, папаша каждый раз осознавал, что годы работают против него. Он стареет и этот процесс никогда не остановится полностью, его можно лишь замедлить.

Еще будучи подростком, Алексей пытался найти у отца какое-нибудь слабое место, хотя бы малейший признак уязвимости. Но всегда терпел поражение. Казалось, у Олега Гридасова просто нет слабостей. Ему всегда было плевать на всех. Он легко расставался с людьми и никогда ни в кого не влюблялся. Найти его уязвимость в какой-то женщине было невозможно. Их были сотни, но ни одной не удалось залезть к нему в душу. Даже деньги, и те не слишком его волновали. Он просто умел их зарабатывать и активно пользовался благами обеспеченного человека. Однако при этом было очевидно, что, останься он полным банкротом, это бы его не сломило. Через пару лет он бы просто вернул себе потерянное. Деньги всегда шли к нему в руки, а он, в свою очередь, прекрасно с ними управлялся. Он не мог остаться без средств даже при самом плохом раскладе. К примеру, если вся его выстроенная с нуля логистическая компания вдруг пойдет ко дну, ему даже не придется продавать дом — он просто продолжит жить как раньше.

Так что больше половины своей жизни Алексей был убежден, что у отца нет слабостей. До тех пор, пока на голове у того не начали проявляться первые седые волоски. Тогда долгожданная ахиллесова пята наконец была найдена, и сын начал активно спекулировать на этом. Больше всего на свете папаша боялся стать старым, слабым и непривлекательным для женщин. Перспектива платить деньги за секс с молоденькой цыпочкой пугала его до чертиков. Он привык, что молодые соски сами прыгают ему на член и потом искренне радуются, что им это удалось.

И пусть отец старел очень медленно, Алексея будоражила мысль, что рано или поздно этот процесс пойдет быстрее. И тогда Гридасову старшему придет конец. Одно предвкушение этого момента грело Алексею душу.

«Скоро, папаша, это случится совсем скоро, и никакие процедуры тебе не помогут».

Можно было подумать, что он так желает отцу провала из-за сильной ненависти, но никакой ненависти давно уже не было. Это слишком яркая эмоция, которая просто не может гореть долго. Теперь Алексей просто хотел справедливости. А такое, по его мнению, возможно только если отец испытает тот же спектр эмоций, какие в свое время испытывала его первая и единственная жена. Отчаянье, боль, бессилие, опустошение. Готовность броситься в бездну.

Ненависть ушла, но отношения у них всегда были крайне натянутые. Никакого доверия, разговоров по душам, крепких мужских объятий, никакого желания видеться чаще, чем раз в квартал. А виделись они обычно только по рабочим вопросам. Алексею казалось забавным совпадение, которое свело два отдельных бизнеса вместе, хотя такого он никогда не планировал. Как бы то ни было, теперь ему изредка приходилось привозить кое-какие документы и обсуждать некоторые вопросы, касающиеся исключительно работы. И вот настал один из таких дней.

— Кого я вижу! — воскликнул Гридасов старший, увидев сына на пороге. — Рад видеть.

— Ага, вижу. Фейс аж сияет от радости.

— Разучился говорить по-русски?

Алексей сел напротив, вытащил из портфеля папку с документами и с шумом опустил на стол.

— Ну, я ж миллениал, сам понимаешь. — Он пожал плечами. — Наше поколение привыкло использовать в речи англицизмы, ничего не поделаешь.

Было неясно, оценил ли отец очередной намек на возраст, но вида он не подал и сразу притянул к себе папку. Вероятно, хотел как можно скорее избавиться от общества сына, который теперь являл собой все его самые страшные потаенные кошмары. Алексей был почти что копией, только куда более молодой, сильной, мощной, привлекательной и с огромными перспективами на будущее. Перед ним в его двадцать шесть простирался весь мир и море было по колено. А вот век Гридасова старшего, как ни крути, потихоньку клонился к закату. Он это понимал, и это было чертовски приятно. Алексей обожал каждые три месяца фиксировать малейшие изменения во внешности родителя. Их было немного — тот прекрасно за собой следил, — но алкоголь и сигареты все же делали свое дело.

— Продлеваем договор еще на полгода? — спросил отец. — Или сразу на год?

— Давай на год, вроде за прошлый период я тебя ни разу не подвел.

— Факт. Хорошо, тогда отдам юристам, потом отправлю тебе курьера на подпись.

— Да я могу и сам приехать. Или ты не желаешь видеть сына чаще одного раза в три месяца?

— Приезжай сам, мне без разницы. Хотел как лучше, ты же тоже без дела не сидишь, зачем мотаться по пробкам.

— Ничего, пап, мне в радость. Прям душой сюда тянет, мы ведь родные люди.

Гридасов старший вздохнул:

— Сам не устал от своего сарказма за столько лет?

— Никогда не устану.

— Твое дело. Но советовал бы проработать этот момент с мозгоправом. Если ты до сих пор не понял, что я ни в чем не виноват, это большая проблема, которая влияет именно на тебя. Мне уже давно все равно.

