Загадать и принять

ГЛАВА 11

За обедом все молчали. Мне эта атмосфера не нравилась. Я смотрела то на Данко, то на Сережу и не могла понять, у нас война или мир. Гнетущая атмосфера нервировала.

— Что у вас с учебой? — спросила я.

— У нас класс на карантин закрыт. Каникулы решили продлить. Потом обещали, что придется по субботам заниматься, — ответил Сережа.

— Хоть задания делаешь?

— Нет. Надеюсь, что потом мне Данко с алгеброй и физикой поможет. Пока было не до этого.

— Данко, что у тебя с учебой?

— Не пришел на один зачет. Завтра все решу, — пробормотал он. Потом весело посмотрел на меня. — Но спасибо, что поинтересовалась, мамочка.

— Вот сейчас тебе только меня дразнить и нужно.

— Не смог удержаться.

— Шут гороховый.

— Сама знаешь, что я такой. Но замуж за меня пошла, — ставя локти на стол и отламывая частями хлеб, ответил он. Дурная привычка, от которой он не собирался отказываться. Он никакие привычки не менял. Если ему нравилось разгуливать по квартире в семейниках, заставить его одеться мог только сильный холод. Если у него был запланирован матч на выходные, то он на него шел, даже в дождь. Правда, в снег он не играл. В хоккей играл вместе с Сережкой. Где-то достал коньки уже ношенные, клюшки и вот они по выходным ходили играть. Но стоило начаться оттепели, так опять возвращался мяч. И играли они уже в грязи.

— Как пошла, так могу и уйти, — пригрозила я.

— Не уйдешь, — нагло заявил он. Я только супом поперхнулась. Сережка сразу мне чаю дал.

— Это еще почему?

— Слишком много нас с тобой связывает, — поглядывая на меня, ответил он.

— И что?

— Ничего, — ответил он. И куда только раскаянье подевалось? Такое ощущение, что его и не было. Может мне все привиделось? Данко поставил пустую тарелку в раковину. — Сереж, поможешь мне матрас выкинуть? Не думаю, что он теперь пригоден к использованию. На диване поспим. Нужно еще и телевизор выкинуть.

— Помогу, — согласился Сережа.

Они стали выкидывать вещи. Я помыла посуду, потом доползла до душа. Смыть запах больницы было самым приятным в этом году. В больнице я ходила в душ, но почему-то там была какая-то другая вода, которая не смывала больничную атмосферу. Все равно оставалось ощущение болезни. Возможно, это мне все казалось. После душа я поставила чай. Сережка и Данко убирались в комнате. Дверь была приоткрыта.

— Ладно, не дурак. Понял я, — ответил Сережа. — За тебя перед матерью поручился. Но, Данко, если такое повторяться будет, то тут никакая дружба не поможет. Вот меньше всего хочу, чтоб мать в подушку ревела. Мы с тобой как повздорили, так и помирились, а она этого не поймет. Близко к сердцу примет.

— Я знаю. Поэтому такое не повторится, — серьезно сказал Данко.

— А ты как развязал веревки? — поинтересовался Сережа.

— На кухне ножом разрезал. Дверь открыта была. Если бы еще утром развязал, то прибрались бы раньше.

— Кто знает, что у тебя на уме? Может, опять пить начнешь?

— Ага, при Эльке? С дуба рухнул?

— Возможно. Ты не адекват был все праздники, — ответил ему Сережа. — Удивлен, что сейчас нормальный.

— Три дня на шиповнике сидеть, кого хочешь в норму приведет. Ты меня им как верблюда поил. Ведро в день, — хмыкнул Данко.

— Но помогло же! — рассмеялся Сережа.

— Да уж, только повторно такое лучше не делать. Хотя, на что друзья нужны? Чтоб в лоб дать, когда козлом становишься.

— А то, — согласился Сережа.

Я взяла мандарин, что одиноко лежал в фруктовнице. Друзья. Интересно. Хотя мир лучше ссор. Через три дня надо будет выходить на работу. А что дальше? Дальше надо копить деньги на новый телевизор. До этого купить сыну новые брюки и ботинки. Мысли уже крутились в сторону дальнейших планов. Жизнь продолжалась.

