Зачарованная

Глава 1

Кайя закружилась на истертых серых досках прогулочного пирса. Воздух был тяжел от влаги и наполнен запахом высыхающих ракушек и соли, что коркой покрывала причал. Волны кидались на берег и медленно отползали в море, унося с собой струйки песка и камешки.

Солнце только что зашло, но бледная луна уже стояла высоко в небе.

«Так хорошо иметь возможность дышать», — подумала Кайя. Она любила невинную жестокость океана, любила ощущение мурашек, которые пробегали по ее телу с каждым глотком влажного соленого воздуха. Она покружилась еще, не обращая внимания на то, что юбка ее взлетает до самой резинки длинных черных чулок, обтягивающих ноги.

— Идем, — позвала Дженет.

Она переступила через наполненную водой и забитую листьями сточную канаву, которая шла вдоль улицы, тянущейся параллельно пирсу, и слегка пошатнулась в своих туфлях на высокой платформе. Блестки ее макияжа заискрились в свете фонарей. Выдохнув облачко голубого дыма, Дженет снова затянулась сигаретой.

— Не упади.

Кайя с матерью уже неделю жили у бабушки, а Эллен все еще продолжала твердить, что скоро они уедут. Но Кайя знала, что на самом деле им некуда ехать. Кайя была счастлива. Ей нравился большой старый дом, пропахший пылью и нафталином. Ей нравилось, что море так близко и что в воздухе нет запахов, от которых першит в горле.

Дешевые отели, мимо которых они проходили, были уже закрыты и заколочены на зиму. Бассейны в их внутренних дворах высохли, дно их потрескалось. Даже игровые павильоны не работали, и через пыльные стекла можно было разглядеть игрушки-призы, лежащие в автоматах-хваталках. Ржавые отметины пятнали вывеску над заброшенным магазином «Соленая морская ириска».

Дженет порылась в своей крошечной сумке и извлекла тюбик земляничного блеска для губ. Кайя повернулась к ней, полы плаща из искусственного меха под леопарда разлетелись в стороны. По чулку уже потянулась «стрелка», на ботинки налип песок.

— Пойдем поплаваем, — предложила Кайя.

Она была пьяна ночным воздухом, сияющей белой луной. Пахло влагой и диким ветром, как бывает перед грозой, и девушке хотелось мчаться, быстро и неукротимо, за край видимого ей мира.

— Вода ледяная, — со вздохом отозвалась Дженет, — а у тебя не прическа, а копна сена. Кайя, когда мы придем туда, веди себя хорошо. Не будь такой странной. Парни не любят странных девушек.

Кайя помолчала, словно внимательно к чему-то прислушиваясь, ее раскосые, подведенные черным глаза пристально смотрели на Дженет. Так иногда смотрят на людей кошки — загадочно и настороженно.

— А какой я должна быть?

— Да нет, я не хочу, чтобы ты была какой-то такой… разве ты не хочешь, чтобы у тебя был свой парень?

— А зачем этим заморачиваться? Давай найдем инкубов.

— Инкубов?

— Демонов. В единственном числе будет «инкуб». И мы наверняка сможем отыскать их, если будем плавать голыми в Атлантическом океане за неделю до Хэллоуина. По крайней мере, лучшего способа я придумать не могу.

Дженет закатила глаза.

— Ты знаешь, на что похоже солнце? — спросила Кайя.

Там, где небо встречалось с морем, осталась лишь узенькая полоска красного света.

— Нет, а на что? — осведомилась Дженет, протягивая блеск для губ Кайе.

— На человека, который вскрыл вены, лежа в ванне, и теперь кровь расплывается в воде.

— Это дурацкая чушь, Кайя.

— А луна просто смотрит. Она просто смотрит, как оно умирает. Должно быть, это она довела его до такого.

— Кайя…

Кайя снова закружилась, смеясь.

— Почему ты всегда придумываешь такую хрень? Это именно то, что я имею в виду под «странной».

Дженет говорила громко, но Кайя едва слышала ее за шумом ветра и собственным смехом.

— Вот-вот, Кайя. Помнишь тех фейри, о которых ты когда-то рассказывала истории? Как там его звали?

— Кого именно? Шипа или Хряща?

— Вот именно. Ты их придумала! — воскликнула Дженет. — Ты всегда придумывала всякую чушь.

Кайя остановилась и склонила голову набок, сунув руки в карманы.

— Не буду говорить, что я этого не делала.

Старое здание карусели было заброшено много лет назад. В оконных панелях с выбитыми стеклами красовались остатки узорного витража — головки ангелов, окруженные лучистыми ореолами-волосами. Весь передний фасад состоял из таких панелей, и теперь сквозь них виднелись грязный пол внутри и блестевшие среди мусора осколки стекла. Рассохшаяся фанерная горка для катания на скейтборде напоминала о единственной за десять лет попытке использовать это здание в коммерческих целях.

