Яд в моём сердце (СИ)

Глава 18. Москва 1993 г. Эла 19 лет назад

То майское утро было ясным и солнечным, и ничто не предвещало непогоды, разве что небольшие хмурые тучки, висящие в небе как комья свалявшегося пуха. Впрочем, лучше мокнуть под дождём, чем переживать непогоду в душе. Так рассуждала Эла во время весеннего ливня, подставляя лицо холодным брызгам из распахнутого окна.

Планы на жизнь были грандиозными — вместе с Грановским Эла мечтала попасть в десятку лучших пар клуба и покорять вершины успеха, а потому без промедления и с особым усердием окунулась в работу.

А пока день шёл своим чередом. Тренировка пролетела незаметно. Кажется, и сам Грановский, и их знаменитый тренер остались ею довольны.

Эле льстило внимание талантливого танцора, она ловила на себе его горящие взгляды и цвела улыбкой. Женя был очень видным парнем: статным, плечистым, гибким, с правильными чертами лица и стильной стрижкой. В танце он был хорош, хотя вне тренировок вёл себя несколько заносчиво и высокомерно. Даже с бывшей партнёршей Настей обошёлся некрасиво.

На второй неделе тренировок девушка явилась в зал и пристально следила за каждым движением пары Грановский/Альтман. Однако Женя был сосредоточен на новых фигурах и Эле, явно не желая замечать бывшую подругу.

— Жень, — растерянно окликнула его та, как только пара собралась уходить из зала. — Ты что же, даже поздороваться не хочешь?

— Ну, здравствуй. — Грановский обернулся с таким видом, будто сделал ей одолжение. Притянув Элу за талию, он склонился к ней ниже и громко зашептал на ухо: — Дождись меня, я проводить тебя хочу!

Просьба прозвучала почти как приказ, но Эла не стала драматизировать. Стрельнув глазами в бывшую партнёршу Грановского, она торжествующе усмехнулась и с видом победительницы вышла из зала. Это же надо так унижаться перед парнем, да кем бы он ни был — принцем, чемпионом всех вместе взятых видов спорта!

В раздевалке Эла намеренно тянула время, это была её маленькая месть Грановскому за его недавние слова. Надо же, какой прыткий! Пусть сам дожидается!

Женя поймал её у гардеробной, забрал спортивную сумку и, повесив себе на плечо, самоуверенно предложил:

— Прогуляемся? Я сегодня безлошадный.

Обычно после тренировок уставшая и измотанная Эла возвращалась домой на метро, но в этот раз возражать не стала — в присутствии Грановского она немного робела, а потому во всём с ним соглашалась.

Они неспешно шагали по проспекту. Грановский рассказывал истории из собственной танцевальной практики и попутно делился опытом. При этом он манерно растягивал слова и немного важничал, но на подобные мелочи Эла закрывала глаза — в конце концов, он лучший танцор клуба и может позволить себе такую вольность. А ещё ей очень хотелось быть достойной его выбора, и когда Женя завёл разговор о базовых фигурах, с интересом ловила каждое слово.

— Главное в танце — плавное и непрерывное движение корпуса, модный акцент на линии отработается в процессе, — говорил он с видом искушённого знатока. — Я знаю даже больше, чем наш тренер. В Англии я имел удовольствие брать уроки у самого Ульяма Пино. Будешь слушаться меня, и к осени мы сможем участвовать в соревнованиях. Вот увидишь, на нас ещё будут засматриваться!

— О да… — мечтательно вздохнула Эла — перспективы и впрямь были заманчивыми.

— Кстати, ты неплохо танцуешь вальс и фокстрот. — Грановский, задорно подмигнув, притянул её за плечи, и Эла чуть было не рассыпалась в благодарностях, однако партнёр тут же разбавил свой дифирамб ложкой дёгтя: — Латина у тебя, конечно, так себе, хромает, но мы подтянем, — с ухмылкой выдал он и быстро отстранился.

Эла проглотила упрёк и удивлённо захлопала ресницами. За две недели общения она так и не привыкла к перепадам его настроения. И пока Эла искала новую тему для разговора, погода испортилась: поднялся ветер, небо заволокло серыми тучами, и закапал дождь. Взявшись за руки, они едва успели добежать до ближайшей трамвайной остановки — через минуту ливень стоял стеной, а на тротуаре пузырились огромные лужи.

Партнёры по танцам укрылись под широким козырьком, чудом не промокнув до нитки. Вскоре подоспел трамвай, и они запрыгнули в последнюю дверь вагона.

Протиснувшись сквозь плотную толпу пассажиров в самый торец вагона, они держались за поручень и, глядя в окно, весело болтали. Ничто не отвлекало внимание Элы от Грановского: ни возбуждённая компания студентов, ввалившаяся на остановке возле университета, ни спёртая духота.

Вдруг по вагону прокатились возмущённые возгласы.

— Кошелёк, у меня украли кошелёк! — воскликнул пожилой мужчина.

— Билет предъявите, — настаивал контролёр.

— Меня обокрали… вы слышите, меня обокрали!

— Ничего не напоминает? — усмехнулся Грановский, оглядываясь в салон. — «Место встречи изменить нельзя!» Самый час пик, совсем распоясались сволочи. Помню, как я подловил одного такого в метро.

— Вот это да! — удивлённо воскликнула Эла. — И что ты с ним сделал?

— Надрал зад, что ещё?! Я знаю пару отличных приёмов, в общем, досталось ему знатно.

— Здорово! Я бы, наверное, сильно испугалась, даже закричать бы не смогла. — Эла во все глаза смотрела на Грановского, и тот самодовольно откинул голову.

Трамвай притормозил на остановке, и в переполненный вагон втиснулось двое парней. Под недовольные возгласы пассажиров они поднялись на площадку и стали пробираться вперёд, активно работая локтями. Толпа зашевелилась, и Элу с Женей прижало к поручню.

— Эй вы там, полехше! — заголосила бабка у ступенек. — Какая наглая пошла молодёжь!

— Да не кипишуй, мать, — осадил её зычный голос парня.

— Какая ж я тебе мать? — погрозила клюшкой бабка. — Развелись тут всякие.

— Да ладно вам, тётенька, мы же не специально, — вмешался мягкий голос юноши, и Эла невольно обернулась. Потом она не раз размышляла над тем, как бы всё сложилось, пропусти она эту реплику мимо ушей. Голос… этот голос вызвал у Элы странную эмоцию — было в нём что-то такое, что заставило её взволноваться. Паренёк с вежливой издёвкой вёл переговоры с бабкой и даже не смотрел в сторону Элы. Она же украдкой изучала лицо незнакомца: открытое, живое, с ироничной улыбкой на губах и с тонким свежим шрамом на переносице. Хулиган, настоящий уличный хулиган… Не сказать что красавец, но такой притягательный!.. Неожиданно парень поднял голову, пронзив её ярким синим взглядом, и тут же улыбнулся во весь рот, демонстрируя ряд ровных белых зубов.

Элу словно молнией прошило. Вспыхнув, она запоздало отвернулась, чувствуя, что щёки заливает жгучий румянец. От волнения сердце пустилось в пляс, гулко отдаваясь в висках. «С ума сошла! — она попыталась вразумить себя. — Вот так в открытую пялиться на парня. Да что со мной происходит?»

Эла покосилась на Грановского — кажется, он ничего не заметил или сделал вид?

— А давай… больше времени уделять… румбе, — выпалила она первое, что пришло на ум, и тут же смущённо притихла: румба — самый сексуальный, чувственный танец. Хорошенькие ассоциации лезут ей в голову.

Грановский понимающе усмехнулся.

— Вертикальное выражение горизонтального желания! Для этого мы должны дружить как можно глубже. — Он обнял её смелее и ткнулся носом в висок.

Толпа пассажиров всколыхнулась, кто-то упорно пробирался к окну, и вскоре Эла ощутила давление чужого плеча на своей спине и лёгкое дыхание на затылке, от чего по коже спины пробежали мурашки и вздыбились волоски. Эла напряглась и выразительно взглянула на Грановского. Только сейчас до неё дошёл смысл его скабрёзной шуточки: «…дружить как можно глубже!» Да что он себе позволяет?!

— Можешь поаккуратнее? — брезгливо прогнусавил Женя кому-то стоящему позади.

Эла обернулась и снова встретила взгляд незнакомца. Только теперь он показался ей виноватым и даже немного растерянным или же это была игра?

— Извини, — бросил он Эле и как-то дерзко, совсем по-хулигански ей улыбнулся. — Ты же не против, если я тут постою?

— Шёл бы ты!.. — запротестовал Грановский, неуклюже сгребая Элу в охапку.

«Что происходит? Неужели он собирается защищать меня подобным образом, не кукла же я безмозглая!» — Эла дёрнулась, пытаясь высвободиться из тесных объятий партнёра.

— А что не так? Это твой личный трамвай? — В голосе парня прорезались стальные нотки. — Или, может, у тебя ко мне какие-то личные антипатии?

