Яблоко раздора

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Я сделаю это, — объявила Пэтти, разглядывая себя в зеркале. Сегодня они с отцом Мэг впервые идут к Эми. — Если это единственный способ защитить ребенка от опасности!

— Пэтти, это противозаконно!

— Есть куда более важные законы, чем те, с которыми ты имеешь дело, Мэг, прости! Когда я читаю в газетах о том, как мать забирает своего ребенка и меняет ему и себе имена… Если это делается для того, чтобы защитить малыша, тогда мое сердце на стороне матери. — И она заплакала.

Берт Джонс обнял ее, утешая:

— Пэтти, не принимай все так близко к сердцу. Ты не ешь и почти не спишь.

— Я уверена, Адам не может причинить зло Эми, — вставила Мэг. — Я же рассказывала вам, сколько он сделал для девочки.

И тут Пэтти не выдержала и набросилась на нее с резкими упреками:

— Может быть, есть что-то, что ты нам не сказала? Ты пытаешься убедить нас отказаться от иска, собственно, уже почти убедила и меня и папу, и вдруг мы узнаем, что ты чего то опасаешься, что-то скрываешь.

— Это не касается его отношения к Эми.

— Тогда что?

— Он…

Мэг не знала, с чего начать, потом собралась с мыслями, представила его, улыбающегося и разъяренного, со сжатыми кулаками и веселого, смеющегося; она вспомнила, как в его глазах светились любовь и нежность к дочери и как в них загоралась страсть, стоило им прикоснуться друг к другу.

— Адам очень много пережил, точнее, им с Эми пришлось многое пережить, — начала она. — Я рассказывала об этом. Это и ее преждевременное появление на свет, и обращение с ней Шерри — сначала она сбежала с ней, а потом подбросила. Но самое главное — страшная болезнь. Его мама говорила: он так остро все переживал, что теперь боится даже дуновения ветерка в сторону Эми. Сейчас главное — окончательное выздоровление девочки, и он готов свернуть горы ради этого. Вообще, когда жизнь поступает с нами жестоко, даже сильные люди теряются. У Адама четкие понятия о добре и зле, справедливости и законе. Он тоже борец.

— Очевидно, ты много узнала о нем за довольно короткое время, судя по твоим рассказам, — прокомментировала Пэтти. — Ты говоришь очень убедительно.

— Мне кажется, нам стоит узнать о нем как можно больше ради Эми, и ради нас тоже.

— Так что же ты не сказала нам?

— Адам разучился доверять людям за последние два года, и теперь мы все, в том числе и он сам, страдаем от этого. Ему потребуется много времени, чтобы поверить в наши искренние чувства к малышке. Вот и сейчас он предупредил, что вы сможете увидеть Эми только в присутствии его родителей.

— Что? — воскликнул Берт.

— Я устала от него, — честно призналась Мэг. — Злюсь и жалею его, потому что поняла причину его страхов. Он не верит, что мы порядочные люди и не способны обмануть ничье доверие, особенно в таком серьезном деле, как общение с ребенком.

— Пора идти, — объявил отец Мэг с его обычной спокойной уверенностью. — Если мы хотим, чтобы Адам Кэллахан доверял нам, не стоит опаздывать на встречу с внучкой.

Его реплика привела Пэтти в такую панику, что всем пришлось успокаивать ее. Они прибыли в больницу вовремя, надеясь, что все будет хорошо.

Первое свидание с внучкой прошло замечательно. Эми выглядела хорошо, результаты обследований были прекрасными. Адам встретил их и привел в палату. Поначалу все чувствовали себя скованно и боялись сделать неверный шаг, но постепенно успокоились и занялись Эми.

Пэтти при виде девочки заплакала, но Эмми этого не заметила — маска скрыла слезы. С Адамом она держалась очень осторожно и вежливо, поблагодарила его за свидание, которое для всех имеет колоссальное значение, ведь Эми дочь Шерри, а Шерри, какая бы она ни была, дочь Берта.

— Я это помню и уважаю ваши чувства, так же вежливо ответил Адам.

То, что они были близкими родственниками, и являлось основным аргументом Пэтти в пользу иска об опеке, но она сдержалась и лишь сказала:

— Эми уже надоело находиться здесь после всего пережитого. Когда вы заберете ее домой?

— Не раньше чем через неделю, — ответил Адам.

— Ты, наверно, считаешь дни и часы?

— Даже минуты, — ответил он. — Я рад, что все произошло весной. Зимой больше риска простудиться, а для малышки главное — гулять на солнце, много спать, хорошо кушать и не плакать…

Приехали Бет и Джим Кэллахан. Вскоре медсестра напомнила, что визит пора заканчивать.

