Глава 2

– Хорошо, давай разберемся, – Чейс говорил осторожно, смягчая голос.

Приставленный к затылку обрез был заряжен, и меньше всего Чейсу xoтелось разозлить вооруженную женщину.

– Так чего же ты хочешь?

– То, что принадлежит мне по праву рождения. Я не могу доказать, что являюсь американской гражданкой. Ты единственный человек, который, я знаю, в состоянии помочь мне.

В сложившейся ситуации Чейс хотел бы согласиться, но не имел понятия, о чем она говорит. Ранее он подозревал, что у нее солнечный удар. Теперь был абсолютно в этом уверен.

– Почему я?

– Потому что у меня в кармане клочок бумаги, где написано, что Чарльз Бодин – мой муж. Других доказательств нет. Ты должен подтвердить это.

– Бумага? – Чейс хотел повернуться, но стальное дуло удержало его на месте. – Что еще за бумага?

– Свидетельство, данное священником.

– Брачное свидетельство? Оно ничего не стоит. Я был в бреду, а ты – всего лишь ребенок.

– Мне было шестнадцать. Брак, законный там, является легальным и в этой стране.

– Законный? – упершийся в затылок с новой силой ствол ружья прояснил его сознание. – Это правда? – начал он, но резко оборвал себя.

Он заговорил так, будто поверил ее рассказу. Неужели эта история могла быть в действительности?! Ему ведь тогда сказали, что девушка погибла, что она не могла спастись. Но, возможно, они ошиблись. В любом случае у женщины, державшей его под прицелом, были проблемы, которые уже начинали беспокоить и его.

– А свидетельство о рождении? – спросил он скорее машинально.

– У меня нет ни его, ни паспорта. Нет даже регистрационной карты с моим именем.

– Но ты ведь родилась, не так ли? Где-то должны сохраниться записи об этом. – Чейс снова попробовал повернуться к ней лицом, но холодный металл буквально врезался в кожу – Незнакомка начинала раздражать его.

– Все правильно, я родилась, – Она понемногу успокаивалась. – Родилась в джунглях Коста Бравы, в затерянном селении, куда добраться можно было только по воде или по воздуху. Мои родители жили среди местных индейских племен, были врачами. Думаю, им не пришло в голову отправиться в трехсотмильное путешествие через джунгли, чтобы зарегистрировать меня в консульстве. В любом случае все документы сгорели бы во время бомбежки консульства.

Ярость вдруг послышалась в ее мягком голосе.

– Как я стала человеком без родины, уже неважно, мистер Бодин. Факт есть факт: я – одна.

– А родственники? – спросил он.

– Родители отца были миссионерами, они умерли от тропической болезни. А с родителями мамы мы потеряли связь. Они где-то в Западной Индии, я думаю. У меня больше никого нет. Вот... – Ее голос был полон ожидания. – Ты поможешь мне? Или я пристрелю тебя...

«Да уж, хороший выбор», – подумал Чейс.

– Ты сказала, у тебя есть доказательство – брачное свидетельство. Я хотел бы взглянуть.

Чейс услышал легкий шелест.

– Повернись, – разрешила она. – Медленно, не вздумай шутить.

Чейс опустил руки и, повернувшись, с удивлением уставился в ее лицо, Два совершенно разных впечатления поразили его. Во-первых, еще ни одна женщина не держала его под прицелом. Во-вторых, это было, как ни странно, даже приятно. Особенно, когда противник выглядел ангелом, поневоле ставшим неустрашимым воином. Еще несколько минут назад он видел Энни Вэлс дурнушкой. Сейчас глаза ее сверкали, волосы, освещенные солнцем, походили на костер. Ошеломляющее превращение могло быть следствием только сумасшедшего отчаяния, охватившего девушку. Энни проигрывала схватку, и чем яснее осознавала это, тем возбужденнее становилась. Казалось, ее глаза светились ярче ночного фейерверка.

– Вот, – она держала документ, не выпуская оружия. – Можешь прочитать, но не двигайся с места.

