За пригоршню чар

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Кофе в моей чашке остыл, а я про это забыла, и вспомнила, только сделав первый глоток. От горького резкого вкуса я скривилась еще до того, как кофе пролился мне в горло. Передернувшись, я задержала вторую каплю на языке. Я бросила карандаш на кухонный стол и тронула лей-линию, что проходит над кладбищем. По телу пробежала легкая дрожь.

— Огонь свечи, вращение планет, — пробормотала я над чашкой, выписывая пальцами сложную фигуру, — Все в трении родится и умрет. — Закатив глаза, я громко хлопнула в ладоши, произнося: — Consimilis.[3]

Звучало комично до жути, но стишки и правда помогали мне запомнить движения пальцев и те два слова, которые, собственно, и осуществляли чары.

— Теплу и холоду извода нет, — закончила я стих, проделывая жест, который укажет магии на кофе у меня во рту как на фокальный объект, чтобы не вскипятить ненароком… ну, к примеру, обиталище Мистера Рыбы. — Calefacio,[4] — сказала я, чувствуя знакомый всплеск лей-линейной энергии в теле. Я сконцентрировалась сильней, посылая точно отмеренное — как мне казалось — количество энергии, чтобы возбудить молекулы воды и подогреть кофе. — Отлично, — прошептала я, когда из кружки пошел пар.

Пальцы сомкнулись на теплом фарфоре, и я отпустила линию. Делаю успехи. С этой мыслью я глотнула кофе и… дернулась от ожога. Кери говорила, что с практикой придет контроль, но он пока все не приходил.

Я поставила чашку на стол, отодвинув карты Айви подальше на ее половину стола. В саду громко пели дрозды, и я прищурилась, пытаясь что-то разглядеть в раннем сумраке подступающего ненастья. Я листала одну из книжек Кистена; через полчаса мне надо было выходить, чтобы «случайно» встретить Дженкса, и я сидела как на иголках.

Айви была на взводе, и Кистен утащил ее куда-то вскоре после ухода Маталины, чтобы она не вытрепала мне все нервы. Мне скоро предстоит столкнуться с тем, что ее так пугает, так что лучше пусть пока ее Кистен успокаивает.

Я потянулась до хруста в спине и сделала глубокий вдох. Отпустив страницу неразличимого уже из-за темноты текста, я ощутила покалывание — словно электрический удар. Книги и правда были демонские. Соблазненная их содержанием, я быстро привыкла, что от перелистывания страниц слегка немеют пальцы — и вскоре поняла, что все заклятия в книге соединяют лей-линейную магию и магию земли, и результат их соединения дает больше, чем просто сумму. Чтение было на редкость увлекательное, несмотря на мою хреновую латынь, и только сейчас я начала припоминать, что мне бы стоило этого всего бояться. Никак такого не ожидала.

Разумеется, попадались мерзкие проклятия — например, выворачивающее наизнанку соседскую собаку, доставшую своим лаем, или награждающее мигренью школьную учительницу, или посылающее шаровую молнию в подрезавшего на дороге типа, — но были и вполне приличные заклинания, те, в которых я не видела вреда. Они то же самое делали, что и многие мои совершенно легальные земные чары. И это-то пугало меня больше всего.

Погрузившись в задумчивость, я перевернула страницу и обнаружила проклятье, окутывавшее человека толстым слоем воздуха, замедляющего движения — так, словно он сквозь патоку плывет. Наверное, такое можно использовать в драке, чтобы получить преимущество и убить противника выстрелом или ножом, но ведь оно не запятнает душу, если ты всего только хочешь надеть наручники на подозреваемого? Чем больше я думала, тем больше запутывалась. Я допускала, что демонские проклятия черны в принципе, но в этом конкретном никак не могла разглядеть вреда.