— Ну а мы с Мэг подождем в кафе. Ты согласна, Мэг?

— Конечно, — откликнулась она спокойно, но внутри у нее все сжалось от страха оказаться с ним наедине.

Поправляя в лифте волосы, растрепавшиеся от шапочки, Мэг поняла: с ней произошло то, что происходит хоть раз в жизни с каждым. Она влюбилась. И это чувство перевернуло весь ее мир вверх тормашками. Мэг казалось, у нее на лице написано, что она влюбилась, но никто этого не замечает…

Она безумно любила Адама. И это объясняло бурю противоречивых эмоций, которые он вызывал в ней. Разве можно считать влечение, которое она испытывала к нему с момента самой первой встречи, любовью? Это просто жестокая шутка природы, с которой можно справиться, но вот не справилась же!

Как жить, зная, что он есть, что он приобрел огромную власть над ней, но испытывает к ней только недоверие и враждебность? Мэг очень страдала от этого, но изменить ничего не могла. Единственное, что она понимала, если он будет счастлив, она останется несчастной.

Все дело заключалось в Эми. Теперь, когда ей больше не грозит смерть от лейкемии, он пожелает, чтобы Мэг исчезла из их жизни бесследно.

Но могла ли она ненавидеть его за это?

— Как насчет чашечки кофе? — предложил Адам.

— С удовольствием, — ответила Мэг, не испытывая ни малейшего желания. Но у нее не было выбора.

Они вышли из лифта и направились в кафе.

— У окна? — спросил он, приглаживая волосы, тоже растрепанные после шапочки. — Отдельная палата вызывает у людей клаустрофобию, особенно если находиться там долго.

— Согласна, — кивнула Мэг, наливая кофе из автомата и надеясь, что он не заметит, что ее руки дрожат. — Эми не видела солнца уже давно.

— Я не могу дождаться, когда заберу ее оттуда, — вырвалось у него. — Пока стоит такая хорошая, теплая погода, буду держать ее на воздухе все время. Потом будет слишком жарко.

— Ты был с Эми прошлой ночью? — спросила Мэг.

Ей казалось невероятным, что они ведут самый обычный разговор. Неужели ее голос звучит нормально, когда в груди бушу пламя?

Адам взял кофе, и они направились к окну.

— Всю ночь, — ответил он на вопрос. — Я сидел с ней всю ночь, она вела себя очень беспокойно и не спала.

— Но, Адам, ты не можешь так относиться к себе, ты нужен дочери… — И мне, хотела добавить она, но язык не повернулся. — Эми ты нужен здоровым, — закончила она свои обвинения.

— Ты говорила с моей матерью? — Адам посмотрел ей в глаза.

— Твоя мама тоже волнуется за тебя.

Фразу можно было понять так, будто она тоже волнуется за него. Ну и что? Почему она не может переживать за него как за друга, как за отца Эми? Надо же, в конце концов, разрушить барьер недоверия, воздвигнутый им вокруг себя.

— Я понимаю ее чувства, — продолжала Мэг. Она перегнулась через стол и коснулась его руки. Только легкое, мимолетное прикосновение. Только из дружеских чувств, только желая приободрить его, поддержать. — И я понимаю, что чувствуешь ты…

Пульс у Адама участился. Как много говорило это краткое прикосновение. Невыносимо сладостное именно потому, что оно было кратким. И он чувствовал, что она знает это. Любая женщина понимает различные уловки, которыми можно соблазнить мужчину, но Мэг… О, Мэг, видимо, владела этим искусством виртуозно, Адам воспринял прикосновение ее мизинчика как удар в самое сердце. Все его чувства и мысли сосредоточились на крошечном кусочке кожи, которого она коснулась и откуда по всему телу распространяли страстные флюиды.

Никогда он не испытывал таких сильных чувств и одновременно такой беспомощности перед женщиной. С Шерри? Пожалуй, нет. Может, только вначале, но когда она стала вести себя так безобразно… Нет. Но Мэгги? Чем больше причин он находил, чтобы не доверять девушке, тем сильнее его влекло к ней… он искал и не мог найти объяснение этому.

Она сидела напротив, потягивая кофе и глядя на него так нежно, что Адам еще больше терялся. Мэг пыталась найти нейтральную тему для разговора:

— Моя прическа, наверно, выглядит ужасно.

— Совсем нет. Ты прекрасно смотришься с этим легким беспорядком на голове.