— Ты чего плачешь? — Данко разбудил меня. Он сидел рядом и читал конспекты. Я вытерла слезы.

— Не знаю. Сон плохой приснился.

— Какой?

— Плохой. Этого достаточно. Чего подробности вспоминать? — сказала я. — Который час?

— Два ночи.

— А ты не спишь?

— Надо учиться. Потом высплюсь. — Данко ушел на кухню. Пришел оттуда со стаканом молока. — Держи. Это успокоит.

— Спасибо, — отпивая молоко маленькими глотками, ответила я. Он сидел рядом и смотрел на меня. — Что?

— Ничего. Эль, ты только больше так не делай. Я не представляю, что будет, если я тебя потеряю.

— Вроде теряться не собираюсь, — попыталась отшутиться я, но Данко даже не улыбнулся.

— Я серьезно. Много думал над всем. Еще перед Новым годом. Это ведь все несерьезно было. Ты мне понравилась. Меня к тебе тянуло. Даже когда ты забеременела, все это было как игра. Я как кот бродячий, нашел теплое место. Было уютно, удобно. Кормят вкусно, по шерстке гладят, мышей ловить так по желанию. И казалось, что так и должно быть. Что это естественно. Дети, дом, семья — это было чем-то приятным, глянцевым. Знаешь, как картинки в журналах? Вот и мне казалось, что это что-то приятное. А тут начались проблемы. Весь глянец смялся. Навалилось таким грузом тяжелым. И сразу мысли, а что делать дальше? Как жить?

— Данко, давай забудем всю эту историю?

— Не получится забыть, — он покачал головой. — Я тебя подвел. Моя вина. Расслабился. Не уберег. Можно было настоять потратить эту тысячу рублей и не доводить до крайности. И работаешь ты много. Сижу у тебя на шее. «Потом отдам», — хорошая отговорка. А если ты к тому времени загнешься, когда я решу долги отдавать?

— Не загнусь. А ты слишком много думаешь, — я протянула ему пустой стакан.

— Нет, Эль. Я правильно думаю. Мы решили жить вместе. Не время проводить. А жить. Детей растить. Что же я тогда, как кот себя веду? И ты молчишь.

— Немного не понимаю, о чем ты говоришь?

— О том, что это ненормально. Нужно все менять.

— Хорошая идея в два часа ночи, — покачала я головой. — Остановись. Когда мы стали с тобой жить вместе, то я знала на что шла. Знала, что год ты будешь еще учиться.

Хорошо, что теперь тебе стали зарплату платить. Уже легче. Давай ты, нормально окончишь институт, а потом вернешь все долги, как и планировал. Тебе сейчас об учебе думать нужно. Все долги закрыть.

— Закрою. Не в первый раз. Но и сидеть на твоей шее больше не хочу. Неправильно это. Почему раньше мне казалось, что это нормально? — он сел рядом со мной. Обнял за плечи. — Но так мы больше жить не будем. Надо искать решение проблемы.

— Ты только не переусердствуй в поиске. Не надо из крайности в крайность кидаться.

— Не буду, — пообещал он. Поцеловал меня в щеку. — Ты не бойся. Если будут мучить кошмары, я их прогоню. Все равно не сплю.

Меня немного напугали слова Данко, но я решила пусть сам решает. Я ему не советчик как жизнь строить. Тем более что я не знала, стоит ли на него надеяться. Все больше стало казаться, что все это временно. Нас больше ничего не связывало. А развестись — не такая уж и большая проблема.

Данко сдал экзамены. Закрыл сессию и пошел работать помимо своего завода, теперь три дня в неделю работал по ночам в баре. По пятницам, субботам и воскресеньям он не ночевал дома. В выходные отсыпался. Коньки были проданы за ненадобностью и окончанием сезона. Футбол заброшен, потому что на него не хватало сил. Вместо этого у Данко появились деньги. Он и мне подкидывал около двадцатки и матери отправлял. Еще другу посылку собрал в тюрьму. Сам оделся. Я смотрела со стороны на это преображение.