— Нет… нет у меня никаких анти…анти-ипатий… — занервничал Грановский, бледнея на глазах.

— Девчонку отпусти, задавишь! — не унимался возмутитель её спокойствия.

Глаза Грановского забегали, черты лица напряглись и застыли. Так и не найдясь с ответом, он быстро отвернулся к окну и замолчал.

***

Эла оказалась зажатой между парней. Грановский надулся, стоял как истукан, холодный и отстранённый, больно впиваясь пальцами в талию. А тот наглец, будто назло, продолжал подпирать её плечом, перебрасываясь с другом дурацкими шуточками, и тихо посмеивался ей в затылок. Эла была как на иголках, ей казалось, что эти двое насмехаются именно над ней, и медленно закипала. Однако тесный контакт с незнакомцем её не на шутку волновал. Эла реагировала на каждое движение парня, остро осязая его недвусмысленные взгляды, блуждающие вдоль шеи к виску. В какой-то момент терпение Элы иссякло, она обернулась и гневно воззрилась на наглого соседа.

— Что?! — удивлённо вскинул он брови.

— Ты… — Она хватала ртом воздух, не в силах вымолвить хоть слово. Что-то во взгляде парня сильно смущало её и заставляло молчать. Чувствуя собственное бессилие, Эла злилась на саму себя, но так и не смогла высказать всё, что думала о нём. Парень криво улыбнулся, и эта его самоуверенная улыбка окончательно взбесила.

Стиснув зубы, Эла с силой ткнула локтем куда пришлось, но, кажется, не рассчитала — попала парню в живот. Тот приглушённо взвыл и, едва отдышавшись, тихо рассмеялся.

— Почему все красивые девочки такие злые? — выдавил он из себя, продолжая озорно и опасно улыбаться.

— Что… ты сделала?! Зачем… ты это сделала?! — испуганно зачастил Грановский.

Взгляд незнакомца взметнулся на партнёра, внезапно став жёстким и колючим, а улыбка — злой.

— Ну, признавайся, это ведь ты её надоумил? Самому слабо? — явно паясничая, выдал парень.

— Я?.. Нет… С чего бы это… это н-не я… — Грановский поперхнулся и закашлялся.

— Захлопнись, — процедил незнакомец. — Давай-ка на выход, там и решим все твои проблемы. Тебе ведь есть что сказать!

Похоже, дело принимало серьёзный оборот. Эла понимала, что её великолепный партнёр пасует перед выходкой трамвайного хулигана и вряд ли сможет постоять за себя, не то что её защитить. Чувствуя себя трижды виноватой, она, набравшись смелости, решила исправить ситуацию, однако тон её был вовсе не извиняющийся, скорее недовольный и даже язвительный.

— Послушай, я не хотела. Сама не понимаю, как это вышло. И… знаешь что, оставь нас в покое… пожалуйста. — Последнее слово Эла выдавила из себя через силу.

— Ты что же, одолжение мне делаешь? — ухмыльнулся парень. — Могла бы быть и поласковей.

— С чего бы это?! — возмутилась Эла. — Считаешь себя хозяином положения? Думаешь, что можешь вот так безнаказанно измываться над людьми?!

К слову, народ вокруг притих, не желая встревать в конфликт.

— Ну ты и загнула! Это ведь вы со своим дружком вероломно напали на меня, разве нет? — рассмеялся парень.

В воздухе витало напряжение. Эла безмолвно взирала на зачинщика скандала, ноздри её слегка раздувались в такт учащённому дыханию, губы упрямо сжимались.

— Ладно, я уйду, — наконец отступился он. — Только пусть этот фраер сначала извинится.

Протиснувшись к Грановскому, парень как-то странно подпёр его плечом и снова взглянул на Элу.

— Ну? — поторапливал он.

Грановский подозрительно дёрнулся, и без того бледное лицо его стало белым как полотно.

— Извини. Я был не прав, — прохрипел он осипшим голосом и стал пробираться к выходу.

— Жень, ты куда? — растерялась Эла.

— Я тебе вечером позвоню… у меня тут… дело срочное. — Не оглядываясь, Грановский быстро спустился к дверям и вышел на ближайшей остановке.

Эла недоумевала. Как он мог так поступить? Как мог оставить её с этим… бандитом?! Почему она не выбежала следом за Грановским, ведь дождь почти прекратился, а до дома оставалась всего одна остановка.

— Что ты с ним сделал?! — отчеканила она, резко обернувшись к парню.

— Ничего. — Тот пожал плечами и, вскинув руки вверх, смешно пошевелил пальцами.

На остановке Эла выскочила из трамвая и быстро зашагала по тротуару, опасаясь, как бы обидчик не увязался следом за ней. Предчувствия её не обманули. Эла ощущала его присутствие, слышала шаги за спиной и почти не дышала. Нервы звенели от напряжения, мелкая дрожь гуляла по телу. Она попыталась смешаться с толпой, свернуть на соседнюю улицу, но он очень быстро нагнал её у пешеходного перехода и тронул за плечо.

— Что тебе нужно от меня? — взвизгнула Эла, отпрянув в сторону.

— Это не ты обронила? — Парень протянул на ладони связку её же ключей.

Кто-то громко свистнул ему из толпы прохожих, но он, смеясь, отмахнулся.

Эла мельком оглядела назойливого незнакомца. Стройный, невысокий, но крепкий. Одет аккуратно и даже прилично. Русые волосы, модно остриженные на висках, ниспадали густыми прядями от макушки до шеи. Лицо оставалось серьёзным, но в ясных глазах цвета небесной лазури искрился смех.

— Скажешь, что не твои? — допытывался он.

— Ой… это мои! Но… как? — нахмурилась Эла. — Признайся, это твоих рук дело?

— Нужно быть внимательней.

— Что ты имеешь ввиду? — с подозрением воскликнула она.

— Говорю, валялись в трамвае на полу, а я подобрал, — серьёзно ответил он.

Эла с опаской потянулась к его ладони, рывком взяла ключи и зашагала по улице. Тот вперевалочку шёл рядом с ней. Полы его синей ветровки развевались на ветру, выставляя напоказ футболку с изображением Фредди Крюгера.

— Я не знаю, как это у тебя получилось, — рассеянно пробормотала она, на ходу засовывая ключи в боковой карман сумки, — но я почти уверена, что в пропаже замешан именно ты. Так что благодарить не буду, так и знай.

— Обойдусь как-нибудь без благодарностей. Хотя было бы неплохо…

— Что? — обернулась Эла.

— Так, ничего, — загадочно улыбнулся паренёк и тут же сменил тему. — А слизняк-то твой сдулся!

— Это совершенно не твоё дело, — рассердилась она, не понимая, отчего до сих пор с ним разговаривает.

— А я говорю, что он трус. Знаешь, я совсем не удивлён. Старо как мир. Об этом ещё поэты-классики писали.

— Послушай, ты ко всем девчонкам так клеишься?

— Не-а, только к хорошеньким блондинкам!

Эла презрительно фыркнула и ускорила шаг.

— А хочешь, я тебе стих прочитаю? — не отставал трамвайный хулиган.

— Когда ты уже оставишь меня в покое? — взмолилась Эла, но тот будто не слышал её протестов.

— Вот, послушай. Эдуард Асадов, «Трусиха», — смеясь, продолжил он.

Поначалу Эла делала вид, что не слушает парня, но он, ничуть не стесняясь прохожих, стал с выражением, громко и в лицах читать стих.

Эла и сама не заметила, как прониклась мастерством чтеца, как сбавила шаг и, остановившись на тротуаре возле зелёного парка, заворожённо смотрела на парня. Её не покидало ощущение, будто она присутствует на настоящем спектакле, где декорации — улица и люди, а актёры — этот бойкий паренёк, легко меняющий лица и голоса. А когда до Элы дошёл смысл стиха, она зарделась от удовольствия, ведь его содержание повторяло недавнюю сцену в трамвае, воспевая храбрость хрупкой девчонки с воробьиной душой и осуждая трусость парня со спортивной фигурой.

Читал он проникновенно и даже сентиментально. Паренёк был настолько хорош в актёрском мастерстве, что приковывал взгляды прохожих. Они останавливались и с улыбками наблюдали за уличным спектаклем. Вскоре собралась приличная толпа зрителей, но чтец дарил картинные жесты одной лишь только Эле, гипнотизируя её своими смеющимися, лучистыми глазами, и будто никого вокруг не замечал.

Как только спектакль подошёл к концу, зрители разразились аплодисментами и одобрительным свистом, кто-то хлопнул парня по плечу, кто-то сунул денег в карман, кто-то прослезился. Сияя улыбкой, парень наигранно раскланялся и тут же устремился к Эле.

— Вот это да! — захлопала она в ладоши. — Откуда такие таланты и познания?

