Законы Красного моря (СИ)

Глава 23

Вскоре Саид вернулся из Каира. Не зная его дальнейших планов, я опасалась заказывать билеты – муж никогда ни во что не посвящал меня заранее. Однако в этот раз обошлось без сюрпризов – он остался в Александрии всего на несколько дней и уехал, пообещав навестить нас примерно через неделю. Мне показалось, что Саид опасается начала бракоразводного процесса. Я часто ловила на себе его настороженный взгляд и в ответ демонстрировала невозмутимое спокойствие. Муж расслабился и попытался то ли наладить отношения, то ли создать такую видимость в глазах своей семьи - а может, подобным образом он извинялся передо мной за свой неожиданный отъезд в Каир. Я не собиралась размышлять на эту тему – мне смертельно надоело гадать, что же происходит у Саида в голове , и ждать с его стороны очередной пакости.

Так или иначе, мы навестили свекровь – впервые после скандала с Камиллой. Я вела себя скромно, тихо, и никто (по крайней мере, вслух) не вспоминал о произошедшем. Мать Саида спросила, не планируем ли мы второго ребенка – из чего я заключила, что в их семье наши отношения считаются довольно благополучными. Переглянувшись с мужем, я уклончиво ответила: планируем, но попозже. Дважды Саид по собственному желанию сопровождал нас с сыном на прогулке по набережной. Я ловила на себе восхищенные взгляды – со стороны мы наверняка казались красивой и дружной семьей. Валид топал рядом с нами и приковывал внимание всех прохожих. Мне страшно надоело ломать комедию, но я послушно улыбалась и утешала себя мыслью, что терпеть осталось недолго.

Накануне отъезда Саида мне вдруг стало очень плохо. Я сидела в спальне и отчаянно рыдала. Муж бестолково бегал вокруг и поминутно спрашивал, что случилось и не заболела ли я. В моей голове крутилась одна-единственная мысль: возможно, сегодня последний день, проведенный Валидом вместе со своим отцом, - но я не могла произнести это вслух и только плакала все сильнее. Что ответить сыну, когда он спросит про папу? Сумеет ли он понять и простить? Повзрослев, Валид даже не вспомнит лицо своего отца: он слишком мал, чтобы сохранить в памяти хоть что-то.

Я осознавала, что мои слезы – лишь минутная слабость: завтра Саид уедет в Каир, я останусь одна и продолжу тянуть свою лямку без всякой надежды на освобождение. Мне никак нельзя упускать последний шанс вернуться в Россию. Понимая, что решение принято и его не изменить, я продолжала плакать – несмотря ни на что, в тот момент мне было очень горько и стыдно перед Саидом, который продолжал бегать вокруг, не зная, что случилось.

К полуночи я успокоилась, и, уложив Валида спать, вернулась в гостиную. Саид смотрел какой-то спортивный канал. Я молча села рядом.

- Как ты?

- Все в порядке. Не волнуйся.

- Я что-то сделал не так? Ты переживаешь из-за моего отъезда в Каир?

- Нет, ты ни при чем. Просто… у женщин бывают такие моменты, когда надо выплакаться. Без всякой видимой причины. Не обращай внимания.

- Аня, я хотел тебе сказать... Прости.

Я удивленно посмотрела на Саида.

- За что? – вырвалось у меня.

- Я много думал о нас... Знаю, что тоже был неправ. Знаю, что последний год тебе было тяжело. Я постараюсь сделать все, как ты хотела, и наладить нашу жизнь. Сейчас я не могу перевезти вас с Валидом в Каир, но со временем, обещаю, мы будем жить вместе - здесь или там. Я надеюсь, у нас еще все получится.

- Ты серьезно?

- Да, очень серьезно. Я много думал. Мы оба виноваты... Нужно было договориться обо всем еще до свадьбы. Я хотел, чтобы ты вела себя, как египтянка, а ты хотела оставаться русской и вести себя, как в России. Отсюда все наши проблемы. Но ты права: раз мы живем вместе, надо жить, как нормальная семья. По крайней мере, постараться. Я очень злился на тебя, очень, и не хотел ничего понимать. Теперь я вижу, что был неправ, и прошу у тебя прощения.

