Я твой Ад (СИ)

Глава 31

Колесников

— От кого информация? — допытываюсь у Соболева, пока он уверенно управляет машиной.

— Это имеет значение? — бросает он небрежно.

— Имеет! — продолжаю наседать.

Кого благодарить потом? Или кого опасаться, если информатор запросит что-то невыполнимое? Я привык не доверять людям и их «добрым» намерениям.

— Информация от моего папашки, — подаёт голос Игнат с заднего сиденья.

Сокол сегодня явно перебрал со спиртным, и на него это не похоже. Развернувшись к нему всем телом, спрашиваю с недоумением:

— Ты ходил к отцу?

— Не-а, — ухмыляется совсем не по-доброму. — Он приходил ко мне. Напугал Лизу своим визитом, чёрт бы его побрал!

— Что он сказал?

— Сказал, что Куприн связался с ним. Просил денег. Якобы обещал вернуть ему дочь в обмен на крупную сумму.

Я трясу головой, не веря услышанному.

— Представляешь?! — ядовито выплёвывает Сокол. — Оказывается, хирург не так уж и богат, раз решил побираться. Ему нужно из страны свалить. Не смог улететь сразу, потому что мы контролируем близлежащие аэропорты. Блядь, крыса! Которая никак не может покинуть тонущий корабль.

— Твой отец решил нам помочь? — всё ещё не верю я. — Что мы будем должны? Твою ж мать, что Я буду должен за это? Пусть просит что угодно!

— Подожди, — вклинивается Кирилл. — Он дал нам адрес, но пока и слова не сказал о цене этой информации.

— Да, он просто ушёл, когда я подтвердил, что Вика жива, — часто кивает Игнат. — Выглядел, как и всегда, невозмутимо, словно эта новость его никак не взволновала.

— От твоего отца теперь можно ждать чего угодно, — бросаю, скрежетнув зубами.

В голову лезут паршивые мысли. Что, если он заберёт у меня Вику? Война с ним в сто раз хуже, чем разборки с хирургом.

— Твою ж мать… — выдыхаю обречённо.

— Давайте просто заберём Вику, — говорит Ренат, почувствовав мою подавленность. — Всё остальное пока неважно.

— Сказал парень, который одной ногой в тюрьме, — язвительно замечает Игнат и тут же тяжело вздыхает. — А я тот, кого мой отец уничтожит в первую очередь. Или прикажет вернуться в его компанию и работать на благо семейного бизнеса Соколовых.

— Не худшая доля, — фыркает Соболев. Резко свернув в нужный проезд, бросает взгляд на меня. — И всё-таки у нас есть одно преимущество.

— Какое? — тоже смотрю на Кира.

— Нас четверо! А он один. Соколов-старший, несмотря на ту власть, которой обладает, всё-таки утратил былую значимость. Последнее время я часто размышлял об этом. Мы уже давно не юнцы, а он, возможно, уже не так крут. И нас всё же четверо!!

Кирилл подчёркивает это «четверо» дважды. Я читаю в его взгляде прощение… Прощение за всё, что я сделал.

На моё плечо ложится увесистая ладонь Рената. Сокол хлопает по второму плечу, а Кир протягивает руку, за которую я тут же хватаюсь. По очереди смотрю в глаза каждому из друзей. В них доверие. Оно исцеляет мою душу и разрушает ад внутри меня, который пожирал так долго…

— Да, нас четверо! — говорю осипшим голосом. Проталкиваю образовавшийся в горле ком и отчеканиваю уверенно: — Но с хирургом разберусь я сам!

Кирилл паркуется вдалеке от нужного дома. Я осматриваюсь и понимаю, что Вика действительно всё это время находилась очень близко.

Этот район идентичен коттеджному кварталу, где стоял дом Куприна, и расположен по соседству. Дома здесь находятся на завершающем этапе строительства. И тут пока никто не живёт. Идеальное место, чтобы прятаться или держать кого-то в плену.

Быстро выбираюсь из машины и тут же замечаю небольшую группу людей, направляющуюся к нам. Друзья встают рядом со мной, а Игнат обречённо выдыхает:

— Пожаловал, твою ж мать…

Соколов-старший в компании личной охраны приближается вплотную. Его безэмоциональный взгляд скользит по нашим лицам, а потом на губах расползается кривая усмешка.

— Восстание из мёртвых продолжается, — говорит он, глядя на меня. — Я уже думать забыл о вашей компашке, а тут такое…

— Чего ты хочешь взамен?! — выплёвываю я, теряя терпение.

— Не тыкай мне, мальчишка! — осаживает меня Соколов-старший.

Но я уже не мальчишка, каким был четыре года назад. И кажется, он это понимает.

— Можешь забрать её, — кивает в сторону дома, где должна находиться Вика. — Но она должна по-прежнему быть мертва. Надеюсь, это понятно?

О, да… Это подмочит его репутацию! Дочь, сбежавшая из-под гнёта отца, прикидывалась мёртвой! Так и вижу подобные заголовки в СМИ.

— Это всё?! — уточняет Соболев.

— Нет, не всё, — качает головой Соколов, и мы напрягаемся.

Кажется, я чувствую эмоции каждого из своих друзей. Игнат переполнен ненавистью. Ренат — злостью. А Кирилл готов к мозговому штурму, чтобы придумать, как отделаться малой кровью в схватке с этим человеком.

— Я перевёл на счёт Куприна деньги, — продолжает Соколов-старший. — Но судя по всему, он не собирался отдавать мне дочь, потому что с его счёта были куплены билеты до Цюриха. Они на другую фамилию, но всё же их два, а значит, он хочет улететь с Викой. Кого-то подкупил в аэропорту, воспользовавшись моими же деньгами. Думает, что обвёл меня вокруг пальца, — в его взгляде вспыхивает ненависть. — Во-первых, вы вернёте мне деньги. Я весьма щепетилен в этом вопросе и не привык разбрасываться ими. А во-вторых, я хочу самой жестокой расправы над этим идиотом, — вновь кивает в сторону дома. — Пусть страдает!