— А у меня мама учительница литературы и моя бывшая классная. Я участвовал в конкурсах чтецов и всегда выступал в роли ведущего в школе, — пояснил он. — В этом году в театральный хочу поступить. Как думаешь, возьмут?

— Надо же… уверена, что тебя и без экзаменов примут! — Несмотря на заинтересованность, Эла двинулась в сторону дома, паренёк ни на шаг от неё не отставал.

— Приятно слышать комплимент от хорошенькой девчонки. Познакомимся?

— Эта твоя самодеятельность не повод для знакомства, — осадила его Эла, заходя в арку своего двора.

— Да ладно, ты шутишь? — недоверчиво выдохнул парень.

— Ну… никто тебя не заставлял разыгрывать спектакль, ты сам захотел себя показать, — вставила шпильку Эла, — так что…

У подъезда Эла остановилась в нерешительности и даже с каким-то сожалением взглянула на парня. Он присел на лавку, закинул ногу на ногу, отвечая ей загадочной улыбкой. Лицо его так и светилось от удовольствия.

— Элеонора! Эла! — выглянула с балкона мама Марта. — С кем ты там разговариваешь? Быстро домой!

— Эла, значит? Красивое имя, в первый раз знакомлюсь с Элой. А меня Вадимом зовут. Дашь телефончик?

— Не дождёшься, — засмеялась она, нырнула в подъезд и, хлопнув подъездной дверью, взбежала по ступенькам.

Эла внезапно замолчала. Коротко глянув на дочь, она достала из куртки пачку сигарет и, не спеша, закурила. Внимательные глаза Лины увлажнились и блестели от нетерпения.

— Вот, значит, какой он был… мой папочка… — прошептала она нараспев, будто пробовала на вкус каждую букву этого необычного для неё словосочетания. — Мой… па-па… — мечтательно повторила она. — А… что было дальше? Пожалуйста, пожалуйста, расскажи!

На улице светало, где-то вдали пели соседские петухи, в форточку влетал влажный бодрящий ветер и морозил босые щиколотки ног. А сна у Элы и Лины ни в одном глазу.

— Хочешь знать, что было дальше? Тогда слушай, — Эда озадаченно вздохнула и Лина, подперев лицо ладонями, подалась вперёд.

***

Май 1993 г., Москва

— Надо же, какой настырный. — Беренцвайг прилипла к окну и без стеснения разглядывала Вадима.

Каждый вечер, как по расписанию, тот приходил во двор Элы, садился на детской площадке и караулил её подъезд. С момента их необычного знакомства прошло три дня. Элу забавляло его упорство и в то же время, подглядывая за ним из-за кухонной занавески, она удовлетворённо улыбалась.

— А он ничего такой, симпотный, — щёлкнула жвачкой Тоня Беренцвайг, подружка и соседка по дому. — Эл, ты меня удивляешь, я бы на твоём месте не стерпела, давно бы выскочила к нему.

— И не собираюсь даже. Он мне не нравится, — слукавила Эла, возведя глаза к потолку.

— Вот и здорово! Отдай его мне! — Беренцвайг рассмеялась тоненьким голоском, разве что в ладоши не захлопала.

— Странная ты, Тоня. Как я могу отдать тебе то, что мне не принадлежит?

— Да стоит только захотеть! А… давай проведём эксперимент? — Беренцвайг заговорщически понизила голос: — Сейчас я выйду на улицу и попробую его закадрить, может, на свидание позовёт?!

Эла на секунду задумалась. Тоня была видной девчонкой, с женственной фигурой и рыжей копной волос. Может, и правда провести эксперимент? Интересно, как он себя поведёт? Однако мысль о том, что парень вмиг переключится на подругу, отчего-то напрягала.

— Ну давай, Эл, он такой классный, жаль упускать, — ныла та, сложив на груди ладони, будто в молитве.

— Ой, да делай что хочешь, — как можно безразличнее улыбнулась Эла, решив, что проверка на прочность ему не помешает.

Прошёл ровно час, как Беренцвайг отправилась охмурять парня, и Эла занервничала. Похоже, эти двое нашли-таки общий язык, да и немудрено — такой любую уговорит.

Спустя ещё четверть часа Эла услышала торопливые шаги по лестнице и вышла навстречу подруге.

— Какой наглый! В гости напрашивался, представляешь? — Тоня шумно ввалилась в прихожку, задыхаясь от смеха и быстрой ходьбы. Похоже, про существование лифта она внезапно забыла.

— К нам? — ужаснулась Эла.

— Ко мне. Собирался подняться, пришлось дать твой телефон.

— Тоня, при чём тут мой телефон?! Он же к тебе собирался, не ко мне.

— Ой… — растерялась та, внезапно прозрев. — И правда, выходит, он уболтал меня, а я и не заметила.

Однако после последнего визита подруги Вадим не звонил… ни в понедельник, ни во вторник и, кажется, совсем позабыл дорогу к её дому. Эла ощущала укол сожаления. Неужели и правда повёлся на Беренцвайг? Хотя, если верить Тоне, они не встречаются. Грановский тоже пропал. Эла увиделась с ним в клубе во вторник. Женя выглядел подавленным и раздражённым, и на вопрос, что произошло в трамвае, отмалчивался и прятал глаза. Только в конце тренировки решился рассказать.

— Знаю, я сбежал как последний трус. Но … тот хулиган, что ехал с нами в вагоне, представляешь, он ткнул мне шило в бок. Я испугался, думал, он вскроет меня, — раскраснелся Грановский.

И Элу внезапно осенило:

— Это были мои ключи, Жень. Точно. Это были мои ключи от квартиры! Он блефовал! Как они оказались у него, я ума не приложу. Он ничего бы не сделал тебе, поверь. — Эла ощутила горький осадок в душе. Как она могла повестись на болтовню этого шута! Тяжко вздохнув, она заглянула в глаза Грановскому и тихо произнесла: — Жень, а давай обо всём забудем?

Всё же интуиция её не подвела. Надо же, каков пройдоха этот Вадим, размышляла Эла в вагоне метро по дороге домой. Тут же в памяти всплыли фрагменты их уличного знакомства и связка ключей на его ладони. Выходит, он с лёгкостью забрался к ней в сумку. Что он там говорил? Нужно быть внимательнее?! Ещё и поучать вздумал! Оригинальный способ знакомства.

Дни тянулись медленно. Эла томилась ожиданием, выглядывала в окно и злилась на собственную глупость, а внезапные звонки телефона казались ей пронзительными и даже болезненными. Вздрагивая, она как пуля неслась в прихожку и первая снимала трубку, лишь бы только мама ничего не заподозрила.

К концу недели Эла немного успокоилась и включилась в режим тренировок. Всю свою энергию и шальные мысли она направляла в работу. Тренер и сам партнёр отметили её рвение и даже похвалили. Грановский оттаял и перестал грузиться по поводу недавнего конфликта.

— Эла, ты настоящий друг. Я рад, что ты простила меня. Я бы хотел встретиться с тобой на выходных. Давай прогуляемся.

Чем дольше Эла общалась с партнёром, тем больше убеждалась — Грановский не герой её романа! Но карьера есть карьера. И Эла согласилась.

Субботний вечер выдался тёплым и солнечным. Эла с Женей встретились в Сокольниках. Болтая как добрые приятели, они побродили по парку, перемыли косточки конкурирующим парам, покатались на колесе обозрения, полакомились мороженым. Грановский снова стал прежним: улыбался с превосходством, отпускал двусмысленные шуточки и слишком манерно смеялся.

Каково же было удивление Элы, когда в самый разгар прогулки по парку они с Грановским повстречали его. Недавний преследователь Элы — Вадим — выяснял отношения с какой-то смазливой девицей. Прохожие сторонились, но некоторые останавливались на громкую перебранку пары и даже пытались вмешаться в спор, однако эти двое были настолько поглощены друг другом, что совершенно не обращали внимания на замечания.

— Отвали, я никуда с тобой не пойду! — визжала вульгарно одетая и размалёванная малолетка.

— А я сказал, пойдёшь, и будешь делать то, что скажу! — наезжал на девчонку Вадим, довольно грубо притягивая её за руки.

— Вадик, ну пожалуйста! — чуть не плача взмолилась она, пытаясь вырваться из жёсткой хватки.

— Куда намылилась? В клуб собралась?

— А если и в клуб, то что?! Отпусти меня, отпусти! — истошно закричала она. — Я не обязана быть постоянно с тобой.

— Ещё как обязана! Непослушание отработаешь, поняла? — пригрозил он девчонке, и Элу возмутили собственнические интонации его голоса.

Заметив трамвайного хулигана, Грановский остановился как вкопанный, покрылся пятнами и вспотел.

— Эл, нам лучше уйти отсюда! — проговорил он глухим голосом и потянул её к выходу. — Ты видишь, у них тут целая шайка орудует, кажется, он ещё и сутенёр.

