Я — твои неприятности + Бонус

Бонус

Глядя на очень упитанную женщину на пляже, чьи телеса свисали поверх купальника, словно перебродившее тесто, я мечтал откормить до таких размеров Ленку. Чтобы энтузиазма в изучении чужой страны поубавилось. Но ни ультра-инклюзив, ни десятки перекусов в кафешках не помогали мне справиться с задачей. Оттого я каждое гребаное утро в отпуске вставал, как солдат по приказу.

Дожив до тридцати с хвостиком, я и не подозревал, как, оказывается, мне сильно необходимо побывать на водопадах, в заброшенном городе миллиардеров и, конечно же, потолкаться на многочисленных рынках. Скрипя зубами отказываясь от предложений моей егозы остаться в номере. Ага, щас! Маячащий за спиной Ленки громила Витенька — единственное, что останавливает турецких ловеласов от попыток соблазнить мою девочку. Я и от их масляных взглядов на нее зверею настолько, что слово «убью» венами вздувается у меня на лбу.

Моему терпению пришел конец на очередном рынке, под заевшую пластинку Лены:

— Витя, может быть, этот костюм подойдет? Примерь! — тыкая в меня очередной мятой тряпкой, распоряжалась Елена Батьковна.

— Киса, а ты какого осла всеми этими тюками навьючить собираешься? — недобро прищурив глаза, поинтересовался я.

Ленка округлила глазищи свои, приоткрыла рот, наверное, собираясь назвать имя этого парнокопытного, но, скосив глаза на клетчатый баул у своих ног, передумала.

— В чем ты собираешься знакомиться с моими родителями? В кожаной куртке поверх спортивного костюма? — обижено забубнила Лена. — Мой отец таких… бандитов на дух не переносит! Да он на порог тебя не пустит!

Эту песню я уже тоже слышал, и надоела она мне не меньше. Если папаша не идиот, то знает, что время сейчас такое. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но вся страна живет по законам улицы — либо ты, либо тебя.

И еще: Лена все обо мне знала прекрасно. Пусть не с первых минут знакомства. Видели глазки, что покупали, но не стоит давиться так, чтобы эти самые глазки повылазили.

Ни ей, ни мне.

— У меня есть костюм, Лена. Такой фарцы ты на этой помойке не найдешь, — рыкнул я.

Тут Остаповну снова понесло: «В Москве мы такое не купим!», «За такую Дольче Габану сам Габана удавится!», «На Лужниках эти вещи в десять раз дороже будут», «В этом костюме ты даже на приличного человека будешь похож»...

То, что никогда не видевшая дорогих и качественных вещей Ленка никак не может остановиться, я могу понять. То, что это все — поддельное фуфло по цене «Мерседеса», а она не видит, не знает, черт с ним. Но то, что она не понимает с первого раза, что ничего во мне менять не надо, начиная от внешности, заканчивая привычками, до нее не доходит. И это злит меня, потому что я хочу эту женщину в качестве женщины, а не матери!

— Ленка, я тебе не фраер вокзальный, чтобы в этой параше ходить! Поздно из меня домашнего мальчика лепить! Я такой, как есть! Ни лучше, ни хуже уже не стану!

— Господи! И словечки у тебя какие-то бандитские! Как ты будешь с моей родней общаться? — снова включила режим исправлений Лена, чем окончательно довела меня до кипения.

— С меня хватит, — устало прорычал я. Что она не вспомнила, что она не слышала? Какие слова? — Делай что хочешь. Я на пляж.

Сунув Ленке «барсик», я, не обращая внимания на ее лепет, двинул к выходу из этого провонявшего плесенью и пылью павильона.

Выудив из пачки последнюю сигарету, прикурил, прищуривая глаз и осматривая площадь перед рынком вторым глазом, по привычке, исподлобья.

За пределами платных торговых мест, как и у нас на рынках, расположились нищеброды с простым барахлом по типу блошиного рынка. Мое внимание привлекла весьма узнаваемая парочка бородатых бычар, которые наезжали на одного старикашку.

