Я тебя не забыла

1

— О Дерек! Любимый мой Дерек! — Длинная блондинка в черном с головы до ног рухнула на колени, театрально заломив руки.

Кэролайн обратила на нее внимание еще в церкви: всю службу она истерически рыдала. Нарочитая неестественность ее поведения заставляла усомниться, так ли уж на самом деле ей был дорог покойный. Со странным спокойствием Кэролайн подумала, что белобрысая дылда наверняка была одной из бесчисленных подружек ее мужа.

Колючий зимний ветер швырнул в лицо Кэролайн пригоршню острых ледяных крупинок. Она вздрогнула всем телом от пронизывающего до костей холода. Сегодняшний день был похож на бесконечный кошмарный сон.

Кэролайн зябко поежилась, увидев на своей тонкой перчатке из черной лайки белые точки снежинок. Эти перчатки были дорогими и роскошными, но от зимнего холода не спасали и руки у Кэролайн давно заледенели. Да и вообще, одета она была совсем не по сезону Легкий, изящный костюм из тонкой черной шерсти не был рассчитан на зиму. Но ничего более подходящего для дня похорон среди ее туалетов не нашлось.

Она никогда не любила этот цвет и не покупала себе черных вещей. Да и Дерек был с ней согласен. Несмотря на то, что их супружескую жизнь никак нельзя было назвать удачной, Кэролайн все же жалела мужа. Ведь когда-то она была влюблена в него. А теперь Дерек умер… Странно это — чувствовать себя вдовой. Вдовой в неполные девятнадцать лет… Хороша вдова!

Кэролайн безумно раздражали собравшиеся на похороны друзья Дерека. Типичные представители гринвич-вилледжской богемы, они даже в день траура не могли удержаться от своих обычных кривляний. Иногда Кэролайн прикусывала губу, чтобы не крикнуть им, как они ей противны. Вся эта шумная банда всегда ее раздражала. Она чувствовала себя чужой среди них.

Если бы рядом с ней был кто-нибудь, на кого она могла бы положиться! Кто-нибудь сильный, чтобы опереться о его плечо! Но такого человека не оказалось. Она была совсем одна, мать и отчим мертвы: два года назад, еще до их свадьбы с Дереком, они разбились на своей машине. И Кэролайн казалось, что все, кого она любила, покинули ее навсегда. Единственным близким человеком оставался Дэвид. Но и его нельзя было назвать по-настоящему близким. Кэролайн даже не могла сказать, чего было больше в их отношениях: детской дружбы, неосознанного влечения, зависти, соперничества, вражды…

В ответ на посланное Дэвиду сообщение о смерти Дерека она получила изысканный букет белых лилий и коротенькую записку с соболезнованиями, не принесшую ей никакого утешения. Он не позвонил и не пришел на отпевание. Она буквально свернула шею, все время оглядываясь по сторонам в надежде отыскать его среди присутствовавших в церкви…

Священник произнес последние слова прощания, и гроб стал медленно опускаться в могилу. Кэролайн подняла руку. В ее скрюченных от холода пальцах была зажата алая роза. Холодный ветер трепал нежные лепестки цветка. Театрально трагическим жестом, который наверняка пришелся бы по вкусу покойному, Кэролайн бросила розу на крышку гроба. Затем, сама не зная почему, сорвала с рук лайковые перчатки и отшвырнула их в сторону. И ветер закружил их и кинул в могилу, рядом с уже лежавшей там розой.

Внезапно Кэролайн ощутила какое-то движение в толпе. Подняв бледное, измученное лицо, она оглянулась. Странное, острое чувство пронзило ее, когда она наткнулась на завораживающий взгляд Дэвида Редферна. Его черные глаза были холодны, как этот промозглый зимний день… На красивом лице застыло надменное и даже брезгливое выражение. Просто удивительно, какими ледяными могут быть его глаза…

Кэролайн показалось, что в этот миг она наконец пробудилась от нескончаемого, тягостного сна. Потрясение от встречи с Дэвидом вызвало приступ острой боли в сердце. Кэролайн почувствовала, как кровь отхлынула от лица, а голова закружилась. Только бы не упасть в обморок, успела подумать она. Через несколько секунд Дэвид уже стоял рядом с ней. Это принесло Кэролайн облегчение, словно его присутствие придало ей сил. Она обернулась и посмотрела ему в лицо. Несмотря на то что на ней были туфли на трехдюймовых каблуках, ей пришлось задрать для этого голову. Кэролайн всякий раз при встрече с Дэвидом восхищалась его громадным ростом. Он был самым высоким из знакомых ей мужчин. И самым красивым…

— Здравствуй, Кэролайн. — Как всегда его голос был низким, глубоким и неосознанно чувственным. Впрочем, к его внешности именно такой голос подходил лучше всего.

