Яблоко раздора

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Неторопливое течение вечера было неожиданно нарушено: стало плохо Пэтти.

— Вам надо пойти прилечь на диван, — предложил Адам.

— О, да, конечно! Мэг, милая, ты не могла бы принести стакан воды?

— Разумеется, Пэтти.

Берт и Адам провели Пэтти к дивану, а Мэг принесла воду. Постепенно серое лицо миссис Джонс начало розоветь.

— Пэтти, я безумно волнуюсь! — Берт опустился перед ней на колени и взял за руки. Адам, ты же врач, помоги.

Адам внимательно посмотрел на нее.

— Для начала я бы сделал тест на беременность, — произнес он.

— Тест на беременность?! — выдохнула Пэтти, поднимаясь на диване. — Беременность? Но это невозможно! Мне почти сорок пять.

— Все возможно. Вы ведь хотите ребенка?

— О, это было бы самым прекрасным чудом в мире, — расплакалась она.

Через полчаса предположение Адама подтвердилось. Берт поехал на машине в ближайшую аптеку и купил тест. Прошло совсем немного времени, и Пэтти и Берт были на седьмом небе от счастья, а все члены клана Кэллаханов, узнав эту потрясающую новость, решили, что у них появился еще один повод для торжества.

— Как замечательно! — призналась Бет, наполняя тарелку доверху.

— Теперь понятно, почему я так плохо чувствовала себя последнее время. Меня все раздражало, я волновалась по пустякам и злилась на все и всех, — возбужденно болтала Пэтти.

— Да, это один из признаков беременности, подтвердил ее догадку Адам. По непонятной причине ее восторг не доставлял ему удовольствия.

— Адам, меня посещали какие-то противоестественные желания — я даже хотела похитить твою малышку, — проговорилась Пэтти.

— Я знаю, — спокойно ответил он.

Ее глаза широко раскрылись от удивления.

— Мэг рассказала? — Она оглянулась на падчерицу.

— Я слышал, как она говорила с тобой по телефону.

— Поверь мне, как только я познакомилась с тобой, я поняла, насколько глупа эта идея. А Мэг отговаривала меня с самого начала.

— Правда, но мне кажется, что Адаму не нравится эта тема, — заметила Мэг.

— Адам, если бы ты знал, как страдала Мэг! Но она так старалась все скрыть, чтобы не беспокоить нас. Наша Мэгги — очень заботливая дочь и очень ответственный человек.

Адам соглашался с Пэтти, но разделить ее восторги не мог. И когда она сказала, что уезжает домой, он даже не попытался остановить ее.

Берт подошел к Адаму, когда Мэг благодарила за все и прощалась с Бет.

— Она уезжает. — Берт пристально наблюдал за дочерью.

— Я знаю.

— Адам, ты не собираешься удержать ее?

— Что вы имеете в виду?

— Уговори ее остаться.

— Но зачем?

— В таком случае, — спокойно продолжил Берт, — я не знаю, с чего мне начать — убить тебя немедленно или швырнуть на землю и держать ногу у тебя на шее, пока ты не согласишься признаться ей в том, что ты чувствуешь. — Берт постепенно повышал голос. — Она не будет ждать, Адам. Я знаю свою дочь. Она сбежит от тебя, от себя и от той муки, на которую ты ее обрекаешь. А куда сбежит, я не знаю, но уверен — на край света!

У Адама все сжалось внутри: отец Мэг так хорошо понял его состояние?

— Я ненавижу себя за эти чувства, — признался он.

— Почему?

— Потому что я не верю в них. Я ни во что больше не верю.

— О господи, ты действительно безнадежен, — воскликнул Берт Джонс. — Ты видишь, как счастлива моя жена? Она всегда мечтала о ребенке, и вот он, даст Бог, родится! Дети — самое прекрасное на свете! Конечно, они приносят и горе — я так страдал из-за Шерри! А твои родители, у которых восемь детей?! Сколько они намучились из-за вас, и все-таки мы счастливы.

— Конечно, — согласился Адам. — Все так и есть.

— И ты хочешь лишиться чего-то прекрасного, что появилось в твоей жизни только сейчас? Ты даже не успел как следует узнать это и спешишь отказаться?

— Я… Это очень сложный вопрос, мистер Джонс. Я никогда не думал над этим.

Адам вдруг почувствовал, как туман, окружавший его, уходит, рассеивается, уступая место солнечному свету. То, чего он действительно хотел, внезапно стало простым и понятным.

— Подумай! — воскликнул Берт. — Подумай об этом хотя бы минуту и скажи мне, что ты чувствуешь к моей дочери и что ты собираешься делать с этим чувством?

— Мне нет нужды думать, — твердо сказал Адам, ощущая приток новых сил. — Я твердо знаю, что мне нужно сейчас. Вы правы. Извините, я должен найти Мэг.

— Я не плачу, не плачу, — клялась себе Мэг, выходя из сада Кэллаханов и направляясь к своей машине. — В слезах нет никакого смысла. Главное — принять решение… Но какое?

Из-за большого количества автомобилей, припаркованных перед домом Кэллаханов, ей пришлось оставить машину довольно далеко, около парка, в котором они гуляли однажды с Эми и Адамом, но Мэг была, даже рада возможности пройтись. Это хороший способ разобраться в своих чувствах и успокоиться.

— Я злюсь, да, но я имею на это право! Я почти призналась Адаму в своем чувстве. И почти наверняка знаю, что он испытывает… ко мне. Но он упирается, не хочет признаться самому себе, не хочет даже думать об этом. Что ж, в таком случае у нас нет никаких шансов, и чем дольше я стану ждать, тем сильнее буду страдать.