Поначалу я не собирался вмешиваться, допуская, что старикан торгует краденым и что-то задолжал своим поставщикам. Но подошел ближе, разглядывая его нехитрый ассортимент дешевых побрякушек и вслушиваясь в речь на незнакомом мне языке. Пацаны тем временем уже потеряли терпение, начав поочередно отвешивать старику ощутимых лещей, звон которых заставлял невольных свидетелей щемиться по стенам и ускорять шаг.

Турецкий мне не знаком, однако моего опыта хватило, чтобы оценить изделия, разложенные на коврике старика. Вся мишура явно сделана из недорогих материалов, кустарным способом. То бишь старикан сам, этими своими немощными ручонками крутит цепочки да кольца, зарабатывая гроши. Вспомнились наши ветераны, самая неподготовленная часть населения бывшего СССР, так же пытающаяся заработать на хлеб на задворках рынков, продавая нажитое имущество от стаканов до орденов.

Зная себя как облупленного, я только вздохнул, отшвыривая окурок. Закусила меня эта ситуация, до кишок изнутри выворачивая. Что за поколение дебилов растет по всему миру? Права Ленка Батьковна — Слона во мне не искоренить уже никогда.

А может быть, и не надо? Везде, как выясняется, нужен такой Слон.

— Эй, братва? Вы ничего не попутали? — хватая обоих за шкирки, встряхнул я немного горячих восточных рэкетиров.

Старик взмолился, то ли пытаясь меня остановить, то ли продолжая уговаривать своих обидчиков. Впрочем, через секунду нам троим уже было не до него, как только один из чернявых клоунов выписал мне в челюсть.

Вписываться в замес в чужой стране — отвратительно глупая затея. Даже если ты сотни раз будешь прав. Любая туристическая страна прежде всего в любом кипише будет винить самого туриста, дабы не очернять собственный имидж и не терять поток сезонного бабла.

Но попробуй объяснить это моему дурному нраву. Турецкая пыль взмыла в небеса от того, с каким упоением мы буцкали друг друга. Несмотря на мои богатырские рост и комплекцию, справиться с двумя не зассавшими головорезами было сложно. И, возможно, они даже завалили бы меня, ткнув перо под ребра, но нас остановил вой полицейской сирены с приближающегося автомобиля. Худощавый и прыткий пацанчик кабанчиком нырнул меж контейнеров, а того, что покруглее, я успел вырубить своим фирменным хуком до хруста костей.

Вскинутые стволы и громкий лай представителей правопорядка пробудил в душе шансон, и я готов был завыть «прощальную», но в этот момент старикан кинулся в ноги полицейским, отчаянно что-то крича.

Не знаю, что напел полиции старый, но меня только госпиталем пару раз припугнули, и, услышав мой отказ, молодчики с автоматами уехали, прихватив с собой чернявого пухляша.

— Спасибо, май френд, — на смешанном и корявом русском английском, слезно повторял дедуля, собирая в пыли разбросанные в процессе драки свои нехитрые товары. — Тешеккюрлер, аркадашим!

— Что, у тебя сыновей нет, чтобы защитить, дед? — похлопав по плечу старика, спросил я.

Тоже мне умник. А у тебя-то, Витенька, прямо семеро по лавкам? Потеряешь Ленку, ни одного не будет. Так и сдохнешь в канаве, опездол, никому не нужный.

Дед мне не ответил, потому как ни хрена не понял, наверное. И я уже собирался уходить, но старикан остановил меня, потянув за локоть.

— Давай, бери какой хочешь! — старательно вспоминая все слова на русском, дед с мольбой смотрел в мои глаза.

Вот же торгаш! Чуть без башки не остался, а завязывать не собирается. Хотя, может, ему просто жрать нечего, вот и сидит тут от безысходности. Присев на корточки, я пытался понять, какого буя я еще здесь, а не жарюсь на песочном пляже?

— Настоящий! Белиссимо, — втаптывал мне в уши седовласый, тыча в цепочку толщиной с якорную цепь. — Чок гюзель! Чок чок гюзель!

— Говно это все, дед. Понты дешевые, — ворчал я, шаря в кармане остатки денег. — Почем это колечко отдашь?

