Я назову твоим именем сына. Книга 2. Юлия (СИ)

ГЛАВА 10

Хлопнула входная дверь, пришла с работы мать:

— Лёшку забери из садика, я не могу, голова болит.

— Ну, мама, я на сайте заполняю анкету, подработку на лето ищу, сходи сама, мне некогда.

Вот всегда так, как назло, именно, когда у меня дела, обязательно мне идти за Лёшкой в детский сад. Раздражение огненным шаром прокатилось по сердцу: не могла по пути зайти за ребенком.

— Я занята! Сходи сама, мама!

— По-моему я тебе объяснила — я плохо себя чувствую. Сходи за ребенком, детский сад недалеко. Ты же тоже имеешь отношение к Лешке, он тебе не чужой.

Юлька раздражённо захлопнула ноутбук, нервно сунула ноги в шлепанцы, выскочила за дверь. "Имеешь отношение!" А ты не имеешь к нему отношения? Прекрасно знает, что я ищу работу на лето, нет, обязательно надо всё назло сделать! Спокойно зашла бы по пути в детский сад. Нет, надо меня заставить и пусть не врёт, ничего у неё не болит. До детского сада было минут 5 быстрым шагом. Лёшка уже сидел в коридоре на стульчике, ждал мать. Остальных ребятишек уже забрали родители.

— Юлька! Юлька пришла! — обрадовался ребенок. — А где мама? — он прижался к Юлькиным ногам, обхватил её ручонкам.

— Дома, голова у неё болит, — раздражённо ответила Юлька, — собирайся быстрее, пойдем домой.

Уже через пятнадцать минут она завела мальчишку в квартиру, мать лежала на диване с холодным компрессом на лбу. «Изображает головную боль, — зло подумала о матери Юлька, ничего не сказала, ушла в другую комнату, закрыла дверь и погрузилась в изучение условий найма работников составлении анкеты. Скрипнула дверь и в образовавшуюся щель заглянула хитренькая мальчишеская рожица:

— Юлька, ты что делаешь? Поиграй со мной!

— Лёшик, мне некогда! Видишь, я занята. Когда свои дела закончу, мы с тобой поиграем, договорились?

Ребенок посмотрел на неё совсем по-взрослому, кивнул и вышел из комнаты. О, боже! Как он подходит на своего отца!

***

Воспоминания снова нахлынули на неё. В тот день, в субботу, Серёга позвонил ей, позвал погулять. Ну, конечно же, она согласилась. Он ждал её на условленном месте, на углу около магазина одежды. Наступила поздняя осень, деревья, сбросившие последние листья, казались обнаженными и беззащитными. Пролетали редкие снежинки, медленно кружась, опускались на землю и таяли, точно живые существа — на несколько мгновений вынырнули из небытия и сразу же погибли. Природа засыпала до следующей весны. Юльке было весело и безмятежно: ей 14, а она уже дружит с парнем и сегодня у них свидание.

— В кино? На последний ряд? — предложил Серёга, показывая Юльке билеты.

— Можно! А почему последний ряд? — удивилась она, — далеко, плохо будет видно.

— Последний ряд — места для поцелуев! Ты, что не знала?

Та отрицательно помотала головой:

— Нет! Кто же целуется при народе! Неудобно!

— Вот для этого и последний ряд, чтобы никто не пялился на влюбленных и не мешал целоваться.

Влюбленные! Ничего себе! Так уж и влюбленные? У неё мгновенно вспотели ладони — этого ещё не хватало. Сергей возьмёт её за руку, а унеё ладошки потные. Она незаметно вытерла ладони о курточку. Вовремя! Серёга взял её за руку, они поднялись на эскалаторе на пятый этаж туда, где располагался кинотеатр. Разделись в гардеробе, нашли свои места в последнем ряду. Сели. Сергей тот час же левой рукой обнял Юльку, а правой забрал ее руку в свою. Начался фильм. Кто-то кого-то пытался выследить, поймать и ликвидировать. Она хотела вникнуть в смысл фильма, но с Сергеем это было невозможно, он почти беспрерывно целовал её, обнимал, поглаживал, одним словом, тискал, видимо, тоже не вникая в смысл фильма. На последнем ряду кроме них никого не было. Он меня любит! О, боже! Как же сладостны были его поцелуй, его нежные словечки, поглаживания. Сладостны, до того, что она не могла, даже если бы и хотела, сопротивляться.

Фильм закончился, включили свет, Юлька с Серёгой пробирались к выходу.

— Тебе понравился фильм? — он наклонился к ней, заглянул в глаза, как будто бы это было важно.

«Какая разница!» — чуть не вырвалось у Юльки.

— Да, — соврала она, что называется, не моргнув глазом. Потом засмеялась и призналась, смущённо опустив голову, точно маленькая девочка, уличенная родителями во лжи:

— Я не очень поняла, о чём был фильм. Ты мне мешал!

— Не мешал, а помогал!

— Чем это ты мне помогал, интересно узнать?

— Помогал провести время с пользой!

Они вышли на улицу. Снегопад усилился, снежинки торопливо спускались с неба на землю, точно стараясь побыстрее укрыть землю белоснежным пушистым снегом.

— Как красиво! — ахнула Юлька, поражённая красотой вечернего убранства улицы.

— У меня идея! — Сергей прижал Юльку к себе покрепче, правой рукой потеребил помпончик на её шапке, — пойдем ко мне, пообнимаемся без свидетелей. Кто — за? — Он поднял правую руку вверх. — Кто — против? Нет таких? Воздержавшихся — нет! Вызываю такси и едем.