Она не видела его уже год. С той самой встречи, накануне ее свадьбы, когда он бесцеремонно заявился в отель, в котором они остановились, словно к себе домой, и угрожал расстроить бракосочетание. С каким злорадством она тогда наблюдала за бессилием могущественного Дэвида Редферна! Значит, и ему не все подвластно! Как бы силен и богат ты ни был, Дэвид Редферн, ты не сможешь вертеть мною как того захочешь и ломать мою жизнь по своему усмотрению! Так она думала, глядя на его мрачное, непримиримое лицо. Ей казалось, что она наконец сумела одержать победу в их бесконечном поединке…

— Привет, Дэвид, — тихо ответила Кэролайн.

— Как ты, Кэрри? — неожиданно мягко спросил он. Его голос казался таким участливым, искренним…

— Я… Я… — Она смутилась, не зная, что ответить.

Возможно, это произошло потому, что Дэвид назвал ее старым, детским именем — Кэрри… Или, еще вернее, потому, что его голос при этом был непривычно нежным. Так или иначе, но Кэролайн внезапно почувствовала, как к глазам подступают слезы. В носу защипало, горло сжалось. Еще не хватало ей разреветься перед Дэвидом!

Он снова нахмурился, словно осуждая ее за женскую слабость.

— С тобой все в порядке?

Дэвид протянул было к ней руку, видимо намереваясь взять ее под локоть, но передумал и снова засунул руки глубоко в карманы брюк. Кэролайн поймала себя на том, что невольно восхитилась непринужденным изяществом этого жеста и великолепной фигурой Дэвида.

— С тобой все в порядке? — повторил он свой вопрос.

— А как ты думаешь? — с горечью откликнулась она.

Сейчас Дэвид был для нее единственным в мире человеком, на поддержку и помощь которого она могла хоть как-то рассчитывать. Ему лучше, чем кому-либо другому, известно, как несправедлива порой бывает жизнь!

— Не думаю, что тебе захочется услышать, что я об этом думаю на самом деле. — В его голосе прорывалось явное раздражение. Кэролайн даже испугалась его непонятной злобы.

Да, Дэвид Редферн отнюдь не принадлежит к числу людей, которых называют добрыми и душевными, но именно в эти минуты ей нужен был кто-то, кто знал ее лучше других. Однако хотя бы в этот день он мог бы вести себя потактичнее…

— Я готова услышать любую правду, какой бы горькой она ни была, — тихо сказала Кэролайн. Она с надеждой взглянула на Дэвида, словно умоляя его помочь ей, не оставлять ее в трудную минуту. — Ответь мне, Дэви, что ты обо всем этом думаешь?

Он лишь покачал головой и холодно процедил:

— Сожалею по поводу смерти Дерека.

Зародившаяся в душе Кэролайн робкая надежда вмиг улетучилась. Да и смешно было на что-то надеяться. Дэвид не из тех, кто щедро расточает слова утешения. Задрав голову, она пристально посмотрела ему в глаза.

— Ты, конечно, не ангел, Дэвид Редферн, — с вызовом заявила она, — но вот ханжой тебя я никогда не считала! Зачем эти лицемерные слова? Ты думаешь, хоть кто-нибудь не догадывается, как ты на самом деле относился к Дереку?

Выслушивая эту гневную тираду, Дэвид и глазом не моргнул. Он взглянул на Кэролайн с искренним недоумением, как человек, не чувствующий за собой ни малейшей вины.

— Да, не буду скрывать, Дерек мне не нравился.

— Скажи лучше, что ты ненавидел его, — ядовитым тоном уточнила она.

— Для тебя, Кэрри, всегда существовали только крайности — черное или белое, никаких полутонов, — спокойно усмехнулся он. — Я ненавидел Дерека? Слишком громко сказано. Чтобы ненавидеть кого-то, его надо прежде всего уважать, считать равным себе. А вот этого про твоего покойного супруга я сказать никак не могу.