Еще больше беспокойства внушала потенциальная сила всех этих проклятий. Вот это последнее, к примеру, не иллюзию замедленного движения создавало, как это делают черные лей-линейные колдуньи, насылая кошмары, в которых ты хочешь убежать и не можешь, или не успеваешь кого-то спасти. И от чар магии земли оно отличалось — земные чары надо долго и тщательно готовить и нацеливать на конкретный объект, и к тому же они только замедляют реакции, полного обездвиживания они не дадут. В демонском проклятии гашения инерции лей-линейное колдовство вплеталось в пару «поляризованных» амулетов, и тогда к его быстроте выполнения и широкому спектру применений добавлялась материальность и долговечность магии земли. Получалась смесь обеих разновидностей магии. Такое оказалось возможно. Это и есть демонская магия, а я — одна из двоих живущих под солнцем, кто может активировать ее заклятья.

— Ну, спасибо, Трент, — пробормотала я, переворачивая страницу и чувствуя покалывание в пальцах. — Твой папочка — прелесть.

Впрочем, мне жаловаться грех. Я не должна была дожить до подросткового возраста: генетическое отклонение, с которым я родилась, убивало всех унаследовавших его колдунов и колдуний в первые два года жизни. Не думаю, что отец Трента Каламака знал, что то самое отклонение, которое меня убивало, давало мне способность активировать демонскую магию, в обход генетических ограничений. Он знал только, что дочь его друга умирает от древней болезни, а ему хватает знаний и технических средств — пусть незаконных, — чтобы спасти мне жизнь.

Он и спас. И меня несколько расстраивала мысль, что второй колдун, спасенный отцом Трента, сейчас мучается в аду при жизни — в безвременье, в качестве фамилиара демона Алгалиарепта. Впрочем, чувство вины быстро пропало. Я же просила Ли не отдавать меня Алу. Говорила, что нам надо убираться из безвременья, пока шанс был. Но не-е-ет! Злой колдун Запада думал, что он все знает лучше меня — и теперь расплачивается жизнью за свою ошибку. Выбор был — или он, или я, а мне нравится жить здесь.

Крепнущий ветер дунул в окно, принес запах дождя и шевельнул шторы. Я вернулась к книге, пролистала страницу и обнаружила проклятье для постепенного лишения разума — вплоть до состояния червя. Обалдело моргнув, я захлопнула книгу. Ну, понятно было, что в ней должны быть и черные проклятья. Но возможна ли такая вещь, как белые проклятья?

Дело вот в чем. Магия земли — она очень мощная, но если дать ей быстроту и широту охвата лей-линейной магии — это вообще туши свет. А здесь в каждом первом заклятии соединялись оба вида колдовства. За считанные часы я нашла заклятья, которые превращали массу в энергию лей-линий и наоборот, так что можно было реально сделать что-то маленькое большим, а большое — маленьким, а не просто иллюзию создать, как в лей-линейщине; а поскольку при этом использовались зелья земной магии, перемена закреплялась — чуть ли не до «получения жизнеспособного потомства».

Занервничав, я отодвинулась от стола. Пробарабанила пальцами по антикварной столешнице что-то быстрое, глянула на часы. Почти шесть. Сидеть дольше было невмоготу. Погода менялась, и мне хотелось наружу.

Вскочив со стула, я сграбастала книжку и полезла на нижнюю полку под центральным столом. Я не горела желанием ставить демонские книжки к обычным, но еще меньше мне хотелось класть их себе под подушку. Наморщив лоб, я поставила между собственными колдовскими книгами и демонскими томами обычную кулинарную книгу — в качестве буфера. Да, я суеверная. Осуждайте.

Две другие книжки тоже встали на полку, и я выпрямилась и вытерла руки о штаны, разглядывая, как удобно они устроились между «Книгой рецептов деревенской кухни», свистнутой у мамы, и экземпляром «Пирожных от настоящей ведьмы», подаренным три года назад на новогодней вечеринке в ОВ. Догадайтесь, которую я чаще открывала.