Я напомнила себе обо всех страданиях, которые пережила по милости мужа, и удержалась от того, чтобы броситься ему на шею и признаться в попытке побега. Точнее, в двух попытках: прошлой и будущей. Вместо этого я просто взяла Саида за руку и внимательно посмотрела в глаза.

- Спасибо. Это много для меня значит. – И, вдруг решившись, спросила: - Может быть, я могу ненадолго поехать с Валидом в Россию? Пока ты в Каире?

Несколько секунд Саид не отвечал и также внимательно разглядывал мое лицо. В голове забрезжила надежда – а вдруг он согласится? Вдруг у нас и правда есть шанс?

- Я уже говорил, что не вижу в этом смысла. Мы поедем в Россию вместе, но немного попозже. Я обещаю.

Надежда тут же сменилась разочарованием. Я вздохнула и кротко кивнула мужу. Что ж, чуда не случилось. Значит, все по плану. Я не могу рисковать – мало ли что взбредет Саиду в голову через пару месяцев. Если выяснится, что я уже пыталась бежать, то у меня не останется вообще никаких шансов. Нет, надо убить надежду; убить стыд, раскаяние, неуверенность и сожаления – и делать все так, как подсказывает холодный разум. Другой возможности вырваться у меня нет и может не быть еще долгие годы. Елена прилетит в Александрию уже через несколько дней. Жребий брошен – и да поможет мне Бог.

Саид, казалось, испытывал неловкость из-за своего отказа. Я вновь изобразила равнодушие и попросила не приводить никаких доводов против поездки в Россию – все это я слышала уже не раз. Мы мирно посмотрели какой-то арабский фильм и легли спать.

На следующее утро я попрощалась с Саидом, мысленно поблагодарив его за то, что в этот раз он хотя бы не приставил к нам свою маму. Как только за мужем захлопнулась дверь, я кинулась к ноутбуку ... и не смогла найти подходящих рейсов. Самолет с моими помощниками должен приземлиться в Египте через два дня, а Саид обещал вернуться примерно через неделю. Но я не могу рисковать – вдруг ему вздумается приехать раньше? Улетать надо как можно быстрее, но как назло на ближайшие дни нет билетов. Единственный вариант - лететь порознь: сначала я из Каира, спустя несколько часов Лена с Валидом из Александрии. Я страшно расстроилась, но выхода не было – пришлось бронировать эти билеты, пока их не перехватили. Мне совершенно не хотелось расставаться с Валидом на несколько часов, отдавая его совершенно постороннему человеку, но еще больше я боялась потерять время и упустить шанс вылететь из Египта. Вдруг Саид вернется и увезет нас в Каир? Этого никак нельзя допустить. Дрожащими руками я заполнила форму и оплатила билеты со своей карты.

Вот и все, - стучало у меня в голове, - вот и все. Еще несколько дней мучительного ожидания, и – свобода! Очень хотелось верить, что на этот раз Удача повернется ко мне лицом. Сколько можно ждать от судьбы очередных испытаний?

Не помню, как прошли эти последние дни. Я до последнего момента не собирала вещи, чтобы не накликать неприятностей. Прежде я никогда не страдала суевериями, но сейчас цеплялась за каждую соломинку. У меня все валилось из рук: еда подгорала, ключ забывался в дверях, я постоянно за что-то хваталась и ничего не могла довести до конца. Я часто срывалась, плакала, кричала на Валида и тут же хватала его в охапку, целовала и просила прощения. Только определившись с датами, я принялась инструктировать сына, как вести себя в дороге и главное – в аэропорту, где он сядет в самолет с незнакомой тетей. Долгими часами я втолковывала Валиду, что он должен называть Елену мамой или молчать, и откликаться на имя Дима (так звали ее родного сына). Используя все свои актерские способности, я объяснила Валиду, что это такая игра – и очень важно, чтобы он все сделал правильно. Тогда мы полетим в Россию, к бабушке, которая купит ему много новых игрушек.