— Конечно, зачем расходовать свои чувства на нас, ничтожных людишек! — съязвила Кэролайн. — Ведь у вас, дорогой сэр, есть куда более значительный предмет для приложения своих чувств — деньги! Ведь деньги — это ваша единственная и вечная любовь в жизни!

Дэвид окинул ее испытующим взглядом.

— Но сейчас мною владеет несколько иное чувство, — парировал он ледяным тоном. — Это чувство подсказывает мне, что вас, леди, надо перекинуть через колено, задрать юбчонку и как следует выпороть, чтобы ваши мозги наконец вернулись на положенное место! — Прищурившись, он медленно процедил сквозь зубы: — Если мне и не нравится кто-то, то это вовсе не означает, что я обрадуюсь его смерти. Смерть в любом возрасте — трагедия, но смерть в двадцать пять лет — трагедия вдвойне. Что с ним произошло? Напился, как обычно?

— Господи! Да он сорвался со скалы во время спуска! — яростно воскликнула она. — Он не мог быть пьяным!

Дэвид равнодушно пожал плечами. Его глаза по-прежнему смотрели сурово.

— Значит, Дерек, как и встарь, продолжал охотиться за приключениями, несмотря на свое положение женатого человека. Отсюда делаем вывод: семейная идиллия оказалась совсем не безоблачной. Верно, Кэрри?

Он произнес эти слова таким тоном, что, позабыв о присутствии по-прежнему галдевших неподалеку друзей мужа, Кэролайн размахнулась, чтобы влепить Дэвиду здоровенную пощечину. Но ему удалось поймать ее руку в тот самый момент, когда она уже летела к его щеке, и задержать на какое-то время, осторожно приложив к своему лицу. Со стороны могло бы показаться, что Кэролайн ласково гладит его, а он милостиво позволяет ей это. И не просто терпит, а вполне доволен таким обстоятельством.

Едва соприкоснувшись с неожиданно горячей кожей его лица, Кэролайн почувствовала, что уже не хочет отнимать свою руку. Злясь на саму себя и испытывая неподдельный стыд, она покраснела и отдернула руку, с удивлением заметив при этом радостный блеск его глаз.

— Не стоит больше так говорить, — яростно прошипела она и в этот миг услышала за спиной легкое покашливание.

Обернувшись, она увидела пожилого священника, стоявшего с виноватым видом, и поняла, что церемония уже закончилась. Кэролайн была так поглощена перепалкой с Дэвидом, что даже не заметила, когда это произошло. Что мог подумать о ней священник?!

— Миссис Нейлсон, если вам когда-либо захочется поговорить со мной, — задушевным голосом пропел капеллан, сотни, если не тысячи, раз повторявший за свою жизнь эти слова, — пожалуйста, приходите в любое время. Знайте, что двери моего дома всегда открыты для вас.

Его искренняя доброта и забота так растрогали Кэролайн, что она не смогла произнести ни единого слова. Заметил ли Дэвид ее замешательство? Уж не потому ли он решил сам за нее ответить?

— Благодарю вас, — чинно произнес Дэвид. — Думаю, Кэролайн будет помнить об этом, но сейчас пока с ней я.

— Вот как? — рассеянно пробормотал священник, глядя на Дэвида сквозь очки. — А вы?… Простите, но мне кажется, мы с вами раньше не встречались?

— Меня зовут Дэвид Редферн. Можно сказать, я знаю Кэролайн с детства. Я старый друг ее покойных родителей. Мы с Кэрри познакомились, когда ей едва исполнилось семь.

— Понятно, — кивнул священник. — Что ж, рад с вами познакомиться, мистер Редферн.

Глядя на то, с каким чувством он пожал руку Дэвиду, Кэролайн вдруг подумала, что священник испытывает сейчас неподдельное облегчение. Ведь со дня смерти Дерека он много раз навещал ее и убеждал в необходимости того, чтобы какой-нибудь близкий человек находился рядом с ней в эти тягостные дни. Она вдруг вспомнила, как священник впервые пришел к ней в дом: он стоял в своей поношенной сутане посреди роскошной гостиной с выражением крайнего замешательства и чувствовал себя потерянным. По его мнению, у Кэролайн было все, что только нужно человеку для счастья. Но именно ей, потерявшей мужа и скорбевшей об этом, он должен был сказать слова успокоения и надежды.