Закончился февраль. Наступил март. Мы оставались мужем и женой, только по бумагам. В будние вечера он отсыпался или учился. Интим пропал. Скучала ли я по тем ночам? Скучала. Порой этого не хватало. Не хватало его подколок и беззлобных насмешек. Он вроде находился рядом, но в то же время был где-то далеко. Шло время. Наступил мой день рождения. После тридцати я перестала справлять этот праздник. Зачем только грустить после каждой новой цифры. Но именно сегодня ко мне приехала в гости Света. Вот честно, лучше бы не приезжала. Слышать ее нытье, что я не занимаюсь ребенком, который скатился на тройки, не было сил. Вот ее Пашка только одну четверку принесет в этой четверти. Остальные будут пятерки. Она наняла какого-то хорошего репетитора, который подтянул даже Пашку.

— Свет, но если не идет учеба, чего я буду Сережу нагружать? Зато он готовит хорошо. Я как в ресторане питаюсь.

— По тебе видно. Похудела вся. Синяки под глазами, — хмыкнула Света.

— Потому что сплю плохо. Ночью все время ребенок снится. Завет меня. Я просыпаюсь, а потом долго уснуть не могу.

— Это все из-за твоей мнительности. Напридумывала, не пойми чего.

— В том то и дело, что днем не думаю. Только ночью, — вздохнула я.

— А как твой молодой муж поживает? — спросила Света. Она явно была на взводе. Нервные движения. Резкие фразы. Мы сидели на кухне. Она то и дело крутила в руках чайную ложку, потом перешла на коробок спичек.

— Работает. Почти его не вижу, — пожала я плечами, наблюдая, как в ее пальцах крутится коробок.

— И не ревнуешь? Он там среди девчонок…

— Не начинай, Свет.

— А что не начинать? У него сейчас появиться выбор. И все. Затрещит ваш брак по швам.

— Что у тебя случилось? — спросила я. Слушать о неверности Данко я не хотела.

— Димка мне изменяет. Вторая семья. Его подруга ждет ребенка и не собирается от него отступать. Понимаешь? Вся жизнь летит к чертям. Я только начала жить нормально. А тут…

— Это точно?

— Она ко мне приходила. Я Димку на разговор. Он не отрицает. Говорит, что ее не бросит. Со мной разводится, пока не планирует. Вот что делать? — она расстроено посмотрела на меня.

— Не знаю. Свет, я не знаю какой дать совет.

— Все мужики козлы. Если такой как Дима не устоял перед соблазном, то, что говорить о Данко? Вот поверь, что через месяц, мы с тобой будем сидеть на кухне лить слезы и мужиков проклинать, — принялась она за свое.

— Не собираюсь я Данко проклинать. Даже если и уйдет. Зачем человека неволить?

— Это ты сейчас такая спокойная. А как все случиться, то реветь будешь.

— Значит буду. Чего сейчас гадать? — сказала я.

— Как ты можешь быть такой спокойной? — вспылила Света.

— Зачем себя накручивать раньше времени?

— Вот и я так спокойно сидела, а потом пришла эта девица. Молодая, красивая, готовая родить ему сына. Конечно, я ему теперь не нужна. То же и тебя ждет.

— Спасибо за предсказание. Но слушать все это я сейчас не буду, — слишком резко ответила я. Если бы она не упоминала Данко при каждом случае, то я не стала ей бы все это говорить. Но слова Светы меня разозлили. — Ты сама Димку довела до этого. Кто мне жаловался, что спать с ним не хочешь? Он тебе противен. Ты ведь с ним сошлась только из-за денег. И не надо убеждать меня в обратном.

— А что в этом плохого? Пусть лучше он будет, чем какой-нибудь Васька из деревни. Один минус, никогда не думала, что Димка такая тряпка по жизни.

— Да, тебе же надо, чтоб тебя мутузили за дело и просто так. Ты первая изменила ему, а потом решила ждать верности? Свет, сама срубила сук, на котором сидела.

— Неправда. Он просто меня не любил. Если бы любил, то простил.

— Ты хотела, чтоб он тебя поколотил. Доказал, что мужик. А Димка нормальный мужик. Не бьет женщин. Ты его в тряпки записала. Извини подруга, но ты дура.

— Как будто ты умнее, — обиделась Света. — Лучше я сейчас уеду, чем когда мы с тобой поругаемся. Звони, когда мои предсказания сбудутся.

— Обязательно. Первой поставлю в известность. А потом еще начнем с тобой деньги брать за предсказания. Нашлась гадалка, — возмутилась я.

