Яблочные дни. Часть I

Глава 20

Эскарлота

Айруэла

За неимением фехтовального зала эскарлотский принц обучался фехтованию в Оружейной, туда тётушка и заявилась. Вместе со своим северным графом, потому что эскарлотская школа Хенрику Яльте никоим образом не устраивала. В любовнике незамедлительно воспрянул офицер, истосковавшийся по серьёзным мужским забавам. Мариус позабыл о госпоже и направился к стойке с оружием. В свете солнца бликовали полуторные мечи и боевые шпаги, поблескивали высеченные на кулачных щитах вороны Рекенья, мерцали доспехи. Блицардский воин был чудо как хорош среди этого великолепия, с благоговением взвешивая в руке одну из шпаг. Да и эскарлотские штаны на нём сидели отменно. Хенрика куснула губу и подкралась к кавалеру, собираясь хлопнуть по охваченному чёрным бархатом заду, как вдруг в одном из нагрудников застала своё отражение.

— Они смотрят на меня, как на призрак. — Двойник в металлической поверхности проступал неявен и бледен, но такой же блицардскую гостью видели придворные короля Эскарлоты. — Тень Дианы. Жалкая, но возмутительная.

— Полагаю, это действительно из-за сходства с ней, твоей сестрой… — забыв вернуть в стойку шпагу, Непперг потянулся к Хенрике.

— Я не дура, Мариус! — Она подалась в сторону, но тотчас шагнула обратно и обвила руками шею любовника, из её прихоти подпёртую высоким атласным воротником. — Ох, прости, этот двор довёл меня до трясущихся рук.

Лязгнула попавшая назад в стойку шпага, Мариус приобнял Хенрику за талию, щекоча усом, поцеловал пряди, спущенные вдоль щек.

— Но невзирая на здешний тексис, ты идёшь в совершенно не женское место, в запретный час…

Хенрика со смешком оттолкнула его руки, закатила глаза:

— Ты говоришь так, что, можно подумать, я намерена ворваться в мужские бани! Что бы они подумали, узнай, что я и сама немного владею шпагой…

— Попадали бы в обморок от негодования и зависти. — Братец Юльхе и сам поглядывал на бывшую королеву по-особенному. Но его внимание было иным, приятным, правильным. Оно доказывало, что эскарлотская мода прежде всего украсила «тиктийскую переселенку». Герцог ви Ита в первый же, такой бесконечный день пребывания гостьи в Айруэлском замке подарил ей ткани и услуги портных. Оказалось, с лёгкой руки Розамунды Морено в местную моду приходило послабление, её клонило в философское веяние с герцогства Вольпефорре: человек — мера всех вещей. Ещё никогда Хенрика не выражала своё согласие с сей гармоничной концепцией так явно. Портные справились в три дня, вчера Хенрика надела первую из обновок.

Самая сладость платьев состояла в том, что менять было возможно не только рукава, но и лифы, которые подцеплялись к юбкам крючочками или завязками. Так, сегодня Хенрика выбрала белый, в жемчужинках, лиф, и юбку цвета осотового мёда, притом в шёлке поблескивали нити золота. Между прочим, сочетание этих цветов было излюбленным у художников, пишущих образ Блозианки.

— Говоришь, в обморок бы попадали? Дивное зрелище, друг мой. — Хенрика опёрлась на руку Мариуса и направилась во второй зал, где зазвенели шпаги. Единственный недочёт в устройстве нарядов — необходимость корсета даже поверх сорочки — она обратила достоинством. И любовник, и всякий кабальеро нет-нет да и забывали взгляд в её вырезе, откуда мягко выступали полукружья грудей. — Но всё же я здесь за чем-то другим.