— Нам пора ехать, — шепнул Дэвид.

На сей раз он крепко взял Кэролайн за локоть, будто боялся, что без его поддержки она споткнется и упадет.

— Не хотите ли присоединиться к нам, чтобы помянуть покойного? — обратился Дэвид к священнику. — А то, я смотрю, кое-кто уже томится от нетерпения поесть и выпить за чужой счет.

Он неодобрительно посмотрел на друзей Дерека, шумной толпой валивших к черным лимузинам. Они вели себя так, словно собирались на веселую свадьбу. Одна из женщин — это была Джулия Торн, актриса, издавна обретавшаяся в этой компании, — вызывающе громко хохотала и повизгивала, точно ее щекотали. Она вырядилась в нелепое лиловое платье и громадную шляпу и, по-видимому, считала себя неотразимой. Кэролайн заметила кривую ухмылку на лице Дэвида, когда он поглядел на эту девицу. Должно быть, подумала она, ему противна вся эта жалкая пародия на скорбь. Священник же, видимо, ничего не заметил и с радостью согласился на предложение Дэвида.

— С удовольствием присоединюсь, — воодушевившись, произнес служитель церкви. — Буду рад этому. Сегодня пятница, у моей экономки выходной. Да и вообще, должен сознаться, ее стряпню можно есть, только призвав на помощь все душевные силы. До дома недалеко и я пройдусь пешком.

— Нет-нет, — возразил Дэвид. — Садитесь, пожалуйста, в мою машину. — Он жестом указал на самый дорогой и большой лимузин из всех стоявших у дороги. — Я настаиваю на этом.

— А как же вы? — спросил священник.

— Я поеду с миссис Нейлсон, — ответил Дэвид, метнув такой красноречивый взгляд на Кэролайн, что та не решилась даже раскрыть рта, чтобы попытаться ему возразить.

Справедливости ради надо было сказать, что сопротивляться Кэролайн уже не могла. Она словно окаменела от холода, усталости и нервного напряжения и покорно позволила Дэвиду дотащить себя до машины. У Кэролайн было такое ощущение, точно она превратилась в безвольную тряпичную куклу, которую каждый может вертеть и дергать, как только захочет.

Она села на мягкое кожаное сиденье и закрыла глаза в ожидании нескончаемых вопросов. Но в машине царила тишина. Открыв глаза, Кэролайн обнаружила, что Дэвид пристально и удивительно бесстрастно смотрит на нее. Это само по себе уже было знаменательным: обычно, когда они оставались вдвоем, его лицо сразу принимало брезгливое и недовольное выражение. Стоявшие по обочинам дороги голые черные деревья на фоне свинцово-серых туч напоминали рисунок углем, сделанный неумелой детской рукой. Кэролайн усмехнулась: странно, но даже в первые счастливые супружеские дни они с Дереком ни разу не заговорили о том, будут ли у них дети. От этой мысли она зябко поежилась. Заметив ее жест, Дэвид постучал по стеклянной перегородке, отделявшей их от водителя.

— Вы не могли бы включить отопление, — обратился он к шоферу. — Сзади царят просто-таки сибирские морозы.

Спустя секунду приятный теплый воздух коснулся лица Кэролайн. Она облегченно вздохнула, чувствуя, как озноб отпускает ее. Ей казалось, что все предыдущие дни с того самого момента, как полицейский сообщил ей печальную новость, она непрерывно дрожала от холода. Тогда, едва только открылась тяжелая входная дверь, она сразу же поняла, что с ее мужем случилось что-то ужасное. Но прошло еще несколько тягостных секунд, прежде чем представитель закона задал ей обычный в таких обстоятельствах вопрос: «Вы жена мистера Дерека Нейлсона?» Сначала известие о его смерти потрясло и ошеломило ее. Но потом на смену потрясению пришло облегчение. Теперь Дерек никогда больше не сможет причинить ей боль. Больше не будет насмешек и унижений, не будет компашек его наглых дружков, которые ей были противны — все до одного. Но не будет и Дерека…

— Ты в порядке? — донесся до нее голос Дэвида. Кэролайн с трудом очнулась от своих воспоминаний.