Когда я закрыла за ней дверь, то почувствовала, как начала закипать. Почему если у нее все плохо, то также должно быть и у меня? Я понимаю, что она просто расстроена и зла, но зачем мне всякие гадости про Данко говорить? Может у меня все хорошо? И сама себя поймала на мысли, что я думаю «может». Значит не уверенна, что все хорошо? Скорее всего так.

Кошмары не проходят. Данко пропадает. И ладно. Я ведь не рассчитывала, что все это будет всерьез. Нет. Не рассчитывала. Просто игралась. Пора возвращаться к книгам. Там точно все правильно и финал хороший.

Сережка с кем-то разговаривал по телефону. Я слышала его голос, но спрашивать с кем он там болтает, я не стала. Должна же у него быть личная жизнь. Не хочу походить на Свету, которая проверяет все Пашкины звонки. Он с девочкой дружит, а ей это не нравится. Такое ощущение, что, кроме учебы, ничего в этом мире нет. Через полчаса пришлось отложить книгу. Я поймала себя на мысли, что по десять раз читаю одну строчку, а смысла не понимаю. День рождения — грустный праздник. Какой год в этом убеждаюсь. А за окном бушует метель. Сейчас хорошо завернуться в плед и ни о чем не думать. Или убедить себя не думать. Хлопнула входная дверь. А выходить из комнаты неохота, но нужно. Иначе Данко все сожжет. Как один раз он разогревал суп, так все к кастрюле прикипело.

— Спишь? — заходя в комнату, спросил Данко.

— Нет.

— А голос у тебя грустный.

— Настроения нет. Как у тебя дела?

— Великолепно. Тебя же опять подруга накрутила, — он сел на диван. Потянул меня за руку, заставляя сесть, и обнял.

— Прекрати.

— Ага, когда опять улыбаться начнешь, тогда и прекращу, — ответил Данко. От него пахло морозом и одеколоном. Чем-то новым, незнакомым. Раньше такого у него не было, как и этого свитера. Новые джинсы, стрижка. Я все-таки уговорила его подравнять шевелюру: хвост оставила, а уши прикрыла. Все-таки симпатичный парень. Притягательный. Светка права. Скорее всего, у него от девчонок отбоя нет.

— Давай разведемся? — предложила я.

— Зачем? Я вроде себя хорошо веду. Точно с криминалом не вожусь. Или ты нашла кого-то? — спокойно спросил он.

— Нет, не нашла. Так ведь лучше будет.

— Кому? Мне? Точно нет. Опять тебе подружка голову дурит, — он потрепал меня по голове.

— Отстань.

— Колючая, как ежик. И коснуться нельзя, — добродушно хмыкнул Данко, но руку убрал.

— Я серьезно. Нам ведь необязательно вместе быть. Теперь.

— Чего тебя не устраивает, Эль? — напрямую спросил Данко.

— Я не хочу тебя связывать по рукам и ногам. Ты теперь в состоянии снять комнату. И…

— Сегодня в состоянии, завтра нет. Думал, что лучше будет, если я деньги начну приносить. Но что-то я упустил.

— Скоро весна наступит, а за окном буран, — сказала я, когда порыв ветра дыхнул холодом, через приоткрытую форточку.

— Мы вместе, значит, любую бурю переживем. Или не так? — спросил Данко.

— Я так не думаю. Мы с тобой живем разными жизнями. Параллельными. Вроде спим в одной кровати, а все равно как чужие, — ответила я. — Я думаю пора заканчивать игру в семью.

— Это не игра, — он задумчиво почесал подбородок. — Эль, давай без слов с двойным смыслом. Чего тебя не устраивает? Моя работа в баре? Это временно. До середины апреля. Там другу гипс снимут. Он вернется на свое место, а я опять все учебой время займу. Даже с завода уйду. Нужно нормально институт окончить. Потом поедем ко мне в город.

— Ты меня в планы посвящать не собирался?

— Почему? Собирался. Сейчас о них говорю, — на его губах мелькнула улыбка. — Так что случилось? Приписываешь мне похождения на стороне?

— Возможно. Я не знаю, что думать, — я посмотрела в его глаза. Хоть сейчас он и был в очках, а все равно колдовство действовало. Сразу какая-то теплота появлялась в душе.