Не знаю, то ли мне по голове неплохо отгрузили, то ли мысль о сыне, о семье с Леной крепко засела в мозгах. Конечно, колечко со стекляшкой совсем не то, чего заслуживает моя королева неприятностей, но ведь дело не в цене. Будут ей и меха, и бриллианты, если захочет.

Достав из кармана две мятые купюры и несколько монет, протянул их старику.

— Хватит?

— Женщина? Любишь? — хитро прищурился дед и закопошился, роясь в своих одеждах.

Я почти состарился до его лет, когда он наконец-то вытащил из внутреннего кармана тряпичный сверток.

— Тебе, френд. Не плати. Дай женщина, и он твоя будет, — извлекая из тряпки охрененно тонкой ювелирной обработки камень в обруче розового и желтого золота, напутствовал меня этот Хоттабыч. — Твой доброта, мой доброта.

— Спасибо, старый. Завтра будь на месте, «мой доброта» вернется, — не стал я отказываться от такой эксклюзивной ювелирки, явно познавшей руку талантливого мастера.

«С разбитой рожей будешь предложение делать?» — съехидничал внутренний голос. А чо нет-то? Я же сказал — другим не буду. Пусть видит, что покупает!

По дороге в отель мой взгляд упал на знакомый зеленый крест и вывеску «Eczane». Хм… я всмотрелся и опознал уже куда более понятное «Pharmacy».

Будет тебе, Лена, подарок от Слона. А знаешь, сколько слониха ходит беременная?

Потирая руки, я зашел в аптеку, поулыбался. Миловидная фармацевт за стойкой понимающе кивнула и выложила на стойку пару склянок и стерильный бинт.

— Hello, do you speak English? — озабоченно спросил я, зная, что здесь велик языковой барьер за пределами отеля и рынков. Лекарства тут только по рецептам, вот и не окучивают клиентуру. Фармацевт сникла и предложила альтернативу:

— Дойч?

— Найн, нихьт, нет, — замотал я головой. — В общем, look at me, honey, — и я изобразил жестом женскую фигурку, а следом — беременный живот. — Йа or найн, ферштейн?

Я чуть не взмок. Не Слон, а клоун. Но, как ни странно, сработало. Бинт и склянки исчезли, зато на стойке появились две коробочки, на вид — с градусниками. Я затряс головой, мол, не то, давай по новой, фармацевт же что-то убедительно мне говорила, мешая немецкие и турецкие слова. Тьфу нахуй, что за стереотипы о русских? Или пьяный, или побитый, хорошо хоть сто грамм с порога не предложили.

В момент, когда я уже решил купить градусники и сунул руку в карман, где была какая-то мелочь, а потом уже продолжать делать выручку с нужным мне тестом на беременность, в аптеке появилась дама постарше. Фармацевт обернулась к ней, что-то тараторила, дама кивала и смотрела то на меня, то на нее.

Потом она взялась за дело.

— Sir, — сказала она веско, — pregnancy test, after sex. Ovulation test, before sex. Digital, original. You need them.

Краткость — сестра таланта продавца, пусть и косноязычная. Я вытащил из кармана деньги, положил на прилавок, и хозяйка аптеки выросла в моих глазах пунктов на пять, потому что вместо сдачи она дала мне еще один тест на овуляцию и два — на беременность. Я остался без ни шиша, но похуй, пляшем.

И если Ленка откажется, так и быть. Не то чтобы я считал, что беременность — лучший способ привязать к себе женщину, нет. Беременность — лучшее доказательство серьезности намерений и отношений.

— Денег нет, — сказал я пацану, который накинулся на меня у входа в аптеку с какой-то листовкой. — Отвали.

— Ноу мани, ноу хани! — зло выплюнул пацан мне в спину.

— За мани фальшивый хани, амеба, — буркнул я и уструячил в отель.

Там окончательно употел, требуя у персонала организовать столик на берегу с белой скатертью, лобстерами и шампанским. Мне эта мишура, конечно, как педали рыбе, но девочка моя заслуживает самого лучшего.