На этот раз я решила взять Шикобелло с собой. Пришлось искать ветпаспорт, проверять наличие отметок о прививках и ехать в ветеринарную клинику, чтобы получить бумагу, необходимую для перевозки животного. Все эти хлопоты отнимали время, но, с другой стороны, они отвлекали меня от тревожных мыслей. Я почти перестала спать и жила на антидепрессантах и успокаивающих таблетках.

Как только Лена приехала в Александрию, мы встретились в одном из кафе. Это была моя инициатива: я хотела заранее познакомить их с Валидом и посмотреть, как он поведет себя с незнакомой женщиной. Обычно сын относился к чужим людям настороженно.

Лена оказалась полноватой брюнеткой за тридцать, ничего пугающего я в ней не увидела. Она неплохо поладила с Валидом – чувствовалось, что у нее есть навык обращения с маленькими детьми. Я сказала сыну, что Лена - моя подруга, которая повезет его в Россию, потому что мама не может полететь с ним, но мы обязательно встретимся в тот же день в другом аэропорту. Валид пообещал слушаться Лену, называть ее в дороге мамой и откликаться на имя Дима – оставалось надеяться, что так и будет.

И вот настал день отъезда. Я проснулась на рассвете и долго расхаживала по квартире, разговаривая сама с собой. Только бы все удалось... Неужели я больше не вернусь в эту квартиру? Как отреагирует Саид, когда узнает? Нет, не нужно об этом думать, пока не нужно... Самое трудное – ждать прибытия Валида в Москве. Вдруг что-то сорвется, а я и не узнаю? Мне было непросто согласиться на то, чтобы вылететь раньше Лены. Очень хотелось лично удостовериться в том, что они с Валидом благополучно прошли все этапы контроля, но везти ребенка в Каир было опасно. Пришлось смириться и настроиться на несколько часов томительного ожидания. На всякий случай я попросила Свету созваниваться с Леной в мое отсутствие.

Валид еще спал. Я допаковала два чемодана и в восемь утра набрала номер Лены. Она подтвердила, что в половине десятого будет ждать нас в условленном месте. Аккуратно растормошив Валида, я снова напомнила сыну о сегодняшней "игре" и о том, как важно, чтобы он все сделал правильно. Мои руки дрожали, в горле пересохло. Я тряхнула головой и постаралась настроиться на сегодняшний день. Решение принято. У меня нет выбора. Сначала – выехать в Россию, а все остальное – потом. Об остальном я подумаю завтра. Когда мы с Валидом окажемся в России, у меня будет достаточно времени на размышления. А сейчас нужно просто уйти. Я смогу.

Захлопывая дверь, я нашла в себе силы не оглянуться. Разбуженный и наспех покормленный Валид капризничал, но у меня не было возможности взять его на руки. Шикобелло притих в клетке. Мы вышли из дома через запасной выход, поймали такси на одной из боковых улиц и ровно в назначенный час приехали в Монтазу. Лена уже ждала нас в парке. Водитель терпеливо курил за рулем, пока я передавала ей Валида и один из чемоданов – у меня брызнули слезы, но времени на прощание не оставалось. В последний раз поцеловав сына и прошептав на ушко: "Мама тебя любит, до встречи", я наконец выпустила его из рук. Лена попросила меня не плакать, чтобы не давать таксисту лишний повод нас запомнить, и я быстро вернулась в машину. Только отъехав на приличное расстояние, я решилась оглянуться и издалека еще раз посмотрела на Валида. В голове вдруг мелькнула страшная мысль: а если что-то случится?

- Стойте! - Водитель растерялся, и я сообразила, что кричу по-русски. Тем временем Лена с Валидом почти скрылись за поворотом аллеи.

- Стоп, стоп! А ла гамби яста! – таксист наконец притормозил, я вышла из машины и замерла, не зная, что делать дальше. Это же мой единственный шанс увезти ребенка!

Издалека я увидела, как Лена достала свой телефон. Валид мирно сидел на траве.

- Аня, что случилось? – в ее голосе было недоумение. – Почему ты не уезжаешь?

- Не знаю. Прости, но мне очень страшно. Ты уверена, что с Валидом все будет в порядке?