— Надеюсь на это. — Она слабо кивнула головой.

Ее одолевала сонливость, все доходило до нее, точно через толстый слой ваты. Все ее слова и действия были совершенно машинальными.

— Похороны уже кончились. Теперь тебе станет легче, — успокаивающим голосом произнес Дэвид. В эту минуту он напоминал заботливого доктора у постели тяжелобольного.

— Да, — послушно согласилась Кэролайн, но в душе она все же сомневалась, что когда-нибудь снова будет чувствовать себя нормально.

— Ты неважно выгладишь, Кэрри, — бесстрастно констатировал Дэвид. — Перестань терзаться. Все уже позади.

— Ты прав, — вяло ответила Кэролайн.

— Тогда расслабься, — настоятельно потребовал он. — Хотя бы на время, пока мы едем.

В любой другой ситуации она ответила бы ему, чтобы он не лез не в свое дело. Так она поступала много раз, потому что покровительственный тон Дэвида всегда вызывал у нее приступы бурного раздражения. Но сейчас он был действительно прав: у нее даже не хватило бы сил спорить с ним, настолько она чувствовала себя измотанной.

Кэролайн хотела запрокинуть голову назад и попробовать подремать, но ей мешала шляпа. Тогда она вытащила булавку, удерживавшую этот экстравагантный убор на голове, и наконец смогла избавиться от шляпы, слишком большой и тяжелой для нее. Обычно она не носила шляп, но сегодня ей пришлось пойти на это. Дерек обожал дамские шляпы, и чем вычурнее и нелепее они выглядели, тем громче он ими восхищался. Кэролайн совсем не разделяла его взглядов на моду. Но единственное, что она могла сделать, чтобы достойно почтить память покойного, так это надеть черную шляпу и черный костюм и вести себя на похоронах так, как это понравилось бы Дереку.

Кэролайн с облегчением тряхнула головой. Густые волосы рассыпались по ее плечам. Дэвид молча наблюдал, как тяжелые светлые пряди золотой сетью легли на черную ткань костюма, а затем спокойно произнес:

— Ты не сразу написала мне о гибели Дерека.

Кэролайн услышала в этой фразе не столько вопрос, сколько обвинение.

— Какая разница? Ты мог прочитать об этом в газете. К тому же ты никогда не был моим близким другом — ни до свадьбы, ни тем более после нее. А Дерека ты всегда презирал и нисколько не скрывал этого.

— Как и он меня. Надеюсь, ты не считаешь, что Дерек питал ко мне иные чувства?

— У него была на то причина. — Кэролайн напряглась, плотно сжав колени, и выпрямилась. Плох он или хорош, но Дерек все же был ее мужем, и это день его похорон.

— Да? — Взгляд Дэвида оставался ледяным. — И какая же? Зависть к моему положению в обществе? Кстати, я не видел людей более завистливых и недоброжелательных, чем твой покойный муженек.

— Почему ты… такой… такой бездушный, жестокий? — Кэролайн с трудом удержалась от более крепких слов. — Как ты можешь марать имя покойного в день похорон?

— То же самое я говорил ему в лицо, когда он был жив, — флегматично возразил Дэвид. — Знаешь, почему Дерек меня ненавидел? Потому, что я преуспевающий бизнесмен, а он был всего-навсего актером-неудачником. Но не только поэтому. Он знал, что если я не исчезну с твоего горизонта, то рано или поздно ты бросишь его!

Кэролайн широко раскрыла свои голубые глаза.

— Ты и правда надеялся, что я расстанусь с ним?

— Жаль, что он уговорил-таки тебя зарегистрировать ваш брак в таком бюро, где все делают быстро, без особых формальностей и проволочек.

— А что, это имело для тебя какое-то значение?

— Конечно, в этом все и дело. — Его глаза зло сверкнули. — Я рассчитывал на твою склонность все делать напоказ. В этом ты достойная дочь своей матери. И если бы ты настояла на венчании в церкви, то у меня было бы достаточно времени, чтобы отговорить тебя, и свадьба не состоялась бы.

— И после этого ты еще спрашиваешь, почему я не сразу написала тебе о смерти Дерека! — Кэролайн горько усмехнулась. — Мне лишь остается удивляться тому, что ты вообще соизволил приехать на похороны.