Прихватив сумку, я направилась на выход, клацая каблуками по коридору мимо наших с Айви комнат, мимо ванных, прямо в церковный зал. Скамьи оттуда давно убрали, и только тень громадного креста на стене отмечала место, где когда-то стоял алтарь. Витражные окна по стенам шли от уровня колен до четырехметрового потолка, перекрестья его балок скрывались сейчас во мраке, и я бы согласилась носить трусы вместо панамки, только бы снова слышать из темноты смешки и шепот что-то замышляющих пикси.

Большой зал занимал половину отапливаемой площади церкви, но было здесь пусто, если не считать моего уставленного цветочными горшками письменного стола — на бывшем амвоне, — да кабинетного рояля Айви у выхода в притвор. Я только раз слышала, как она играет: длинные пальцы извлекали из клавиш бездну эмоций, на лице у нее их редко приходилось видеть.

На ходу я подобрала ключи со стола и вышла в темный притвор под их веселое звяканье. Сняла с крюка у двери красную кожаную курточку с кепкой и в последний момент прихватила зонтик Айви с ручкой из черного дерева. Двойные двери из четырехдюймовых дубовых досок не запирались снаружи, только на засов изнутри закладывались, но не нашелся еще по эту сторону лей-линий вор, который посмел бы что-нибудь украсть у вампира из линии Тамвудов.

Дверь хлопнула за спиной, и я слетела по ступенькам на потрескавшийся тротуар. Весенний воздух благоухал, влажность близкой грозы повлияла на атмосферное давление, заставив дроздов петь песни, а мою кровь — течь быстрее. Пахло дождем, даже чудилось, будто где-то далеко гремят раскаты грома. Мне всегда нравились весенние грозы, и я улыбнулась свежей листве, трепещущей на ветру.

Завидев под навесом свою машинку, я пошла еще быстрей. У меня ярко-красная спортивная машина с откидным верхом, с двумя сиденьями впереди и двумя — неиспользуемыми — сзади. На той стороне улицы, за несколько домов от нас на крылечке стоял Кизли, наш сосед: спина согнута артритом, лицо поднято навстречу ветру. Я ему помахала, и он поднял руку, сообщая, что все у него в порядке. Где-то орали мелкие детишки — они на перемену давления могли реагировать более открыто, чем я.

Там и сям по улице из типичных домов американского среднего класса выходил народ, задрав к небу головы. Пришла пора первых теплых дождей, а новолуние было всего три дня назад. Трудненько сегодня ОВ придется.

Не моя забота, радостно подумала я, усаживаясь за руль и опуская верх, чтобы ветер трепал мне волосы. Да, собирается дождь, но до него еще пара часов.

В клевой красной кепочке и стильной куртке я прокатила по Низинам на самой умеренной скорости, дожидаясь, пока не перееду мост, чтобы рвануть по федералке. В лицо бил сырой ветер, принося запахи — свежее и резче, чем за всю зиму, — и рокот шин, мотора и все перекрывающего ветра казался самой свободой. Я уже понемногу прибавляла за восемьдесят, когда приметила патрульную машину на съезде — на боку у нее красовалась эмблема Федерального Внутриземного Бюро. Весело помахав, я проехала мимо, и мне мигнули фарами в ответ. В управляемом людьми ФВБ мою машину все знали — а то, они же мне ее и подарили. Фэвэбэшники ко мне цепляться не будут, в отличие от аналогичной службы внутриземцев — ОВ: те просто из вредности прицепятся за то, что я ушла из их драной полицейской шарашки.

Я заправила за ухо выбившуюся прядь и хорошенько проверила, нет ли кого сзади. Машина у меня всего пару месяцев была, а целый штат патрульных ОВ уже знал ее в лицо и горел желанием понаставить мне штрафных баллов. Причем несправедливо! На красный свет в прошлом месяце я не просто так проехала, а по причине, и в пять утра на том перекрестке один только коп торчал. До сих пор не знаю, откуда он выбрался — не иначе, из моего багажника. А я на встречу опаздывала, и тут меня останавливают за скорость в 75 миль. Ну и не так уж намного я превысила!