Еще издали Кайя услышала голоса, разносящиеся в стылом воздухе. Дженет бросила сигарету в сточную канаву, та зашипела и быстро уплыла прочь, покачиваясь на воде, словно дохлый паук.

Кайя взгромоздилась на внешний выступ фасада и перебросила ноги внутрь. Стекла в окне давно не было, однако нога зацепилась за оставшийся в раме осколок, и чулок разодрался еще сильнее.

Толстый слой краски когда-то покрывал затейливо вырезанные фигурки разломанной карусели. Горка в центре помещения была вся расписана аэрозольными красками, исцарапана шариковыми ручками и обклеена выцветшими стикерами. А еще здесь их ждали парни.

— Кайя Фирш, ты ведь помнишь меня? — хихикнул Пончик.

Он был низкий и тощий, несмотря на свое прозвище.

— Кажется, это ты в шестом классе швырнул мне в голову бутылкой.

Он снова засмеялся.

— Точняк. А я уж и забыл. Ты все еще такая же чокнутая?

— Нет, — ответила Кайя, но радостное настроение покинуло ее, сменившись опустошенностью и раздражением.

Дженет влезла на верх горки, где важно, словно король, в своей серебристой летной куртке сидел Кении, наблюдая за происходящим. Он был красив — темные волосы и более темные глаза. В знак приветствия он поднял почти полную бутылку текилы, которую держал в руке.

Марк резким движением протянул Кайе бутылку, из которой перед этим пил. Немного жидкости выплеснулось на рукав его фланелевой рубашки.

— Бурбон. Дорогое пойло.

Взяв бутылку, Кайя ухитрилась изобразить улыбку. Марк продолжил потрошить сигару. Он сильно горбился, но все равно было видно, какой он здоровенный. Коричневая кожа на его голове блестела, и Кайя видела на ней порезы, оставленные бритвой.

— Я принесла тебе сладкого, — обратилась Дженет к Кении и достала пакетики со сладкой кукурузой и арахисовой тянучкой.

— «Я принесла тебе сладкого», — передразнил Пончик высоким визгливым голосом и вспрыгнул на горку. — Дай сюда.

Кайя прошлась по круглому помещению. Оно было великолепным — старым, пришедшим в упадок, но прекрасным. И к нему очень подходил медленный жар бурбона у нее в горле — такие напитки пьет какой-нибудь важный тип, который всегда носит летом костюм и шляпу.

— Ты что за азиатка такая? — спросил Марк.

Он набил сигару травой и откусил один конец. Густой, сладкий запах окутал Кайю. Она сделала еще глоток из бутылки и попыталась не обращать на Марка внимания.

— Эй, Кайя, ты что, оглохла?

— Я наполовину японка.

Кайя коснулась своих волос, таких же белокурых, как у ее матери. Именно эти волосы всегда приводили людей в замешательство.

— Народ, а вы когда-нибудь видели японские мультики? Они рисуют таких маленьких-маленьких девочек с косичками или хвостиками, в коротенькой школьной форме. Ты когда-нибудь такое носила, а?

— Заткнись, придурок, — со смехом сказала Дженет. — Она ходила в среднюю школу вместе со мной и Пончиком.

Кении подцепил пальцем петлю на поясе джинсов Дженет, притянул девушку к себе и поцеловал.

— Ну ладно тогда, — хмыкнул Марк. — А может, соберешь на минутку хайры в два хвостика? Давай!

Кайя покачала головой. Она не собиралась этого делать. Марк и Пончик принялись играть в «вышибалу» пустой пивной бутылкой. Когда они пинали ее тяжелыми ботинками, она не разбивалась, но издавала гулкий звук. Кайя глотнула еще бурбона. Голова у нее уже приятно гудела, в унисон воображаемой карусельной музыке. Она прошла вглубь полутемной комнаты, где выцветшие плакаты извещали, что попкорн и орешки стоят пять центов за порцию.

В дальней стене была черная, потрескавшаяся от непогоды дверь. Когда Кайя толкнула ее, та резко отворилась. Лунный свет, вливающийся в окна основного помещения, озарил лишь старый офис с дряхлым столом и доской объявлений, к которой все еще были пришпилены пожелтевшие листочки меню. Кайя шагнула в темный офис. Выключатель не работал, и, шаря впотьмах, она нащупала еще одну дверную ручку. Эта дверь вела на темную лестницу, освещенную лишь пробивавшимся откуда-то сверху тусклым светом.