- Не глупи, мы же обо всем договорились. Ты платишь деньги, я выполняю свою часть работы. Вы расстаетесь всего на несколько часов. У тебя просто расшалились нервы. Возвращайся в машину и езжай в аэропорт.

- Хорошо, – послушно ответила я. – Только... береги Валида, пожалуйста.

- Обещаю. С ним ничего не случится. Езжай. До связи.

Водитель высадил меня у выхода из парка. Я рассчиталась, оставив щедрые чаевые, и пересела в заранее заказанную машину. Всю дорогу до аэропорта я молилась.

Потянулись томительные часы ожидания. Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем нас посадили в самолет. Я постоянно глядела на часы и гадала, почему время остановилось, а люди двигаются, как в замедленной съемке. Хотелось кричать, плакать, куда-то бежать и чем-то заниматься, лишь бы отвлечься от тревожных мыслей – но приходилось молча сидеть и ждать.

Каждые несколько минут я созванивалась с Леной и обменивалась смс с мамой и Катей, которые буквально атаковали меня вопросами. Я не могла сообщить ничего нового и от этого бесилась еще больше. Незадолго до начала посадки я позвонила Свете.

- Эй, ты где? – встревоженно спросила она.

- В аэропорту. Скоро вылет.

- А Валид?

- Отдала его Лене, - ответила я, чувствуя, что не могу сдержать слез.

- Так-так, успокойся. Все будет в порядке. Саид в Каире? Он ничего не подозревает?

- Нет, мы вчера говорили по телефону, все как обычно.

- Оставила ему записку?

- Нет, - призналась я. – Мне даже в голову не пришло. Все равно Саид узнает о нашем отъезде еще до своего возвращения в Александрию. Я напишу ему из России. Позвони Лене минут через тридцать, хорошо? У меня душа не на месте, а в самолете сотовый придется выключить.

- Конечно. Не переживай. Удачи тебе.

Через несколько минут началась посадка.

Перелет оказался утомительным, как никогда. Я дергалась и постоянно смотрела на часы. Где сейчас Валид? Все ли у них в порядке? Попутчик попытался завязать со мной непринужденный разговор, но, увидев мою реакцию, обиделся и отвернулся к иллюминатору. Шикобелло смирно сидел в клетке и только испуганно зыркал глазами. Казалось, прошло не четыре часа, а четверо суток, прежде чем мы наконец приземлились в Домодедово. К тому моменту я окончательно извелась. Как только шасси самолета коснулось земли, я включила телефон и отправила Лене смс. Ответа не последовало.

Проходя паспортный контроль и получая багаж, я постоянно смотрела на экран мобильника. Наверняка телефон выключен, потому что они в полете... Мне не о чем волноваться... Но сердце не верило доводам разума и продолжало отстукивать барабанную дробь.

В толпе встречающих я увидела свою маму. Мы стояли и плакали, не в силах сказать ни слова. Люди шли мимо, задевая нас своими чемоданами – ни я, ни мама не обращали на это никакого внимания. Как же давно мы не виделись... Сколько всего случилось за это время... Я впервые поняла, насколько мне не хватало матери. Утерев слезы и с трудом уняв дрожь в руках, я оттащила свою сумку в сторону. Осталось самое главное – дождаться Валида.

Мама засыпала меня вопросами, на которые я не могла ответить. Я вообще была не в состоянии нормально говорить. Ежеминутно глядя на часы, я продолжала набирать телефон Лены. Номер выключен. Это нормально, так и должно быть – ведь в полете не разрешают пользоваться мобильными. Почему мне страшно? Я гнала от себя дурные предчувствия, но ожидание с каждой минутой становилось все более невыносимым. По плану в случае возникновения любых проблем Лена должна была связаться со Светой, а если все идет как задумано – отправить смс на мой русский номер, как только они с Валидом окажутся в самолете. Я убеждала себя, что все в порядке, но на всякий случай позвонила Свете. Подруга сказала, что у нее не получилось связаться с Леной – ее телефон был выключен. Мне с каждой минутой становилось все тревожней.

Наконец на табло появилась информация, что самолет приземлился. Я тут же начала набирать московский номер Лены – телефон по-прежнему молчал. Какого черта? У меня началась истерика.