— Ой, нет, Серёжа! Нет! Нет! И ещё раз нет!

— Да! Да! Да! И ещё раз да! — Сергей уже вызывал такси.

— Я не поеду! — упёрлась Юлька, — порядочные девушки не ходят в гости к парням поодиночке.

— Вот те на! Зачем нам ещё кто-то? Мне твои подружки не нужны, меня только ты интересуешь! Только ты и я!

Лучше бы он этого не говорил, "Его интересую только я!" — радостно ворохнулось сердце.

— Нет, — у неё возобладал здравый смысл, — извини, Серёжа, я не могу.

— Но почему, куколка моя? Я же не сделаю тебе ничего плохого, просто посидим недолго, пообнимаемся, поцелуемся без свидетелей. Потом провожу тебя домой. Ну, что ты? Красавица ты моя, ненаглядная!

Она быстро-быстро помотала головой:

— Я — домой!

— Бли-и-ин! Ну, что за детский сад! Ладно, домой, так домой.

Подъехало такси, они забрались внутрь. В машине он уставился в окно, молчал, и даже не пытался приобнять Юльку или хотя бы взять за руку. Просто сидел рядом, как сидят посторонние, незнакомые люди. Будто это не они, всего лишь несколько минут назад, обнимались в тёмном зале кинотеатра. Машина остановилась у её подъезда. Вышли.

— Боже мой, как хорошо на улице! Какой чистый и свежий воздух! — Юлька подставила разгоряченное лицо снежинкам. Губы её слегка опухли от страстных поцелуев в темноте последнего ряда.

— Ладно, пока! Пошел я до дома.

— Как! Ты уходишь? — ахнула она от неожиданности Юлька, — я думала, мы с тобой ещё погуляем!

— Не-а! Я всё — домой, баиньки.

Он развернулся и пошел прочь, даже не махнув рукой на прощанье. Она стояла, не зная, что делать. Окликнуть? Или сделать вид, что ничего не произошло — ушёл и ушёл, она тоже пойдет домой спать. Не очень-то и хотелось гулять.

— Серёжа! — она не выдержала, окликнула его.

Он не обернулся, не услышал или сделал вид, что не слышит.

— Серёжа! — уже шепотом позвала она его снова. Ей захотелось догнать его, обхватить его, крепко-крепко прижаться и не отпускать. "А ему это надо?", — прошептала она припухшими губами и побрела домой. Дома она "надела" искусственную улыбку на лицо, пыталась напевать веселую песенку — лишь бы мать ничего не заподозрила и не начала приставать с расспросами. От искусственной улыбки, от веселой песенки ей, действительно, стало легче. Но внутри, на сердце была вселенская грусть. "А, ничего! — мысленно успокаивала она себя, — завтра он позвонит. Мы снова встретимся. Может быть, просто погуляем или снова пойдём в кино на последний ряд.

На следующий день, на занятиях, она, почти каждую минуту, тайком посматривала в телефон — вдруг, он напишет ей сообщение, а она не увидит. Или позвонит, а у нёё телефон на беззвучке. После занятий она вернулась домой, забралась с ногами в любимое кресло, сунула телефон в угол кресла, каждую секунду ожидая, что он напишет или позвонит. Ну, конечно, днём же он не мог позвонить — занят, да и она на учебе. А вечером он обязательно позвонит! Ну, или напишет. Сергей не «проявлялся». На душе было муторно: всё было хорошо и, вдруг, исчез. Надоела? Нашёл другую? Да всё понятно — она не пошла к нему домой, поэтому он обиделся! И что делать? Она не знала. Побродила по квартире — тишина и спокойствие: родители на работе. Мирно тикают настенные часы, в аквариуме золотая рыбка шевелит крошечными губками, точно пытаясь сказать что-то важное. «Что, моя золотая? — Юлька подошла к аквариуму, постучала ногтем указательного пальца правой руки по стеклу, — скучно тебе? Ладно, ладно, куплю тебе подружку, чтобы тебе повеселее было». Рыбка презрительно, как показалось Юльке, покосилась на неё и спряталась в искусственный грот. «Тебе принца надо? Вот оно что! — поняла Юлька, — тебе тоже хочется любви!» Она вновь постучала по стеклу аквариума. Рыбка не показывалась из убежища. «Ну, хорошо-хорошо! Уговорила! Будет и у тебя жених, но только, чур, не обижаться! Какой будет — того и куплю!» Мысли снова переключились на Сергея — что у него на уме? И что ей делать? Застыть в ожидании: как будет — так и будет! Или как-то действовать? Но как? Она прошла в свою комнату, села за письменный стол, рывком, до самого конца, выдвинула ящик из тумбочки стола, выудила потёртую коробку с классической колодой Таро. Зажмурила крепко-крепко глаза и прошептала: «Что он думает обо мне?» Выпала карта «Башня». На сердце похолодело: «Глобальные перемены! Он хочет расстаться со мной?» Вытащила одну за другой ещё три карты, бросила на стол. Выпала дама кубков, туз мечей и шестёрка жезлов. «Ну, всё понятно: он решил меня бросить и уже смотрит на другую девушку. Успех в будущих отношениях». Но я же нравилась ему! Почему он так быстро отказался от меня? Ну, не пошла к нему домой и что? Только поэтому отказаться от меня? Сам же говорил, что любит меня, значит, врал? Надеялся, что ему что-то «отломится» от меня? А, может быть, он просто заболел, плохо себя чувствует и ждёт от меня звонка? А, я даже не соизволю поинтересоваться, что с ним? Здоров ли? Ладно, — решила она, ещё чуть подожду и позвоню, узнаю, что случилось, почему молчит. Не хотелось ничего делать. Не было настроения. Она открыла тетради, попыталась сосредоточиться на домашнем задании — не получилось. Все мысли были только о нём. «Нет, это невыносимо! — решила она, — хуже неизвестности не может быть ничего! Он, может, заболел. Или, поскользнулся, упал и переломал руки-ноги, сейчас в больнице. А, я из-за тупой гордости не решаюсь ему позвонить первой». Она почти уверилась, почти убедила себя в том, что с ним произошло нечто такое, что ему не до сюсюканий с любимой девушкой. А, любимая девушка, даже не соизволит поинтересоваться, что с ним произошло. «Жду ещё полчаса, потом считаю до 7 — это моё число любви по нумерологии и звоню Серёже, если, конечно, он не позвонит сам в течение этого времени». Надежда на то, что Сергей сам позвонит ей, исчезала с каждой минутой ожидания. Прошло полчаса. Она взяла телефон, лихорадочно заколотилось сердце, но не в том месте, где оно находится, за грудиной, ближе к левой стороне, а почему-то в ямке между ключицами. Она досчитала до 7, глубоко вдохнула и шумно, отчего-то со всхлипыванием выдохнула, сильно-сильно зажмурила глаза, мелко потрясла головой, широко раскрыла глаза, ещё раз шумно выдохнула и нажала на кнопку вызова. На противоположном конце долго не было ответа и, вдруг, точно усовестившись, Сергей ответил, сонным голосом или недовольным — Юлька не поняла.