— Чертова машина, — ласково пробормотала я; я бы свою красненькую копилку штрафных квитанций ни на что не променяла. Не ее вина, что ОВ только и жаждет испортить мне жизнь.

Но уже трещал «Уоки-токи-мен», ребятки из «Стереограммы» пели на скорости, доступной только вампирам, и белая стрелка снова подбиралась к восьмидесяти, и мое настроение ползло вверх вместе с ней. Я даже приглядела красавчика на байке — поперемигиваться по дороге в Эджмонт, где сейчас вел дело Дженкс.

Оглушительное безветрие встретило меня, когда я свернула с федералки, над головой прокатился уже настоящий гром, и я съехала на обочину поднять верх. Мой мотоциклист пронесся мимо, подняв руку в салюте. Улыбка подержалась немножко у меня на губах — и исчезла.

Если Дженкс со мной откажется говорить, убью поганца. Сделав глубокий вдох, я переставила сотовый на режим вибрации, выключила музыку и влилась в поток машин. Протряслась по переезду, таращась в подступающую темноту и отмечая, что пешеходы и велосипедисты здорово прибавили скорости, почуяв дождь. Район был торговый, старый промышленный кусок города, куда власти вложили прорву денег, понастроили моллов и разбили парки — чтобы сюда потянулись торговцы и покупатели. Мне это нехорошо напомнило дом «миссис Брайант».

Я проехала мимо нужного дома, разглядывая со всех ракурсов расползшуюся в стороны многоэтажку. Судя по декору и сквозному проезду с почтовыми ящиками, здесь раньше ткацкая фабрика была. А теперь — вот, пожалуйста, магазинчики и дорогущие квартиры. Дженкс на глаза не попадался, но он и не попадется, если за кем-то следит. Маталина сказала, что он согласился взять грязное дельце, чтобы заработать на авиабилет.

Тревожно хмурясь, я повернула за угол, удачно надыбала место для парковки перед кафешкой, поставила машину на ручник и перевела рычаг на нейтраль. Пикси не могут летать самолетами: перепады давления для них — полный абзац. У Дженкса явно с головой не в порядке, неудивительно, что Маталина ко мне прилетела.

Повесив сумку на плечо, я дождалась перерыва в трафике и вышла. Быстрый взгляд на облака — и я еще зонтик Айви прихватила. Запах кофе просто притягивал, но я как честная девочка пошла в другую сторону. Быстро оглядевшись, я нырнула в переулок к нужному дому, бесшумно ступая в вампирской работы ботинках.

Запахло помойкой и собачьей мочой, я сморщила нос и плотнее запахнула куртку, выглядывая местечко понезаметней, откуда видна входная дверь. Я рано приехала, но чем раньше я его перехвачу, тем лучше. И тут над головой затрещали крылья.

Похолодев, я глянула вверх: одетый в черный комбинезон пикси протирал себе окошко для обзора в донельзя пыльном, заляпанном птичьим пометом окне верхнего этажа.

От стыда у меня горло перехватило. Господи, какая я была дура. Я не винила его за уход, за то, что он решил, что я ему не доверяю. Он прав был, как ни больно признаваться. Я ему не доверяла. Прошлой зимой я вычислила, что Трент Каламак — эльф, а чтобы этот богатый сукин сын не убил меня за то, что я теперь знаю, что эльфы не вымерли, а просто скрываются, я его довольно аккуратно шантажировала. Узнать, к какой разновидности внутриземельцев относится Трент, давно стало для рода пикси чем-то вроде обретения Святого Грааля, так что я знала, что искушение разболтать тайну для Дженкса было бы невыносимое. И все равно, он не заслужил моей молчаливой лжи, и я боялась, что он и теперь слушать меня не станет.