Вышли первые пассажиры. Выловив одного из них, я уточнила, что он прилетел именно из Александрии. Мы отчаянно высматривали в толпе Лену и Валида. Их не было. Я вцепилась рукой в ограничитель и убеждала себя, что они просто долго получают багаж. Сердце ежесекундно вздрагивало и норовило выскочить из груди. Поток людей стал меньше, затем у выхода вновь замаячили пассажиры. Онемевшими губами я поинтересовалась, откуда они прилетели. Полный добродушный дядечка удивленно посмотрел на меня и ответил: из Мюнхена.

На всякий случай мы простояли еще полчаса. Я отказывалась верить в худшее и, цепляясь за призрачную надежду, была готова ждать хоть до ночи. Телефоны Лены по-прежнему молчали, но я с упорством обреченного продолжала долбить по клавишам.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мама увела меня вглубь зала и усадила на кресло. Мы смотрели друг на друга, не зная, что делать.

-Успокойся, - прошептала она. – Слезами горю не поможешь. Надо выяснять, что случилось.

Я кивнула.

- Интернет... Мне нужен интернет.

Минут десять мы бестолково бегали по аэропорту в поисках вай-фай или интернет-кафе. Потом мама предложила:

- Постой. Давай попробуем выяснить в самом аэропорту. Скажем, что мы встречали родственников, а они не прилетели и не отвечают на звонки. У них должна быть информация.

Мы пошли в справочную. Серьезная девушка в очках уточнила номер рейса, фамилии пассажиров, и защелкала мышкой. Через несколько секунд она сообщила, что в самолете их не было. Увидев мое выражение лица, сотрудница аэропорта попросила нас немного подождать. Я находилась в полуобморочном состоянии и только кивнула в ответ. Минут через пятнадцать девушка сказала, что билеты на Елену и Дмитрия Коноваловых были выписаны, но эти пассажиры не проходили регистрацию – видимо, опоздали или по какой-то причине не попали на рейс.

- Вы не переживайте, – она обеспокоенно посмотрела на нас с мамой. – Может быть, удастся им дозвониться?

- Спасибо вам большое, - ответила мама и, обняв меня за плечи, увела в другой конец зала.

Мой мозг отказывался соображать. Я плакала, даже не пытаясь сдержать слезы, и рвалась покупать обратный билет в Александрию. Мама уговаривала меня не терять надежды, а поехать в гостиницу, поспать и спокойно все обдумать.

- Мама, что обдумывать? Что обдумывать? Я потеряла своего ребенка! Мне нужно срочно лететь обратно!

- Тише, тише, не кричи. Мы пока не знаем, что именно произошло. Тебе все равно нельзя ехать в таком состоянии. Если нужно, я полечу с тобой. Но сначала надо успокоиться и еще раз попытаться связаться с этой Леной.

Я понимала, что мама права. Прошло уже много часов с тех пор, как я оставила Валида - и пройдет еще немало времени, прежде чем я смогу снова попасть в Александрию. Надо успокоиться и попробовать узнать, что случилось. Я опять начала плакать.

Мы выяснили расписание ближайших рейсов в Египет – завтра днем вылетал самолет в Каир. Я настояла на том, чтобы забронировать билеты – в крайнем случае их можно будет вернуть.

Мама обняла меня за плечи, посадила в такси, и мы поехали в какую-то гостиницу. Была уже поздняя ночь. Шикобелло вышел из спячки и громко возмущался, требуя свободы и еды. Я впала в оцепенение и ни на что не реагировала, только время от времени пыталась дозвониться до Лены. Безрезультатно. Администратор гостиницы с сомнением посмотрел на клетку с котом, но мама дала купюру – и нас заселили в номер. Я сразу спросила про интернет и пошла проверять почту, а не найдя там ничего интересного, вбила в Яндексе фразу "Происшествия в Александрии". Большинство ссылок касались революционных событий и забастовок. Только одно новостное агентство опубликовало известие об автомобильной аварии, в которую попали граждане России. Заметка была датирована сегодняшним, точнее, уже вчерашним числом. Негнущимися пальцами я кликнула на эту ссылку – и сердце оборвалось.