Кайя ощупью взобралась по ступенькам. Ладонь, которой она вела по перилам, покрылась пылью. Девушка громко чихнула — раз, затем другой.

Наверху находилось маленькое окно, сквозь которое сияла луна-убийца, огромная и спелая. В углах громоздились какие-то интересные ящики. Но потом на глаза Кайе попался конь, и она забыла обо всем остальном. Великолепный конь сиял белым перламутром и крошечными кусочками зеркал. Его голова была раскрашена алой, золотой и пурпурной краской, а между двумя рядами белоснежных зубов виднелся розовый язык — можно даже было сунуть ему в рот кусочек рафинада. Кайя поняла, почему такого прекрасного коня бросили здесь: все четыре ноги и часть хвоста раскололись. Щепки свисали там, где некогда располагались стройные конские ноги.

«Хрящу это понравилось бы», — так Кайя думала много раз с тех пор, как шесть лет назад оставила побережье. «Моим выдуманным друзьям это понравилось бы», — так она решила, когда впервые увидела большой город, залитый светом будто бесконечная рождественская елка. Но пока Кайя была в Филадельфии, они не появились ни разу. А теперь ей исполнилось шестнадцать лет, и она чувствовала себя так, словно у нее вообще не осталось никакой фантазии.

Она попыталась поставить коня прямо, чтобы он опирался на расколотые копыта. Фигура пошаталась из стороны в сторону, но не упала. Кайя стянула плащ и бросила его на пыльный пол, поставив рядом бутылку с бурбоном. Затем перебросила ногу через спину коня и уселась в седло, сжимая фигуру коленями и не давая ей упасть. Провела руками по резным золоченым кольцам гривы. Коснулась нарисованных черных глаз и выщербленных ушей.

В ее воображении белый конь неуверенно поднялся на ноги. Длинные завитки золотой гривы под руками были прохладными, а массивное тело животного — настоящим и теплым. Кайя покрепче ухватилась за гриву, смутно осознавая слабое покалывание в руках и ногах. Конь под ней тихонько фыркнул, готовый ринуться в холодную черную воду. Девушка вскинула голову…

— Кайя? — Негромкий голос вырвал ее из грез.

На лестничной площадке стоял Кении, озадаченно глядя на нее. На несколько мгновений Кайя пришла в ярость. Затем ощутила, как краска заливает щеки.

Сейчас, в полусвете, она рассмотрела его лучше, чем в темноте внизу. Два серебряных колечка поблескивали у него в ушах. Короткие каштановые волосы были явно сбрызнуты муссом для укладки и зачесаны изящной волной, под пару едва заметной бородке-эспаньолке. Под пилотской курткой он носил обтягивающую белую футболку, обрисовывающую легкий рельеф мышц. Такие мышцы нельзя накачать — с ними нужно родиться. Он двинулся к Кайе, протянув руку и странно глядя на нее, словно вспоминал, что хотел сделать. Затем он медленно, как будто во сне, погладил конскую гриву.

— Я тебя видел, — произнес Кении. — Я видел, что ты сделала.

— Где Дженет?

Кайя не была точно уверена, что он имеет в виду. Она подумала бы, что он дразнит ее, если бы не его серьезное лицо и замедленная речь. Кении ласкал гриву игрушечного коня. Движение его руки заворожило Кайю помимо ее воли. Он словно перебирал пряди несуществующей гривы.

— Она беспокоилась о тебе. Как ты заставила его это сделать?

— Сделать что?

Теперь Кайя была испугана и польщена одновременно. Лицо Кении не выражало насмешку. Он смотрел на Кайю так пристально, что лицо его казалось застывшим.

— Я видел, как этот конь поднялся.

Голос Кении звучал так тихо, что Кайя могла притвориться, будто вообще не слышала его. Рука парня упала на ее бедро и поползла вверх, к пройме ее хлопчатобумажных трусиков.

Хотя Кайя видела медленное продвижение ладони Кении, это прикосновение испугало ее. На миг она застыла, парализованная, а затем отскочила, отпустив лошадь, немедленно рухнувшую на пол. При падении конь сбил бутылку с бурбоном, и темная жидкость выплеснулась на плащ Кайи и лизнула донышки пыльных ящиков, словно подступающий ночной прилив.

Кении поймал девушку прежде, чем она успела понять, что происходит, ухватив ее за вырез рубашки. Кайя шагнула назад, оступилась и упала. Кении не успел отпустить ее, и рубашка разорвалась до самой талии, открывая лифчик.

На лестнице загрохотали шаги.

— Что за хрень? — Марк стоял на верхней ступеньке, а Пончик дышал ему в спину, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь.

Кении покачал головой и тупо огляделся вокруг. Кайя схватила свой пропитанный бурбоном плащ.