Учитель, высокий эскарлотец с собранными в хвост кудрями, отрабатывал с его высочеством защиту. Принц вяло отбивал, почти не тревожа под ногами песка. Рапира в стрункой вытянутой руке то слишком опускалась, то взлетала. Быть может, в этой усталости повинно недосыпание? Гарсиласо дурно спал по ночам. Хенрике приходилось прокрадываться к нему в покои и сидеть у его изголовья до утра. Старший брат страшил младшего, что не удивительно. Но прошлой ночью племянник забылся сладким сном. В отличие от тётушки. Не далее как час назад Мариус разминал ей шею и плечи, одеревеневшие после ночи в кресле. Жертва была напрасной. Бодрый и полный сил принц не спешил применить их по назначению. Учитель явно поддавался, бессовестный! Ученик без видимых усилий раз за разом отражал его выпады. Хенрика даже ужаснулась: принц попросту скучал. Сорочка на нём светилась белизной, хотя должна бы намокнуть от пота. Гарсиласо лениво сдувал со лба кудряшки. Выпад, отбив, стойка. Ноги расслаблены, какие уж тут пружинки. Он будто танец разучивал.

Вдруг племянник оглянулся на тётку, пропустил удар. Его легонько ткнули в предплечье. Казалось, принца сие совершенно не озаботило. Гарсиласо с удивлением смотрел на тётушку. Хенрика раздвинула губы в улыбке и помахала ему рукой. Где тот запал, с которым он колотил Лоренсо? Или для того, чтобы тень обратилась задиристым мальчишкой, в чьих руках рапира запляшет, его нужно смертельно оскорбить? Учитель кивнул, сказал что-то. Гарсиласо бросил рапиру в песок. Передышка? Но он даже не начал уставать! Хенрика притопнула туфелькой. Как жаль, что на ней платье. Уж она бы вымотала мальчишку так, чтобы ноженьки не держали. Впрочем, это поправимо. Королевы не водят армии сами, королевы умело подбирают людей.

У ног Мариуса поднимались песчаные вихри, оседая на коротких, по эскарлотской моде, сапогах. На расстоянии выпада подпрыгивал и отступал Гарсиласо. Вновь не тревожа песка. Скупость из движений не исчезла, но двигался он быстрее. Отрешённость и скука сменились сосредоточенностью. Бровки сдвинуты, взгляд больше не гуляет по Оружейной. Малыш старался, уже похвально.

Мариус успевал делать лёгкие выпады и бросать на Хенрику взгляды, словно бы извиняясь. Он закусывал нижнюю губу, качал головой, при этом прикидывался, что ничуть не отвлекается от поединка. Яльте захлестнула досада. Можно подумать, она сама не видит — фехтование не самая сильная сторона племянника. Гарсиласо старательно держал шпагу в непривычной для себя манере: согнув в локте руку. Силился запомнить движения. Пару раз попытался подловить графа форн Непперга и сделать выпад. Но из бывшего боевого офицера был строгий учитель, отбивавший каждую из жалких попыток. Племянничка начинала брать досада. Он щурил глаза, движения делались более резкими и порывистыми. Так вот, чего добивается Мариус. Ему придётся помучиться. Чтобы раззадорить этого ребёнка, нужно у него на глазах забрать его корону…

— Ваше высочество, хотите, я обучу вас беспроигрышному трюку, который обратит силу вашего противника против него же? — Мариус дышал ровно, будто не спеша прошёлся по саду. Чего не скажешь о племяннике, тот вбирал воздух ртом.

— Это тоже северная школа? — Гарсиласо, отвлекшись, пропустил удар, фыркнул и сердито глянул на нового учителя. Очаровашка.

— Конечно же. Будет, чем встретить старшего брата. Ручаюсь, так он не умеет.

Лицо племянника приняло заговорщицкое выражение. Роскошно, офицер Непперг.

Рапиры скрестились, Гарсиласо сразу перешёл к защите. Мариус наглядно показывал силу, не давая мальчику шанса. Принц едва доставал макушкой до локтя Непперга.

— Расслабьте руку, удар!

Принц повиновался, Непперг с нарочитой медленностью показал движение. Его удар снёс рапиру Гарсиласо. Не останавливаясь, уволок её дальше, налево, и заставил клинок его высочества подскочить под клинком Мариуса.

— Удар! Сильнее!

Салисьо, резко подавшись вперёд, подтолкнул рапиру Непперга влево и вынудил пройти мимо себя.

— А теперь разящий удар, пока моя шпага ещё в стороне и я открыт.

Гарсиласо ткнул возлюбленного тётки между ключиц, не сумел скрыть торжествующей улыбки.