— О да, об этом я знаю как никто другой. Тебе было все равно даже в тот день. Ты кремень, можешь собой гордиться. Даже скупую слезу не пустил. Ну чтоб чисто для вида.

— Я не это имел в виду.

— Ладно, давай обсудим Китай. Я тебе уже говорил, что могу поспособствовать в вопросе.

Мужчины сделали вид, что увлечены обсуждением рабочих вопросов, и что предыдущего разговора просто не было. Один и тот же сценарий много-много лет. Не успели они закончить, как в кабинет ворвалась размалеванная кукла. Алексей с удивлением заметил, что ее лицо ему знакомо. Память молниеносно перебрала все возможные варианты клубных «one-night девок», как он их называл, и он вспомнил. Также вспомнил, что она ожидала появления какого-то Олега, и теперь все встало на свои места. Очередная папашина давалка, которая сосет у него ради денег и статуса, а не по большой любви, как он привык думать. Накачанные губы — пусть и умело, и почти красиво, но все равно весь интеллект налицо, — яркий макияж на откровенно среднем личике, стройненькая фигурка и совершенно ошалелый взгляд. А еще сделанные сиськи. Той ночью был второй размер, он прекрасно это запомнил. Да уж, в целом, неплохо, но у отца были варианты и получше. Старик сдает позиции.

«Интересно, почему она такая дерганая? — подумал Алексей. — Взгляд совсем нездоровый, даже слегка безумный. Может, нюхает что-то? Похоже на то».

У него сразу возникло к ней отвращение. Мало того, что дает за деньги мужику, который вдвое старше, так еще и сидит на веществах. Вероятно, первое связано со вторым. Ведь если нет денег, на что покупать порошок и таблетки?

Девица пробыла в кабинете от силы пять минут, а затем Гридасов старший ее прогнал. Алексей не мог упустить момент и в очередной раз не поддеть его самолюбие. Едва ли скоро представится такой замечательный шанс.

— Сколько ты ей платил, чтобы она с тобой жила?

На виске у отца начала пульсировать вена, хотя внешне он оставался абсолютно спокойным.

— Знаю, что тебе очень хочется так думать, но я им не плачу. Ни одной из них. Она, стоя на коленях, вымаливала шанс жить у меня.

— Наверное, у бедняжки просто не осталось выбора. Надо же где-то добывать деньги на дозу.

— На какую дозу? Она при тебе что-то употребляла? Да, сын, я уже сумел сопоставить факты и понял, что она была в клубе и, отчаявшись, отдалась тебе, потому что ты сильно на меня похож.

Алексей хохотнул, оценив ответный подкол:

— Нет, при мне не употребляла. Но зависимость налицо. Ты сам что ли не видишь? Наверное, поэтому и выгнал ее.

Гридасов старший на мгновение призадумался, а затем рассмеялся:

— Девчонка даже не курит. И не пьет тоже. Ни о каких веществах и речи быть не может, она такая из-за меня. Собственно, по этой самой причине я только что велел ей убираться из моего дома. Надоела.

— Хочешь сказать, что она в тебя влюбилась? — Сын откровенно смеялся над отцом, пусть и одними лишь глазами. — Сам-то слышишь, как это звучит? То ли забавно, то ли жалко.

Увидев, как тень тут же легла на папашино лицо, Алексей испытывал замечательное предвкушение. Сегодня у отца явно будет хреновый день, а перед сном он будет пристально осматривать свое лицо на предмет новых возрастных изменений. И совершенно точно найдет изъяны. Затем последует длинная беспокойная ночь, а наутро он первым делом рванет к косметологу. Возможно даже, начнет делать себе чисто женские процедуры, наколет филеров как делают всякие петухи, то-то будет потеха!

Гридасов старший был разъярен, глаза его сверкали от гнева, хотя на лице при этом не дрогнул ни один мускул.

— Знаешь, что будет выглядеть действительно жалко?

— И что же? — Сын продолжал насмешливо взирать на родителя.

— Когда ты переведешь мне три тысячи баксов за проигранный спор и в устной форме признаешь, что был неправ. А я запишу это на диктофон.

Алексей расхохотался в голос:

— Хочешь со мной поспорить? Легко. Две недели — и твоя телка побежит за мной, роняя тапки. Мне бы хватило и пару дней, но я вынужден работать, поэтому, сам понимаешь… И когда ты проиграешь, то сделаешь мне перевод на 5к баксов, а затем признаешь свою несостоятельность на видео.

Он наклонился ближе к столешнице и протянул руку для скрепления спора. Отец сразу же ее пожал, но, прежде чем отпустить, произнес:

— Я дам тебе месяц. Целый месяц на то, чтобы она добровольно ушла от меня к тебе. Мог бы дать и больше, но, боюсь, мы не сможем столько времени наслаждаться присутствием друг друга. Отсчет тридцати дней начинается завтра, готовься к поражению, сынок.