«Сегодня, ---- декабря, на трассе М1 в Александрии (Египет) попала в аварию автомашина, в которой, по неподтвержденным данным, находились водитель-египтянин и двое туристов из России – женщина и ребенок, прилетевшие в страну пирамид несколько дней назад. Все пострадавшие были доставлены в больницу. Их имена и состояние здоровья пока не разглашаются. Консульство России пытается связаться с родственниками потерпевших».

Я перечитала сообщение много раз, прежде чем полностью осознала его смысл. Это они. Точно они. Не зря меня терзали дурные предчувствия. Я вскочила и побежала в номер. Узнав, что случилось, мама не выдержала и разрыдалась. Я бегала по комнате и кричала, что нужно срочно, не дожидаясь завтра, лететь обратно.

- Аннушка, нет самолетов, - мама робко пыталась меня вразумить.

- Саид! – подумала я, и сердце снова екнуло. – Он ведь ни о чем не знает! Саид сможет добраться до Александрии за несколько часов, уже к утру он может быть в больнице.

На секунду я задумалась, что сказать мужу. Придется во всем признаваться. Естественно, после этого между нами все будет кончено. Но сейчас это меня совершенно не волновало. Валид в больнице, под чужим именем - а я в Москве, за тысячи километров, и не попаду к нему раньше завтрашнего вечера. Отбросив сомнения, я просто взяла телефон и набрала номер.

Один гудок, два, три... Возьми же трубку...

- Алло, - голос Саида звучал удивленно. Видимо, он понял, что звонят с русского номера, и не мог определить, кто бы это мог быть.

- Саид, это Аня. Валид попал в больницу. Я не знаю название. Дорожная авария. Ты можешь выяснить, в каком он госпитале, и срочно туда выехать?

- Аня, какая авария? Какая больница? Где ты, что вообще происходит? Почему у тебя выключен телефон?

- Саид, сейчас это неважно. Я в Москве.

- В Москве?

- Да. Я все объясню позже. Пожалуйста, найди Валида. Он в больнице под чужим именем.

- Под каким еще чужим именем?

- Дмитрий Коновалов. Возможно, в больнице не знают его имя. Но он был с женщиной, ее зовут Елена Коновалова. Они попали в аварию сегодня в Александрии, где-то недалеко от аэропорта.

- Что они там делали? – в голосе Саида зазвучал металл. Кажется, он начал что-то понимать.

- Пожалуйста, найди Валида и сообщи на этот номер, что с ним. – Я не стала отвечать на его вопрос. – Завтра днем я вылетаю в Каир. Других рейсов нет. Поговорим при встрече, только умоляю, найди Валида. – С этими словами я повесила трубку.

До рассвета нам с мамой так и не удалось сомкнуть глаз. Саид прислал несколько смс, но там не было никакой информации о Валиде . Муж еще не доехал до Александрии, а его вопросы я игнорировала. У меня просто не было сил на объяснения. Я еще раз сходила в интернет-кафе, но в четыре часа утра оно закрылось, а до этого никакой новой информации об аварии не появилось. В Консульстве никто не отвечал. Я не знала, что еще можно сделать.

В двенадцать мы выписались из гостиницы и поехали в аэропорт. К тому времени я не получила никаких известий, хотя по моим прикидкам муж давно должен был приехать в Александрию. Оставалось надеяться, что Саид дико обижен – и это единственная причина, почему он ничего не пишет и не отвечает на мои звонки.

Утром я позвонила Маше и попросила временно забрать кота. Она поразилась тому, что я в Москве, и начала задавать вопросы. Пришлось признаться, что у меня большие неприятности, и пообещать все объяснить – но только не сейчас. Надо отдать ей должное – через час после звонка Маша примчалась в гостиницу и без лишних слов забрала Шикобелло. Я с признательностью посмотрела на подругу, и мы с мамой тут же выехали в аэропорт.