— Отлично, — впервые на памяти Хенрики Мариус сверкнул зубами. — Повторим.

От стараний высунув кончик языка, племянник раз за разом пытался увести рапиру противника в сторону и открыть его для удара. Но учитель и не думал поддаваться:

— Поздно, ещё раз!

И принц вновь позволял увлечь клинок влево. Вновь поддевал чужую рапиру снизу. Вновь наносил удар, пытаясь подтолкнуть клинок Мариуса.

Лязг. Влево. Поддеть! Удар! Рапира Непперга уходит дальше. Открыт. Удар!

Хенрика не удержала возгласа. Это твоя победа, племянник, твоя и только твоя.

— Убит! — выдохнул Гарсиласо, не сводя глаз с кончика своей рапиры у шеи Мариуса.

Яльте могла поклясться: в эту секунду принц Рекенья видел перед собой отнюдь не чужого блицардского воина. Он видел страшного, лишавшего его покоя и сна, но переставшего быть непобедимым брата.

Племянничек просил об ещё одном хитром приёме, но граф форн Непперг объявил передышку. Хенрика с одобрением кивнула любовнику, всё верно. Незачем растрачивать с таким трудом зажегшийся огонь. Щёки принца горели, глаза блестели, и весь он был сжатой пружиной. Сейчас это только помешает. Гарсиласо подскочил к тётушке, она честь по чести поздравила его с победой.

— Драться и побеждать намного интереснее, чем бездумно махать шпагой, скажешь нет?

— Бездумно махать? — моргнул племянничек.

— Пока ты занимался с учителем, я бы сказала ты… скучал. Совсем не старался. Почему?

— Я фехтую, потому что так принято… Это традиция.

— О. — Вот так, госпожа Яльте. Для одних клинок — всё равно что бог, вера, если хотите — средство, для других — всего лишь условность.

— Отец говорит, — свёл бровки Рекенья, — в правителе больше ценят ум и умение править, нежели силу и ловкость. Король может не воевать, главное, чтобы он мудро правил. Я буду таким.

— А как же защита своей чести? — не приняла рекенианских истин Хенрика Яльте. — Своей семьи, наконец?

— Королям нет нужды делать это своими руками, тётушка. — Гарсиласо заулыбался, даже хохотнул. — Иначе для чего им стража и армия? Защищать честь силой совсем не обязательно. Слова и интриги бьют куда изящнее и точнее.

Хенрика чуть было не притопнула. Начинили мальчишку всякой дрянью, словно утку черносливом!

— Твоему брату отец вбил в голову то же самое?

Из племянника вмиг вышибло всю весёлость, он нахмурился.

— У отца с ним не вышло.

— А с тобой, значит, вышло?

— Я не люблю причинять боль. — Вот же дурашка, если ты Яльте — это не повод для гордости. — Бастард ви Морено — исключение.

Хенрика не удержала усмешки. Разумеется. Извечное «труп врага пахнет хорошо».

— Так и быть. — Яльте закатила глаза, руки скрестила под грудью. — Король хотел вырастить второго сына не воином, но книжником. Понятное желание для того, на ком сейчас панцирь не сойдётся. Но я ни за что не поверю, что старший брат закрыл на это глаза. До того, как напугать тебя, он же старался чему-то тебя научить?

— О да, брат учил, — голосок Гарсиласо истекал горечью, — до синяков, до слёз, до крови. Учил так, что лучше не замечал бы вовсе… Ненавижу! — Носок сапожка ткнулся в эфес рапиры, отбросил её.

— Ты не должен бросаться такими словами, — одёрнула Яльте.

Племянник вперил в неё мрачный взгляд:

— Однажды он требовал, чтобы я убил.