— Алё, — глуховато произнёс он в трубку, — слушаю.

— Серёжа, привет! Это я! — заискивающим голоском произнесла она в трубку.

— А, Юлька! Привет! Что хотела? — произнёс он так небрежно, что у неё похолодели руки-ноги, а сердце, вообще, перестало биться. Он первый раз назвал её Юлька! Не Юлёк! Не моя красавица! Не солнышко моё ненаглядное! Сухое: «А, Юлька! Привет! Что хотела?» Он «проглотила» обиду и затараторила, пытаясь скрыть своё отчаяние:

— Серёжа, ты не звонишь, я не знаю, что и думать. Думаю, может, ты заболел, помощь нужна?

На противоположной стороне послышался смешок:

— Я здоров! Чего и тебе желаю! — он замолчал, и казалось, не собирался больше включаться в диалог.

— Почему же ты не звонишь мне, Серёжа? — она пыталась скрыть дрожь в голосе, но у неё это плохо получалось.

— Думай, Юлия! Думай! — с нажимом произнёс он.

Я не знаю, — призналась она, — я теряюсь в догадках. Почему, Серёженька? — она вложила всю нежность, на какую была способна в его имя: Серёженька!

— Скучно с тобой! Не интересно! — жёстким голосом ответил он, — всё? Вопросы ещё есть?

— Есть! — слёзы застилали глаза, она по-детски вытирала их подушечкой ладошки, тщательно следя за голосом: только не разреветься, только не разреветься! — заклинала она себя.

— Ну? — требовательно произнёс он.

— Что значит: со мной скучно? Было же всё хорошо? Смеялись, ходили в кино, — она запнулась, потом продолжила тихо, еле слышно, — целовались.

— Ты знаешь, что кроме поцелуев, между девушкой и парнем могут происходить ещё какие-то взаимодействия? Секс, например.

— Знаю, — пролепетала она.

— Так вот, мои условия: или мы выходим на другой уровень отношений, или мы совсем прекращаем отношения! — он выделил голосом: СОВСЕМ! — Мне надоели обжималочки в подъезде, поцелуйчики в шейку, в щёчки. Решай сама. Или так или никак! Я понятно объяснил?

— Да, — пролепетала она, — но мне всего 14, наверное, это очень рано.

— Мне 17 и я не думаю, что это рано, думаю, что надо было раньше начинать.

— 17? — удивилась она, — я думала 19.

Они замолчали. Первой откликнулась она:

— Если я соглашусь, наши отношения продолжатся?

— Ну, конечно, моё солнышко! Вот это уже интересный разговор получается! — заметно повеселевшим голосом произнёс Сергей.

— Но я же могу забеременеть, что будет со мной? Меня родители убъют!

— Не волнуйся, малыш! Всё будет под моим контролем, это не твоя проблема. Твоя задача расслабиться и получать удовольствие.

— А оно будет? Удовольствие?

— Конечно! Иначе для чего это всё!

— Я согласна! — выпалила она, слова сами сорвались с губ, она даже не поняла, как это произошло.

— Ну, вот и молодец! Собирайся, минут через сорок подойду к твоему дому, и пойдём заниматься делом.

— Куда? — вытолкнула она из, вмиг, пересохшего рта.

— Я знаю куда! Не передумаешь?

Она помотала головой и, точно через силу, произнесла:

— Нет.

— Ну, всё, солнце! Через минут сорок, буду у твоего дома. Позвоню, — он положил трубку.