— Кажется, я понимаю, в чем претензии. Мы с тобой давно вместе не были.

— Давно.

— А ты поправилась?

— Уже почти два месяца.

— Но мне не сказала. И ведешь себя как ежик. Я к тебе лишний раз подойти боюсь, а то еще уколюсь. Ты же такая колючая, потому что давно я тебе иголки не приглаживал. Сегодня исправим это дело, — сказал он. — Можем и сейчас начать, — заваливая меня на диван, ответил Данко. Я попыталась возразить, но его поцелуй заглушил все слова. И только тогда я поняла, как сильно по нему скучала все это время.

— Звонок, — сказала я.

— Если это опять пришла твоя подруга, то я ее с лестницы спущу, — предупредил Данко.

— Света не должна вернуться. Она к себе поехала, — ответила я, быстро целуя Данко в губы. На этом я хотела закончить и пойти открывать дверь, но Данко не отпустил. Перехватил инициативу и опять заставил забыть о том, что творится вокруг.

— Раз никто дверь не открывает, открою я, — довольно громко сказал Сережа. — Мам, у нас в гостях бабушка.

Это точно заставило прерваться. Данко с улыбкой смотрел на меня. Его глаза светились загадкой. Как же не хотелось с ним расставаться. От него исходило что-то близкое, родное. Безумная мысль промелькнула в голове, но я ее решительно отогнала. Это не могло быть любовью.

Мама пришла с тортиком и тремя розами. Мы с ней не виделись около года. Нет, два года прошло с нашей последней встречи. Она тогда в больницу попала с аппендицитом, вот я и ездила ее навестить. Ничем эта встреча хорошим не закончилась. Мы опять поругались и какое-то время не общались. Возможность переводить деньги на карточку давала нам повод не видеться лично. А тут такое явление. Она ничуть не изменилась. Хорошо выглядела, подтянуто. Намного моложе своего возраста. Лет так на двадцать моложе. Цепкий взгляд, надменное выражение лица, а губы в застывшей улыбке, которая слетала, когда кого-то начинали бить ядовитые слова. Мама умела задеть за живое, сказать что-нибудь обидное и неприятное. При этом она удивлялась, когда люди на нее обижались. Иногда мне казалось, что она от этого получает своеобразное удовольствие.

— Ты так и будешь меня на пороге держать? — не выдержала она, когда я думала, что делать дальше.

— Проходи, заодно и расскажи, что тебя привело ко мне.

— С днем рождения тебя поздравить решила. Или ты мне не рада?

— Удивлена. Сереж, поставь цветы в вазу, — попросила я сына, который был удивлен приходом бабушки не меньше меня. Он сразу у нее и торт взял, чтоб на кухню отнести.

— А чего ты не сказала, что у нас сегодня праздник? — обнимая меня со спины, спросил Данко.

— Потому что я уже давно не праздную дни рождения. Цифры не нравятся, — ответила я.

— Глупости это, — проводя пальцами по краю ворота моей кофты, сказал он.

— А мне кажется, что не глупости. Удручает, что они все больше и больше, — ответила я, посмотрев на него. И приход мамы уже больше не волновал и не пугал, как вначале. Я ведь приготовилась к военным действиям, а из-за Данко весь воинственный пыл исчез.

— Нашла из чего проблему делать, — подталкивая меня к кухне, сказал Данко. — Ты меня кормить сегодня собираешься? Я как волк голодный.

— Сейчас разогрею, — ответила я.

— Я смотрю, вы тут ремонт сделали, — оглядывая квартиру, напомнила о себе мама.

— Да, сделали. Стало чище, — машинально сказала я.

— Я вижу. В последний раз, когда здесь была, то квартира на притон походила.

— А что ты хочешь? Дети маленькие были. Отвернешься, а у тебя уже на обоях чего-то нарисовано.

— Поэтому тебе повезло, что мы с тобой не чужие люди, — сказала она. Как одолжение сделала.

— Очень повезло, — я не стала спорить. — Ты ужинать будешь?

— Только чай, — ответила мама. Ее взгляд перешел на Данко. — А это что за квартирант? Опять комнату сдаешь?