Гарсиласо предавался одному из любимых занятий — чтению. Делал он это на скамеечке в саду после полудня. «Послание о псоглавцах» увлекало, яблоки были сладкими и сочными. И самое главное — никто его не беспокоил. Неподалёку лаяли собаки, но Гарсиласо не боялся. Это всего лишь свора гончих его высочества брата. Райнеро и Сезар возились с ними с самого утра, дрессировали свистками и плетями. Почему-то это занятие казалось им ужасно увлекательным…

Вдруг руки коснулось что-то тёплое и пушистое. У него по локоть были закатаны рукава, колет лежал рядом на скамейке. Сейчас на нём сидел смешной зверёк с бурой пушистой шёрсткой, длинным тельцем, короткими лапками, умильной мордочкой и глазами-бусинками. Зверёнок тыкался Гарсиласо в руку холодным носом, щекотал усами. Он был чуть больше котёнка, и принц совсем не пугался. Он с осторожностью протянул руку. Зверёк разрешил себя погладить, издав смешной, похожий на тявканье звук. Гарсиласо угостил гостя яблоком. Тот с удовольствием залез к нему на колени и захрустел угощением.

— Я назову тебя Олейро, — решил Гарсиласо, поглаживая зверька по голове одним пальцем.

К ним кто-то приближался. Вскоре из-за деревьев показался Райнеро. Взмокшая рубашка топорщилась, почти вылезши наружу, волосы забраны назад, лицо напряжено. Брат был зол. Это Гарсиласо определял даже по походке. Райнеро увидел его и через сад двинулся прямо к нему. Захотелось слиться со скамейкой. Но Гарсиласо, кажется, ничего такого не сделал?

— Малявка! У меня сбежала приманка… — Брат заметил Олейро и торжествующе хохотнул. — А, так вот же она! Ты нашёл её. Молодец, давай сюда.

Пискнув, Олейро через широкий ворот запрыгнул Гарсиласо под сорочку и прижался к его животу.

— Нет. — Гарсиласо сам не верил, что перечит Райнеро, когда тот в таком настроении. Гарсиласо обнял Олейро под сорочкой, теснее прижимая к себе. Зверёк высунул из-за ворота мордочку и смотрел на Райнеро.

— У тебя сошли синяки, — брат мрачно улыбнулся, — от этого ты так осмелел. Дай сюда приманку, я не шучу.

— Нет. Его зовут Олейро, и он мой. Зачем он тебе?

— Это хорёк для гончих, а не Олейро. Не отбирай у моих собак лакомство!

У Гарсиласо упало сердце. Брат убьёт зверька… Гарсиласо понял, что не отдаст хорька, но как спастись от разгневанного Райнеро? Тот уже нависал над ним, дыша как бык перед атакой. Разве что землю копытом не рыл.

— Он пришёл ко мне, я хочу его оставить… — язык не слушался, поднять на брата глаза было страшно. Гарсиласо втянул голову в плечи, хорёк под сорочкой затих. Чувствовалось, как он дышит, как колотится его маленькое сердечко. Зная, что получит по затылку и от удара едва не слетит со скамейки, Гарсиласо прошептал: — Я не отдам его. — И зажмурился.

Райнеро, схватив его за плечо, рывком поднял на ноги. Другую руку он запустил под ворот сорочки Гарсиласо, нашёл Олейро и выдернул из убежища.

— Ты идёшь со мной! — Старший брат за шиворот тащил младшего. Хорёк в руке негодяя извивался, жалобно пища.

Гарсиласо еле успевал за Райнеро, спотыкался, но брат держал крепко. Казалось, подожми Гарсиласо ноги, его понесут на весу. Он не пытался вырваться, только умолял пощадить зверька.

Миновав ряды деревьев, они вышли к ограждению, за которым суетилась свора гончих. Собаки на длинных лапах, с выгнутыми спинами и узкими мордами. Гарсиласо они никогда не нравились. Возле них стоял Сезар. В руке графа ви Котронэ висела наполовину съеденная тушка, бывшая когда-то хорьком. К горлу подступали рыдания.

— Прошу, отпусти его, ему больно! Прошу тебя, Райнеро!

— Отпускаю! — крикнул брат и кинул Олейро собакам.

Гарсиласо вскрикнул. Немыслимым движением вырвавшись из хватки негодяя, бросился в свору. Собаки толкали его, кажется, даже кусали. Гарсиласо забыл страх и расталкивал уродин. Наконец-то Олейро! Гарсиласо схватил бурый комочек, упал на колени. Раздался оглушительный свист, гончие отпрянули. Гарсиласо в ужасе смотрел, как по сорочке растекается алое пятно. Кровь Олейро, не принца. Зверёк был жив. Он укусил Гарсиласо, барахтался в его руках и скулил от боли. Гарсиласо лишь сильнее прижал его к себе. Слёзы не давали вздохнуть.