Он сказал правду. Ее волосы были такие пышные и блестящие, что у Адама заболели пальцы от желания прикоснуться к ним. Чем дольше он смотрел на них, тем красивее они ему казались. Хотелось запустить в них руки, а потом спрятать лицо.

— Ты уже была в своем офисе? — спросил он. Она так обрадовалась его вопросу, который уводил их с опасной тропы, что он засмеялся. Ему сразу же захотелось прикоснуться к этим полуоткрытым, четко очерченным нежным губам и целовать их без конца.

— Я провела там все утро, — поспешно ответила Мэг. — Накопились неотложные дела. Но сидеть-то мне пока больно, и я захватила подушку. Очень кстати, иначе не вытерпела бы.

— Молодец, — улыбнулся Адам. — Однако удивительно, что тебе хватило одной подушки.

Она рассмеялась и призналась:

— Ну ладно, одной оказалось маловато. Но когда позвонил клиент, мне уже некогда было думать о подушке.

Как ни странно, ему было интересно расспрашивать ее о работе. Да, если честно, Мэг совсем не похожа на тех алчных и беспринципных адвокатов, которые создали такую плохую репутацию этой профессии.

— Ты когда-нибудь вела уголовные дела? Или корпоративные? — спросил он с любопытством.

— Нет, — весело ответила она.

— Почему?

— Не хочу осложнять себе жизнь, предпочитаю спокойствие и уверенность. Но бытовые и другие не менее важные дела веду с удовольствием. Например, покупка дома, строительство, бракоразводный процесс, ну, и тому подобное. И гражданские иски. — Она лукаво улыбнулась.

— Наверно, таких дел много?

— Полно. Мне нравится работать в уютном офисе с личным секретарем-помощником и знать, что я здесь хозяйка и любая бумажка на моем столе мне знакома и не вызывает вопросов, на которые я не могла бы ответить.

— Ну, ты и собственница! — пошутил он, не придав своим словам особого значения, но она поняла их совсем по-другому.

Мэг покраснела и, сверкнув глазами, сказала:

— Адам, это слово мне не подходит. Если ты имеешь в виду Эми…

— Нет, — сумел вставить он.

Она в запальчивости продолжала:

— Мое предложение забирать ее на каникулы и выходные не означает, что мы собираемся отобрать ее внимание и любовь в ущерб тебе. Заслужить — да. Я понимаю, как сложно тебе поверить в мои слова после того, что натворила Шерри. Мне хотелось добиться твоего доверия.

— Прекрати, Мэг, — оборвал ее Адам.

Он настороженно посмотрел на нее, но Мэг так хотелось сесть к нему на колени и целовать его, пока это отчаянное выражение не исчезнет из его глаз, что она отвернулась, сделав вид, что ее заинтересовала пара за соседним столиком.

— И все-таки твои слова — это только слова, не подкрепленные действиями. Не будем пока говорить об этом. Вон идут наши родители.

Они замолчали, хотя от каждого это потребовало героических усилий. К счастью, родители нашли общий язык и вели оживленную беседу. Это Адам был не в силах вынести: они что, подружились? Выходит, он оказался один против всех? Что он слышит? Джонсы не собираются оставаться в Калифорнии, и Пэтти горячо поддерживает желание мужа переехать.

— Мне хотелось бы пожить год-другой где-нибудь в экзотическом месте, например в Таиланде, но потом вернуться домой, поближе к Эми. — Она помолчала, а затем обратилась к Адаму: — Ты много путешествовал, Адам?

Он постарался ответить как можно любезнее, но про себя недоумевал: как сочетаются длительная поездка по экзотическим местам и опека над Эми?

Мэг насторожилась, когда Пэтти заговорила об этом. Видимо, она боится, что мачеха скажет больше, чем нужно. Возможно, какой-то план…

Адам откинулся на спинку стула и оглядел сидящих за столом. Какая идиллия! Как все доброжелательны друг к другу! Он и Мэг — в центре внимания, их отношения одобрены, родители наконец-то познакомились.

Если бы так было на самом деле! Все только мечты, а реальность — это Эми. И в кафе сидит не влюбленная пара, знакомящая родителей, а два враждебных клана.

Он попытался снова сосредоточиться на разговоре. Что это, папа приглашает всех на ужин? И, похоже, Берт и Пэтти собираются принять приглашение. Глянув на Мэг, он прочитал в ее глазах те же мысли, что и у него: нужно найти подходящий предлог для вежливого отказа.

Как легко он читает ее мысли! Да он знает ее тысячу лет! Это обрадовало его.