— Ага, бедному студенту. Койко-место, — ответила я. Данко молчал, потому что бутерброды жевал. Опять демонстративно на стол локти поставил и отрывал пальцами куски хлеба с маслом, прежде чем их в рот отправить. Когда Света увидела это, ее вначале передернуло. Но что поделать, если у человека такая дурная привычка? Он объяснял, что так вкуснее. Прям Кот Матроскин с колбасой.

— На бедного он не тянет, — как-то с сомнением сказала она.

— А вас так интересует состояние моего кошелька? — поинтересовался Данко.

— Мне интересно кто живет в моей квартире, — сказала мама.

— Ну, насколько я понял, не в вашей, а вашего мужа, — ответил Данко.

— Какая разница?

— Вот и я думаю, какая вам разница кто здесь живет? — спросил он.

— Молодой человек, я могу в любой момент запретить вам здесь находиться, — пригрозила она.

— Можете, — не стал он спорить. — Только зачем нам с вами воевать? Мы что-то делим?

— Давайте не будем ссориться, — попросила я.

— Никто и не думал ссориться. Мы просто разговариваем, — ответил Данко.

— Мам, можно я заберу свою порцию торта и свалю в комнату? — спросил Сережа.

— Что за выражения? Свалить? — хмыкнула я, отрезая ему торт.

— А я там может, валяю из шерсти валенки. Вон, Данко говорит зимы у него снежные. Самая ходовая обувь, — ответил Сережа.

— И резиновые сапоги по весне, — добавил Данко.

— О чем речь? — спросила я.

— О переезде. Чего там осталось? В конце июня уедем, как и планировали, — ответил Данко.

— Я еще не решила, — ответила я.

— А чего тянуть? Болтаться в городе все лето? Неохота. Там речка, лес и огород, — сказал Данко. — Серый не против. Его здесь ничего не держит. Как и тебя. Так о чем разговор?

— Давай потом поговорим, — предложила я.

— Почему потом? Давай сейчас, — хлебая суп и поглядывая на меня, ответил Данко. — Заодно твою маму предупредим, что пусть квартирантов новых ищет.

— Нужно подумать. Такие вещи так сразу не решаются, — ответила я.

— О чем речь? — спросила мама.

— О том, что в конце июня я возвращаюсь домой. Зову с собой поехать Элю. А она тут о разводе думает.

— Думаю, — согласилась я.

— Так повода нет, чтоб разводиться. Как найдешь, так и разбежимся. Пока же вместе живем. И какой отсюда вывод? — спросил он меня.

— Какой?

— В июне мы поедем ко мне, — ответил Данко.

— Все просто, — согласился Сережа, уходя в комнату.

— Может для вас и просто. Но…

— Для тебя все сложно. Угу. Я понял. Добавку нальешь?

— Тебе суп или второе?

— И то и другое. А еще тортик на десерт, — ответил он с кошачьей улыбкой. — Раз ты не хочешь меня своей маме представлять, то придется это сделать мне. Меня зовут Данко. Мама когда-то Горького перечитала. Радуюсь, что не Гоголя, а то звали бы меня Вием. А еще, как уже поняли, я женат на вашей дочери. Уж извините, что не стали на свадьбу приглашать, но тогда у меня сессия должна была начаться, у Эли работы много. Еле окно нашли, чтоб расписаться. Потом трагедия случилась. Эля в больнице оказалась. Иногда мне кажется, что она до сих пор не отошла от всего этого. А тут у меня подработка появилась. Так что было не до знакомств с вами. Просто не было времени.

— Только не говори, что этот тип твой муж, — сказала мама.

— А что такого? — я посмотрела на Данко, который решил занять свой рот едой. Он и так много сказал лишнего. Вроде неплохо выглядит. Хотя о манерах порой забывает. И, кажется, он это делает специально.

— Нет, я знала, что ты дура, но чтоб настолько! — она покачала головой. — Он же какой-то стриптизер малолетний.

— Кто? — Данко подавился. — Вот так меня точно никто не обзывал.

— Мам, прекрати, — я попыталась ее остановить. Она лишь прищурила глаза. Того и гляди начнется ссора.

— Я правду сказала, — ответила она.