Месяц в Калифорнии — маловато для задуманного, но она не могла взять более длительный отпуск. На работе остались незаконченные дела, которые придется передать коллегам. Без сомнения, она много потеряет из-за отлучки, но это не так важно. Когда корабль тонет, приходится прибегать к спасательной шлюпке.

— Я должна послать ему иск о возмещении каждого цента, который потеряю, — решила Мэг. Она так углубилась в свои горькие размышления, что забыла о решении не плакать. Слезы текли по ее щекам, но облегчения не приносили.

И тут она заметила, что за ней медленно следует машина. Мэг резко повернулась и приготовилась отчитать назойливого незнакомца… но слова замерли на ее губах.

— Я хотел спросить. — Адам откинулся на спинку сиденья своей открытой машины, снял темные очки и заглянул ей в глаза: — Ты когда-нибудь каталась в красном «корвете» в теплый весенний день?

— Никогда, а что, у тебя есть красный «корвет»? Ты украл его или как?

— Одолжил у Коннора.

— Рада за тебя. Теперь, извини, я добралась до моей машины, и я…

— Эй, Мэг. Я знаю, что заслужил это, но…

— Ты опять за свое?

Ему все-таки удалось завладеть ее вниманием. Она не положила ключ в карман, но и не вставила в скважину.

— Я заслужил это, — серьезно повторил Адам. — Пожалуйста, садись в машину, прежде чем я…

— И еще раз: счастливого пути, — твердо прервала его Мэг.

— Мне нет прощения, согласен. Но могу я пригласить тебя на автомобильную прогулку и пикник с бутылкой шампанского? Я постараюсь изменить твое мнение обо мне.

— Пикник? Шампанское?

— Ты ничего не ела на вечеринке.

— Ты заметил?

— Я замечаю все, что касается тебя, Мэг.

Джонс, — ответил он. — С самого начала, даже когда не хотел этого. Посмотри, я захватил еду с вечеринки, и у меня есть шампанское. Я одолжил машину у Коннора, потому что она уютнее и шикарнее… для тебя.

Адам остановил машину и нагнулся, чтобы открыть дверцу. На его лице сияла широкая улыбка. Мэг видела эту искреннюю, радостную улыбку только раз, лет шестнадцать назад, на лице полузамерзшего, но очень счастливого подростка в заснеженном парке.

— Прости меня, — нежно попросил он. Теперь она сидела в машине совсем близко от него. И он поцеловал ее. Поцелуй был краткий и легкий, как прикосновение перышка. Потом он посмотрел ей в глаза: — Ты должна подумать о моих родителях. Твой отец убьет меня, если ты не скажешь «да». Поэтому лучше…

— Лучше что?

— Лучше скажи «нет». Но скажи это отцу, прежде чем он…

— Убьет тебя?

— Да, и не по моей вине!

— Но ведь ты заслужил это!

— Даже если я заслужил это. Мне кажется, нужно оставить все наши иски, размолвки, шпильки и недомолвки в прошлом.

— Я только хотела уточнить кое-что, — сказала она. — Впервые в нашей программе «Адам и Мэг» Адам признается, что он заслужил это.

— Да, я должен был понять это раньше, но мне казалось, что у меня отбирают самое главное, что со мной происходят все новые и новые несчастья, что самый прекрасный человек, появившийся в моей жизни, может оказаться не тем, за кого себя выдает.

— Мне кажется, следует вырезать этот эпизод программы.

Они поехали дальше вдоль окраин улиц, выехали за город, где не действовали ограничения скорости, и помчались навстречу ветру… И вдруг Адам развернул машину.

— Мы что, никуда не едем?

— Нет.

— Но…

— Мне нужно было проветрить мозги, объяснил Адам. — Спасибо Коннору за то, что у него открытая машина.

— Спасибо Коннору, — рассмеялась Мэг. Они устроили пикник в парке, где гуляли с Эми.

— Я чувствую себя так, словно сидел в тюрьме, — сказал Адам, ложась на покрывало, которое они расстелили, и положив ее голову себе на грудь. — И высокими тюремными стенами были страх и недоверие.

— Я чувствовала это.

— Сначала у меня была серьезная причина: я боялся потерять Эми. Потом я перестал доверять людям вообще и даже собственным чувствам. Мама говорила мне, что надо слушать разум, а не сердце. Мне это казалось неправильным, пока я не понял, что мое сердце переполнено страхами. Теперь я понимаю… У меня не было и нет причин не доверять тебе. Мой разум говорил мне это и раньше, но недоверие вошло в мои кровь и плоть, стало частью меня. Я походил на животное, которое не может забыть, что с ним плохо обращались. Прости, в том, что я говорю, нет никакого смысла.

— Есть, Адам, — прошептала она, гладя его грудь. — Моя вина в том, что я должна была понять, как трудно тебе пришлось, но вместо этого я обижалась и торопила события.

— У тебя было на это право, я ужасно обращался с тобой. Как же я теперь могу требовать твоей любви, Мэг? И все же — ты могла бы полюбить меня, Мэг Джонс? Так, как я люблю тебя? Я знаю, что это трудно для тебя…

— Трудно? — рассмеялась она, опираясь на локоть, и легонько потерлась носом о его нос.

Господи, да с ней ли это происходит на самом деле? Она садилась в машину Коннора и даже не смела надеяться на что-то подобное. А сейчас Адам предлагает ей свое сердце, словно ничего другого и быть не может!

Так оно и было.

— Ты думаешь, что любить тебя и знать, что ты любишь меня, — невозможно? Адам Кэллахан, мне кажется, что я сплю!