Измятое свидетельство было отпечатано на испанском языке и скреплено двумя подписями. Одна из них, неровная, съехавшая немного вниз, без сомнения, принадлежала Чейсу. Он достаточно знал испанский, чтобы понять, что, как и говорила Энни, это свидетельство о браке. «Беда, мистер Бодин», – ухмыльнулся он себе самому.

– Что собираешься делать теперь? – спросила девушка. В глазах ее вспыхнули огоньки триумфа, что Чейс уловил сразу же.

Жилка на его виске начала нервно пульсировать. Чейс Бодин ненавидел, когда кто-то заявлял на него права.

– Скорее всего, ничего, пока ты держишь меня на мушке, – сказал он, поведя глазами по ее обнажившемуся плечу.

Расстегнувшаяся кофта будто приглашала его исследовать небольшие округлости высокой груди. Мысленно он вновь ощутил прикосновение к ее телу и почувствовал усиливающееся тепло в глубине паха. Он мгновенно возбудился, и желание отразилось в его глазах.

– Так что, может, скрепим наш союз?

Она взглянула непонимающе.

– Что?

– Я говорю, не осуществить ли нам брачные обязательства? Кстати, занимались ли мы любовью? Я проник в твои голубые джинсы, Энни? – Он дрожал, голос становился тихим и хриплым. – Я вошел в тебя?

Она стала испуганной, неуверенной.

– Да, – наконец прошептала Энни, заливаясь ярким румянцем.

Такой реакции Чейс не ожидал. Энни Вэлс была низкой лгуньей.

– Я думаю, это было неплохо, – бросил он, наблюдая, как она лихорадочно застегивает кофту. – К сожалению, я не припоминаю деталей. Так как? Хорошо?

Она отрывисто кивнула, все еще избегая его глаз.

– Ты расскажешь мне об этом?

Она покачала головой, обрез упал из ее рук.

– Слишком долго. Я думаю, что смогу...

Чейс схватил ее, совершенно не сопротивляющуюся:

– Энни! Не играй с оружием, которое больше тебя. – Быстрым движением он отбросил ружье подальше. – Ты могла причинить себе боль.

Прежде чем она успела отстраниться, Чейс крепко сжал хрупкую фигурку. Это было не совсем то, о чем он всегда похотливо мечтал. Изворотливая маленькая лгунья, он не будет больше играть в твои игры.

– Ты заявляешь, что я занимался любовью с шестнадцатилетней девчонкой? – Он прижал Энни к себе. Чейс уже знал ответ, но хотел услышать это из ее сладких, дурманящих уст еще раз.

Ее сердце сумасшедше колотилось и, казалось, вот-вот вырвется из груди. Она поняла, что мужчина просто пугает ее. Но чтобы он ни сделал, она не сможет сказать правду. Он оспаривал законность брака, а она боялась увеличить его сомнения. Признание брачного контракта заставит его принять обязательства. Это свяжет их как мужа и жену.

– Когда же мы делали это? – продолжал он терзать все ее существо. – Как мы это делали? – Он обвил одной рукой ее талию, а другой сжал трепещущую грудь. – Давай вспомним, что же произошло между тобой и мной, Рыжик. Каждую горячую подробность. Я хочу быть уверенным, что выполнял супружеский долг.

– Все было не так. – Она попыталась заставить его понять. – Ты болел, метался в бреду. Я должна была помочь тебе. Я обтирала губкой твое тело, когда поднимался жар. Да, нас уже связывало сильное чувство, но больше, чем физическая любовь. Ты делился со мной мечтами. Ты даже рассказал о домике, где бы мы могли обосноваться.

– Человек в бреду наболтал лишнего, – проворчал Чейс. Но его все больше поражала эмоциональная сила ее голоса – голоса страстной женщины.

Из-за его недоверия к ней она уже становилась злой. Говорила с такой нескрываемой глубиной чувств, что он почти захотел поверить. Поверить в их давнюю близость.

Упрямица тряхнула головой, и мягкие рыжие волосы упали на лицо, как бы вызывая в его памяти смутные образы. Он не слышал нежных слов, которые она шептала, уже лаская его, но все больше восхищался тем, как она прекрасна. Она пробуждала в нем сладкую боль от желания обладать ею. Он чувствовал прилив мужской силы. И все же, превозмогая себя, он... отпустил ее.