— Жень, что ты несёшь?! — возмутилась Эла и, отцепившись от Грановского, двинулась к орущей парочке. В душе взыграло чувство справедливости и какая-то дикая отчаянная злость. Она вдруг почувствовала себя обманутой и обиженной. Обиженной за всех обманутых девчонок. Какой же он ушлый!

— Эл, остановись. Ты чего? — прокричал ей вдогонку Грановский, но она уверенно шла к Вадиму и его малолетней подружке, а в груди нестерпимо жгло огнём.

— Оставь её в покое, отпусти девчонку! — вскричала Эла, от бессилия сжав кулаки. — Ты совсем офигел? Ко всем девчонкам так клеешься? Извращенец… маньяк! Чудовище!

Оба — и обидчик и «жертва» — оторопели и уставились на Элу. Девчонка захлопала ресницами, Вадим невесело хмыкнул и ослабил хватку.

— Отпусти, отпусти. — Малолетка оттолкнула Вадима и без оглядки побежала по дорожке. Несколько секунд он смотрел ей вслед, потирая запястья, и как только та скрылась за кустами, медленно обернулся к Эле.

— И чего тебе надо? — огрызнулся он.

— На место тебя решила поставить, — пробормотала Эла, вовсе не ожидая такой реакции. — Обижать девчонок — это… это просто безнравственно и грубо.

— Слушай, ты что, следила за мной? — вопросительно вскинул он бровь. — Ах нет, извини, ты же не хотела видеть меня.

— С чего это ты взял? — Эла сдула чёлку с лица и шумно вздохнула.

— Ну, так подруга твоя начирикала. Она же специально вышла, чтобы передать от тебя привет. Так и сказала: «Отвали, кретин! Элочку тошнит от тебя». Разве это не твои слова?

— Ты всё врёшь! Ничего подобного я не говорила, — топнула ногой Эла, — да и Тоня такое тоже не могла…

— Говорила, не говорила, однако выслеживаешь меня. А я из-за тебя сеструху упустил…

— А потом? Что было после того, как вы встретились в парке? — взволнованно спросила Лина. Весь рассказ она сидела не шелохнувшись и, кажется, ни разу не моргнула.

Эла откинулась на спинку стула, постукивая пальцами по столу.

— Тогда я была наивной дурочкой и верила каждому слову Вадима. В общем, он уболтал меня, мы помирились и отправились на поиски Виолы. Попали на танцы в клуб. Меня не смутил тот факт, что Вадим, выцепив её в толпе, отвёл в сторонку и что-то шепнул на ухо. Она показалась мне неплохой девчонкой, и когда Вадим познакомил нас, сразу же вступилась за своего любимого братца. Так и сказала мне обиженно, что он никакой не маньяк, не извращенец, что он самый лучший брат в мире. — Эла усмехнулась и потёрла виски. — Помню, как здорово мы провели время. У Вадима оказалось много друзей. Сам он был из Бутово и в его обязанности входило следить за сестрой, так, во всяком случае, он мне объяснил своё недавнее поведение. Я, разумеется, сразу же спросила про Грановского, и он ответил, что хотел подшутить над ним, что совсем не ожидал от него такой реакции, но в том, что вытащил ключи из сумки — не сознавался. А потом мальчики танцевали брейк-данс, и это было так зажигательно! Вадим вытворял такое… Он и правда круто танцевал, уж я-то знаю в этом толк.

— Брейк-данс? — улыбаясь, воскликнула Лина. — Мы с Лёхой ходили на батл, это было просто супер!

— Да, Вадим был интересный парень, и он не переставал удивлять меня, — вздохнула Эла. — Мы виделись с ним почти каждый день. Он знал много красивых мест, и мы гуляли по Москве, а ещё он очень круто читал стихи. С каждым днём я всё больше очаровывалась им. Он виделся мне этаким… интеллигентным хулиганом. Хорошие девочки всегда засматриваются на таких. И я была не исключением. А ещё мы никогда не договаривались о встрече. «Увидимся», — говорил он на прощание, а после находил меня в самых неожиданных местах. Это было просто удивительное явление. Как в Москве можно найти человека?! Потом мне кое-что открылось, но пока… Да, мне казалось, что я влюбилась, даже тренировки пару раз пропустила. Как же мне сильно влетало от Грановского и тренера! Однажды мы случайно встретились с Вадимом перед танцами. Часы, как назло, остановились, и я слишком поздно обратила на это внимание, в общем, на тренировку я опоздала. Помню, как сильно я расстроилась, даже расплакалась, а Вадим замкнулся и молчал. Грановского он просто на дух не переносил.

***

— Ты специально мне не сказал, специально, — сидя на лавочке в парке, Эла громко всхлипывала, растирая по щекам жгучие слёзы. — Я снова пропустила тренировку… а тебе всё равно.

— Почему ты так думаешь? — довольно прохладно спросил Вадим. Он возвышался над ней, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел куда-то поверх её головы.

— Я не мыслю себя без танца, — рыдала Эла. — Я… мечтаю стать идеальной партнёршей для Жени. Но для этого нужно много работать. Я просто обязана научиться чувствовать своего партнёра!

— Этого слизняка? — с ухмылкой протянул Вадим.

— Не говори так, он классный танцор, с таким каждая девочка мечтает быть в паре. Мне очень повезло, что он выбрал именно меня, и я докажу, что достойна. Знаешь, каков мой девиз? — Эла расправила плечи и улыбнулась сквозь слёзы. — Всегда и во всём быть первой!

— Ну-ну, ещё скажи, что ты круглая отличница, — с упрёком выдал Вадим, в его глазах светилась улыбка. Он тут же присел рядом, убрал с её лица нависшую прядку волос и протянул чистый, аккуратно сложенный носовой платок.

— Конечно, отличница. Разве может быть по-другому?! — Эла приняла платок из его рук и промокнула влажные щёки.

— Я чувствую тут какой-то подвох! — хитро улыбнулся Вадим.

— Да отличница я, — надулась Эла. — Правда, мне геометрия и физика не очень даются, но… это не важно.

— М-м, — он с пониманием покачал головой. — Мама учителка подсуетилась и нарисовала дочке хорошие оценки, чтобы не портить аттестат. Значит, ты липовая отличница.

— А если и так, то что? — Эла не смогла сдержать улыбку. — Зато я очень классная танцовщица.

— Хм, тогда может, научишь меня танцевать, я способный, вот увидишь! Пару уроков — и я смогу соревноваться с этим твоим Грановским. Может, из меня тоже получится классный танцор? — подмигнул ей Вадим.

— Что?! — Эла опешила от такого заявления и звонко рассмеялась. — Невозможно вот так и сразу стать классным танцором, этому учатся с раннего детства!

— Я способный, — настаивал он. — Ну давай, научи меня танцевать этот твой… фокстрот.

— Фокстрот будет сложно, лучше венский вальс. — Эла внезапно позабыла про все неурядицы и протянула ему руку.

В этот час народу в парке было немного, а места предостаточно. Они тренировались на площадке перед фонтаном, распугивая местных голубей и забавляя редких прохожих. Под счёт «раз-два-три, два-два-три» Эла учила Вадима танцевать.

— Да у тебя полнейшая дискоординация, — смеялась она в самом начале, но Вадим не сдавался. Загоревшись идеей, он учился двигаться плавно, раз за разом повторяя сложные шаги и повороты, он настолько вошёл в раж, что футболка его взмокла. Резким движением он стянул её через голову и швырнул на лавку. На мгновение Эла потеряла дар речи и с восторженным любопытством оглядела широкие плечи парня и крепкие мышцы рук. Как же прекрасно он был сложен. Эла пыталась сосредоточиться на танце, но близость горячего торса возбуждала в ней сладкую дрожь.

«А как же Эдик?» — билась тревожная мысль. Нечаянный интерес к Вадиму Эла расценила как предательство.

Как бы там ни было, но он действительно оказался способным. И Эла не переставала удивляться — не каждому дано освоить сложную методику танца за один урок.

— Ладно, беру свои слова обратно. Ты молодец, — скупо похвалила его она. — Если хочешь, можно записаться в любительскую группу для начинающих, я могу посодействовать.

— Нет уж, — отмахнулся Вадим. — Если наши дворовые узнают, что я пошёл задом крутить, меня ж засмеют.

— Фи, какой ты, — наморщила Эла нос, и они рассмеялись, а потом неотрывно смотрели друг другу в глаза… долго, напряжённо, учащённо дыша. То ли от быстрого вальса, то ли от чувств, внезапно захвативших обоих. Вадим сдался первым, нежно привлёк Элу, и она, дрожа всем телом, подалась ему навстречу, неумело обвив его шею руками. Он гладил её по спине, распустив шелковистые волосы, и они разметались по плечам до самого пояса, отливая на солнце жидким золотом.

— Какая же ты… необыкновенная, самая лучшая… самая-самая… — жарко прошептал он ей в губы и накрыл её рот поцелуем.

— Как красиво! — прошептала Лина. Руки она сложила на груди, пальцы переплела и едва дышала.

