Яростные тени

Глава 25

Лоу был бы рад никогда не покидать постель Хэдли, однако на следующий день он наконец выбрался из ее квартиры, чтобы сменить одежду. Они договорились встретиться после полудня и поискать третью перекладину. В этот момент ему было плевать, чем заниматься, даже охотой на кроликов, только бы вместе с ней.

Лучась ярким удовлетворением, Лоу, как безумец гнал на Лулу по Мейсон-стрит. Подъехав к знаку «стоп», он едва сдержал дурацкую улыбку, глядя на пассажиров ближайшей машины. Одна ночь с Хэдли, и он в эйфории. Пьян от секса и удовольствия, которое испытал, держа ее в объятиях. Нет ничего лучше, чем чувствовать, как твердые углы и острые края смягчаются под кончиками его пальцев. Или упасть на грудь Хэдли после того, как они кончили вместе, и слушать, как их бешеное сердцебиение замедляется до размеренного. Будто они оба оказались под водой, медленно погружаясь в наслаждение.

Но дело не только в близости, а во всем. Ему нравилось ее общество, остроумие. То, как эти черные глаза с приподнятыми уголками щурились от улыбки. То, как она скептически вскидывала тонкую бровь, язвительно, с аристократическим акцентом, упрекая его за безумные идеи.

Рассказав про Стеллу, Лоу был готов, что Хэдли его осудит. Он бы точно не винил ее за такую реакцию, уж слишком много на нее свалилось. Ему никогда не забыть, как навзрыд рыдала мать, узнав эту новость. Она была разочарована и в отчаянии от безвыходности ситуации: ей не только не позволили бы забрать внучку к себе, но даже понаблюдать за девочкой издалека. Адам отказал, не желая смущать малышку, и был прав.

Но Хэдли хорошо восприняла это известие. Лоу внимательно наблюдал за ней, уверенный, что если она как следует поразмыслит, то снова станет шарахаться от него. Но нет, случилось маленькое чудо. Лоу был рад как никогда.

Лоу въехал в Пасифик-Хайтс, и город превратился в такое же размытое пятно, как и блуждающие в голове ленивые мысли. Его мир будто перевернулся, а потом встал на место. Будто Лоу не сознавал свое шаткое положение, пока не почувствовал, как приятно стоять прямо.

Все волнения, обуревавшие его после возвращения домой, показались не такими страшными. А все проблемы решаемыми. Его разум нагнал по скорости мотоцикл, создавая картины блестящего будущего с Хэдли. Большой дом, семья. Она будет управлять отделением антиквариата. А он… ну он пока еще не придумал. Путешествия с дядей не казались такими привлекательными как прежде. Плохая еда, пропитанная потом одежда, тяжелая работа, болезни и бессонница. Все это можно вытерпеть, когда убегаешь от чего-то, но не тогда, когда у тебя уже есть кто-то или что-то.

Может, раскопки под ужасным солнцем вместе с Хэдли не были бы так плохи. Лоу представил ее в пустыне в традиционном египетском платье джелаба и улыбнулся. Возможно, ей будет проще, чем ему. Интересно посмотреть на ее лицо во время прогулки по руинам храма.

Размышляя об этом, он взбежал по ступенькам дома Магнуссонов и, открыв сетчатую дверь, едва не столкнулся с Уинтером. Тот неподвижно стоял, источая холод сильнее, чем мясо в морозилке.

– Где, черт побери, тебя носило?

– И тебе, черт возьми, добрый день, – поздоровался Лоу, обходя брата.

Уинтер вытянул руку.

– Тебя не было всю ночь, и ты возвращаешься в таком виде? Что ты натворил? Путался с проституткой?

Лоу пристально посмотрел на брата.

– Только попробуй повторить!

– Ты защищаешь хранительницу музея? – Разные глаза Уинтера сузились, а на губах заиграла мрачная кривая усмешка. – О да, я знаю. Грета рассказала, что ты приводил ее сюда.