— Просто я единственный близкий тебе человек, — спокойно ответил Дэвид.

— Да, — с сарказмом отозвалась она. — Как же мне повезло, а?

— А разве не так? — парировал он, вытягивая ноги вперед.

Сама не зная почему, Кэролайн старалась не смотреть на Дэвида. Но это непроизвольное движение заставило ее ощутить его близость, и она уже больше не могла отвести от него глаз. Не один год Кэролайн старалась разгадать тайну его необычного обаяния, но безуспешно. Вот и сейчас она время от времени бросала на него внимательные взгляды, стараясь, чтобы он этого не заметил. Конечно, первым делом привлекали внимание его огромный рост, прекрасное сложение, развитая мускулатура. Но ведь и другие мужчины из ее окружения отнюдь не были хилыми хлюпиками! Взять хотя бы Дерека… У него была просто потрясающая фигура, но в нем чувствовалось что-то ненатуральное, словно он не человек, а манекен, призванный олицетворять мужскую красоту. Наверное, в этом-то и причина обаяния Дэвида: он всегда был естественным, не щеголял своей красотой и не выставлял ее напоказ при каждом удобном случае.

Дэвид был одет в элегантный, но совсем простой костюм — черный, как и полагалось в дни траура. Но под свободным пиджаком легко угадывались могучий торс и крепкие плечи. Нет, все-таки он сложен еще лучше, чем Дерек… И потом — это лицо… Сколько Кэролайн себя помнила, все женщины — и молодые и старые — всегда заглядывались на лицо Дэвида, а когда чувствовали, что он смотрит на них, заливались краской смущения. Наверное, дело в его глазах. Большие, очень темные, точно омуты, в обрамлении невероятно густых угольно-черных ресниц, они смотрели на каждую женщину, словно она была для него единственной. Во взгляде сквозила откровенная чувственность и в то же время какая-то отстраненность. Спору нет, Дэвид Редферн — необычайно привлекательный мужчина. И столь же загадочный. Понять, что у него на уме, почти невозможно. Или дело в его смешанном происхождении, породившем такую влекущую, странную двойственность?

— Ты повзрослела, Кэрри. — В голосе Дэвида слышалось неподдельное удивление. — Раньше ты была совсем другой.

Внимательно посмотрев в его непонятные черные глаза, Кэролайн поджала губы. Повзрослела? Да, это верно. Год супружеской жизни с Дереком не прошел для нее даром.

— И это тебе не нравится? — поддела она Дэвида.

— Неужели кому-то может не нравиться, когда его рассматривает такая красивая девушка? — усмехнулся он. — Таких людей на свете нет, можешь мне поверить. И чтобы быть до конца честным с тобой, я должен отплатить тебе тем же.

На мгновение Кэролайн растерялась. Ее сердце запрыгало в груди, когда она поняла, что именно хотел сказать Дэвид. Его взгляд беззастенчиво скользил по ее плечам, груди, бедрам, спускался к коленям, скрытым тонкой тканью юбки, ласкал, обволакивал. Она вспыхнула от смущения и попыталась плотнее запахнуть жакет, словно под ним была совсем голой. Раньше Дэвид никогда не смотрел на нее как на женщину, хотя она сама жаждала этого уже с тринадцати лет. А теперь, когда мечта сбылась, ее это вдруг ужасно смутило, показалось неприличным.

— Бога ради, Дэвид! — сердито выпалила она. — Я знаю, что соблазнять женщин для тебя дело самое обычное. Но сейчас не самый подходящий момент. Не забывай, что я овдовела всего несколько дней назад!

Ее слова достигли цели, и она горько пожалела, что произнесла их, когда увидела, как презрительно скривились его губы, а в глазах вспыхнул холодный огонек. Сердце Кэролайн сжалось от необъяснимого страха.

— Ах да, я и забыл об этом, — протянул Дэвид. — Но я еще не увидел ни единой твоей слезы, дорогая моя Кэролайн. Право, мне еще не приходилось встречать таких восхитительно сдержанных вдов, умеющих даже малейшим движением губ не выдать свое горе. Да и твой прелестный наряд…

— Но у меня не было другого черного костюма! — Кэролайн отчаянно защищалась.

— А тот, что был, совершенно случайно оказался сверхсексуальным, — продолжал дразнить ее Дэвид. Его глаза источали ледяное презрение.