– Что произошло между нами? – спросил он, удивившись, что и она дрожала от возбуждения. Энни была так мала по сравнению с ним – макушкой едва доставала до его подбородка, а ее руки казались кукольными.

– Ты не веришь мне?

– Отвечай, черт побери!

– Все, – произнесла она мягко, стараясь подобрать нужные слова. – Всякое случалось между нами. Рай и ад. Мы едва не погибли, оба. Мы жили вне мира несколько прекрасных и одновременно ужасных дней.

– Но тебе было только шестнадцать. Я не мог...

– Нет, мне тогда было не шестнадцать. Когда рождаешься в изгнании, быстро взрослеешь. – Интимные нотки в ее голосе заинтриговали его. Они становились более доверительными, словно девушка исповедовалась перед ним. – Та, которая спасла тебе жизнь, уже не была ребенком.

Но Чейс почти ничего не слышал. Ее глаза говорили с ним, они были красноречивее всех слов. «Бог сотворил их из голубого тумана, – думал он, – в них таится неземное очарование». Он вновь и вновь сходил с ума. Его сознание, отключившись от внешнего мира, ловило волнующие импульсы, посылаемые ее телом. Трепетная грудь все больше будоражила его воображение.

Мечтательный, зовущий взгляд ее пытался развеять его сомнения, обещая подарить мгновения экстаза. Она готова была исполнить любую его прихоть, даже заняться любовью прямо посреди этой пустой комнаты, лишь бы убедить его в правдивости ее слов. Очарование момента вскружило Чейсу голову. Оно действовало на него, как дурман. Энни была падшим ангелом. Невинность ее сгорала в огне страстного желания.

– Если это действительно произошло, – проговорил он, борясь со своими чувствами, – то есть, если мы и вправду занимались любовью, расскажи мне, как это было. Покажи мне.

На мгновение страх исказил ее черты, но тут же исчез, как легкое облачко. «Страх и желание, – рассуждал Чейс, – убедительная комбинация». Он отбросил густые пряди с ее лица, ощутив их теплый шелк. Чейс не хотел целовать ее так скоро, возможно, он вовсе не собирался делать этого, но легкое подрагивание ее нижней губы изменило его первоначальное решение. Это почти неуловимое движение показалось ему самым сексуальным впечатлением в жизни. Есть вещи, которые мужчина должен познать, даже если разум призывает к обратному. Каково ощутить эту трепещущую сладость на своих губах?! На этот вопрос Чейс должен получить ответ. И немедленно.

Рот Энни раскрылся в ожидании поцелуя, но прошло несколько безумно долгих и мучительно прекрасных мгновений, прежде чем их губы соприкоснулись. Ее уста оказались даже нежнее, чем он воображал. Дикое желание пронзило его, когда Чейс, запустив руки в копну огненных волос, прижался к девушке. Господи, удержи его! Но Чейс хотел того, что уже делал. Энни расслабилась и шептала что-то. Мягкое движение ее бедер вызывало в Чейсе неистовый, первобытный порыв. Казалось, табун лошадей пронесся сквозь него. Единственное, чего он хотел сейчас, было быстрее войти в нее, растворившись в горячей плоти этого дикого ангела.

– Я хочу тебя, Энни... – Голос прервался. – Я хочу любить тебя прямо здесь и сейчас.

Желание горело и в ее глазах, мгновение назад затуманенных страхом. Взгляд ее еще и теперь говорил и да, и нет одновременно. Он молил Чейса взять ее быстро, сейчас же, пока она не изменила решения, и... страх отступил. Лихорадочное возбуждение Чейса достигло апогея. Внутренний голос настойчиво призывал его остановиться, пока не поздно. И какая-то часть его хотела внять предостережению. Он действительно пытался остановиться, но уже не мог. Чейс был захвачен в плен чарующим соблазном дрожащих губ, тихими стонами, вырывавшимися из ее груди.

– Я, наверное, сплю, – вибрировал ее голос.

Чейс резко отстранился, глубоко вздохнул. Возбуждение Энни было заметно по дрожи, сотрясающей все ее тело. Ее реакция смущала и будоражила: эти зовущие губы, стоны удовольствия. Она вела себя как женщина, которая хочет мужчину. Но в то же время была пассивна. Это свойственно женщинам, долго или вообще не имевшим любовных связей.