Черт побери слуг и их болтливость.

– Ты не впервые шляешься по ночам. Неделю назад Йонте рассказал, что ты приехал домой в «паккарде» под утро. Ты и тогда был с хранительницей?

– Не твое дело.

– Она наследница из высшего общества. Черт побери, Лоу! Если уж встречаешься с такой девушкой, то хоть веди себя, как полагается. Если тут все болтают, думаешь, ее слуги молчат?

Он хотел было возразить, что у Хэдли нет горничной, но передумал. И Уинтер не так уж не прав. Хэдли дружила с лифтером, который сегодня холодно посмотрел на Лоу, спускавшегося вниз. Не говоря уже о других жильцах ее дома, которые, если бы заметили его в неурочное время, точно бы сплетничали. Он особо не таился.

– Сфера антиквариата Сан-Франциско не так уж обширна. Пойдут слухи, что ты с ней встречаешься, и молва дойдет до сотрудников ее музея. Попечители, спонсоры… Осторожно, а не то испортишь репутацию дамы.

– Я осторожен.

– И ты обычно не выполняешь свои обещания и удираешь из спальни через окно. Не обижай ее.

– Мне приятно знать, как ты веришь в меня, – кисло ответил Лоу.

– Зачем ты заходил к Велме?

Хоть кто-нибудь может держать язык за зубами?

– Не твое дело. По просьбе ее отца мы с Хэдли работаем кое над чем для музея.

Уинтер вскинул бровь со шрамом.

– Пожалуйста, скажи, что в этом деле не замешан Голдберг.

– Конечно, нет. – Во всяком случае, насколько известно Хэдли. И ему не хотелось об этом думать ни сейчас, ни когда-либо. Боже, в доме так жарко. Лоу ослабил галстук, чувствуя капли пота на лбу.

Между ними повисло натянутое молчание, пока Уинтер не сдался, и, тяжело вздохнув, не продолжил по-шведски:

– Луве, так нельзя. Я знаю, что ты хочешь пробить свою дорогу в жизни, но ты не можешь мотаться по всему земному шару с дядей, в противном случае ты, как и он, останешься один.

– Ненавижу Египет и раскопки, – раздраженно признался Лоу по-шведски.

– Значит, брось это занятие! Работай на меня. Ты можешь управлять новым складом, встречаться с клиентами.

– Nej. – Лоу покачал головой. – Не выйдет. Я на грани великого открытия, если бы я только… – Он замолчал. – Не хочу заниматься этим вечно, но сначала нужно выполнить последний заказ.

Уинтер смерил брата долгим взглядом, будто хотел сказать что-то еще, но передумал. Он снова перешел на английский и выпалил:

– Звонили из судоходной компании. На следующей неделе прибудут ящики, которые ты послал из Египта. Грета расскажет тебе подробнее.

Лоу пробормотал «спасибо» и обошел брата.

– Ты уже разобрался с Монком?

Ради бога! Уинтер хуже матери. Пора убраться из этого дома до того, как сойдет с ума. Наверное, надо снять квартиру в деловом районе. В большой план Лоу это не входило. Он собирался купить уютный дом и позаботиться об Адаме и Стелле. Но ведь не завтра же! А в списке есть дела поважнее. Самое неотложное: как можно скорее собрать нужное количество наличных и заплатить Монку.

И ближайший источник финансирования связан с охотой за перекладинами, которая оказалась намного сложнее, чем он предполагал. Здоровье доктора Бэкола, Ноель Ирвинг, магия… Хэдли.

Хэдли.

Лоу мог обойтись без штата слуг и предметов роскоши. Лучше жить свободным и в бедности. Но он не солгал брату: перекладины – его последняя подделка. Хэдли подобного ни за что не потерпит. А заполучить ее, ему хотелось гораздо больше, чем заполучить деньги. У Адама и Стеллы есть все необходимое, а Лоу заберет свою долю и уйдет на покой.