Она металась по квартире, собираясь на свидание, лихорадило от неизвестности и важности предстоящего события. Примерила одну кофточку, другую — не то! Наконец, собралась. Готова! Она села в кресло, подобрав под себя ноги — любимая поза, телефон положила рядом и замерла в ожидании звонка. Прошло сорок минут, пятьдесят, больше часа. Тишина. Сергей не звонил, не подавал признаков заинтересованности предстоящим свиданием. Не позвонил он и через два часа и, видимо, не собирался звонить. «Что делать? Что делать? — она прижала ладони к раскрасневшимся щекам, пытаясь их охладить, — перезвонить? Спросить: почему ты не хочешь секса со мной? Я же уже согласилась, переступила через страх неизвестности, решила довериться тебе, а ты…» Её пугала и, одновременно, радовала неизвестность: он не звонит по неизвестной для неё причине. Она перестанет ждать. Переоденется в домашнюю одежду, заживёт жизнью обычной девчонки и забудет его. Но, что это будет за жизнь! Утром — школа, вечером — дом. Смена двух декораций в унылой жизни. Серая жизнь, без эмоций, без переживаний, без слёз, без грусти и радости. Такую жизнь я хочу? Она позвонила.

— Алё? — недовольным тоном ответил заспанный голос.

— Ты спишь? — чего угодно ожидала Юлька, но только не этого, — а как же наша договорённость? Я собралась, жду тебя, а ты всё не приходишь и не приходишь и не звонишь. Как же так, Серёжа?

— Извини, Солнце! Поговорили с тобой, я подумал, прилягу на десять минут, потом встану и пойду к тебе и незаметно заснул очень крепко. Ладно, давай потом как-нибудь встретимся. Хорошо?

— Да, — «проблеяла» она в трубку.

— Ну, и молодец! Давай, крошка, до встречи! Пока! — он, не скрывая, зевнул так сладко и широко, что Юлька это услышала.

— Пока! — ладонь непроизвольно разжалась, телефон выскользнул, упал на пол, издав слабый звук. «Стекло разбилось», — равнодушно, почти машинально, отметила она и опустилась на пол рядом с упавшим телефоном. Что это было? Как можно было заснуть, после того как они договорились о предстоящем свидании. Когда она решилась на отчаянный шаг, не потому, что этого хотела, а потому, что боялась потерять их отношения. Боялась потерять возможность, скромно, но с достоинством сказать подружкам: «Мой парень! Мы с моим парнем!» А, теперь? Встретятся ли они ещё когда-нибудь? Не будет же она бесконечно названивать ему. Она уже и так сделала много шагов ему на встречу. Она медленно, точно через силу, поднялась с пола, взяла в руки сломанный телефон, равнодушно взглянула на сломанное стекло. Прошептала, будто кто-то мог услышать её: «Ну, почему мне не везёт в любви? Ради любви, я пошла против того, что не хотела делать. А, он: «Извини, я уснул!» Я почему-то не уснула, а он уснул! Как всё просто и незамысловато! Ха-ха! Она переоделась в домашний костюмчик, бросила скомканную одежду в кресло, нырнула в кровать под одеяло и попыталась также беззаботно, как и он «прилечь на десять минут, а потом встать». Она лежала в кровати на спине, бессмысленно таращась в потолок. В голове то образовывался пугающий вакуум, то хаотично возникали обрывки мыслей, отчётливо звучал его голос, со всеми присущими ему интонациями нежно — страстными, сводившими её с ума, заставляющими её трепетать в ответ и холодно-равнодушные, от чего у неё, казалось, останавливалось сердце.

Послышался звук открываемой входной двери. Вернулась с работы мать. Заглянула в Юлькину комнату:

— Ты почему в кровати? Заболела? — она подошла, потрогала лоб у дочери, — температуры нет.

— Не заболела я, мама, — с досадой ответила Юлька, убирая материнскую руку со лба, — просто устала и прилегла отдохнуть.

— От чего это мы, интересно узнать, устали? Посуда не мытая, пыль не вытерта и так далее, ждёшь, когда мать с работы придёт и за тебя всё сделает?

О, боже! Неужели нельзя без нотаций! На душе и так муторно ещё мать с нравоучениями пристаёт. Она отвернулась к стене, укрылась с головой одеялом. Сна не было. Мать гремела посудой в кухне, потянуло запахом вкусной еды: жареная курица с золотистой корочкой, а на гарнир рис, приправленный тушёной морковью с луком. Юлька мигом скинула одеяло, опустила ноги на холодный пол, сунула, вмиг озябшие ноги, в уютные домашние тапочки и заглянула в кухню. Мать рассмеялась, увидев Юльку:

— На запах пришла? Вкусненького захотела? Садись, будем ужинать или отца подождём?

— Не-е-е, не будем ждать! Уж очень вкусно пахнет! Я не вытерплю! — она плюхнулась на табурет, в ожидании курицы с рисом. Неистово, на всю квартиру заголосил Юлькин телефон, оставленный ею в комнате. Она вздрогнула: «Он? Серёжа?» — сердце кольнуло иголочкой — надежда, что звонит Сергей или опасение — вдруг, не он, а кто-то из подружек звонит по ерунде, конечно! Она метнулась в комнату, узнать кому и что от неё нужно.

— Поела бы, потом ответишь! Никак не наболтаетесь! Ох, уж эти девчонки! — покрутила она головой.

— Пока не накладывай, мама, а то остынет, а я не люблю холодную курицу и, тем более, рис, — уже на пороге кухне, скороговоркой протараторила она. Зашла в свою комнату, крепко прикрыла дверь — чтобы мать не вздумала подслушивать. Юльку выбесило, что, мать, изображающая из себя интеллигентную женщину, оказывается, преспокойненько подслушивает за дверью! Она и представить этого не могла. Схватила надрывающийся телефон: он! Сергей!