Чем решительнее Чейс хотел отбросить сомнения и совершить акт, в ожидании которого его тело буквально изнемогало, тем сильнее что-то удерживало его. Энни походила на сломанную ивовую веточку. И чувство ответственности брало над ним верх, охлаждая любовный пыл. Внутренний голос становится все громче, утверждая, что Чейс едва не совершил большую и непростительную ошибку.

Теперь неважно, говорила ли она правду. Насколько помнилось, он никогда прежде не видел Энни Вэлс. Хуже всего, что она предъявляла права. Ответив любовью, он бы усложнил и без того непростую ситуацию. Она могла понять это как подтверждение его супружеских обязательств.

– Энни, – произнес Чейс хриплым от переизбытка чувств голосом и высвободил руки из ее волос. – Ты не думаешь, что мы торопим события?

– Торопим события? – Ее подбородок дрожал, она пыталась улыбнуться. Энни выглядела разочарованно, немного испуганно и очень неуверенно. – Ты так думаешь? Да, мы, наверное, могли бы подождать, если ты хочешь...

– Если я хочу? – Чейс едва не расхохотался. – Только взгляни на себя, Рыжик. Ты дрожишь с головы до пят.

Она одернула кофту, пальцы нервно теребили пуговицу.

– Я, наверное, просто устала, – словно извиняясь, сказала Энни. – Я очень давно не ела и не спала.

«Что происходит?» – не переставал удивляться Чейс, разглядывая юную незнакомку. Она была измучена и напугана, но ведь хотела, чтобы он взял ее. Она без колебания прошла бы через все. Она хотела добиться признания, предлагая ему свое тело.

– Ну, я не очень хорошо себя чувствую. – Его сомнения возросли, как только он отстранился от нее. Чейс потер лоб, почувствовав легкое головокружение, которое в иной ситуации могло показаться даже приятным. – Если та гадюка не укусила тебя, то, возможно, она достала меня.

– О, я сомневаюсь, – сказала она неожиданно серьезно. – Просто вся кровь прилила от твоей головы к другой части тела – к твоему мужскому органу. Скоро кровообращение нормализуется, и мозг получит достаточно кислорода.

Чейс вымученно улыбнулся.

– Что, прости? – «Эта часть», о которой она говорила, все еще стояла у него, как кол. – И откуда это ты знаешь о... мужской «системе кровообращения»?

Энни рассмешил и вопрос, и страдальческий вид Чейса. Он выглядел ужасно сексуально, несмотря на полнейшую растерянность. Его лицо было напряжено так же, как и тело, а иссиня-черные волосы, спадающие на высокий лоб, – чертовски привлекательны. Одна только чувственная внешность могла свести с ума любую женщину.

«Надо уметь ждать», – вспомнила Энни свою мудрую поговорку, которую часто повторяла в трудные времена. Как долго она ждала момента, когда вновь увидит его.

– Я получу ответ? – Вытаскивая на ходу рубашку из джинсов, Чейс направился к огромному камину.

– О, да. От моих родителей. Я ведь рассказывала, что росла в семье врачей. Ну, они хотели, чтобы я тоже стала доктором. Они учили меня всему. – Она улыбнулась, вспоминая. – Освоение американского Запада – самая интересная тема в истории Америки. Ты так не думаешь? Золотая лихорадка в Калифорнии, все эти ковбои и индейцы... Ты знаешь историю штата Вайоминг? Именно здесь появилась первая женщина-судья.

Она пошатнулась и прикрыла глаза: лицо Чейса поплыло перед ней. Энни прислонилась спиной к шкафу, надеясь, что приступ головокружения быстро пройдет. Последние дни она чувствовала слабость. Это из-за колебания уровня сахара в крови. Несколько раз она даже теряла сознание.

– Ты в порядке? – спросил Чейс.

– Да, – ответила она, стараясь взять себя в руки. В Коста Браве ее жизнь была пугающе непредсказуема, и Энни научилась справляться с недомоганиями и хорошо владеть собой.