Дженкс парил наверху, погрузившись в наблюдение. Стрекозиные крылышки не разглядеть было, когда они не двигались, и даже крупинки блестящей пыльцы с него не просыпалось. Вид у него был уверенный и спокойный, лоб перевязан красной банданой — это у пикси и фейри защита от ревнивых собственников территории, обещание быстро убраться и не браконьерствовать.

С трудом собирая остатки решимости, я еще раз оглядела переулок, прислонилась к стене и попыталась примять небрежный вид.

— Так что, она мужа обманывает? — поинтересовалась я.

— Не-а, — ответил Дженкс, не отрываясь от окна. — Она на фитнес пошла, порадовать его на двадцатипятилетие совместной жизни. Он ее не заслуживает, мудак ревнивый.

И тут он подпрыгнул метра на два — чуть в соседний дом не врезался.

— Ты! — крикнул он, солнечными лучами рассыпая пыльцу. — Какого хрена ты тут делаешь?

Я отклеилась от стены и шагнула вперед.

— Дженкс…

Он камнем упал вниз и повис передо мной, наставив на меня палец. На нас медленно сыпалась оседающая пыльца, его тонкое лицо от гнева стало грозным и мрачным.

— Она тебе рассказала! — провопил он, стискивая зубы и багровея под блондинистой челкой.

Я в тревоге отступила на шаг.

Дженкс, она просто волнуется…

В жопу вас обеих, — прошипел он. — Я улетаю.

Он повернулся лететь, крылья слились в красное пятно. Взбесившись, я тронула линию. Поток энергии стабилизировался не дольше, чем исчезает лопнувший мыльный пузырь.

— Rhombus! — выкрикнула я, представляя в уме круг. Упала золотистая пелена, такая мощная, что стенки домов стали плохо различимы.

Я покачнулась — равновесие потеряла, у меня ведь времени не было даже пальцем в воздухе круг обозначить.

Дженкс остановился в каких-то сантиметрах от стенки круга.

— Жалкая ведьма! — взвизгнул он: наверное, все ругательства забыл с расстройства. — Пусти меня! Я тебе машину разобью! Я слизняков тебе в тапочки насую! Я, я…

Руки в боки, я глянула ему прямо в лицо.

— Ага, ты. Но сперва меня выслушаешь! — У него брови на лоб полезли, а я наклонилась к нему, так что он сдал назад. — Да что с тобой такое, Дженкс? Не в том же дело, что я тебе не сказала про Трента!

Удивление стерлось с лица Дженкса. Он прошелся взглядом по моим повязкам и синякам, по амулету от боли. Явно усилием воли заставив себя опять разозлиться, он прищурился:

— Верно, — сказал он, подлетая к самому моему носу. — Дело в твоем вранье! Дело в том, что не делишься со мной информацией! В том, что ты похерила все наше партнерство!

Ну вот, подумала я. Вот оно. Я стиснула зубы, едва не окосев в попытке на него смотреть с такого расстояния.

— Ну и?.. Если я скажу тебе, кто он такой, ты успокоишься?

— Заткнись! — проорал он. — Мне уже начхать, и на тебя

тоже. Выпусти меня из своего гребаного круга, или я тебе та-

кое устрою, ведьма!..

— Болван ты, — ответила я, вспыхивая. — Да пожалуйста!

В бешенстве я ткнула ногой в круг и со свистом втянула воздух, когда его энергия потекла обратно в меня. Несколько прохожих в конце переулка глянули на нас с любопытством.

— Вали отсюда! — Я еще и рукой ему показала, куда — мне без разницы уже было, что о нас подумают. — Вали, паучья сопля! Я пять месяцев пытаюсь извиниться, но ты так занят, блин, своими оскорбленными чувствами, что и слышать ничего не хочешь. Тебе просто нравится чувствовать себя оскорбленным, тебе так удобно — типа вас все обижают! Не пора ли тебе забыть об этой позе: «Я бедный маленький пикси, меня никто не принимает всерьез»? Ведь стоит мне на тебя положиться, как ты пугаешься и линяешь — при первом признаке, что тебя заставят жить по твоим же принципам!