— Алё! — она постаралась, чтобы её голос звучал как можно более спокойно, чтобы ему и в голову не пришло, что она, со всех ног, бросилась отвечать.

— Ну, что, Юлёк? Я выхожу к тебе? Ты готова психологически и морально? — прозвучал в трубке такой знакомый, такой долгожданный голос ЕЁ парня.

«Мой парень!» — прошептала она без звука, одними губами.

— Но, уже поздно, Серёжа. Мать с работы пришла, боюсь, не отпустит. Днём, когда мы с тобой собирались встретиться, нам никто не мог помешать. А, сейчас, уверена, мать не отпустит. Может быть, потом? Завтра? — осторожно произнесла она. Да, она боялась его потерять. Девчонок много, переметнётся к другой, и всё. Хотя бы к Верке! А, причём тут Верка и других девчонок, кроме неё, много.

— Завтра ещё раз встретимся, — жизнерадостно отозвался Сергёй, — давай отпрашивайся у матери, и встретимся часика на два. Потом домой доставлю в сохранности, но не в целостности.

— Боюсь! — пискнула Юлька.

— Чего? Чего или кого ты боишься — действия или, что мамка не отпустит?

— И того и другого!

— Не бойся, малыш! Все когда-то начинают этим заниматься. Я обо всём позабочусь, тебе надо будет просто расслабиться и получать удовольствие.

— Ты уже это говорил, — напомнила ему Юлька, а сама подошла к двери и, рывком, открыла её, проверяя, подслушивает мать или нет. Нет, матери за дверями не было. — Ладно, пойду, спрошу. Если отпустит, приходи ко мне. Если нет — потом.

— Хорошо, моё солнышко! Я жду от тебя звонок.

— Ок, — она нажала «отбой», резко выдохнула и пошла в кухню.

— Ну, что? Всем «косточки перемыли?» — пошутила она, — есть-то будешь?

— Да, буду! Ма-а-ам! Девчонки меня зовут погулять. Можно я пойду? Недолго, часика на два.

— Кто? Какие девчонки?

— Да из класса. Меня зовут. Ненадолго. Часика два. Поболтаем. Косточки перемоем — как ты выражаешься и домой. Ну, ма-а-ам! Можно?

— Ну, ладно! Иди! Два часа, не больше. Чтобы полдевятого — девять была дома.

— Ладно. Сейчас скажу девчонкам, что выйду, а ты, пока положи мне курочку с рисом.

Она пошла в свою комнату. Забралась с ногами в кресло, подумать — а надо ли ей это всё в 14 лет? Может быть, просто вкусно поесть, включить музыку и просто побалдеть у себя дома? Она не успела додумать эту мысль. Как бешенный заорал телефон, точно не мог дождаться, когда она примет правильное решение.

— Ну, что, мой золотой? — ворковал Серёжин голос из трубочки, — встречаемся?

— Меня отпустили, но я ещё хочу курицу с рисом поесть, мама приготовила, очень вкусно.

— Ласточка ты моя! Покушай, конечно. А я через 15 минут выдвинусь в твою сторону. Когда приду — позвоню. Договорились?

— Да! Я кладу трубку? — на всякий случай сообщила она, вдруг, разозлится. Мужчины — они такие непредсказуемые.

— Да, солнышко моё! Иди кушай, а я через 15 минут выдвигаюсь в твою сторону.

Она съела курицу с рисом, выпила чай с круасаном. Еда, на некоторое время, отвлекла её, она уже не переживала так сильно о предстоящей встрече и о том, что будет потом. Поблагодарила мамочку и ушла в свою комнату. Оделась, чувствуя, что снова начинает безумно нервничать. Пришло сообщение: «Я около твоего дома. Выходи». Она ответила короткое: «Ок» и через несколько минут уже вышла из дома. Он ждал её чуть поодаль там, где их никто не смог бы увидеть. Она выскочила к нему, вся запыхвшаяся, розовенькая, чуть-чуть несущая на себе запах вкусной еды.

Он обнял её, чмокнул куда-то в шею или в щёку — он не очень-то понял.

— Готова? — требовательно спросил он её, подразумевая, если нет — он в ту же секунду поворачивается и уходит.

— Да! — дерзко ответила она, подразумевая: ещё осмотрим кто кого!

Они обнялись, впились друг в друга страстным и долгим поцелуем, точно они были в пустыне и наконец-то на их пути встретился родник с ослепительно прозрачной чистой и вкуснейшей водой и они никак не могли утолить жажду.

— О, боже мой! — Сергей первый оторвался от сладких губ, — ты хочешь, чтобы я сошёл с ума! — Зачем? Зачем ты такая сладкая, ягодка моя!

— Ты, правда, любишь меня, Серёжа? — она подняла голову, вгляделась в его глаза. — Или ты просто, тупо, хочешь секса со мной?

— Конечно, люблю! Люблю! — ему так безумно хотелось секса, что он не то что милой девочке Юле сказал бы, что он любит её, но и будь перед ним взрослая тётенька, соглашающаяся на это, он бы и ей поклялся в вечной любви и верности.

— Я тебе верю, — шепнула она, нежно прикасаясь к его щеке губами. «Точно шёлк скользнул по моей щеке», — её нежность и чувственность будоражила его. — Ты доверяешь мне? — прошептал он, осыпая её поцелуями.