– Ты собиралась стать врачом?

– Да, мои родители планировали послать меня в Штаты для поступления в колледж. Эта мечта была скорее их, чем моя, но я понимала, почему должна следовать традициям семьи. Если бы отца и маму не убили, я, возможно, уже заканчивала бы медицинский факультет.

Чейс закивал, как делают, когда не находят нужных слов.

– Очень жаль, – произнес он.

– Это было пять лет назад, и я смирилась с тем, чего нельзя поправить.

Половица скрипнула под ногой Чейса.

– Что-то не так? – спросила она, удивленная его пристальным взглядом.

– Почему ты говоришь шепотом? – спросил он, направляясь к столу, на котором лежала его ковбойская шляпа.

– Привычка, я думаю. Жизнь в монастыре учит разговаривать тихо и ходить бесшумно.

– В монастыре? В Коста Браве?

Она кивнула:

– Там я провела последние пять лет.

– Что удерживало тебя там? Твоих родителей не стало. Почему ты не уехала в Штаты?

– Было много причин. – Она расскажет ему всю горькую правду, но позже. Для первого раза он был уже достаточно шокирован. – Во-первых, я была там не по собственному выбору и, во-вторых, понимала, что была там нужна. Я учила индейских детей читать и писать. К тому же в воюющей стране пригодились и мои медицинские навыки.

– Но монастырь? – недоумевал Чейс. – В свои шестнадцать ты сама была ребенком. Чему могут обучить молоденькую девушку в подобном месте?

– Во-первых, выжить. Хотя сестра Мария-Иносенсья учила также скромности, добродетельности, послушанию, вере, и покорности.

Чейс молча вертел шляпу в руках. Скупая улыбка появилась на его обычно мрачном лице. Энни знала, что он обдумывает услышанное.

– А чем ты здесь занимаешься? – поспешила она сменить тему, боясь новых вопросов о монастыре.

Чейс надел шляпу, надвинув ее почти на глаза.

– Я выполняю кое-какую работу для Ассоциации Скотоводов.

– Держишь скот?

– Ничего подобного. Охраняю местные ранчо.

Чейс не видел причины скрывать свое ремесло. Теперь он абсолютно уверен, что она не репортер. И если она та, за кого себя выдает, пусть знает, какую грязную и опасную работу он делает. Ни одна женщина не захочет, чтобы ее муж ловил конокрадов.

– Я думаю, меня здесь можно считать местным детективом. Когда на ранчо нужна охрана, нанимают меня. Но чаще я выслеживаю воров, получая за их головы вознаграждение, которое называется охотничий приз.

Энни страшно удивилась:

– В Вайоминге до сих пор есть конокрады? Много поймал?

– Не очень, – ответил Чейс, глядя на обрез, лежавший на полу. Он поднял ружье, вынул из ствола патрон. – Одного сегодня поймал. Но Джек-Неудачник не в счет. Он мелкая сошка.

– Джек-Неудачник? – засмеялась Энни. – Звучит как прозвище, подходящее такому здровяку-громиле, как ты.

– А как ты развлекалась в монастыре? Смотрела по телевизору боевики? – неожиданно вернулся он к ее судьбе.

– Нет. Но я много читала. Папа, отправляясь в Коста Браву, прихватил целый сундук разных учебников и медицинских журналов.

Кивком она указала на шляпу и ружье Чейса:

– Ты куда-то собираешься?

Он пожал плечами:

– Я четыре дня не был дома. Не осталось никаких припасов. Хочу поехать в город за продуктами. Но, черт побери, куда деть тебя?

– Возьми меня с собой!

Она взглянула с надеждой, и Чейс чуть было не согласился.

– Нет, это не дело.

Он не любил поездки в город, потому что возбуждал любопытство местных жителей. Незнакомка в его джипе обязательно привлечет внимание.

– Почему бы тебе не отдохнуть? – предложил он. – Прими душ.

– О, да, – радостно согласилась она. – Это было бы чудесно.

Чейс представил, как Энни раздевается в душе. Но после случившегося между ними он понял, что нельзя позволять вновь разыгрываться воображению. Она невероятно восприимчива, а он не был святым. Но запретные мысли об обнаженном теле опять отозвались сладкой болью в нижней части живота.