— Давай, сушеный, шевели ластами! Чтобы все на уровне было и ни одна падла не накосячила! Букет побольше, музыку послаще, понял? Ой не, попсу эту убери, — взвыл я, услышав пищащего на русском пацана. — Бритиш, амэрикан давай! Италиан! Говно какое…

Стаф только успевал калькулировать мои запросы, бегая по прибрежной части ресторана.

— Деньги брызги, делай давай, — закончив с деталями, добавил я и скрылся в аллее, ведущей к нашему с Ленкой бунгало.

Солнце уже катилось к горизонту, и нужно было успеть до заката притащить Лену в ресторан.

Но Лена была бы не Лена, если бы не учудила снова. Открыв дверь в номер, я в застыл в ахере. Весь пол был заставлен маленькими горящими свечами, тропинкой ведущими в сторону панорамного джакузи. Который, к слову, всю неделю простоял без дела, лишь в первый день Ленка там зависала, любуясь утопающими в зелени холмами.

Меня же в конце пути ожидали холмы иные. Утопающие в пене. Моя очаровательная девочка-пай намеренно оставила дверь приоткрытой, чтобы до Слона точно дошло, что этот романтик для него.

Толкнув дверь, шире распахивая ее, я поймал взволнованный взгляд Леночки и, не прерывая с ней зрительного контакта, начал стаскивать с себя одежду. Моя скромница тут же чуть ниже съехала, пытаясь прикрыть свою наготу. Щечки залились румянцем, в глазах смущение вперемешку с игривостью.

— Походя ограбила какой-то хамам? — топчась на пороге, уточнил я, заценив изысканно обставленный всяким хламом для релакса джакузи.

— Иди ко мне, — протянув свою точеную ручку, позвала меня Ленка, многообещающе хлопая ресницами.

Одного этого достаточно, чтобы в моих ушах зашумела кровь, одурманивая, заводя до каменного стояка. Но призрак недавней ссоры мешал нырнуть в этот бурлящий омут с головой.

— Ах ты развратная девчонка! — деланно изображая негодование, принял я ее игру. — Думала начать без меня?

— Поможешь закончить? — прикусывая нижнюю губу от волнения, пропела Муза моих сексуальных извращений.

Дважды меня приглашать не нужно. И тест на овуляцию, похоже, ни к чему, судя по уровню возбуждения моей Кисы. Уже через секунду я погрузился в воду позади Ленки. Ладони привычно облапили ее грудь, сдавливая и наминая налитые окружности. Скользили ниже по животу, по бедрам, подкрадываясь к заветной цели. Лена вздрагивала, ерзала, полирую нежными ягодицами мой член, так что я сам готов был взвыть нечеловеческим голосом.

— Хорошая девочка моя. Горячая, — хрипел я, лаская пальцами набухшие лепестки моего личного цветочка.

Мой собственный Эдем, мой райский сад, где не бывало никого, кроме меня.

— Ленка, я сына от тебя хочу, — как тот самый змей-искуситель, коварно шептал я на ушко своей женщине, не давая ни на секунду прийти в себя и подумать.

Однако Елена меня услышала. Замерла, пытаясь серьезно посмотреть в мои глаза, сквозь туман желания. Потом кивнула и, развернувшись, сама накинулась на меня, как шальная.

Стоны Ленки сводили с ума, взгляд безумный, почерневший, как и мой дарил неописуемый кайф. Я целовал ее и не мог оторваться ни на миг. Жар и дрожь по коже, словно в этом джакузи включили дополнительную опцию для оргий.

Обычно скромную Ленку было не узнать. Тонкие пальцы выводили узоры на моей раскаленной коже, царапали шею и плечи, язык скользил по коже везде, где она только могла дотянуться, будто я самый вкусный леденец на свете. Сегодня она была другая. Дикая. Словно хищница самыми коварными способами старается удержать свою добычу. Что ж, если так, то наши желания и в этом сошлись.

Трахаться в воде сказочно только в кино. В реальной жизни это похоже на показательное выступление дебилов-экстремалов с хреновыми навыками эквилибристики. А зная мою ходячую неприятность — без переломов в джакузи мы не кончим.