— Да! — откликнулась она, — я люблю тебя! — в тот момент, она была уверена, что это так есть. Она любила его, любила юным сердцем, не знавшим до этого ни одного парня или мужчину.

Он крепко взял её за руку, они подошли к находившейся неподалеку пятиэтажки, поднялись на второй этаж. Вошли в квартиру. Пахнуло нежилым помещением. Юлька огляделась: небольшая двухкомнатная квартира, мебель не первой свежести. Затхлый запах давно не проветриваемой квартиры. Толстый слой пыли, покрывающий поверхность мебели.

— Куда ты меня привёл? — Юлька перчаткой смахнула пыль со старинного кресла и села, оглядывая обстановку.

— Это квартира моей бабушки. Родители решили, что она будет моей.

Он прошёл по квартире, включил свет. Взял за руку Юльку, увлёк её за собой в спальню. Достал из шкафа свежее постельное бельё. Застелил постель. Посмотрел на Юльку:

— Ты девственница?

— Да, — пролепетала она, не зная как вести себя дальше, — а, что?

— А то, что могут возникнуть некоторые обстоятельства и надо к этому подготовиться.

— Какие обстоятельства? — похолодела она и готова была уже уйти. Она поднялась с кресла, — я лучше уйду, Серёжа, пожалуйста, не обижайся.

Он засмеялся:

— Да не бойся ты! Всё будет красиво и романтично! Ты же мне доверяешь? Да?

— Да, — она новь села в кресло, — а где твоя бабушка?

— Умерла, — ответил он, не смотря ей в глаза, и ей почудилось, а может быть, так и было на самом деле, что слёзы навернулись ему на глаза.

— Ты любил свою бабушку? — она встала, подошла к нему, заглянула в глаза, пытаясь понять, правду он говорит или нет. Встала у него за спиной, положила руки ему на плечи, склонилась, чмокнула его в шею, туда, где кончается линия роста волос. Лёгким, еле уловимым движением пальцев, пробежала по его волосам. Он снял её левую руку со своего плеча, повернул запястьем вверх и нежно поцеловал, потом притянул Юльку и усадил к себе на колени.

— Да, я очень любил свою бабушку и сейчас люблю. Она в моём сердце. Всегда. Вот и сейчас она рядом, я чувствую это. Мы были близки с ней. Могли разговаривать обо всём. Почти обо всём, о многом. Он осторожно, точно боясь спугнуть, поцеловал её лёгким, целомудренным поцелуем, ещё и ещё, и вот они начали целоваться всё более страстно и чувственно. Он шумно выдохнул:

— Видишь, как здесь хорошо! Никто не мешает, только ты и я, — он мягко снял Юльку со своих колен, встал, усадил её в кресло. Вышел из комнаты, через несколько минут вернулся с двумя красивыми фужерами и тарелкой. Подставил к креслу журнальный столик. Подставил стул для себя. Достал из рюкзака тёмную бутылку, коробку сока, шоколад, маленький пакетик орешков. Плеснул из бутылки в фужеры по чуть-чуть. Шоколад разломил на квадратики, положил в тарелку, туда же высыпал орешки из пакетика.

— Для настроения, — он подал фужер Юльке, — и чтобы тебе было полегче. Пей, крошка, — он чуть подтолкнул фужер к Юлькиным губам.

— Давай в следующий раз, потом когда-нибудь! Ну, пожалуйста-пожалуйста! Не сегодня! — протянула она жалобным голоском, но послушно глотнула обжигающую жидкость, поперхнулась, закашлялась, — что это? Очень крепко!

— Да не бойся ты ничего! Малышка! Всё будет хорошо! Даю слово! Если не захочешь — провожу тебя домой и всё. Пей до дна. Я плеснул тебе чуть-чуть. Это очень хороший коньяк. Сосуды расширятся, румянец выступит на твоих прелестных щёчках, ты станешь точно розовобокое наливное яблочко.

Она выпила всё, что было в фужере. Он поднёс квадратик шоколадки к её губам. Она взяла, вмиг высохшими губами, шоколад. Тепло от коньяка растеклось по её юному телу, стало весело и нисколько не страшно, и правда румянец выступил на её щёчках, глаза заблестели ярче.

— Ну, как настроение? — он уловил произошедшие в ней перемены.

— Мне так весело! Хочется танцевать! — она расслаблено откинулась на спинку кресла. У тебя есть музончик? Потанцуем? — она начала легонько извиваться в кресле, как бы танцуя.

— Сделаем. Он порылся в телефоне, включил романтическую музыку:

— Я приглашаю вас, мадемуазель! Но, ещё по капельке для настроения? Ок?

— Окей! Окей! — ей стало безумно весело и немного страшно и любопытно, что будет дальше. «Я в любой момент встану и уйду, — и он отпустит меня, я это знаю на 100 процентов».

Он плеснул ещё коньяка ей и себе. Выпили, закусили орешками. Она решила его проверить:

— Серёжа, я ухожу. Спасибо за угощение, но мне пора домой! — она встала, её чуть, самую капельку, качнуло. — Ты проводишь меня? Где моя одежда? Она решительно направилась к дверям, — извини, что так получилось, но я пока не готова! Нет! Нет! И ещё раз нет! Прости! Она вышла из комнаты в коридор, достала одежду. Она ждала, что будет дальше, исподволь наблюдая за его действиями.