Надо найти последние перекладины, продать настоящий амулет доктору Бэколу, а Монку – подделку в уплату за фальшивую статую крокодила. Надо только упросить Бэкола отдать настоящую купчую на перекладины, чтобы предоставить ее гангстеру с официальными документами на основание амулета. Отец Хэдли не собирался перепродавать проклятую находку. Он желал лишь избавиться от Ноеля Ирвинга.

На самом деле, простая схема. Никто не пострадает; все довольны. И Хэдли не стоит знать, что он собирался обмануть ее отца. Пока для выполнения задуманного надо найти две последние перекладины.

Но сперва побриться и принять ванну.

Его ждет охота вместе с напарницей с волосами цвета вороного крыла.

Лоу с радостью снова встретился с Хэдли. За одну ночь между ними все изменилось. Упали барьеры. Теперь она встретила его с распростертыми объятиями. Он подхватил ее с колотящимся сердцем, не собираясь отпускать. Лоу никогда не был так счастлив.

И в то же время так встревожен…

Потому что везенье, благодаря которому они нашли первые две перекладины, испарилось. Два адреса они посетили за выходные, еще два в начале следующей недели, выбираясь во время обеденного перерыва Хэдли и после окончания ее рабочего дня. Каждый раз скрывали следы с помощью зачарованных мешочков Велмы. Они изображали сотрудников благотворительной организации, агентов, торгующих вразнос, давно потерянных родственников. Лучше всего им удалось сыграть роли сельского священника и его скромной жены.

И зря только устраивали водевиль. Потому что, к их огромному сожалению, все имена вели в тупик.

Однако эта неделя принесла свои плоды. Отец Хэдли шел на поправку. И пусть Лоу не удалось подтвердить, что Ноель и Оливер – одно и то же лицо, «Денежный мешок» не появлялся. И на головы им больше не сваливались волшебные химеры.

Но приятнее всего было топить неудачи в утешительных встречах, полных смелых сексуальных выкрутасов: на пассажирском сиденье серебристого «паккарда», в темных коридорах, в общественной уборной и, в особо мерзкий день, – на лестнице черного хода в пустую церковь во время осмотра запущенного кладбища.

Каждая новая встреча была подарком. Все равно Лоу снедало растущее раздражение, никак не связанное с перекладинами. В его голове звучали слова Уинтера: «Если уж встречаешься с такой девушкой, то хоть веди себя, как полагается». Почему его брат всегда прав? Потому что Лоу старался скрыть их связь: ходил на цыпочках вокруг ее отца и коллег; пробирался в ее квартиру в неурочное время, где преодолевал множество лестничных пролетов, чтобы не встречаться с лифтером; парковал Лулу через дорогу у гостиницы «Фэрмонт».

Подобная ситуация унизительна для обоих.

И почти через неделю после их первой ночи, в десять вечера, Лоу прятался за кипарисами у основания музейной башни, ожидая, пока мистер Хилл – тот самый охранник, который застал их с Хэдли в кабинете доктора Бэкола – уйдет на перерыв. Как только страж порядка укатил на машине за угол, музейная дверь приоткрылась, и показалось лицо Хэдли.

– Все чисто! – прошептала она весело, заводя Лоу в музей и запирая дверь.

Он осмотрел темный вестибюль. В одиночестве тут жутковато.

– Сюда ведь не войдет другой охранник?

– Двое стоят на посту снаружи.

– А мистер Хилл…

– Вернется не раньше полуночи.

– Если бы сведения об этом попали не в те руки, тебя бы обокрали.

– За десять лет произошли лишь две попытки взлома. И вряд ли кто-то может подогнать грузовик к парадному входу и вынести все, никого не потревожив. Где твой авантюризм, Охотник за сокровищами?