— Если ты не прекратишь, я вылезу из машины и пойду пешком, — пригрозила она.

— Только не в этой обуви! — со смехом воскликнул он, поглядев на ее изящные черные туфельки на высоких каблуках. — Конечно, если ты не хочешь прямо с похорон отправиться в больницу — Дэвид вновь оценивающе посмотрел на нее. В его взгляде сквозило неодобрение. — Черт возьми! Что ты сделала с собой? Почему ты такая тощая? — требовательно спросил он.

— Большинство женщин стремятся похудеть! — воскликнула Кэролайн. — И вовсе я не тощая! Вешу столько, сколько положено при моем росте.

— Может быть, но ты выглядишь изможденной и больной, — сухо заметил он.

— Но я совершенно здорова!

— Вот как? — Он осторожно повернул ее лицо к себе, нежно сжав между ладонями. Кэролайн вдруг испугалась того, что оказалась перед ним беззащитной и абсолютно беспомощной. — Тогда почему у тебя такие бледные щеки? Почему они ввалились? И не говори мне, будто костлявые руки и синеватые губы свидетельствуют о здоровье. — Дэвид отодвинулся от нее.

— Дерек был актером! — заявила она, будто это что-то могло объяснить. — Ему нравились стройные и изящные женщины!

— М-да, утонченно-хрупкая статуэтка, женщина-подросток, все по новой моде, — мрачно отозвался он. — Итак, значит, я ошибся. Ты все та же девчонка.

— Неправда!

— Нет? Тогда почему ты не скажешь, в чем именно я не прав? Расскажи мне о своих отношениях с Дереком.

— Ну уж нет! — в сердцах воскликнула Кэролайн, чувствуя, что он задел ее за живое. — С какой стати я стану изливать перед тобой душу?

— Потому что тебе станет легче. Разве ты не знаешь этого, Кэрри? — спросил он и выжидающе уставился на нее. — Оправдал ли брак твои лучшие ожидания? Стала ли ваша семейная жизнь с Дереком такой, как ты хотела?

И вновь Дэвид невольно коснулся самого сокровенного. Если бы он только знал, как ей нестерпимо больно! Губы Кэролайн задрожали от внутреннего напряжения и злости, когда она увидела откровенную насмешку в его глазах.

— Ты не имеешь права разговаривать со мной в таком тоне, Дэвид! Мог бы пощадить меня хотя бы сегодня, — проворчала она.

— Вот в этом ты ошибаешься, Кэрри. — Лицо Дэвида оставалось невозмутимым. — У меня есть на это все права, — добавил он с такой уверенностью, что неожиданно для себя самой ей захотелось рассказать ему все без утайки.

— Почему ты так думаешь? — со вздохом спросила Кэролайн.

— Потому что твой отчим доверял мне. Он назначил меня распорядителем его воли…

— Дэвид, — остановила его Кэролайн. — Александер умер больше года назад. Ты выполнил все свои обязательства перед ним. Ко мне перешла вся его собственность. У нас нет больше никаких причин поддерживать отношения. Ведь что греха таить, ни ты, ни я никогда не питали друг к другу особой симпатии. Вряд ли мы захотим встречаться в будущем.

— Полагаю, что так. — Он долго смотрел на нее, размышляя о чем-то своем. — Но пока мы вместе.

— Да, пока мы вместе, — глухо повторила Кэролайн. Внезапно ей стало тяжело от мысли, что она, возможно, видит Дэвида в последний раз.

В машине воцарилась тишина. Кэролайн старалась уговорить себя, что причиной ее смятения служит присутствие рядом Дэвида, напоминающее ей и о недавней смерти мужа, и о безвозвратно ушедшем детстве, таком безоблачном и радужном, когда мир еще не казался враждебным. Глядя на мелькающие за окном заснеженные поля, она вдруг поняла, что до сего дня жила, будто под стеклянным колпаком, заботливо защищенная от всех ударов судьбы. Но вот стекло разбилось, и…

— Зачем ты продала акции, завещанные Александером? — внезапно спросил Дэвид.

Вопрос был настолько неожиданным, что Кэролайн вздрогнула, будто ей на голову вылили ушат ледяной воды.

— Откуда ты об этом знаешь?