— Вам виднее. Я в таких вещах не разбираюсь, — ответил Данко, продолжая ужинать. В этот раз уже поперхнулась мама. Она возмущенно посмотрела на меня. Я только плечами пожала.

— Значит, договорились, — вернулся к прерванной теме Данко. — К началу июля мы отсюда съезжаем.

— И куда?

— Далеко. Вам не понравится столько дней ехать на поезде, — ответил Данко. — Так что теперь будут лишь звонки и телеграммы. Хотя может, и наоборот будете нас чаще навещать.

— Это почему?

— А знаете, как бывает, мы часто не ценим, что имеем. Вот можно руку протянуть, а не нужно. Так стоит отодвинуть, так сразу хотеться начинает.

— Молодой человек…

— Мне плевать на ваши отношения с Элей. Так же как, и то, что вы со мной ничего общего иметь не хотите. В том числе и слушать. Но меня это не особо волнует. Я не с вами живу, делить мне нечего. Элю я люблю. Давайте не будем ссориться. Как бы у Эли сегодня праздник, который она не хочет отмечать, но это не повод портить сегодня ей настроение. Согласны?

— Хочешь сказать, что будешь указывать мне как себя вести? — четко чеканя слова, спросила она. Нарисованные брови взлетели вверх.

— Увольте. Не собираюсь я заниматься таким неблагодарным занятием. Я предлагаю лишь поесть тортик, поговорить о погоде. И разойтись по домам, спать. Потому что сегодня был тяжелый день, который перешел в сложный вечер. Выяснять отношения до полуночи я не намерен, как и ругаться. Эль, давай чаю. И чего ты все стоишь?

— Тебе тарелки наполнять не успеваю. Может тебе нужно вместо тарелки салатницу использовать?

— Я подумаю над твоим предложением, — усмехнулся он. — Не успел сегодня пообедать. Только подумал пирожок купить, как сразу автобус подошел. Вот и скакал с автобуса на электричку. Сама же знаешь, что если не поем в течения дня, потом всю порцию, которая мне полагалось на обед, съем на ужин. К тому же у меня еще растущий организм. Я где-то читал, что человек до двадцати семи лет растет.

— А я думала, что человек до двадцати семи призыву подлежит.

— Это тоже. Я расти буду до двадцати семи и точка.

— Вширь? — поинтересовалась мама.

— Это тоже не мешало. Зимой холодно без жировой прослойки. Как отъемся, так перестану ведрами есть, — ответил Данко.

— А я в этом не уверена, — с сомнением ответила я.

— Эль, ты сядешь или так и будешь мельтешить?

— Сам просил чай налить.

— Так я хочу его с тобой попить, — он поймал меня за руку и потянул на себя. Пришлось сесть за стол. Только руку он отпускать не собирался. Ему это никак не мешало торт есть, и чай отпивать. Еще и мою руку гладить большим пальцем. Почему-то от такого невинного прикосновения мир останавливался.

— Лирика — это хорошо. Ремонт — здорово, но сейчас кризис. Эль, ты сейчас не одна. Вдвоем вам легче будет квартиру оплачивать оставшиеся месяцы, — сказала мама.

— И насколько поднять оплату хотите? — спросил Данко.

— На восемь тысяч, — ответила мама. Тут у меня от ее слов голова пошла кругом.

— На две, — возразил Данко.

— Это смешные деньги. Семь и то я не все расходы покрою.

— Две, с учетом проведенного ремонта, — парировал Данко.

— Так я не просила его делать! — возмутилась мама.

— Но если бы мы съехали без предупреждения, то вам пришлось бы его делать.

— Хорошо, шесть тысяч и ни копейкой меньше.

Они спорили полчаса. Дошло до того, что Данко согласился с ней на две с половиной тысячи. Мама решила больше не продолжать спор. Я бы на ее месте также отступила, пока не осталась сама должна Данко. Когда я пошла ее провожать, она на минуту задержалась в коридоре.

— А мне он нравится. Хотя ты меня удивила, — сказала она. Я лишь пожала плечами. Чего тут еще сказать? Но получить от нее одобрения я не ожидала. Последние лет пятнадцать было только недовольство в мой адрес. Теперь такие слова настораживали.

— Ушла? — спросил Сережа.