Дженкс с отвисшей челюстью медленно терял высоту. Глядя на такое, я надавила еще — может, от встряски он все же капитулирует?

— Убирайся, — сказала я, хоть коленки начали дрожать. — Забейся в свой вонючий подвал и не высовывай носа, хоть зеленой плесенью порасти. Но Маталина с детишками пусть возвращается в сад. Мне они нужны. Без них мне с чертовыми фейри не справиться, а мне нужен сад, и подстраховка в ночь полнолуния нужна. А ты теперь хоть плачь, хоть злись — мне плевать. Я пыталась извиниться, а ты надо мной только измывался. Все, больше я пресмыкаться не буду!

Он не двигался с места, а крылья чуть посветлели. Он как будто не знал, куда девать руки — поправил бандану, взялся за рукоять меча…

— Я еду на поиски Джакса и Ника, — сказала я, остывая. Что хотела, я высказала, осталось только выслушать, что он решил. — Ты со мной едешь или как?

Дженкс выпрямился и приподнялся в воздухе.

— Не твое дело, что я еду на север, — упрямо сказал он.

— Черта с два не мое. — На мусорный бак неподалеку упала первая тяжелая капля дождя. — Пусть он твой сын, но это мой бывший бойфренд его подставил. Он врал тебе, и врал мне. И я туда поеду, чтобы выдать Нику по первое число.

Я сама слышала, как угрюмо говорю, и Дженкс мне похабно улыбнулся.

— Осторожней, — хмыкнул он. — А то кто-нибудь подумает, что ты его еще любишь.

— Не люблю! — отрезала я, чувствуя, как начинает болеть голова. — Но он в беде, и я не могу просто дать его убить.

Дженксово лицо снова стало язвительным, он спорхнул на торчащую из бака доску.

Ну-ну, — ехидно сказал он, упершись руками в бока. — Так почему ты все-таки едешь?

Я только что тебе сказала, — отрезала я, под его взглядом пряча покусанную руку.

Он покивал головой.

— Да-да-да-да. — Он покрутил рукой — «заливай больше». — Я и так знаю, почему ты едешь, но хочу от тебя услышать.

Я опешила, сама себе не веря.

— Потому что я зла, как сто чертей! — Дождь уже капал безостановочно. Если мы так и будем беседовать, то промокнем насквозь. — Он сказал, что вернется, и правда вернулся — ровно для того, чтобы освободить квартиру и слинять. Ни тебе «до свидания», ни даже «Прости, детка, было здорово, но мне пора». Я ему в глаза хочу сказать, что он мне в душу плюнул, и что я его больше не люблю.

Дженкс изогнул тонкую бровь, и мне жутко захотелось, чтобы он побольше был ростом — я бы тогда стерла с его лица эту гадкую ухмылочку.

— Это типа из учебников по женской психологии? Как правильно завершить отношения?

Я фыркнула.

— Ну вот что, — сказала я. — Я еду забрать Джакса и вытащить Никову жалкую задницу из той передряги, в которую он вляпался. Ты едешь со мной или будешь дальше терять время на грязные расследования ради денег, которые только даром потратишь на авиабилет — чтобы потом дня три проваляться в больнице? — Сделав паузу, я подумала, что могу попробовать сыграть на его любви к Маталине. — Маталина боится, Дженкс. Боится, что ты не вернешься домой, если поедешь один.

Лицо у него застыло, и я подумала, что слишком далеко зашла.

— Сам справлюсь, — со злостью сказал он. — Без твоей помощи обойдусь.

Мне на ум пришли холодные северные ночи и сомнительные шансы добыть пригодную для пикси еду. В Мичигане в мае еще снег может лежать, и Дженкс это знает.

— А как же, обойдешься, — сказала я, скрестила руки на груди и оглядела его с головы до ног. — Точно как я обошлась бы без твоей, когда на меня напали киллеры-фейри.