— Да, ладно тебе, Кэрри, — раздраженно ответил он. — Конечно, ты не акула бизнеса, но и не наивный младенец. Если на рынке ценных бумаг всплывает пакет акций, то это событие вовсе не считается государственной тайной. Так ведь?

— Да, — неуверенно отозвалась она.

Кэролайн было легче согласиться участвовать в гонках на выживание, чем в обсуждении финансовых проблем. Всем этим занимался Дерек. А пока она не вышла замуж — отчим. Она ничего не понимала в биржевых играх и махинациях. Раньше собственное невежество совсем ее не волновало. Но сегодня оно почему-то показалось Кэролайн постыдным.

— Я был просто поражен, — сказал Дэвид, неотрывно глядя на нее, — как и тем, что ты продала квартиру в Нью-Йорке.

При этих словах Кэролайн болезненно скривилась. Ей не хотелось вспоминать о злосчастной продаже квартиры.

— Да, я ее продала, — тихим эхом отозвалась она.

— С чего это ты так испугалась? — Дэвид подозрительно посмотрел на нее. — Или квартиру продали без твоего ведома?

— Конечно, нет! — возмутилась Кэролайн. — Все-таки это была моя квартира.

На смуглом лице Дэвида отразилось что-то похожее на сочувствие.

— Несчастная богатая маленькая девочка, — с горькой иронией пробормотал он и отвернулся к окну, сделав вид, что его привлекает созерцание унылого пейзажа английской зимы. Крупные снежинки кружились в воздухе, медленно падая на мерзлую землю. — Теоретически квартира была твоей, — вновь заговорил Дэвид. — Но когда ты вышла замуж за своего дражайшего Дерека, то, естественно, все, что было твоим, отошло к нему, а то, что принадлежало ему, — к тебе. Это лучшая сторона брака, не правда ли? — саркастическим тоном добавил он. — Все, абсолютно все, становится общим.

— Ты просто циник!

На Дэвида ее гневное восклицание никак не подействовало. Столь же невозмутимым тоном он продолжал:

— Дерек получил половину твоего немалого состояния, а ты, соответственно, половину его бесчисленных долгов. Или ты, решив быть великодушной, выплатила их ради вашей любви? Ведь начинать супружескую жизнь, сидя по уши в долгах, не очень-то приятно? Правда, Кэрри?

— Заткнись! — в сердцах взвизгнула Кэролайн. Сейчас она снова чувствовала себя маленькой девочкой, над которой издевался Дэвид, тогда уже взрослый парень. — Иначе я… я тебе всю морду расцарапаю!

— Попробуй! — весело захохотал он. — Попробуй, ну же!

Кэролайн не почуяла в его словах никакого подвоха.

— И попробую! — закричала она и, развернувшись, бросилась на Дэвида, действительно намереваясь разукрасить ему физиономию своими длинными ногтями.

Но едва она рванулась с места, как Дэвид, все так же хохоча, увернулся, и Кэролайн шлепнулась на пол. Красная как рак от злости, она попыталась ударить его, но он ловко поймал ее руку и, больно сдавив, отвел в сторону. Она испугалась, когда его лицо неожиданно оказалось совсем близко. Сердце бешено заколотилось, а его губы тем временем приоткрылись, словно он хотел… Вспышка желания, смешанного со страхом, охватила ее, и она закрыла глаза. А когда решилась их открыть, то увидела, что лицо Дэвида приняло отчужденное и властное выражение.

— Хватит, Кэрри, — сурово произнес он. — Кончай валять дурака!

Она упрямо тряхнула головой. Густые светлые волосы рассыпались по плечам.

— Нет! Не хватит! — Ее голос дрогнул от внезапно подступивших слез. Переживания последних месяцев снова давали о себе знать. — О господи, Дэвид, Дэви…

— Знаю, — тихо сказал он. — Все в порядке, Кэрри. Я все понимаю.

— Нет! — Тяжелые воспоминания вновь обступили ее. — Ты просто не можешь знать всего! Никто не может!

— Тебе надо выплакаться, — мягко предложил он, осторожно и нежно обнимая Кэролайн за плечи. — Если ты будешь и дальше держать все в себе, то просто сойдешь с ума.

— О Дэвид… — простонала она и, уткнувшись ему в грудь, разрыдалась, будто пятилетняя обиженная девочка.