Все сошлись на ближайшем ресторанчике и дружно встали из-за стола. Мать улучила минутку и шепнула Адаму:

— Не думаю, что тебе следует опасаться Джонсов, Адам. Это очень спокойные и рассудительные люди и очень благородно ведут себя. Во всяком случае, я не заметила в их поведении и разговоре желания отобрать у тебя опеку над Эми.

Конечно, они не планируют отобрать у него право опеки. Они просто собираются отнять у него дочь и сделают все возможное, чтобы все поверили в их «спокойствие и рассудительность». Конечно, Адам не сказал это вслух. Он не собирался взваливать на мать еще и эту ношу. Но сам факт ее доверия к Джонсам, ее спокойствие очень тревожили его.

Он-то знает, чего они действительно хотят!

Ужин прошел замечательно. Берт и Джим взяли большие стейки, Адам — лосося, а женщины — порции цыпленка. Все болтали о погоде, покупках, магазинах, спортивных новостях. Адам участвовал в беседе, но как-то отстраненно, все время думая о зарождающейся на его глазах дружбе между семьями. Так же машинально он заказал себе и Мэг десерт, в то время как все остальные собрались уходить. Очнулся он, только когда Берт достал ключи от машины и сказал.

— Молодец, Адам, Мэг нужно есть побольше, ведь она отдала столько костного мозга.

— Неужели они не понимают, что мы не хотим оставаться наедине? — вырвалось у Мэг, когда родители ушли.

— Ты уверена, что мы? — обвинил он. — Ты говоришь за меня, но я не уверен, что твое поведение бескорыстно. Что у тебя в запасе — поцелуй, розыгрыш или…

Это звучало предвзято и несправедливо, но Адам так устал притворяться, что был готов на все.

— Адам, ты в своем уме? — набросилась она на него.

— Мэг, мы не дети, зачем играть в прятки? В его голосе прозвучали злые нотки. — Я слышал, как ты обсуждала по телефону с Пэтти две недели назад похищение Эми. Будешь отрицать? Скажешь, что мне показалось?

— Ты все слышал? — изумилась Мэг, не веря своим ушам и отодвинувшись от столика. Она раскраснелась, глаза метали молнии, дыхание участилось. Адам даже залюбовался ею: фантастически хороша! — Подслушивал частный разговор?

— Это вышло случайно.

— Неужели?

— Ты даже не понизила голос, когда говорила.

— Я думала, ты в машине. Дверь была закрыта, если ты помнишь, я открыла ее и впустила тебя.

— Я оставил ее открытой, когда уходил, объяснил Адам, чувствуя себя виноватым, хотя его вина была ничтожной. — Я слышал, как вы говорили с Пэтти об Эми, да, слышал. Я не доверяю тебе и не буду извиняться за то, что сделал. От твоих слов у меня подогнулись колени. Мэг, я действительно люблю дочь. Иногда я сомневаюсь в том, знаешь ли ты, что означают эти слова. Я схватился за ручку, и дверь случайно захлопнулась, поэтому тебе пришлось открывать ее. Меня до сих пор кидает в дрожь от услышанного.

— Что же ты такое услышал, Адам Кэллахан? — Она вскочила на ноги, дрожа от негодования.

— Значит, ты не помнишь?

— Я не вижу причины объяснять свои поступки или слова в такой ситуации…

— Не нужно демонстрировать мне свое юридическое образование.

— Но придется. Да, Пэтти говорила со мной по телефону в тот день о возможности незаконного похищения Эми. Но мы же еще не знали ни тебя, ни того, как ты относишься к малышке. Разве мы могли тогда решать, с кем Эми будет лучше? Пэтти тоже хочет ей добра, Адам. Она сказала мне, что, если ты плохо обращаешься с Эми, она готова пойти на все, чтобы спасти ее. Она очень близко к сердцу принимает все происходящее с Эми. Конечно, она сказала все это не подумав, а я не остановила ее, потому что знала: ей нужно выговориться. Ты ведь помнишь, Адам, каким шоком стала для нас новость, что у Шерри есть ребенок? К тому же мы представляли тебя совсем не таким, каким ты оказался на самом деле, ничего не знали о болезни девочки, о том, что она пережила, появившись на свет.

Мэг коснулась его — нежно накрыла его руку своей, потом сняла ее, но недостаточно быстро; ее рука скользнула, словно лаская его. И, как всегда, ее прикосновение лишило Адама способности здраво рассуждать. Она не замечает, как ее «случайное» прикосновение действует на него, или все прекрасно понимает и нарочно мучает его?