— Угу, а ты хитрый. Спрятался от нее в комнате и носа не показывал, — сказал Данко.

— Если бы остался, то и мне бы досталось. Но сегодня гвоздем программы был ты.

— Я принял удар на себя и всех вас спас, — довольно сказал Данко. — Вы с матерью совсем непохожи.

— Знаю. Так всегда было.

— Интересно. Есть такая примета, что если хочешь узнать, как будет выглядеть жена в старости, то нужно посмотреть на ее маму.

— Надеюсь, я такой не буду, — ответила я.

— Не будешь. Ты хорошая, — уверил меня Данко.

— Мам, дашь денег на кино? — спросил Сережа.

— А что за фильм? Может, я тоже пойти хочу, — встрял Данко.

Полчаса они обсуждали кино, я же ушла в ванную. Он сказал, что любит меня. Без пафоса. Спокойно. Обыденно и почему-то этим словам хотелось верить. Я тогда чуть кружку не уронила. Разве такое возможно? Мы с ним совершенно разные. Это скорее игра, интрижка, ничего серьезного. Или я обманываю себя?

Свет в комнате выключен. За окном метет метель. Последний буран. Дальше будет весна. Потом лето. Тепло и солнечно. А сейчас буран. Он заметает следы прохожих, что возвращаются по домам к горящим окнам, в которых их ждут. Как порой чудесно, что есть куда вернуться, а еще встретить человека, который будет ждать…

— Опять грустишь? — спросил Данко. Обнял меня со спины.

— Нет. Просто думаю.

— Для тебя это почти одно и то же. Когда начинаешь много думать, то ты начинаешь грустить, — сказал он. — Надо тебе было сказать, что у тебя сегодня праздник. Я смог бы придумать подарок. А так пришлось искать по карманам. Дай ладошку.

— Не надо. Я… — я хотела ему сказать, что не люблю сюрпризы и подарки. Часто потом я не знала, чего делать с безделушками, но когда у меня на ладони оказалось вязаное сердечко, мой талисман, слова испарились. — Где ты мой талисман нашел? Я его обыскалась.

— Около лавочки в парке. Там в футбол с ребятами гонял. Почему думаешь, что твой?

— Вот здесь в петлях ошиблась. Он мой. Только я его потеряла, когда испортила прическу. Видимо тогда он и выпал.

— М, тогда у нас с тобой проблема, — задумчиво сказал Данко.

— Какая?

— Я тебе хотел сердечко подарить и сказать, что больше ничего нет, но оно, как и мое, полностью твое. Еще в Новый год сказать хотел. А теперь получается чье же это сердечко? Твое или мое? Непонятно. Ты его потеряла, потому что еще та растеряша. Я его подобрал, хранил все это время, даже постирал. Или это я тебе свое отдал, чтоб ты его хранила и берегла?

— Данко. Давай не будем…

— С тобой сложно, — он накрыл своей ладонью мою, на которой лежал талисман. — Ты почему-то считаешь, что тебя нельзя полюбить. Даже мысли такой не позволяешь себе. Ты ведь не во мне сомневаешься, а в себе. И себя боишься. Я думал, что все из-за того мужика, который тебя бросил. Думал, что из-за этого страх выработался. Ты ищешь подвоха. Но нет. Тут дело в другом. Тебе словно стыдно, что кто-то может быть рядом с тобой просто потому, что этот человек не ищет выгоды, а ему с тобой комфортно. Не хочешь про любовь говорить, не будем. Назовем это несколько иначе. Но ведь ты у меня давно живешь где-то здесь, — он коснулся моей груди, где билось сердце. — Только как тебе это объяснить я не знаю. Так же как и не знаю, как из головы дурные мысли выкинуть. Ты замечательная женщина. Любимая, добрая, искренняя, которая порой считает себя кусачей пираньей. Просто прими это. Жизнь тогда станет намного проще.

— Я подумаю.

— Только не сейчас. У меня немного другие планы. Я тебя очень давно не целовал. И все это время по тебе скучал. Так что оставь свои думы до завтра.

— Я по тебе тоже скучала, — ответила я, поворачиваясь к нему. Поцелуй. Знакомый и такой желанный. Что еще надо? Пусть лучше эмоции и чувства говорят громче слов, которые иногда так сложно найти.