На мгновение Эла залюбовалась дочерью. Выразительные синие глаза искрились любопытством, длинные ресницы слегка подрагивали, тонкий румянец разлился по щекам. С возрастом Лина всё больше становилась похожей на Альтман, тогда как в детстве была точной копией Вадима. Вот и сейчас, разбередив старые душевные раны, Эла уловила сходство Лины с отцом: той же красивой лепки губы, та же улыбка, овал лица.

Помнится, при взгляде на маленькую дочь сердце Элы сжималось от боли, слишком сильно ребёнок напоминал ей его. Не потому ли она так долго скрывалась от собственного дитя? А по ночам, после долгих нотаций матери, гнала от себя тревожные мысли.

Почувствовав внезапный прилив нежности, Эла протянулась через стол и сжала ладонь Лины.

— В тот день мы долго и упоённо целовались, пока один из дотошных пенсионеров, гуляющих по парку, не сделал нам замечание. А я настолько опьянела от поцелуев, что перестала замечать всё вокруг.

— Молодые люди, тут общественное место, а не дом терпимости, умерьте свой пыл! — проскрипел над ухом старик.

— Я сгорала от стыда и смущения, чуть на месте не провалилась, а Вадиму хоть бы хны, он засмеялся, обнял меня крепче и увёл подальше от людских глаз.

— А по-моему, всё было очень романтично… — мечтательно улыбнулась Лина.

— Да… сплошная романтика. — Эла озадаченно вздохнула. — Только после той прогулки Вадим исчез. Больше недели не появлялся. Первые дни я не придавала этому значения, ну мало ли, дела какие, а потом такая обида взяла, ну позвонить-то можно было?!

— А он не звонил? — нахмурилась Лина.

— Не звонил, а я ждала. Ругала себя и… ждала. Так и торчала у окна, на улицах, как ненормальная оглядывалась по сторонам, а к концу недели затосковала. Грановский заметил моё подавленное настроение и смаковал каждую ошибку. Он-то подозревал, в чём причина моего расстройства, и капал на мозги, а в выражении лица читалось злорадство и какое-то желчное, эгоистичное удовлетворение: «Говорил же тебе, не связывайся! Вот теперь и получай!» Он не оставлял попыток завязать со мной дружбу и злился, когда я отказывала ему в свидании. Так пролетело девять дней, а в выходные прискакала Тоня Беренцвайг.

— Элочка, в ЦУМе кроссы выкинули, — с порога затараторила подружка. — «Адидасы», представляешь, классные такие, замшевые, почти что бархатные… красота! Там народу-у! Едем немедленно. Если поторопимся — и нам достанется.

— И мы поехали. Не то чтобы мне нужны были эти кроссовки, честно сказать, я согласилась, чтобы отвлечься, а ещё — очень надеялась увидеть его. Вот и увидела!

***

Июнь. Москва, 1993 г.

В обувной отдел очередь выстроилась до самой лестницы. Тоня трещала без умолку, сплетничала про подруг и делилась секретами. Эла слушала вполуха — от бессонной ночи и духоты веки закрывались сами собой. Мысли вяло ворочались. Измотанная ожиданием, она вспоминала последнюю встречу с Вадимом и ощущала себя самым несчастным существом на земле.

Вдруг в толпе промелькнуло девчоночье лицо, так похожее на лицо Виолы. Эла вздрогнула и ожила, поднялась на носки и внимательно огляделась, однако девчонку как ветром сдуло. «Померещилось?» — подумала Эла, сникнув, но тут на глаза попался смутно знакомый тип — коротко стриженный невысокий брюнет. Он стоял в стороне возле колонны и был как-то странно не по погоде одет — в серый широкий пиджак, будто с чужого плеча, и такие же серые мешковатые штаны. А взгляд его бегал и казался каким-то липким. Эла силилась вспомнить, где и когда могла встречать этого парня, но в голове мелькали бессвязные обрывки сцен. Только спустя минуту пришло озарение. Ухмыляющийся чернявый в трамвае, громкий свист из толпы прохожих, случайные столкновения с ним во время прогулок в парке. Да это же… приятель её Вадима!

Видно, Эла слишком выразительно разглядывала парня, потому что тот резко обернулся и подмигнул. Поначалу Эла растерялась, но быстро взяла себя в руки и стала пробираться к чернявому.

— Где он? Где Вадим? — выпалила без предисловий, как только поравнялась с ним.

— Обозналась, красотка, — отбрил её парень, лениво растягивая слова, а глаза его так и шарили по толпе.

— Мне правда очень-очень нужен Вадим! — не отставала она, наплевав на явное нежелание чернявого общаться. — Где он, скажи?

— Ты Эла? — Он ухватил её за руку чуть повыше локтя и притянул к себе. — Так бы сразу и сказала.

— Что ты делаешь? — дёрнулась она. — Отпусти, немедленно отпусти меня!

— Не будь дурой! — процедил он ей на ухо, даже не думая ослабить хватку. — Увидишь своего Вадима позже. А сейчас тихо, он работает.

— Работает? Что значит — работает? — пролепетала Эла дрожащим голосом — от внезапных догадок в животе будто заледенело.

Чернявый ухмыльнулся, слегка оттолкнул её в сторону и нырнул в толпу. Эла наблюдала, как спина этого странного типа мелькает в людском потоке. Вдруг в самой гуще очереди она заприметила его. Вадим стоял позади двух толстых тёток и отрешённо смотрел куда-то поверх голов. От счастья у Элы вспорхнуло сердечко, и она едва сдержалась, чтобы не окликнуть его, но в следующий момент удивлённо замерла.

Добравшись до Вадима, чернявый будто ненароком толкнул одну из тёток, пробороздил толпу и скрылся из виду. Та повалилась плашмя на Вадима, и он, подхватив её грузное тело, с трудом удержал равновесие. Народ разбушевался, и вслед хулигану посыпались брань и угрозы. Тётку подняли на ноги, Вадим огляделся по сторонам и стал выбираться из очереди.

***

Поймав его у лестницы, Эла смотрела на парня со смешанным чувством обиды и трепетной радости. На долю секунды ей показалось, будто в его глазах промелькнули сомнение и испуг, но тут же лицо его просветлело, а губы дрогнули в виноватой улыбке. Он потянулся к ней и обнял, крепко прижав к груди.

— Эй, ты что тут делаешь? — Дыхание Вадима защекотало ухо, лёгкий поцелуй коснулся её виска. Она растворилась в тёплом омуте нежности, ощущая, как сильно его сердце бьётся о рёбра, но вскоре очнулась от наваждения и быстро отстранилась.

— За кроссами в очереди стою. Тебя вот увидела, — упрекнула его она.

— Нам нужно уходить отсюда. — Он бросил взгляд в толпу и потянул её к лестнице. — Идём.

— Но я не могу, у меня тут подруга, — заупрямилась Эла. — Вадим, а… где ты был, почему не появлялся?

— Эл, вот честно, я не мог. Меня не было в городе. Правда, только вчера приехал. — Он озорно улыбнулся, склонился к её лицу и прильнул к губам. И Эла обмякла в его руках, забыв про все недавние обиды, о том, что пропадал и даже не звонил. Они самозабвенно целовались — от сладких ощущений у Элы кружилась голова, а звуки постепенно таяли в воздухе…

Вдруг, словно сквозь сон, до Элы стали доноситься возмущённые голоса. Но громче всех, перекрикивая общий шум, визжала тётка:

— Меня обокрали, сумку увели, сволочи! Милиция… позовите милицию!..

Мышцы Вадима напряглись, руки сомкнулись на талии Элы, горячее дыхание обожгло висок:

— Тихо, не двигайся, стоим!

Эла затихла в кольце его рук, наблюдая, как тучная тётка, тряся телесами, несётся к ним.

— Вот он… чую, это он, тёрся возле меня, а ещё приличный с виду. Хватайте его! И девку тоже хватайте! — брызжа слюной, металась тётка.

Их обступили со всех сторон. Элу удерживали за руки, Вадима скрутили два здоровенных мужика, третий обыскивал карманы, обшаривал штанины брюк.

— Эй-эй, полегче! Люди, вы чего, фильмов про криминал насмотрелись? — насмехался Вадим. — Я девушку свою увидел, вот и вышел к ней.

Эла переводила беспомощный взгляд с орущей тётки на Вадима, а сердце трепетало от страха, билось в ямке между ключиц.

— Ищите, ищите, может, найдёте чего. Устроили тут самосуд, — посмеивался Вадим и будто намеренно поддавался.

Эла хватала ртом воздух, горькие всхлипы рвались из груди.

— Ах ты, дрянь такая, строит из себя невинную овцу, как бы не при делах. Знаем мы таких, работают шайками, внимание честных граждан отвлекают. Тьфу, воровка, — распалялась тётка.

Элу противно ощупали, сумочку тоже подвергли «экзекуции», выпотрошив всё её содержимое.