Снова потекли томительные часы ожидания - регистрация, паспортный контроль... Почему все так долго? От пережитого стресса у меня сильно кружилась голова. Кроме того, я второй день ничего не ела, почти не спала и постоянно находилась на взводе. Не знаю, что бы я делала без мамы. Она пыталась меня утешить, накормить, просто обнять за плечи или взять за руку. При малейшей возможности мама давала мне почувствовать, что я не одна: есть человек, который меня никогда не разлюбит и не предаст. Ее присутствие и надежда на то, что с сыном все в порядке – только они дали мне силы пережить эти дни.

Прокручивая в голове ситуацию, я падала в пропасть самоистязания и мучительных сожалений. Мне некого винить, кроме себя – настало время честно это признать. У меня не получилось стать хорошей женой и матерью. Я была и осталась эгоисткой: переехав в Египет, живя с Саидом и решив вывезти ребенка без его согласия, я думала лишь о себе. Я лицемерила перед мужем и даже перед Богом – за это и наказана. Только бы с Валидом все было в порядке... Я вымолю у Саида прощение, пойду на все, упаду перед ним на колени и простою так до конца своих дней – только бы Валид остался в живых...

В живых... я боялась произносить это слово. Мой сын должен жить. Другого просто быть не может. Я все перенесу, Господи, только не забирай у меня Валида: я все исправлю, искуплю, вымолю прощение – только бы он был жив. Иначе – что мне остается? Провести всю оставшуюся жизнь с чувством невосполнимой утраты, терзаясь осознанием собственной вины?

До вчерашнего дня худшее, что я могла себе представить – разлука с сыном. Оказалось, что есть вещи значительно хуже. Пусть бы муж увез ребенка в другой город, пусть бы запретил с ним видеться, пусть бы суд встал на его сторону – тогда я могла утешать себя мыслью, что Валид жив, он со своим отцом, могла найти его, увидеть хотя бы изредка... Пока жив человек, жива и надежда. Только смерть не оставляет никаких шансов. Лишь теперь я увидела дно той пропасти, куда падала в течение последнего года, лишь теперь поняла весь страшный смысл слова "никогда".

В полете я находилась в каком-то странном оцепенении. Мама насильно впихнула в меня еду и положила мою голову себе на плечо. Все четыре часа я просидела неподвижно, не сказав ни слова.

В Каире я первым делом включила телефон и набрала номер Саида. Выключен. Да что же это такое? С большим трудом мы нашли машину до Александрии. Увидев иностранок, водитель заломил немыслимую цену, но мы поехали, не торгуясь. В пути я поняла, что не имею представления, сколько у нас денег. Фунтов в моем кошельке не хватило, чтобы расплатиться, и мама добавила долларами. Таксист высадил нас у дома. Пару минут я собиралась с духом, чтобы подняться наверх. Не прошло и двух суток с тех пор, как я уехала... А кажется, что миновала целая вечность. Я понятия не имела, кого увижу в квартире. Наверное, после всего случившегося у меня даже не было права считать ее своей.

Мы поднялись и позвонили – никто не открыл. Тогда я достала ключи и долго пыталась попасть в замочную скважину. Руки тряслись. Я была готова к чему угодно – даже к тому, что Саид поменял замок, но никаких неприятных сюрпризов не последовало, и мы беспрепятственно попали внутрь. Квартира оказалась пустой. Я без сил рухнула в кресло и снова набрала номер Саида. Выключен. Что же делать? Из глаз опять полились слезы.

Номер Саида выключен. Его мать и Ясмин не берут трубку. В Консульстве то же самое. Оставалось ловить машину и методично объезжать все больницы. Кровь бурлила в жилах: я так устала от беспомощного ожидания, надо что-то делать, и как можно быстрее! Наверное, сначала нужно выяснить, какая из больниц ближайшая к аэропорту, и начать с нее. Тут я вспомнила, что есть интернет. Прежде чем уезжать из дома, стоит посмотреть, не появилось ли какой-то новой информации.

Включив ноутбук, я забегала вокруг стола. Быстрее, быстрее, почему так долго грузится?! Мама продолжала набирать номер Саида – должен же он когда-нибудь ответить. Дрожащими руками я снова вбила в поиск "авария в Александрии" и впилась взглядом в экран. Что это? Кажется, есть новое сообщение.