Он поджал губы, потом набрал воздуху что-то сказать, наставил на меня руку с обвиняющим перстом. Я издевательски сделала большие глаза. Рука повисела и опустилась. Крылья опустились тоже.

— А ты едешь?

Усилием воли я затолкала вглубь проснувшуюся надежду.

— Да, — ответила я. — Но чтобы хоть шанс на удачу иметь, мне нужен специалист по обману электроники, разведчик и кто-то, кому я доверю прикрывать мне спину. Айви не подойдет, она не может уехать из Цинциннати.

Дженкс затрещал крыльями, собираясь взлететь, но остановился.

— Ты меня очень обидела, Рэйчел.

У меня сердце сжалось от вины.

— Знаю, — прошептала я. — И очень жалею. Прости. Я не заслуживаю, чтобы ты мне помогал, но прошу. — Я вскинула голову, умоляя его взглядом. На его лице впервые отразилось страдание, которое я ему причинила, и сердце опять пронзило болью.

Я подумаю, — пробормотал он, взлетая. Неверными ногами я шагнула за ним.

Я еду завтра рано днем.

Треща крыльями, Дженкс заложил вираж ко мне, и я чуть не подставила ему ладонь по привычке — но слишком уж было бы больно, если б он на нее не сел.

— Рано — это в смысле для ведьм рано? — Гудение крыльев поднялось до режущей слух высоты. — Ладно. Я с тобой поеду, но в агентство не вернусь. Это разовый договор.

У меня перехватило горло, я сглотнула слюну. Он вернется. Он это знал не хуже меня. Я хотела заорать «ура!», засвистеть на всю улицу, заставляя оборачиваться прохожих, а смогла только с трудом улыбнуться.

— О'кей, — сказала я, чувствуя такое облегчение, что чуть не разрыдалась.

Усиленно моргая, я пошла следом за ним к выходу из переулка. Дженкс вполне мог бы спрятаться от дождя под моей кепкой, но предлагать такое было еще рано.

— Не можешь прилететь сегодня в церковь после полуночи? — спросила я. — Надо приготовить до отъезда кое-какие амулеты.

Из переулка мы вышли вместе, свет фонарей ослепил меня, словно мы в какой черной дыре сидели. Оба мы как будто шли по тонкому льду — дорога знакома, но того гляди провалишься.

Могу, наверное — нерешительно ответил Дженкс, глядя на дождь.

Вот и хорошо. — Ботинки затопали по тротуару, сотрясая позвоночник. — У тебя сохранился тот телефон из набора, что ты мне подарил?

Я слышала неуверенность в собственном голосе и не знала, слышит ли ее Дженкс. Я-то, конечно, сохранила телефон, подаренный им на зимнее солнцестояние. Черт, да я его чуть в икону не превратила.

Я открыла черный зонтик Айви, Дженкс залетел под купол. Пять месяцев назад он бы сел мне на плечо, но даже такой небольшой знак доверия меня растрогал.

Дэвид его подобрал, — сухо сказал пикси, держась у самого края зонта.

Вот и хорошо, — повторила я, чувствуя себя полной дурой. — Прихватишь его с собой?

Он великоват, чтобы сунуть в карман, но попробую. — Сказано было с ехидцей, но хоть больше похоже на прежнего Дженкса.

Я глянула на чуть заметный след серебристой пыльцы, остающийся за ним в воздухе. Мы подошли уже к машине, и я не знала, не сочтет ли он оскорблением предложение подвезти его домой.

— Значит, паучья сопля? — спросил Дженкс, и юркнул в открывшуюся дверь.

Кашлянув, я принялась разглядывать тротуар и бегущих по нему людей — как раз ливанул дождь. Дженкс вернулся. Я его уломала. Не совсем еще, но начало есть. Прерывисто дыша, я сложила зонт и нырнула в машину.

— Ну, прости, — сказала я, заводя мотор и включая печку на полную ради Дженкса. — Меня время поджимало.