— Я не верю тебе, — сказал он как можно равнодушнее.

— Ты болен, Адам, — бросила Мэг, взяла сумочку и вышла.

Адам позволил ей уйти, размышляя, правильно ли он поступил, или ему следовало действовать по-другому. Он остался в ресторане, заказав еще пива, но выпил его, не ощущая вкуса. Спустя полчаса он вышел на улицу в таких, же растерзанных чувствах, что и раньше. Может, он действительно болен?

— Псих, — повторяла Мэг, пытаясь поймать такси около ресторана. — Агрессивный параноик! — бормотала она сердито, садясь в машину.

Она пылала от гнева, пока ехала в такси, нервничала, входя в дом, и успокоилась, только когда обнаружила среди корреспонденции письмо из агентства, в котором Шерри работала в Нью-Йорке.

Это письмо она ждала две недели, оно должно было рассказать правду об отношениях Шерри и Адама. Ей было нелегко найти женщину, работавшую с сестрой, потому что та сменила несколько агентств после смерти Шерри, а потом вообще взяла отпуск. Но конце концов, Мэг дозвонилась ей по телефону за день до пересадки костного мозга и очень обрадовалась, узнав, что Шерри дважды писала Фэб, пока участвовала в показах мод в Аризоне.

— По-моему, ей нужна была помощь зрелого человека, — высказала предположение Фэб. Она выбивалась из сил, пытаясь получить то, чего ей хотелось. Вы хотите прочитать письма?

— О, да, пожалуйста! Все, что может помочь нам понять, что она чувствовала и о чем думала перед смертью. Я была бы вам очень признательна.

— Я вышлю их, как только смогу.

И вот письма лежали перед ней. В конвертах с небрежно надписанным адресом. Все еще нервничая после стычки с Адамом, Мэг приготовила себе чай, прежде чем сесть и спокойно начать разбирать небрежный мелкий почерк Шерри.

«Привет, Фибс! — начиналось письмо. — Я тут думала кое о чем и решила записать мысли, чтобы показать кому-нибудь, пока это имеет значение…»

Каждое письмо стояло из четырех листов. Мэг подумала, смогла ли Фэб Кук разобрать все, что написано. Там было много важной информации, например об Эми. Но самое главное — там была Шерри, такая, какой они ее никогда уже не увидят.

Самые важные фразы были написаны крупнее всех остальных.

«…Ты, наверно, не знаешь, но у меня есть дочь… Я надеюсь, что скоро она опять будет со мной… пока это невозможно… пока она временно с отцом… чувствую вину, словно я бросила ее, но как я сказала… и, в любом случае ее отец очень хороший парень… не его вина, что ничего не сложилось… так что не удивляйся, если однажды я появлюсь с няней и малышкой! Но пока я занята, и потом, еще не решен вопрос с пластической операцией. Мне действительно нужно поработать над губами…»

Второе письмо было датировано днем позже.

«Фибс, извини, что так быстро обрушиваю на тебя очередной шквал своих проблем, но сегодня все выглядит как-то совсем по-другому… все еще не уверена насчет Эми (так зовут мою дочь)… Я люблю ее, но… — затем следовало несколько грубых выражений. — В какой-то мере мне лучше было бы остаться с Адамом. Я действительно люблю Эми, и было бы здорово быть с ней, гулять с ней в парке и все такое, но, наверно, это не очень хорошо по отношению к Бретту… — Это имя Мэг еще не слышала, но несложно догадаться, кто это — приятель Шерри на тот момент. — Ребенок от другого мужчины… ты понимаешь. Я так устала! Когда я вернусь в Нью-Йорк, поговорим. Выскажешь свое мнение обо всем этом. Вопрос в том, что лучше всего для образа Шерри Фонтэйн?»

Мэг не знала, удалось ли Шерри и Фэб поговорить. Фэб об этом не упомянула. Но, скорее всего, разговор, как и конец письма, ничего нового не открыл бы.

— О, Шерри, — сказала Мэг пустой комнате, вытирая набежавшие слезы. — Ты пишешь так, словно тебе пятнадцать. Ты была совсем ребенком.

Мэг посмотрела другими глазами на все, что произошло вечером, тщательно обдумала каждое свое обвинение. Агрессивный? Да, но только когда это касалось благополучия Эми. Властный? Только потому, что ее преждевременное рождение, болезнь и безрассудное поведение Шерри вообще лишили его контроля над ситуацией. Псих? Да. Но разве у него нет на это причин?