— Гарсиласо, ты не поранился? Райнеро, оставь его, он и так натерпелся! — Сезар подоспел к нему, поднимал на ноги. Ну почему, почему не он старший брат?

— Отойди от него. — Это подскочил Райнеро, оттолкнул друга прочь. — Малявка, ты прямо сейчас, при мне, свернёшь шею этому зверю! Он всё равно уже не жилец. Или я сам оторву ему голову!

— Нет! Я его вылечу, я не отдам… — Олейро затих. Зверёк дышал, сердечко неистово колотилось.

— Ты жалеешь собачью игрушку? — оскалился брат. — Негоже принцу быть таким слюнтяем. Или может, ты девица, раз возишься со зверьком! А врага, которого нужно убить, тоже станешь жалеть? Салисьо, это не шутки, слышишь? Пока ты решишься на удар, убьют тебя! Добей хорька, сейчас же!

— Я смогу уколоть врага, я бы и тебя ранил, будь я постарше! — От удара Гарсиласо упал на землю. Он успел сгруппироваться так, чтоб не подмять под себя Олейро. В голове шумело. Снова слёзы, совсем нет сил встать. Только свернуться клубочком и спрятать хорька.

— Райнеро, рассчитывай силу, он же ещё ребёнок! — Сезар во второй раз помог подняться. Затем подтолкнул к саду, шепнул: — Беги домой.

— Если оставишь его, ты мне не брат, понял?!

Гарсиласо оглянулся. Райнеро надвигался неминуемой бедой, Сезар его останавливал.

Покрепче прижав к груди хорька, Гарсиласо побежал. Почему-то он не сомневался: сейчас Райнеро способен свернуть шею и ему.

Хенрика поднесла руки ко взбитым в пучок волосам на затылке, отдёрнула, обхватила себя за талию. Искала выход досада. Это же ни много ни мало конец дней! Не будет брату-хорькоубийце прощения ни в жизни, ни за гробом. Ах да, амис.

— И где зверь сейчас? — Тётка взглянула на племянника, не скрывая недовольства.

— Олейро умер ещё летом… — Гарсиласо прижал пяткой рукоять рапиры, но подбирать не спешил. — Райнеро убил его, закинув на дерево.

Летом, значит. Пусть Хенрика и была тётушкой из других краев, она знала, что летом старший племянник добывал военную славу. Младший же был для неё загадкой, оставался ею и сейчас, когда со злостью пинал песок мыском сапожка.

— В самом деле? Ты хочешь уверить меня, что мой племянник отлучился из армии, чтобы свести счёты с этим твоим Олейро?

Гарсиласо вскинул на неё глаза. Его взгляду ещё далеко до тётушкиного, но сейчас она постарается смотреть мягче.

— Прости, славненький, но ты преувеличиваешь. Не думаю, что убийство хорька Яльте было бы милее, нежели убийство недруга, а недругом у него были «ящерки»…

— Райнеро закинул Олейро на дерево! — Гарсиласо пнул клинок, топнул ногой. — Он повредил лапку, я лечил его, как лекарь говорил, но Олейро хромал, и потом… Умер, ясно?! Он никогда не нравился Райнеро… — племянничек вдруг поник, обнял себя.

Хенрика с трудом уняла порыв успокоить бедняжку, сейчас этого нельзя.

— Гарсиласо. — Пусть обижается, лишь бы позже задумался. — Мужчина должен быть твёрже.

Подняв рапиру, принц со злостью ткнул острием в песок. Клинок на миг выгнулся.

— Я бы скорее убил Райнеро, а не беззащитного зверька!

— Яльте не говорят так о братьях, — прищурилась Хенрика.

— Райнеро это не останавливало! — Святой Прюмме, он почти кричит. — Вы такая же! Жестокая без меры Яльте с ледяной кровью! Я не хочу быть таким! — Гарсиласо отшвырнул рапиру, диковато зыркнул на тётку и бросился вон.