— Да пораскиньте вы мозгами, куда мы могли запихнуть этот ваш рЭДИКЮль?! — явно смакуя это слово, ёрничал Вадим.

К счастью, самоуправство быстро закончилось. Карманы Вадима оказались пусты, и сам он оставался невозмутим. Люди стали расходиться, но тётка так и стояла рядом, недоверчиво глядя исподлобья, и шумно дышала.

— Ну, извини, парень, и вы, девушка, тоже извините. Ошибочка вышла. — Мужчина зыркнул на зачинщицу беспорядка. — А вам, женщина, внимательней нужно быть, меньше болтать и держаться за свой кошелёк. Оклеветать кого угодно можно, — отчитывал он тётку.

Больше не в силах выносить позора, Эла метнулась к лестнице, спустилась на первый этаж и бросилась к выходу. Вадим нагнал её у самых дверей.

— Эл, погоди… я сказать хотел…

Она возмущённо смотрела ему в лицо.

— Значит, вот как ты работаешь, и, по всей видимости, успешно работаешь! Мои ключи тому доказательство. Ты… просто моральный урод, вор! — Губы её дрожали, дыхание сбивалось, но голос был твёрд.

— Тихо-тихо, Эл, не шуми. Эта тётка неадекватная, ты же видела, я не брал ничего. — Вадим попытался обнять её, но Эла отшатнулась.

— А когда мы гуляли, ты тоже промышлял?! Не отпирайся, я же не дура и всё понимаю, — прошептала она с таким надрывом, что Вадим изменился в лице и отвёл взгляд.

— Ну, было пару раз, — с горькой усмешкой сказал он. — Но это так… привычка.

— Привычка? Да как ты можешь?! — Эла покачала головой, припомнив походы в кафе и прочие развлечения. Какой же беспечной она была, ни разу не поинтересовавшись, откуда у парня деньги!

С тихим стоном Эла развернулась к Вадиму спиной и зашагала по улице.

— Да стой ты. Я не специально, — не отставал от неё он. — Люди порой сами виноваты, ротозейничают. Бывает… грех не взять то, что само в руки идёт. Я даже не напрягался.

— Вот ты как рассуждаешь? Где же твоя совесть?!

Вадим подозрительно долго молчал. За это время Эла передумала многое. Она пыталась понять его и оправдать, но больше всего Элу поражала собственная слабость — она боялась разрыва… знала, что вопреки всему будет страдать и ждать случайных встреч. Одна только мысль, что больше никогда не увидит его, приводила в смятение.

— Совесть?! — неожиданно резко отозвался Вадим, отчего по спине у Элы пробежал холодок. — Когда тебя обманом, с малолетства подсаживают на лёгкие деньги, тебе уже не до совести. Экстрим, романтика, азарт… и злость! Иногда мне кажется, что это навсегда, и мне уже не выбраться из этого днища, — последние слова он произнёс приглушённым голосом, потом сокрушённо вздохнул и провёл по лицу ладонями.

Сердце Элы болезненно сжалось, она задохнулась от внезапно нахлынувших чувств: пронзительной нежности и всепоглощающей жалости. И вместе с тем в душе взыграло какое-то странное садистское желание.

— Как ты это делаешь? Я хочу это видеть! — прошептала она, не узнавая свой голос.

— Что?

— Я хочу ЭТО видеть! — с жаром повторила она.

Вадим удивлённо замер.

— А ты не забоишься?

— Нет, я сказала — нет!

Взявшись за руки, они отправились на оживлённый проспект, где Вадим, оставив Элу в сторонке, с лёгкостью иллюзиониста обчистил мужика-толстосума, сорящего деньгами возле ларька с сувенирами, и женщину, засмотревшуюся на витрины магазина. Однако, справедливости ради, вынув кошелёк из её кармана, он подбросил его под ноги ничего не подозревающей дамы.

— Извините, это не вы обронили? — с вежливой улыбкой поинтересовался Вадим.

— Ой, как же так, как же, — засуетилась та, поднимая кошелёк с тротуара и пересчитывая деньги. — Какой хороший юноша, настоящий комсомолец, побольше бы таких…

Эла потрясённо взирала на Вадима. Ей казалось, что она присутствует на спектакле одного актёра. Но тут под громкие овации зрителей на сцену вышел чернявый, хлопнул Вадима по плечу и, нагло ухмыльнувшись, уставился на Элу. Она неуклюже попятилась, споткнулась и понеслась по улице, не разбирая дороги, — жгучие слёзы застилали глаза, а душа разрывалась на части.

— Эл, подожди, всё же было по-честному, ты просила, и я сделал. Так что теперь в позу встаёшь? — на ходу говорил Вадим, пытаясь удержать её и развернуть к себе, но она, отчаянно отбиваясь, продолжала идти вперёд.

— Это было отвратительно. Я больше ничего не хочу о тебе знать. Уходи, исчезни из моей жизни! — повторяла она как сумасшедшая.

Эла бежала без оглядки, не сразу поняв, что Вадим больше не преследует её, однако ещё долго ощущала его пристальный взгляд на своей спине.

***

Сквозь щели кухонной шторы вливался бледный утренний свет. Старенькая люстра с белым стеклянным плафоном тускло светилась под потолком, рисуя на стенах жёлтые разводы электрической лампочки. Ветер завихрялся в форточке, поскрипывая кольцами карниза, раздувал ситцевую ткань занавески. Где-то в углу ныл одинокий комар.

Эла задумчиво молчала. Воспоминания настолько взволновали её, что сердце замирало при каждом вдохе, а пульс ощутимо бился в висках. Дрожащей рукой она потянулась к пачке сигарет и, щёлкнув зажигалкой, жадно затянулась. Лина не сводила с неё сосредоточенного взгляда, так и сидела, облокотившись о стол и подпирая лицо ладонями.

— Вот это да! — изумлённо воскликнула она. — И как у тебя хватило смелости наблюдать всё это?

— Знаю, ты шокирована. Думаю, приятного мало — узнать такое про собственного отца, но… Долгое время я и сама задавалась вопросом: зачем попросила его об этом?! Я не могла понять тех чувств, что взыграли во мне, — нездоровый интерес, страх, пьянящий азарт, ну а когда увидела, насколько он был виртуозен в своём деле, у меня захватило дух. И плевать мне было на несчастных обворованных людей, в тот момент я боялась лишь, что его схватят за руку и неприятная сцена разоблачения повторится. Но больше всего я испугалась себя. Разве такое испытывают примерные девочки, отличницы, спортсменки?! Я должна была презирать его, ненавидеть и осуждать, а вместо этого окончательно пропала. Не помню, как я добралась до дома, очнулась под ледяным душем, посиневшая и продрогшая до костей. А наутро я слегла с температурой и всю неделю провалялась с простудой.

— А он не пытался дозвониться, найти тебя? — В распахнутых глазах Лины дрожали тревожные огоньки.

— Пытался. Сначала сам, потом Виолу подсылал. Как-то вечером мама позвала меня к телефону, и я, услышав её голос, сразу же нажала на рычаг, трубку рядом с аппаратом положила. Днём, когда оставалась дома одна, отключала телефон, подальше от соблазна говорить с ним. Правда, после двух попыток связаться со мной он больше не звонил. Я страдала, маялась, пыталась отвлечься, но мысли о нём всё равно не давали покоя, и я решила во что бы то ни стало избавиться от этого ужасного наваждения. Даже книжку по психологии прочитала. К концу недели я почувствовала себя немного лучше, позвонила Грановскому и пригласила погулять. Родители собирались на дачу, а я, ссылаясь на слабость, на все выходные оставалась дома одна. Маме я, разумеется, ничего не сказала, и как только за родителями закрылась дверь, сразу же стала собираться на свидание. Надела самое лучшее платье, ярко накрасилась, распустила волосы и любовалась собой в зеркале, как вдруг раздался дверной звонок.

Не задумываясь, кто бы это мог быть, я распахнула дверь, да так и ахнула. На пороге, засунув руки в карманы, стоял Вадим и глядел на меня исподлобья. Взгляд такой оценивающий, шальной и совсем не виноватый…

***

июнь 1993 г. Москва

Это было подобно удару молнии — будто по телу прошёл разряд электричества. Элу мгновенно бросило в жар, а сердце, на миг замерев от неожиданности, пустилось в дикий пляс. Она, спохватившись, попыталась захлопнуть дверь, но Вадим оказался быстрее — подставил ногу и, легко отодвинув, вошёл в квартиру.

— Меня ждала? — с дерзкой ухмылкой выдал он.

— Да как ты смеешь?! Убирайся немедленно или я закричу! Родители вернутся с минуты на минуту, и тогда…

— Твои родители уехали на дачу, приедут вечером в воскресенье! — нагло перебил он её.

Элу поражали его самоуверенность и спокойствие, тогда как у самой предательски дрожали коленки.

— Я милицию вызову! — процедила она, сжимая кулаки.

— Валяй. Но сначала нам нужно поговорить! — Вадим прислонился плечом к стене и с интересом огляделся. — Ничё так живёте, — констатировал он всё с той же ухмылкой.