Парни отпрянули с ее пути, и оказалось, что Дженет тоже здесь и во все глаза смотрит на них.

— Что случилось? — Дженет в замешательстве переводила взгляд с Кении на Кайю.

Кайя протолкалась мимо нее, на ходу судорожно просовывая руку в рукав плаща, наспех наброшенного на плечи.

— Кайя! — окликнула ее Дженет.

Кайя пропустила этот крик мимо ушей, перепрыгивая в темноте сразу через две ступеньки. Она ничего не могла сказать, никак не могла объяснить, что произошло.

Она слышала, как Дженет кричит:

— Что ты с ней сделал? Что ты, мать твою, с ней сделал?

Кайя пробежала через карусельный зал и перебросила ноги через подоконник. Стеклянный осколок, которого она удачно избежала по дороге сюда, оставил тонкий порез на ее бедре. Девушка рухнула на песок, покрытый сухими водорослями.

Холодный ветер нежно касался ее разгоряченного лица.

Корнелий Стоун подхватил новую коробку с компьютерным хламом, отнес ее в свою комнату и свалил рядом с остальными. Каждый раз, когда его матушка притаскивала с блошиного рынка побитый монитор, липкую клавиатуру или просто мотки проводов, она смотрела с такой надеждой, что Корни хотелось ударить ее. Она попросту не соображала, какая разница между 286-м компом и «квантумом», и не могла понять, что времена партизанской инженерии уже на исходе и что быть гребаным гением в наши дни уже недостаточно. Надо быть богатым гребаным гением.

Бросив коробку, он с силой пнул ее три раза, подхватил свою джинсовую куртку с аппликацией головы дьявола на спине и направился к двери.

Мать возилась в комнате Дженет, аккуратно складывая очередную пару джинсов, купленных в секонд-хенде. Потом она подняла блузку, на которой стразами были вышиты кошки.

— Ты сможешь использовать это добро, дорогой? Как ты думаешь, это понравится твоей сестре?

— Спасибо, ма, — выговорил Корни сквозь стиснутые зубы. — Я пойду на работу.

Он прошел мимо Супруга, который наклонился, доставая пиво из стоящей под кухонным столом картонки. Вдоль мойки вразвалку шла белая кошка с раздутым от будущего потомства брюхом и орала, выпрашивая консервированный корм, котлеты, мороженое или еще что-нибудь. Корни неласково погладил ее по голове, но прежде чем кошка успела в благодарность потереться о его руку, он открыл застекленную дверь и вышел на стоянку.

После застоявшегося сигаретного угара холодный октябрьский воздух оказался истинным наслаждением.

Корни любил свою машину. Это был неопределенного цвета «шевроле», покрытый ржавыми пятнами; внутренняя обивка салона свисала с потолка, словно увядшая старушечья кожа. Корни знал, как выглядит он сам. Носатый, костлявый и длинный, с плохими волосами и прыщавой кожей. Он жил в соответствии со своим именем. Корнелий. Корни. Корешки. Но только не в этой машине. Сидя в автомобиле, он делался безымянным.

Каждый день за последние три недели Корни выходил чуть раньше, чем нужно, чтобы успеть на работу. Он заезжал в дешевый магазин, покупал еду, а затем катался по округе, проезжая мимо всех местных веселых заведений, воображая, что у него с собой полуавтоматическая винтовка, и подсчитывая, сколько человек мог бы прикончить. «Бах, — говорил про себя Корни, глядя через поднятое стекло, как русоволосый парень с широкими плечами, в бейсболке обжимается с хихикающими девицами в кабине красного грузовичка. — Бах. Бах».

Сегодня он купил чашку кофе и пакетик черной лакрицы. Подержав томик с серебристым драконом на бумажной обложке, Корни прочитал первые несколько предложений, надеясь, что книга заинтересует его. Игра становилась скучной. Хуже того, она заставляла его чувствовать себя более жалким, нежели прежде. Почти неделя до Хэллоуина, для настоящего маньяка самое время пойти и купить винтовку. Корни отхлебнул кофе и едва не выплюнул его. Слишком сладко.

Он отпил еще чуть-чуть, пытаясь притерпеться к вкусу. Отвратительно.

Выйдя из машины, Корни выплеснул всю чашку прямо на парковке. Напиток красиво растекся по асфальту. Войдя в магазин, парень налил себе еще чашку. Стоящая за стойкой немолодая женщина с завитыми рыжими волосами окинула его взглядом и кивнула на его куртку:

— И что это должно означать? Что ты дьявол?

— Хотел бы я им быть, — отозвался Корни, бросая на стойку доллар с четвертью. — Очень хотел бы.