Одёргивает пиджак. Подняв одну бровь, смотрит на наши застывшие лица.

И это всё? Долбаные деньги и то, что я и так планировал сделать? Да это, вашу мать, полный карт-бланш!!

Кирилл достаёт телефон и выжидающе смотрит на Соколова.

— Сколько?

Тот называет шестизначную сумму. Но это ничто по сравнению с человеческой жизнью. С её жизнью…

— Дай мне номер счёта и минуту времени, — просит Соболев.

Пока друг решает финансовый вопрос, я избавляюсь от толстовки, стянув её через голову. У меня больше нет сил терпеть. И времени на разговоры тоже больше нет.

Там — Вика!

Швыряю толстовку в салон и тут же иду к дому. Он достаточно далеко, мы специально не стали подъезжать близко, и я перехожу на бег. Слышу шаги за спиной. По пятам за мной бежит Ренат.

— Игнату нечего там делать, — говорит друг, догоняя. — Он сегодня немного невменяем… Соболев не станет применять силу… А ты… Тебе нужен тормоз. Поверь мне, как бы ты ни хотел его убить, потом жить с этим станет невыносимо.

И он знает, о чём говорит…

Я позволяю ему остаться, и мы подбегаем ко входу одного из достроенных домов.

К чёрту прятаться! К чёрту стратегии! Я просто войду туда, сметая всё на своём пути!

Ногой выбиваю дверь, вламываясь в совершенно пустую гостиную. Успеваю увидеть затылок Куприна, который быстро скрывается за дверью соседней комнаты.

— Я на улице его перехвачу! — бросает Ренат, поняв, что хирург попытается сбежать, и что наверняка имеется вторая входная дверь.

Рванув с места, бегу за Куприным. Соседнее помещение оказывается просторной столовой, тоже без мебели. Из неё — выход в сад, дверь настежь открыта. Выбегаю на улицу и вижу, как хирург несётся к своей машине, но его уже настигает Ренат. Он быстро скручивает Куприну руки, заламывает их за спину и пару раз вмазывает его лицом о капот.

Блядь, он мой!!

Приближаюсь. Сжимая кулаки и стискивая зубы от едва контролируемого гнева, рычу в лицо Куприну:

— СУКА! МОЛИСЬ, ЧТОБЫ ОНА БЫЛА В ДОМЕ!

— А ты проверь, — ухмыляется Куприн, слизывая кровь с губ. — Вдруг она всё-таки сгорела в нашем доме две недели назад!

— На хуй иди! Её там не было!

— Ты уверен? У тебя хватило духа войти и посмотреть? С твоими-то фобиями!

— Что ты знаешь о фобиях, сука?

— Поверь, многое, — заверяет меня Куприн. — Я врач, не забывай об этом.

— Ты — дохлый врач, — мой голос хрипнет, и я угрожающе шепчу: — К чёрту молитвы, они тебе не помогут!

— Будешь тратить на меня время? — пытается он отсрочить неизбежное. — Вдруг я накачал её наркотой, и прямо сейчас она борется за жизнь? А перед этим трахнул! Ведь она МОЯ жена!

Я всё-таки теряю связь с реальностью, как бы сильно не держался за неё. Ногой пинаю в лицо Куприна, и он тут же оседает на колени. Ренат перестаёт держать его обмякшее тело.

Но мне мало этого! Душу рвёт от ярости. Мышцы горят от желания выплеснуть лютую злость. За то, что он сделал… За то, что запугивал и обижал мою девочку!

— ТВАРЬ!!

С воплем херачу кулаками по роже хирурга. Разбиваю костяшки пальцев, но не ощущаю боли. Почувствовав небольшое сопротивление его тела, сажусь сверху и начинаю добивать, превращая ненавистное лицо в кровавое месиво.

— ТВАРЬ! ААААА!!

Он больше не сопротивляется и не двигается. Но вроде дышит. И это подстёгивает меня завершить начатое.

— Ян! Остановись! Твою ж мать!

Алиев хватает меня за плечи и сдирает с тела хирурга. Мы падаем на траву, и друг припечатывает меня к земле, навалившись всем телом.

— Всё, хватит… Хватит! С него достаточно, Ян! Лучше иди к ней. Откажись от своей мести в пользу её спасения. Это важнее! Это ценнее, чем мордобой, поверь!

Блядь, он прав!

Вика! Она важнее мести.

Месть — это ад. Мстить — быть заложником ада! Я больше не хочу быть в аду. И не хочу быть адом для неё.

Не нужен я Вике в тюрьме. Она хочет жить нормально. Так же, как и я!

Меня всё ещё трясёт, когда я, стиснув зубы, просто киваю, соглашаясь с другом. Он меня отпускает. Даже не взглянув на Куприна, бегу в дом. Быстро поднимаюсь по лестнице. Проверяю каждую грёбаную дверь второго этажа, пока наконец не нахожу её…

Её… привязанную к кровати…

Она лежит с закрытыми глазами и кажется спящей… Очень бледная, с окровавленной щекой…

Приближаюсь и провожу по её лицу пальцами, целую в сухие искусанные губы… Но она не просыпается.

Глаза наполняются слезами от увиденного. Меня начинает трясти с новой силой. Хочется вернуться во двор и добить эту мразь. Но Ренат прав — сейчас всё это не имеет значения. Важна лишь она, её спасение и наша жизнь после.

Никогда её больше не потеряю!