— Пришёл убивать и грабить меня?! Давай, тут есть чем поживиться! Только поторопись, через пять минут я ухожу! — Эла шагнула к зеркалу и нервно пригладила волосы.

— Ну и… Далеко собралась? — подозрительно тихо спросил он, но Эла уловила в голосе парня опасные интонации. Она напряглась, однако вида решила не подавать.

— Нам не о чем говорить. Уходи, я на встречу собираюсь, — холодно ответила она.

— С этим слащавым болеруном? — с сарказмом бросил он.

— Да хотя бы и с ним, тебе-то что?

— Ты никуда не пойдёшь! — С хмурым видом Вадим оторвался от стены и медленно двинулся в сторону Элы.

— Ещё чего! — Эла развернулась к нему лицом, но с места не сдвинулась.

В нескольких шагах от неё Вадим остановился и, будто поразмыслив над чем-то, метнулся к тумбочке, схватил ключи и запер входную дверь.

— Немедленно… немедленно отопри замки и проваливай! — задохнулась она от возмущения.

Вадим поигрывал связкой ключей и с прищуром взирал на Элу. «Ну, и какой твой ответный ход?» — говорил он всем своим видом. Не разуваясь, он уверенно прошёл на кухню и с силой швырнул ключи в распахнутое окно. Всё произошло настолько быстро, что Эла и слова вымолвить не успела и теперь изумлённо застыла.

— Ты… ты с… ума сошёл?! — с трудом выговорила она, подбегая к окну и выглядывая вниз. — Что ты сделал? Теперь мы закрыты здесь на все выходные. Родители вернутся в воскресенье вечером! Они увидят тебя…

— Вообще-то я ничего такого делать не собирался, но ты меня выбесила.

— Ты опасный тип. Свалился на мою голову! Ненавижу! Видеть тебя не хочу! — в сердцах воскликнула Эла. — Ты… моральный урод! Вор! Уголовник!

— Да пошла ты!.. — Вадим скосил на Элу недобрый взгляд, вернулся в прихожую, небрежно скинул обувь и прошёл в зал.

— Вот… теперь я узнаю тебя настоящего, как тогда в трамвае, ты ведь такой, такой…

Эла рванула за ним, опасаясь, как бы он не выкинул чего в гневе. От волнения у неё пересохло во рту и в ушах протяжно звенело. Вадим по-хозяйски уселся в кресло, включил телевизор и молча уставился в экран. Эла опустилась на край дивана и ждала, сама не понимая чего. С каждой минутой она всё больше заводилась, но тот по-прежнему молчал, щёлкал каналы и даже не смотрел в её сторону! «Упрямый идиот! Строит из себя хозяина положения!» — злилась она, нервно притоптывая ногой.

Спустя четверть часа терпение Элы иссякло, и она обратилась к Вадиму как можно строже:

— Ты что, измором взять меня хочешь? Ладно, я готова дать тебе шанс, давай уже, говори, что хотел. Но не думай, что я так запросто поведусь на твои сказочки!

Вадим заметно расслабился и, криво улыбнувшись, легонько ударил кулаком по подлокотнику кресла.

— Эл, не будь такой выдрой! — смеясь, выдал он.

— Чего? Как ты меня назвал? — возмутилась она.

— Выдра, зверушка такая милая, вы с ней очень похожи. — Он сложил на груди «лапки» и, наморщив нос, смешно засопел.

— Ещё одно слово — и ты вылетишь в окно. Так и знала, что тебе нечего сказать, вот ты и заговариваешь мне зубы.

— Всё-всё, беру свои слова обратно. — Вадим откинулся на спинку кресла и снова стал серьёзным. — Знаешь анекдот про честного мента? — загадочно сказал он. — Ну, так это про моего отца. Он мент, неподкупный следак майор. Занимался бандой, контролирующей карманников и домушников, часто на заданиях пропадал, а потом с такой одержимостью рассказывал всё это. А я как кино смотрел. В неблагополучном районе среди местной гопоты эти типы были кумирами, живыми легендами. Мне, десятилетнему пацану, любопытно было, и я прибился к старшим чувакам, смотрел, учился отрабатывать карман. Поначалу они ко мне настороженно отнеслись, но когда Чалый узнал, кто мой отец, стал лично со мной заниматься. Я оказался способным и очень быстро учился. Да, у меня неплохая чуйка и ловкие пальцы. В общем, я начал прогуливать школу и в самый час пик ездить в трамвае с тырщиками. — Вадим подался вперёд и понизил голос: — Наша семья никогда не шиковала, отец не брал взяток, а мама простая школьная училка, зарплата маленькая, да и ту задерживали, а тут лёгкие деньги, романтика, кайф… Но когда отец узнал, что я трусь с «этими хлопцами», всыпал по первое число, в общем, мне пришлось оставить эту шайку. Но потом случилось такое… — Вадим помолчал и отвёл взгляд, на миг на его лице отразилась боль. — В общем, отец ушёл из семьи, ушёл к другой бабе, и мама слегла с сердечным приступом и будто умом тронулась. Для нас наступили тяжёлые времена, мы голодали, а мама с каждым днём таяла на глазах. Я пытался достучаться до отца, хотел поговорить с ним, но его как подменили. Знаешь, каково это каждый вечер видеть голодные глаза сестры, слышать плач несчастной больной матери… В общем, я сам нашёл Чалого и назло отцу пошёл на первое самостоятельное дело. Чалый дал мне денег, сказал, что по понятиям своих в беде не бросают. Мать поверила, что деньги дал отец, что он переживает и все дела, и пошла на поправку, до сих пор думает, что он снабжает нас деньгами и ждёт его возвращения. А я увяз по самые уши.

Вадим тяжело вздохнул и замолчал.

— Надо же, — пробормотала Эла, проникнувшись историей Вадима. Весь рассказ она сидела неподвижно, как натянутая струна. — А мою маму не проведёшь, видит меня насквозь, я только подумаю, а она уже знает…

— Моя мама особенная, она очень ранимая и чувствительная, даже будущее умеет предсказывать. Я боялся, что она и меня рассекретит, но нет, её как заклинило. Верит в то, во что ей самой хочется верить. Вот и пусть верит, так лучше для всех. — Вадим нахмурил брови и опустил глаза.

Эла потрясённо смотрела в пустоту — в голове рисовались яркие сцены жизни Вадима, а в ушах всё ещё звучал его голос. Прошло несколько минут, прежде чем Эла решилась заговорить.

— Я так ничего и не знаю, сколько тебе лет, где учишься? — взволнованно спросила она.

— Мне почти восемнадцать, я рано в школу пошёл и закончил почти на отлично. Учусь в универе на первом курсе филологического, только на сессию не вышел, пропуски, долги, — пожал плечами Вадим. — Не до учёбы, в общем.

— А говорил, что в театральный хочешь поступить, — подозрительно прищурилась Эла, на миг усомнившись в правдивости его слов.

— А, это. Ну это мечта, — сверкнул он улыбкой. — Может, на будущий год.

— Вадим, — прошептала Эла, придвинувшись чуть ближе. — Ты… должен оставить это постыдное занятие. Ты должен пойти учиться. Я верю, ты сможешь начать новую честную жизнь! У тебя всё получится!

— Но я не могу так сразу бросить, я отрабатываю долг Чалому. — Вадим осторожно коснулся её ладони и накрыл своей. — Но когда-нибудь я обязательно буду свободен и…

Элу терзали сомнения, душа беспокойно металась в поисках выхода, но ему отчаянно хотелось верить.

Оставив Вадима, Эла решительно поднялась и скрылась за дверью родительской спальни. Там в шкатулке с драгоценностями она отыскала бриллиантовую брошь, зажала в руке и вернулась в зал.

— Вадим, подойди сюда, пожалуйста, — позвала она парня к окну, и он не заставил ждать себя долго. Уже через пару секунд стоял рядом с ней.

Стоило Эле поднести брошь к солнечному свету, как серебристые кристаллики рассыпались радужными искрами на ладони, переливаясь и отбрасывая на занавеску яркие блики.

— Вот возьми! — взволнованно, но твёрдо сказала она. — Сколько ты должен Чалому? Тут должно хватить на всё: и с долгом расплатиться, и лекарства купить. Ты не думай, мама не вспоминает о ней и вряд ли хватится, а я такое точно носить не буду.

Вадим озадаченно смотрел на брошь, потом, невесело усмехнувшись, поднял глаза на Элу и покачал головой.

— Нет, я не могу это взять. Это… неправильно!

— Во благо! Ты используешь эту брошь во благо семьи! Поверь, это лучшее решение. Тебе она нужнее, пожалуйста, возьми! А если мама обнаружит пропажу, я что-нибудь придумаю.

Эла изнывала от нетерпения. Казалось, время зависло в пространстве, минуты тянулись одна за другой, а Вадим упрямо молчал и не двигался. Эла порывисто выдохнула, схватила его ладонь и вложила брошь.

