ДЖУН
Воскресным утром я решила отправиться в больницу, чтобы проведать отца. Прошло много времени с момента несчастья, но мой мозг никак не хотел принимать этот факт. Каждый раз я перебарывала себя и ехала в это неприятное место, надеясь, что в одно такое воскресенье папа откроет глаза и вернется в нашу жизнь.
Я нацепила черную толстовку, узкие джинсы, любимые старые кеды и потрепанную серую кепку «Харли-Дэвидсон», когда-то принадлежавшую моему дяде. Возможно, он до сих пор ее ищет. Прихватив рюкзак и небольшой горшочек с желтыми цветами, я вышла из дома.
День выдался довольно жаркий, я шагала по теплому асфальту, стараясь не выронить цветы.
В обычные дни я была немного… ну ладно, не немного… просто неуклюжей. Часто спотыкалась на ровном месте и обляпывалась едой. Я определенно не подходила на роль шикарной спутницы какого-нибудь богатого кавалера в пятизвездочном ресторане. Эта работа для идеальных девчонок «Гордона».
Я не спеша дошла до остановки, солнце нагревало кофту, и я пожалела, что надела именно ее.
Сев на свободное место, принялась изучать обстановку, которую видела уже миллион раз. Людей практически не было, не считая пожилой женщины в больших очках и мужчины с маленьким мальчиком. Оба держали в руках по рожку клубничного мороженого с шоколадной глазурью.
Мужчина посмотрел на часы и скорчил недовольную гримасу.
– Уже почти одиннадцать, – произнес он. – Как думаешь, мама очень разозлится на нас?
Мальчик покачал головой, облизывая мороженое и болтая в воздухе ногами.
Я не могла оторвать глаз от этого милого общения папы и сына, вспоминая, как мой отец водил меня в парк аттракционов раз в две недели вплоть до четырнадцати лет. Если бы я тогда знала, что это вскоре прекратится, то попыталась бы взять от этих мгновений гораздо больше.
Я зашла в полупустую больницу, освещаемую холодным белым светом электрических ламп. Все выглядело каким-то искусственным, ненастоящим, неживым. Бежевые обои контрастировали с деревянными вставками. Двери тоже были якобы деревянные, но все это напоминало большой обман. Кеды скрипели по чистому глянцевому полу, на котором можно было разглядеть мое размытое отражение. Пара медсестер и врачей сновали от одной палаты к другой, беспокоясь о пациентах. Каждый раз, когда я сюда приходила, мне становилось грустно от того, что ждало за дверью одной из таких палат.