— Малыш, ну ты что? Мы же всё решили! Останься! Ну, прошу тебя! Ну, хочешь, я встану перед тобой на колени? — он бухнулся перед ней на колени. «Наверное, больно долбанулся, — мелькнуло у неё голове, — не останусь, — уже твёрдо уверилась она в своём решении, — не обижайся! Но, нет! И встань уже с колен! Ну, пожалуйста!»

Он встал, легонько обхватил её за руки, чуть выше локтей:

— Ну, хорошо, хорошо! Я провожу тебя, но давай чуть позднее, ещё же есть время, просто посидим, выпьем ещё по капельке. Ты мне расскажешь, почему ты не хочешь секса со мной, может быть, я тебе совсем не нравлюсь? Или ещё какие-то причины? Согласна?

— А ты не будешь меня принуждать делать то, что я не захочу?

Он рассмеялся, запрокинув голову вверх:

— Ну, конечно же, нет, не принуждал и не собираюсь этого делать. Посидим ещё чуток и я тебя провожу.

Она кивнула, повесила одежду на вешалку и вернулась в комнату, села на прежнее место. Он зашёл следом за ней в комнату, потянул её за руки, она поднялась. Он сел в кресло и усадил её на колени. Налил в фужеры ещё по чуть-чуть. Подал ей фужер, второй взял себе:

— За нас с тобой! Чтобы у нас с тобой всё получилось! Просто я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей и только моей. Пей, — он снова указательным пальцем правой руки легонько подтолкнул фужер к её губам. Её щёчки и без того розовые, ещё сильнее заалели от нежных слов признания в любви. Первый раз в жизни она слышала такие слова. Они выпили, она съела кусочек шоколадки. У неё всё плыло перед глазами:

— Больше мне не наливай, я ужасно пьяная. Как я дойду до дома? Мать увидит — ругать будет! Зачем я так много выпила, — она закрыла лицо руками.

— Не волнуйся, малыш! Всё! Больше не пьём, мне тоже хорошо по мозгам ударило. Сейчас крепкого чая заварю, мигом протрезвеем. Пойдём со мной, — он потянул её за собой в кухню. Здесь тоже стояла старинная мебель, на стене висели часы с кукушкой. Кухонный стол застелен льняной скатертью, некогда бывшей белоснежной, а теперь пожелтевшей от времени. Она села на краешек табурета с облупившейся по краям масляной краской. Вскипела вода, Сергей заварил чай. Подошёл к ней:

— Ты как? Нормально?

Она отрицательно помотала головой:

— У-у! Ещё сильнее опьянела, мне надо домой! Я не смогу тебе дать того, что ты хочешь. Не сегодня. Прости! — в который раз повторила она, обхватив себя за плечи, так маленький ребёнок обхватывает себя когда, играя, кричит: «Я в домике!»

Они пили крепчайший чёрный чай. И, правда, ей как будто бы стало лучше — начала понемногу трезветь. Не допив, она резко вскочила с табурета и пошла в коридор — уже поджимало время. Пора возвращаться домой. Натянула одежду, открыла входную дверь.

— Юлёк, подожди! Ты куда? Оденусь, провожу тебя.

— Я на улице подожду, проветрюсь, — не дожидаясь Сергея, спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Резкий холодный ветер приятно остудил горящее от выпитого коньяка лицо. Она не пряталась от его ледяных порывов, наоборот, подставляла ему, то одну щёку, то другую. Вышел Сергей:

— Эх, девочка моя! Что же ты меня так «прокатила», обещала и не исполнила обещание, — он взял её за руку, и повёл домой, угрюмо молча.

Она тоже помалкивала, искоса посматривая на него и понимая, что он разозлился. Не произнеся больше ни слова, они дошли до её дома. Поднялись на два пролёта выше этажа, на котором она жила. Постояли, помолчали. Он прижал её спиной к стене и впился поцелуем в её губы, вкладывая всю нежность и страсть. Она ответила отчаянно-страстно, боясь, что её отказ в близости оттолкнёт его от неё.

— Ну, всё! Мне пора! Не знаю, что делать, если родители увидят, что я пьяная.

— Держи жвачку, постарайся не разговаривать с родаками, сразу в свою комнату и в постель, спать, мол, очень хочу. Не бойся! Всё путём! Домой приду, позвоню, будь на связи. Пока! — он не стал дожидаться лифт, спустился по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

Она боязливо зашла в квартиру, стараясь не шуметь. Сунула ноги в домашние тапочки и тихо ступая, пошла в свою комнату.

— Всё нормально, доченька? — послышался сонный голос матери из спальни.

— Да, конечно, — Юлька удивилась обыденности звучания своего голоса — великая актриса! Может быть, мне в театральный после школы поступать?

— Ну, и хорошо! — нас с отцом разморило. Поели, и спать завалились. Ты уж сама хозяйничай.

— Ладно, я тоже спать хочу — умираю! — Фу-у-ух! — она перевела дух, — кажется, пронесло. Юркнула в свою комнату, не умываясь, прыгнула в кровать, сунула телефон под подушку и стала ждать сообщения или звонка от него. В голове всплывали картины их сегодняшней встречи. Вот его лёгкий, почти невесомый поцелуй, перерастающий во всё более и более страстный. Вот он взял её руку, повернул запястьем вверх и стал покрывать нежнейшими поцелуями. «Просто я очень люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей и только моей», — явственно звучал голос в её голове. «О, боже! До чего приятно! Он меня любит! И не просто любит, а очень-очень!» Булькнуло сообщение: он! «Как ты? Позвонить можно?» «Да», — в ту же секунду откликнулась она.

— Как ты, Юленька? — прозвучал его голос в телефоне, — не влетело от родителей?