Он сжал драгоценность в кулаке и закрыл глаза.

— Я вижу красивую девушку, и вы с ней очень похожи, — задумчиво произнёс он, — у неё такие же огромные тёмно-синие глаза, как море во время разлива, чистая, гладкая кожа и очень красивая улыбка. Рядом с ней интересный парень, почти мой ровесник. Они гуляют по набережной и так влюблённо смотрят друг на друга. Бегают дети, мороженое продают в будках, играет патефон, всё как в старом кино. Только это не у нас, не в России. Вывески на… немецком. — Он помолчал немного, прочистил горло и тихо продолжил: — Парень был в оккупации, я вижу его в лагере военнопленных, будто на каторге. Земля, пленные копают траншеи, вокруг люди в форме, только в нашей форме. В общем, парень и девушка любили друг друга, она его долго ждала. И дождалась. — Вадим разомкнул веки и вернул ей брошь. — Это семейная реликвия и память, добрая память о них. Эта штука принадлежала твоей родственнице, скорее прабабке. В общем, я не могу её взять.

— Ты… — Эла потрясённо застыла, прижимая брошь к груди. — Откуда ты это знаешь? Признавайся!

— Придумал, откуда ещё, — смутился он. — А ты повелась, да? Вот так и разводят наивных девушек.

— Не ври, ты сейчас всю правду рассказал, откуда узнал? — допытывалась Эла.

— Ну, если честно, то у нас это семейное. Бабушка, мама и я, мы умеем заглядывать в будущее. Раньше у меня сильнее было, а сейчас притупилось. Я ещё руками могу лечить, как Кашпировский.

— Скажешь тоже, как Кашпировский, — засмеялась Эла. — Тогда полечи меня, что-то голова разболелась.

Вадим усадил её на диван и сам устроился рядом, потёр ладонь о ладонь и прикоснулся к её голове. Эла закрыла глаза, но расслабиться не сумела. От близости Вадима, от его ощутимого тепла по телу пробегали приятные мурашки, а когда он стал целовать её веки: нежно, почти невесомо, и вовсе задрожала.

— Что ты делаешь? — задохнулась она, ускользая от его объятий.

— Лечу. — Лаская пальцами голову Элы, он накрыл её рот поцелуем. Она обмякла в его руках, поддавшись сладким ощущениям, но вскоре усилием воли взяла себя в руки и отстранилась. Вадим не настаивал. Рвано выдохнув, он откинулся на спинку дивана и уставился в потолок.

— Может… по кофе? — предложила Эла, пытаясь загладить неловкость. — Мама там пирожки напекла с курагой.

— А давай. У меня со вчерашнего дня крошки во рту не было, — улыбнулся Вадим.

Они проболтали до самого вечера, уплетая выпечку Марты, смеясь и дурачась, совсем как в дни их счастливых свиданий, но прикасаться друг к другу больше не рисковали. А когда за окнами стемнело, Вадим утянул её на балкон. Погода стояла чудесная, тёплая июньская ночь окутывала город ласковой прохладой. Перистые облака повисли на небосводе как рыхлые островки снега, и между ними мерцали сиреневые звёзды.

— А расскажи, что меня ждёт в будущем, — мечтательно прошептала Эла.

Вадим задумчиво смотрел на небо, будто читал по нему предсказание.

— Ты будешь самой красивой невестой в мире, в пышном платье, украшенном бриллиантами и жемчугом, и за тобой приедет белый лимузин, — уверенно сказал он.

— Как красиво! А ты, что будет с тобой?

— А у меня будут деньги, много денег, недвижимость и собственный самолёт.

— И остров в океане! — звонко засмеялась Эла, захлопав в ладоши, однако Вадим её веселья не разделял. Он осторожно развернул её за плечи и заглянул в глаза.

— Я… таких, как ты, никогда не встречал. Ты… выйдешь за меня? — проникновенно произнёс он. Лицо его было серьёзным, а во взгляде плескалась какая-то упрямая, отчаянная решимость, отчего Элу бросило в жар, а сердце сбилось с ритма.

Она потянула его в зал, усадила на диван и скрылась в родительской спальне. В большой гардеробной, где хранились бальные платья, Эла облачилась в самое красивое, белое, с потайными летящими юбками и лебяжьим пухом на рукавах. Платье, предназначенное для первых соревнований в паре с Грановским.

Волосы тщательно расчесала и убрала в ракушку, как и положено во время турнира, надела бальные туфельки и брызнулась любимыми духами «Анаис-Анаис». А потом предстала перед Вадимом во всей красе, привнося тонкие ароматы белой лилии, жасмина и любви. Он поначалу растерялся, но, быстро поднявшись, шагнул к ней навстречу.

— Эла, ты просто нереальная, ты… — Во взгляде Вадима было столько обожания и нежности, что Эла затрепетала. Она смотрела на парня, и всё происходящее казалось ей волшебным сном.

Играла нежная мелодия With You I'm Born Again. Вадим повёл её в танце, и Эла старалась не замечать мелких огрехов, они закружились в вальсе, совсем как тогда, в парке у фонтана, правда, вскоре Эла поймала себя на том, что они давно не танцуют, а медленно переступают, крепко прижимаясь друг к другу. Она вдыхала его аромат и млела от тепла его тела, и от этой опасной близости кружилась голова.

— Обещай, что завяжешь со всем этим, — прошептала она, задыхаясь от пьянящего восторга и страха.

— Обещаю… — Он закрыл глаза и прижался лбом к её лбу, будто боролся сам с собой, а потом наклонился и жадно прильнул к её губам. И мир для Элы перестал существовать, лишь обжигающие поцелуи на шее, плечах, груди…

***

— Вот и вся музыка, — скептически усмехнулась Эла, прикуривая последнюю сигарету из пачки. — Хотя нет, далеко не вся, самое интересное было потом.

Лина не сводила с Элы настороженного взгляда.

— А… как же он выбрался из квартиры, разве нашу маму проведёшь?

— Вадим скрывался в моей комнате. Как только родители ушли спать, я проводила его до дверей и больше никогда не видела.

— Но как же так? — воскликнула Лина. — Он же любил тебя!

— Он врал, он во всём мне врал. Он умел красиво говорить, просто заслушаться можно было. Уверена, что он играл со мной, а я настолько была влюблена, что верила каждому его слову. Хотя для меня до сих пор остаётся загадкой, откуда он мог узнать подробности нашей семьи. Будто в архивах копался!

— Он не врал. Кое в чём он точно не врал! — Лина оглядела свои ладони и сжала их в кулаки. — Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе. Когда сама разберусь. Но что было дальше?

— Эх, Лина… если бы ты знала, что творилось тогда в моей душе. Ожидание, бесконечное ожидание, отчаяние, страх, любовь, ненависть и снова любовь и снова страх, а ещё осознание того, что тебя бросили, попросту вычеркнули из жизни. Когда я поняла, что беременна, я стала его искать. К сожалению, ни фамилии, ни адреса его я не знала, но мне посчастливилось, и однажды, гуляя по центру, я повстречала Виолу. У меня в душе всё оборвалось, и я сразу стала расспрашивать её. Где Вадим, что с ним?

***

— Вадим, братишка, — посмеялась Виола. — Закрыли его по малолетке. Идиот, всю вину взял на себя. Туда ему и дорога.

— Да как ты можешь так говорить про собственного брата? — возмутилась Эла.

— Да ладно, это же шутка была. Круто мы тебя развели. Никакой он мне не брат. Мы работали вместе. Он был моим парнем, и если бы не ты… — Виола затянулась сигаретой и смачно сплюнула Эле под ноги. — У нас бы всё срослось. Только ты мне все карты попутала. Как только он с тобой связался, его как подменили, романтик хренов… рассеянный стал, приторможенный. Когда он в участок попал, вместо того чтобы в обратку пойти, всё взял на себя!

— Вот как… — пробормотала Эла, от внезапно накатившей слабости она еле держалась на ногах. — А это правда, что отец его следователь? Что ушёл из семьи?

— Следак-то, следак! Вот только из семьи он никогда не уходил, но тёрки с отцом были. — Ладно, ты иди, а то, глядишь, ещё в обморок грохнешься, а мне с тобой возиться не вариант, работать надо.

Потрясённая и униженная, Эла добрела до ближайшей лавки, но вдогонку услышала голос Виолы:

— Эй, подруга, ты больше не ищи его, не жди. Вадим к тебе не вернётся! — Эле на миг показалось, что во взгляде девчонки промелькнуло сочувствие…

***

— Вот и сказочке конец. — Затушив сигарету, Эла взглянула на часы. — Половина шестого. Весёленькая ночь у нас с тобой получилась, длинная. А теперь, Линуся, собирайся. Едем домой, — скомандовала Эла. — Я бы не хотела, чтобы ты повторяла мой печальный опыт. И мальчики эти мне совершенно не нравятся!