– Энни, сними одежду, – неожиданная мысль пришла ему в голову.

– Что?

– Эти штаны, кофту и туфли – сбрось их.

– Зачем?

– Не будешь же ты купаться в них?!

Она подняла руку, как бы защищаясь:

– Буду. В монастыре мы всегда мылись в сорочках. Нагота не была позволительна.

Чейс не знал, смеяться или плакать. Странная, десять минут назад она была готова переспать с ним, а теперь вот не хочет снять даже свои теннисные туфли.

– Ладно, – он считал, что демонстрирует удивительное терпение, – сними все, кроме белья.

– Что ты собираешься делать? – она пятилась от него, словно от психа или насильника.

– Ничего похожего на то, что ты представила, – заверил он. – Только хочу знать, что не сбежишь до моего возвращения.

– Я никуда не уйду, обещаю.

Но Чейс доверял ей пока, как кошка доверяет мышке. Энни Вэлс уже доказала свою полнейшую непредсказуемость. Нет, не выяснив наверняка, кто же она, он не позволит ей уйти. Чейс явственно представил газетные заголовки, если проклятые репортеры доберутся до нее. Бывший пентагоновский герой прячет несовершеннолетнюю невесту! Даже местные газетенки не пропустят такой сенсации. В прежние времена, когда Чейс и его партнеры освобождали заложников, пресса их превозносила. Газеты называли друзей «секретные коммандос» за неординарные методы освобождения соотечественников, а общественное мнение сделало из них героев. С тех пор три холостяка стали завидными женихами, и газетчики безуспешно гонялись за новостями их личной жизни.

Только Чейс оказался относительно защищенным, скрывшись от людей в далеком Вайоминге. Но его друзья были на виду. Джонни Старовк стал блестящим адвокатом по гражданским делам, а Джеф Диас по-прежнему работал на Пентагон.

Нет, Чейс пока не мог выпустить Энни из-под контроля. Она напоминала ему мину, готовую взорваться при первой возможности.

– Чейс, – тихо произнесла Энни, будто находясь на церковной службе. – Я кое о чем подумала. О твоих партнерах. Почему бы не связаться с ними? Они расскажут обо мне.

Она, должно быть, и имела в виду Джефа и Джонни.

– Откуда ты их знаешь?

В голубых глазах блеснула надежда, казалось, решение ее проблемы может быть найдено.

– Мы встретились с ними по дороге к границе после выполнения задания. Разве ты не помнишь? Они нашли ученых, а ты – меня. Джонни еще пошутил, что тебе достался лакомый кусочек.

Чейс не помнил эту встречу, но в госпитале ребята упоминали о ней. Они избегали говорить о трагически погибшей девчонке. Ни в одном официальном учреждении не нашлось сведений о ней, и несчастный случай вскоре был забыт. Воспоминания вызвали в Чейсе неприятный осадок. Они напоминали о недоразумениях, возникших между друзьями. Он не видел Джонни и Джефа больше четырех лет.

– Я уверена, они узнают меня. С ними был проводник-индеец. Никто не понимал его, поэтому я переводила...

Чейс слушал, пытаясь уловить в простодушном голосе признаки обмана. Ему оставалось признать, что Энни говорит правду. Ее пыл несколько раздражал Чейса. Но в этом было и нечто заставляющее его забыть о своих заботах, презреть опасность и броситься ей на помощь. «Она – бомба, – подумал он, – а я идиот, что вожусь с ней».

– В конце концов они опознают меня, – настаивала Энни. – Тогда ты поверишь мне?

– Может быть...

Он поднял ружье, направив на нее. Странная улыбка скользнула по лицу Чейса, когда он увидел румянец на ее щеках и вздымающуюся грудь. Волнуясь, Энни была прелестна. «Скромность, послушание, покорность», – вспомнились перечисленные ею добродетели. Скоро он узнает, усвоила ли их Энни Вэлс.

– Но не это главное сейчас, не так ли? – понизил он голос, указывая на вязаную кофту. – Раздевайтесь, мисс Энни. Не заставляйте меня делать это за вас.

Загрузка...