– Хм, наверное, пал под колесами нашего невезения на этой неделе. – Лоу наткнулся на стойку и стиснул зубы, когда резкий скрежет металла эхом отразился от стен. – Боже, Хэдли. Я чувствую себя непослушным мальчишкой, на спор проникшим в дом.

– Надеюсь, к завтрашнему дню лифт в моем доме починят. Тогда ты сможешь по-тихому подняться по лестнице, не встретив всех жильцов по пути.

– О, какая радость!

Она опустила руки на его грудь и подняла голову.

– Ворчун!

– Я просто раздражен. – Но теперь, ощутив запах ее волос, немного расслабился. На секунду прижался лбом к ее лбу и поцеловал в кончик носа.

– Как я рада, что ты пришел, – прошептала она. – Мне не спалось без тебя прошлой ночью.

– Мне не нравится разлучаться с тобой. Физически плохо. Хочу закончить охоту, чтобы мы перестали прятаться и лгать.

– Я думала, что ты живешь ложью, – поддразнила она его.

– Вы меня портите, мисс Бэкол, – прошептал он ей в губы.

– Я вроде еще никого не испортила.

– Постарайся ограничиться одним разом, а то мне не хочется, чтобы ты испортила кого-либо другого.

Хэдли выгнулась ему навстречу, радостно и глуповато улыбаясь. Лоу поспешил ее поцеловать, но только начал разогреваться, как Хэдли прервала поцелуй и взяла его за руку.

– В отделении антиквариата мы услышим, если мистер Хилл вернется. Я хочу кое-что тебе показать.

Лоу, не особо переживая и чувствуя воодушевление, миновал билетные кассы и армии молчаливых статуй. Высокие потолки и плитки мраморного пола, казалось, одновременно усиливали и поглощали звук шагов, когда они шествовали, любуясь картинами, стоившими больше любой роскошной машины семьи Магнуссон.

Обойдя коллекцию «Искусства стран тихоокеанского региона», они увидели арку со сделанной от руки надписью: «Сокровища Древнего Египта – мумификация, магия и ритуалы». Лоу много раз посещал эту выставку, даже когда большинство экспонатов еще находилось в старом здании Мидвинтера. В детстве он был ими очарован, что стало одной из причин, побудивших его учиться на археолога. Странно думать, что предметы, на которые он в десять лет глазел с восторгом, позже будут отданы в распоряжение Хэдли.

Лоу остановился перед витриной с женской мумией. На забальзамированной коже еще сохранились клоки волос. Зубы, в основном, остались нетронутыми, но у экспоната недоставало ноги; во время землетрясения половина музейных мумий испортилась и разбилась на куски. Но то, что привлекало сюда публику, находилось в соседней витрине: крепко замотанный мумифицированный кот, которого нашли в одной гробнице с человеческим телом.

– Лучший образец мумии кошки на всем Западном побережье, – похвасталась Хэдли. – Отличный экземпляр геометрического обертывания Птолемеевского периода.

– Ты так поступишь с Четвертым, когда придет его время?

Глядя на витрину с удовлетворенной улыбкой, Хэдли сцепила руки за спиной и склонила голову набок.

– Думаю, ему бы понравилось. Да и крошечный саркофаг неплохо бы соорудить. Кто знает, возможно когда-то мы оба окажемся в музее. Люди станут изучать наши забальзамированные тела и назовут меня Кошатницей.

– Ты ненормальная, min kära [10].

На ее губах появилась хитрая улыбка.

– Мне нравится, как вы флиртуете, мистер Магнуссон. – Хэдли посмотрела ему в глаза и отступила на пару шагов. Лоу показалось, что он сам мумифицирован, а она будто тянет его бинты, привлекая к себе одним взглядом.

Если Хэдли собирается сохранить свое тело для музея, Лоу не отказался бы лежать рядом.

– Вон там находится то, что мне хотелось тебе показать, – сказала она с радостным блеском в глазах.