«Как сообщалось ранее, вчера, _ декабря, в 17.30 по местному времени, в Александрии (Египет) произошла автокатастрофа с участием машины, в которой находились двое граждан России – женщина с ребенком.

Пострадавших незамедлительно доставили в больницу. Женщина до сих пор находится в реанимации без сознания. Ее ребенок и водитель-египтянин скончались на месте. Консульство РФ в Александрии связалось с мужем пострадавшей, в настоящее время он находится в госпитале около жены. По неподтвержденным данным, причиной аварии стал мотоцикл, который потерял управление и въехал в грузовик на трассе. Всего в катастрофе пострадало 5 автомобилей и 15 человек, из которых двое погибли, а еще 8 в настоящее время находятся в больнице с травмами различной степени тяжести. Ведется следствие».

Что это? Что это такое? Мозг отказывался воспринимать информацию. Этого просто не может быть! Здесь ошибка, опечатка, Валид не мог погибнуть на руках у какой-то незнакомой женщины! Увидев мое лицо, мама вскочила и подошла поближе. Я встала с кресла и на негнущихся ногах пошла по направлению к двери, но через несколько шагов небо и земля перевернулись, я упала и потеряла сознание.

Очнувшись, я не сразу смогла понять, где нахожусь. Мама плакала. Я с трудом села и огляделось. Что случилось? Почему мы здесь? И отчего у меня так сильно болит голова? Я перевела взгляд на работающий ноутбук, и в одно мгновение на меня навалилось осознание произошедшей катастрофы. Вновь посмотрев на маму, я поняла, что она прочла новость. Значит, это не страшный сон. Нет, это не правда, не может быть правдой. Я не верю. Где Валид? Отдайте мне моего сына, заберите что хотите, только отдайте ребенка! Закричав от боли, я кинулась к двери, но по пути поскользнулась и больно ударилась о тумбочку. Мама бросилась за мной и, не в силах сказать ни слова, обняла за плечи.

Не знаю, сколько времени мы просидели на полу. Ковер вокруг нас насквозь пропитался слезами. Была глубокая ночь, и где-то вдалеке шумело море. Только Валид никогда больше не сможет услышать звук прибоя. Ничего не исправить - смерть не оставляет шансов. Я плакала и чувствовала себя глубокой старухой, прожившей долгую сложную жизнь и потерявшей интерес ко всему на свете.

Мама тихо говорила сквозь слезы – что Валид уже на небе, с ангелами, а я еще молода и должна смотреть в будущее. Какое будущее? Что бы я ни сделала – мне уже не вернуть сына и не исправить то, что я натворила. Эта мысль билась во мне, терзала, рвала душу на части. У каждого из нас своя Голгофа. Я должна похоронить Валида, выдержать объяснение с мужем и до конца своих дней носить в душе этот камень. Надеюсь, что смерть проявит великодушие и не заставит себя долго ждать.

Мой сыночек, мое солнышко, мой ангел... Где ты сейчас? Что ты чувствовал в последние минуты на земле? Понимал ли, что происходит? Было ли тебе страшно? Прости, я виновата перед тобой, очень виновата. Все, что могу сказать в свое оправдание – я всегда любила тебя больше всех на свете и с радостью отдала бы свою жизнь вместо твоей. Если бы только судьба дала мне такой шанс! Прости, что оставила тебя. Прости, что хотела увезти тебя от отца. Я ошибалась, очень ошибалась, но всегда хотела для тебя только счастья. Прости и не суди строго, если можешь.

У меня вновь защемило в груди. Я думаю лишь о себе. А как же мама? Я перевела на нее взгляд и впервые заметила, сколько седых волос появилось на маминой голове, сколько новых морщин вокруг заплаканных глаз. Я виновата, но чем она такое заслужила?

- Прости меня, мама, - тихо прошептала я.

- За что?

- За то, что так сложилось. За то, что заставила тебя все это пережить.

- Бог с тобой, Аннушка. Бедная моя, ты ни в чем не виновата. – Мама обняла меня, и я почувствовала, будто ангел положил крыло на мое плечо. Как хорошо, что есть мама. Она – единственное, что у меня осталось. Единственное, чем стоит дорожить.