Поэтому я подхватил Ленку на руки и, рискуя затушить десятки свеч пятками, отнес ее на постель. Расшвырял свернутых в лебедей полотенца и уложил мою пенную Афродиту поверх покрывала, навалившись сверху.

— Покричи для меня, сладкая, — потребовал я, раздвигая бедра Лены.

— Не сдерживайся, — рычал я, первым же толчком вышибая сладострастный стон.

Дурею и кайфую от этих звуков, что срываются с пухлых губ, когда я ее трахаю. От нежности, что была в джакузи, не осталось и следа. Я вколачивался в тугую плоть, не давая себе и секунды передышки. Наши бедра двигались навстречу друг другу с бешеной скоростью, громкими шлепками наполняя усыпанную лепестками роз и благоухающую аромамаслами комнату.

Происходящее накладывалось на антураж, словно две картины смонтировали в одну, где в первой до розовых единорогов романтика, а во второй — жесткое порно, в котором дикий мужлан вколачивает в матрас очаровательную милашку.

Вколачивает так, что его собственное сердце ломает ребра, пытаясь выскочить наружу, но ему все мало

— Еще! — требовательно шепчет Ленка, жмурясь и отбивая на моей заднице чечетку пятками.

Дрожь нежного тела подо мной становится все интенсивнее, стоны смешиваются с всхлипами, ошеломительным эффектом нокаутируют меня по затылку. Ленка извивается, выгибается, не выдерживая калейдоскопа ощущений. Рвет мою кожу в лохмотья, вынуждая перехватывать ее запястья, доводя до озверения, заставляя вколачиваться все глубже и глубже, закидывая ее ноги на плечи.

— Скажи, что ты любишь меня, — хрипло приказал я, яростно толкаясь в ее тело.

Хрен пойми откуда это желание всплыло, но, чувствуя, как ее лоно сжимает мой член в предоргазменных спазмах, я хотел это услышать. Черт побери! Я хочу это знать!

— Люблю! — выкрикнула Ленка, и ее заколотило от феерического оргазма.

Уверен, никогда раньше меня так не накрывало. Я в считанные секунды догнал свою зазнобу последними толчками и, до боли вжимаясь в ее тело, нафаршировал по самое не балуйся горячим семенем.

И не дожидаясь, пока оргазмическая контузия отпустит меня, вскочил и, путаясь в ногах, словно пьяный, притащил к кровати свои брюки, на ходу извлекая из кармана кольцо.

—Я буду носить тебя на руках, девочка моя, даже если ты выстрелишь мне в обе ноги. И с батей твоим найду общий язык, обещаю. Выходи за меня, Ленка.

Распластанная на кровати Ленка таращила на меня свои глазищи, открыв рот. Что? Не ожидала такой ванили от Слона? Это ты еще размеры лобстера не видела!

Чтобы кто ни говорил, а мужик всегда чувствуют, когда женщина его выбирает. И не только в качестве сексуального партнера. Поэтому я был уверен, что получу в ответ на свое предложение радостный вопль «Да», и сорок пять кило неприятностей повиснут на моей шее.

Оттого, увидев, что Лена начала покачивать головой, едва не вышвырнул кольцо в открытое окно.

— Нет. Мне все равно, что скажет о тебе мой папа, другие родственники… да хоть весь мир будет против нас, Вить. Мне плевать. Я влюбилась в тебя такого грубого, наглого, порой циничного. Я знаю, кто ты и чем занимаешься. Меня это не пугает. И никакой другой мне не нужен.

Я даже не подозревал, как, оказывается, важно мне было услышать эти слова от Ленки. Наверное, даже важнее, чем ее «Да». Свадьба ведь не панацея. Важнее всего понимать, что она выбрала меня такого, как есть.

Хорошая девочка, папина дочка, и отпетый бандит. Что может быть ироничнее?

Чувства, стирающие границы, смыкающие пропасть между нами. Что может быть лучше? Пожалуй, только еще пара мелких бандитов… ну, так и быть, и одна хорошая папина дочка.