— Нет, представь, я пришла, а они уже спать легли. Мама сонным голосом спросила всё ли у меня в порядке. Я ответил, что всё хорошо, и они продолжили храпеть. Ура! — шёпотом и для большей осторожности, укрывшись одеялом, ответила она.

— Ну, хорошо. Ответь мне на один вопрос, Юленька. Ты так и будешь от меня бегать или мы придём к конечному результату?

Она молчала. «О, боже! — думала она, — но неужели нельзя просто дружить, целоваться, обниматься и не заходить за грани этого?»

— А если нет? — несколько с вызовом в голосе, ответила она, — ты бросишь меня? — она затаила дыхание. Что она будет делать, если он ответит — да, брошу.

— Я же люблю тебя очень, как я могу бросить свою красавицу. Ну, и ты, если ты любишь меня по-настоящему, должна подарить мне полноценные отношения. Без секса отношения кривые, неправильные, глупые, — он помолчал, ждал, что она ответит на его слова.

— Всё происходит очень стремительно. Не знаю. Я подумаю. Хорошо, я согласна, но потом, позднее, — сбивчиво отвечала она.

— Потом, когда нам стукнет по 40? А до этого будем ходить, и держаться за ручки? Не глупи, солнышко! И, самое главное, ничего не бойся. Я — всегда рядом. Ну, всё, спокойной ночи и подумай над моими словами. Хорошо?

— Да, спокойной ночи.

Она закрыла глаза, повернулась на правый бок, обхватила подушку. Надо обдумать, — решила она, но не заметила, как уснула.

Во сне они шли за руку. Она в белом подвенечном платье, подчёркивающем её тоненькую талию, белоснежная фата из полупрозрачной ткани, усеянная маленькими, горящими в солнечном свете звёздочкам, развивалась на ветру красивыми волнами. Он не сводил с неё восхищённого взгляда: «Как ты прекрасна! — сияли его глаза, — не могу налюбоваться на тебя!» Он был одет в строгий костюм глубокого тёмно-синего цвета с бабочкой вместо галстука. Они шли по тропинке, по правую сторону тропинки расстилалось поле ярко-алых роз, по левой стороне росли ослепительно-белые розы. «Как прекрасны эти цветы, смотри!» — Она повела рукой вправо и влево. Он кивнул, ослепительно улыбнулся, сверкнув ровными красивыми зубами, — ты самая красивая в этом цветнике!» Она засмеялась от счастья, — Он меня любит! — закричала она, что было сил, — любит! Любит! Любит! — откуда-то с безоблачного ярко-синего неба, казалось из самой его глубины, послышалось эхо. — А, я люблю его!» — всё также громко кричала она. Оказывается, это ангел эхом повторял за ней. Он распростёр над ними крылья, переливающиеся в солнечном свете. «Какой красивый! — ахнула Юлька, — первый раз в жизни вижу ангела! Вот, оказывается, какие они!» Необыкновенной красоты лицо молодого мужчины — он был так прекрасен, что Юльки защипало в носу, захотелось, одновременно, плакать от восторга и смеяться. Ангел начал петь гимн любви. Никогда раньше не слышала Юлька такой прекрасной музыки и голоса. Вся музыка, что она слышала прежде, казалась бледным отражением того божественного пения, что она слушала сейчас. Они шли, всё также держась за руки, упиваясь красотой цветов, божественной музыкой и своим счастьем. «О, боже! — уже не кричала, а шептала она, — я никогда не была так счастлива!» Тропинка привела их к храму. Прекрасная музыка стала звучать тише, ещё тише и, наконец, умолкла совсем. Нависла торжественная тишина. Они зашли внутрь храма. Там было пусто. Не было священника заключающего брак и, вообще, ничего не было и не кого. «Как же так, Серёжа! Как же так?» — повторяла она сквозь слёзы. Вдруг, такой прекрасный мир стал рушиться: Небо затянуло тучами, хлынул ливень. Ветер хлестал неистово, срывая прекрасные цветы и бросая их поникшие, запачканные грязью головки на белоснежное Юлькино платье. Она оказалась одна, Сергея нигде не было, сколько она не пыталась его увидеть. Платье стало похоже на рубище нищенки-бродяжки, фата точно грязный капроновый чулок повисла у неё за спиной. Она, рывком, сорвала фату и бросила её на землю, будто на откуп беснующемуся от злости ветру. Она горько разрыдалась — всё было так красиво и, вдруг… Она внезапно проснулась со слезами на глазах. Вставать ещё было слишком рано. Что означает этот сон? Определённо, это был не просто сон, это был вещий сон.

Сейчас с высоты прожитых лет, она понимает, что тогда ей 14 летней девчонке подсознание представило всю картину предстоящих событий. А она, в силу юности, не поняла истинную суть намёка. Было же ясно показано, внешняя красота отношений не приведёт ни к чему хорошему. Я просто отмахнулась от того, о чём не хотела думать. И всё-таки, не смотря ни на что, она была счастлива в то время. Она любила его, а он её. По крайней мере, ей хотелось думать, что Сергей любил её в то время. Она помнила всё до мельчайших подробностей. А как это можно забыть? Тем более, если тебе всего 14 и у тебя до этого не было опыта любовных отношений с противоположным полом. Она боялась, что если не согласится на его условия, он отвернётся от неё. Найдёт другую девчонку, более сговорчивую. Пришлось выбирать или — да, или они расстаются. Она выбрала первый вариант.